Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.
Лев Николаевич Толстой


Весь Толстой в один клик



Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг.




Государственное издательство «Художественная литература»

Москва – 1936




Электронное издание осуществлено в рамках краудсорсингового проекта «Весь Толстой в один клик» (http://www.readingtolstoy.ru/)

Организаторы:

Государственный музей Л.Н. Толстого (http://tolstoymuseum.ru/)

Музей-усадьба «Ясная Поляна» (http://ypmuseum.ru/)

Компания ABBYY (http://www.abbyy.ru/)



Подготовлено на основе электронной копии 7-го тома Полного собрания сочинений Л.Н. Толстого, предоставленной Российской государственной библиотекой (http://www.rsl.ru/)

Электронное издание 90-томного собрания сочинений Л.Н. Толстого доступно на портале www.tolstoy.ru (http://www.tolstoy.ru/)



Предисловие и редакционные пояснения к 7-му тому Полного собрания сочинений Л.Н. Толстого включены в настоящее издание



Если Вы нашли ошибку, пожалуйста, напишите нам info@tolstoy.ru




Предисловие к электронному изданию


Настоящее издание представляет собой электронную версию 90-томного собрания сочинений Льва Николаевича Толстого, вышедшего в свет в 1928—1958 гг. Это уникальное академическое издание, самое полное собрание наследия Л.Н.Толстого, давно стало библиографической редкостью. В 2006 году музей-усадьба «Ясная Поляна» в сотрудничестве с Российской государственной библиотекой и при поддержке фонда Э. Меллона и координации Британского совета осуществили сканирование всех 90 томов издания. Однако для того чтобы пользоваться всеми преимуществами электронной версии (чтение на современных устройствах, возможность работы с текстом), предстояло еще распознать более 46 000 страниц. Для этого Государственный музей Л.Н. Толстого, музей-усадьба «Ясная Поляна» вместе с партнером –компанией ABBYY, открыли проект «Весь Толстой в один клик». На сайте readingtolstoy.ru (http://www.readingtolstoy.ru/) к проекту присоединились более трех тысяч волонтеров, которые с помощью программы ABBYY FineReader распознавали текст и исправляли ошибки. Буквально за десять дней прошел первый этап сверки, еще за два месяца – второй. После третьего этапа корректуры тома и отдельные произведения публикуются в электронном виде на сайте tolstoy.ru (http://www.tolstoy.ru/).

В издании сохраняется орфография и пунктуация печатной версии 90-томного собрания сочинений Л.Н. Толстого.



Руководитель проекта «Весь Толстой в один клик» 

Фекла Толстая




Л. Н. ТОЛСТОЙ

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ






ЮБИЛЕЙНОЕ ИЗДАНИЕ

/1828—1928/

ТОМ 7

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»














Перепечатка разрешается безвозмездно

–

Reproduction libre pour tous les pays.




ПРОИЗВЕДЕНИЯ 1856?1869 гг.


РЕДАКТОРЫ:

А. С. ПЕТРОВСКИЙ

В. Ф. САВОДНИК

Н. М. МЕНДЕЛЬСОН




ПРЕДИСЛОВИЕ К СЕДЬМОМУ ТОМУ.


В настоящий том входят произведения 1856—1869 гг.

Кроме рассказа «Поликушка», печатаемого по тексту «Русского вестника», в этот том включены варианты к этому рассказу, извлеченные из черновых рукописей Толстого, а также шесть произведений, опубликованных после его смерти: «Тихон и Маланья», «Идиллия», «Сон», «Оазис», «Зараженное семейство» и «Комедия в 3-х действиях».

Впервые печатаются следующие наброски и рассказы художественного содержания в большинстве Толстым не озаглавленные. «Отрывки рассказов из деревенской жизни», «Рождественская елка», «Анекдот о застенчивом молодом человеке», «Степан Семенович», «Убийца жены» и четыре драматических отрывка: «Дворянское семейство», «Практический человек», «Дядюшкино благословение» и «Свободная любовь».

Группу отрывков философского содержания, впервые публикуемых, составляют: «О характере мышления в молодости и старости», «О насилии», «О религии» и «Философский отрывок».

В число впервые печатаемых отрывков публицистического содержания входят: «Заметка о Тульской полиции» и «О браке и призвании женщины».

В текстологических работах настоящего тома деятельное участие принимала А. И. Толстая-Попова.

Н. М. Мендельсон.

A. C. Петровский.

В. Ф. Саводник.




РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ.


Тексты произведений, печатавшихся при жизни Л. Н. Толстого, печатаются по новой орфографии, но с сохранением больших букв, когда в воспроизводимом тексте Толстого стоит большая буква, и с воспроизведением начертаний до-Гротовской орфографии в тех случаях, когда эти начертания отражают произношение Л. Н. Толстого и лиц его круга (брычка, цаловать).

При воспроизведении текстов, не печатавшихся при жизни Л. Н. Толстого (произведения неотделанные, незаконченные, только начатые, а также черновые тексты опубликованных произведений, соблюдаются следующие правила:

Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания Толстым одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого»).

Слова, пропущенные явно по рассеянности, дополняются в прямых скобках, без всякой оговорки.

В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это «ударение» не оговаривается в сноске.

Ударения (в «что» и других словах, поставленные самим Толстым, воспроизводятся, и это оговаривается в сноске.

На месте слов, неудобных в печати, ставится в двойных прямых скобках цыфра, обозначающая число пропущенных редактором слов: [[1]].

Неполно написанные конечные буквы (как, например, крючок вниз, вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок.

Условные сокращения (т. н. «абревиатуры») типа «к-ый», вместо «который», и слова, написанные неполностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый», «т[акъ] к[акъ]» и т. п., лишь в тех случаях, когда редактор сомневается в чтении.

Слитное написание слов, объясняемое лишь тем, что слова в процессе беглого письма, для экономии времени, писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится.

Описки (пропуски букв, перестановки букв, замены одной буквы другой) не воспроизводятся и не оговариваются в сносках, кроме тех случаев, когда редактор сомневается, является ли данное написание опиской.

Слова, написанные явно по рассеянности дважды, печатаются один раз, но это оговаривается в сноске.

После слов, в чтении которых редактор сомневается, ставится знак вопроса в прямых скобках: [?].

На месте не поддающихся прочтению слов ставится [1 неразобр.] или [2 неразобр.], и т. д., где цыфры обозначают число неразобранных слов.

Из зачеркнутого в рукописи печатается (в сноске) лишь то, что редактор признает важным в том или другом отношении.

Незачеркнутое явно по рассеянности (или зачеркнутое сухим пером) рассматривается как зачеркнутое и не оговаривается.

Более или менее значительно по размерам места (абзац или несколько абзацев, глава или главы), перечеркнутые одной чертой или двумя чертами крест-на-крест и т. п., воспроизводятся не в сносках, а в самом тексте и ставятся в ломаных < > скобках; однако в некоторых случаях допускается воспроизведение и отдельных зачеркнутых слов в ломаных скобках в тексте, а не в сноске.

Написанное Толстым в скобках воспроизводится в круглых скобках. Подчеркнутое печатается курсивом. Дважды подчеркнутое – курсивом с оговоркой в сноске.

В отношении пунктуации: 1) воспроизводятся все точки, знаки восклицательные и вопросительные, тире, двоеточия и многоточия (кроме случаев явно ошибочного употребления); 2) из запятых воспроизводятся лишь поставленные согласно с общепринятой пунктуацией; 3) ставятся все знаки в тех местах, где они отсутствуют с точки зрения общепринятой пунктуации, причем отсутствующие тире, двоеточия, кавычки и точки ставятся в самых редких случаях.

При воспроизведении «многоточий» Толстого ставится столько же точек, сколько стоит у Толстого.

Воспроизводятся все абзацы. Делаются отсутствующие в диалогах абзацы без оговорки в сноске, а в других, самых редких случаях – с оговоркой в сноске: Абзац редактора.

Примечания и переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие Толстому и печатаемые в сносках (внизу страницы), печатаются (петитом) без скобок.

Переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие редактору, печатаются в прямых [ ] скобках.

Пометы *, **, ***, **** в оглавлении томов, на шмуцтитулах и в тексте, как при названиях произведений, так и при номерах вариантов, означают: * – что произведение печатается впервые, ** – что напечатано после смерти Л. Толстого, *** – что не вошло ни в одно из собраний сочинений Толстого и **** – что печаталось со значительными сокращениями и искажениями текста.







Л. Н. ТОЛСТОЙ

1862 г.

Размер подлинника.

(1861—1862)




ПОЛИКУШКА

(1861—1862)





I.


– Как изволите приказать, сударыня! Только Дутловых жалко. Все один к одному, ребята хорошие; а коли хоть одного дворового не поставить, не миновать ихнему итти, – говорил приказчик: – и то теперь все на них указывают. Впрочем, воля ваша.

И он переложил правую руку на левую, держа обе перед животом, перегнул голову на другую сторону, втянул в себя, чуть не чмокнув, тонкие губы, позакатил глаза и замолчал с видимым намерением молчать долго и слушать без возражений весь тот вздор, который должна была сказать ему на это барыня.

Это был приказчик из дворовых, бритый, в длинном сюртуке (особого приказчицкого покроя), который вечером, осенью, стоял с докладом перед своею барыней. Доклад, по понятиям барыни, состоял в том, чтобы выслушивать отчеты о прошедших хозяйственных делах и делать распоряжения о будущих. По понятиям приказчика, Егора Михайловича, доклад был обряд ровного стояния на обеих вывернутых ногах в углу, с лицом, обращенным к дивану, выслушивания всякой неидущей к делу болтовни и доведения барыни различными средствами до того, чтоб она скоро и нетерпеливо заговорила: «хорошо, хорошо», на все предложения Егора Михайловича.

Теперь дело шло о наборе. С Покровского надо было поставить троих. Двое были несомненно назначены самою судьбой, по совпадению семейных, нравственных и экономических условий. Относительно их не могло быть колебания и спора ни со стороны мира, ни со стороны барыни, ни со стороны общественного мнения. Третий был спорный. Приказчик хотел отстоять тройника Дутлова и поставить семейного дворового Поликушку, имевшего весьма дурную репутацию, неоднократно попадавшегося в краже мешков, вожжей и сена; барыня же, часто ласкавшая оборванных детей Поликушки и посредством евангельских внушений исправлявшая его нравственность, не хотела отдавать его. Вместе с тем она не хотела зла и Дутловым, которых она не знала и никогда не видала. Но почему-то она никак не могла сообразить, а приказчик не решался прямо объяснить ей того, что ежели не пойдет Поликушка, то пойдет Дутлов. «Да я не хочу несчастья Дутловых», говорила она с чувством. – «Ежели не хотите, то заплатите триста рублей за рекрута», – вот чт? надо было бы отвечать ей на это. Но политика не допускала этого.

Итак, Егор Михайлович уставился спокойно, даже прислонился незаметно к притолке, но храня на лице подобострастие, и стал смотреть, как у барыни шевелились губы, как подпрыгивал рюш на ее чепчике вместе с своею тенью на стене под картинкой. Но он вовсе не находил нужным вникать в смысл ее речей. Барыня говорила долго и много. У него сделалась зевотная судорога за ушами; но он ловко изменил это содрогание в кашель, закрывшись рукою и притворно крякнув. Я недавно видел, как лорд Пальмерстон сидел, накрывшись шляпой, в то время как член оппозиции громил министерство, и вдруг встав, трехчасовою речью отвечал на все пункты противника; я видел это и не удивлялся, потому что нечто подобное я тысячу раз видел между Егором Михайловичем и его барыней. Боялся ли он заснуть, или показалось ему, что она уж очень увлекается, он перенес тяжесть своего корпуса с левой ноги на правую и начал сакраментальным вступлением, как всегда начинал:

– Воля ваша, сударыня, только… только сходка теперь стоит у меня перед конторой, и надо конец сделать. В приказе сказано, до Покрова нужно свезти рекрут в город. А из крестьян на Дутловых показывают, да и не на кого больше. А мир интересу вашего не соблюдает; ему всё равно, что мы Дутловых разорим. Ведь я знаю, как они бились. Вот с тех пор, как я управляю, всё в бедности жили. Только-только дождался старик меньшего племянника, теперь их опять разорить надо. А я, вы изволите знать, о вашей собственности как о своей забочусь. Жалко, сударыня, как вам будет угодно! Они мне ни сват, ни брат, и я с них ничего не взял…

– Да я и не думаю, Егор, – прервала барыня и тотчас же подумала, что он подкуплен Дутловыми.

– … А только по всему Покровскому лучший двор. Богобоязненные, трудолюбивые мужики. Старик тридцать лет старостой церковным, ни вина не пьет, ни словом дурным не бранится, в церковь ходит. (Знал приказчик, чем подкупить.) И главное дело, доложу вам, у него сыновей только двое, а то племянники. Мир указывает, а по-настоящему ему бы надо двойниковый жребий кидать. Другие и от трех сыновей поделились, по своей необстоятельности, а теперь и правы, а эти за свою добродетель должны пострадать.

Тут уже барыня ничего не понимала, – не понимала, чт? значили тут «двойниковый жребий» и «добродетель»; она слышала только звуки и наблюдала нанковые пуговицы на сюртуке приказчика: верхнюю он верно реже застегивал, так она и плотно сидела, а средняя совсем оттянулась и висела, так что давно бы ее пришить надо было. Но, как всем известно, для разговора, особенно делового, совсем не нужно понимать того, чт? вам говорят, а нужно только помнить, чт? сам хочешь сказать. Так и поступала барыня.

– Как ты не хочешь понять, Егор Михайлов? – сказала она: – я вовсе не желаю, чтобы Дутлов пошел в солдаты. Кажется, сколько ты меня знаешь, ты можешь судить, что я всё делаю, чт? могу, для того чтобы помочь своим крестьянам, и не хочу их несчастья. Ты знаешь, что я всем готова бы пожертвовать, чтоб избавиться от этой грустной необходимости и не отдавать ни Дутлова, ни Хорюшкина. (Не знаю, пришло ли в голову приказчику, что, для того чтоб избавиться от этой грустной необходимости, не нужно жертвовать всем, а довольно трехсот рублей; но эта мысль легко могла притти ему.) Одно только скажу тебе, что Поликея я ни за что не отдам. Когда, после этого дела с часами, он сам признался мне и плакал, и клялся, что он исправится, я долго говорила с ним и видела, что он тронут и искренно раскаялся. («Ну, понесла!» подумал Егор Михайлович и стал рассматривать варенье, которое у нее было положено в стакан воды: апельсинное или лимонное? «Должно-быть с горечью», подумал он.) С тех пор вот семь месяцев, а он ни разу пьян не был и ведет себя прекрасно. Мне его жена говорила, что он другой человек стал. И как же ты хочешь, чтобы я теперь наказала его, когда он исправился? Да и разве это не бесчеловечно отдать человека, у которого пять человек детей, и он один? Нет, ты мне лучше не говори про это, Егор…

И барыня запила из стакана.

Егор Михайлович проследил за прохождением воды через горло и затем возразил коротко и сухо:

– Так Дутлова назначить прикажете?

Барыня всплеснула руками.

– Как ты не можешь меня понять? Разве я желаю несчастья Дутлова, разве я имею что-нибудь против него? Бог мне свидетель, как я всё готова сделать для них. (Она взглянула на картину в углу, но вспомнила, что это не Бог: «Ну да всё равно, не в том дело», подумала она. Опять странно, что она не напала на мысль о трехстах рублях.) Но чт? же мне делать? Разве я знаю, как и чт?? Я не могу этого знать. Ну, я на тебя полагаюсь, ты знаешь, чего я хочу. Делай так, чтобы все были довольны, по закону. Чт? ж делать? Не им одним. Всем бывают тяжелые минуты. Только Поликея нельзя отдать. Ты пойми, что это было бы ужасно с моей стороны.

Она бы еще долее говорила, – она так одушевилась; но в это время в комнату вошла горничная девушка.

– Чт? ты, Дуняша?

– Мужик пришел, велел спросить у Егора Михалыча, прикажут ли дожидаться сходке? – сказала Дуняша и сердито взглянула на Егора Михайловича. («Экой этот приказчик! – подумала она: – растревожил барыню; теперь опять не даст заснуть до второго часа».)

– Так поди, Егор, – сказала барыня, – делай, как лучше.

– Слушаю-с. (Он уже ничего не сказал о Дутлове.) А за деньгами к садовнику кого прикажете послать?

– Петруша разве не приезжал из города?

– Никак нет-с.

– А Николай не может ли съездить?

– Тятенька от поясницы лежит, – сказала Дуняша.

– Не прикажете ли мне самому завтра съездить? – спросил приказчик.

– Нет, ты здесь нужен, Егор. (Барыня задумалась.) Сколько денег?

– 462 рубля-с.

– Поликея пошли, – сказала барыня, решительно взглянув в лицо Егора Михайлова.

Егор Михайлов, не открывая зубов, растянул губы, как будто улыбался, и не изменился в лице.

– Слушаю-с.

– Пошли его ко мне.

– Слушаю-с, – и Егор Михайлович пошел в контору.




II.


Поликей, как человек незначительный и замаранный, да еще из другой деревни, не имел протекции ни через ключницу, ни через буфетчика, ни через приказчика или горничную, и угол у него был самый плохой, даром что он был сам-сём с женой и детьми. Углы еще покойным барином построены были так: в десятиаршинной каменной избе, в середине, стояла русская печь, кругом был колидор (как звали дворовые), а в каждом углу был отгороженный досками угол. Места, значит, было немного, особенно в Поликеевом углу, крайнем к двери. Брачное ложе со стеганым одеялом и ситцевыми подушками, люлька с ребенком, столик на трех ножках, на котором стряпалось, мылось, клалось все домашнее и работал сам Поликей (он был коновал), кадушки, платья, куры, теленок, и сами семеро наполняли весь угол и не могли бы пошевелиться, ежели бы общая печь не представляла своей четвертой части, на которой ложились и вещи и люди, да ежели бы еще нельзя было выходить на крыльцо. Оно, пожалуй, и нельзя было: в октябре холодно, а теплого платья был один тулуп на всех семерых; но зато можно было греться детям бегая, а большим работая, и тем и другим – взлезая на печку, где было до 40 градусов тепла. Оно, кажется, страшно жить в таких условиях, а им было ничего: жить можно было. Акулина обмывала, обшивала детей и мужа, пряла и ткала и белила свои холсты, варила и пекла в общей печи, бранилась и сплетничала с соседями. Месячины доставало не только на детей, но еще и на посыпку корове. Дрова вольные были, корм скотине тоже. И сенцо из конюшни перепадало. Была полоска огорода. Коровенка отелилась; свои куры были. Поликей при конюшне был, убирал двух жеребцов и бросал кровь лошадям и скотине; расчищал копыта, насосы спускал и давал мази собственного изобретения, и за это ему деньжонки и припасы перепадали. Господского овса тоже оставалось. На деревне был мужичок, который регулярно в месяц за две мерки выдавал двадцать фунтов баранины. Жить бы можно было, коли бы душевного горя не было. А горе было большое всему семейству. Поликей смолоду был в другой деревне при конном заводе. Конюший, к которому он попал, был первый вор по всему околодку: его на поселенье сослали. У этого конюшего Поликей первое ученье прошел и по молодости лет так к этим пустякам привык, что потом и рад бы отстать – не мог. Человек он был молодой, слабый; отца, матери не было, и учить некому было. Поликей любил выпить, а не любил, чтобы где чт? плохо лежало. Гуж ли, седелка ли, замок ли, шкворень ли, или подороже чт?, – всё у Поликея Ильича место себе находило. Везде были люди, которые вещицы эти принимали и платили за них вином или деньгами, по согласию. Заработки эти самые легкие, как говорит народ: ни ученья тут, ни труда, ничего не надо, и коли раз испытаешь, другой работы не захочется. Только одно не хорошо в этих заработках: хотя и дешево и не трудно всё достается, и жить приятно бывает, да вдруг от злых людей не поладится этот промысел, и за всё разом заплатишь и жизни не рад будешь.

Так-то и с Поликеем случилось. Женился Поликей, и дал ему Бог счастье: жена, скотникова дочь, попалась баба здоровая, умная, работящая; детей ему нарожала, один другого лучше. Поликей всё своего промысла не оставлял, и всё шло хорошо. Вдруг пришла на него неудача, и он попался. И попался из пустяков: у мужика ременные вожжи припрятал. Нашли, побили, до барыни довели и стали примечать. Другой, третий раз попался. Народ срамить стал, приказчик солдатством погрозил, барыня выговорила, жена плакать, убиваться стала; совсем всё навыворот пошло. Человек он был добрый и не дурной, только слабый, выпить любил и такую сильную привычку взял к этому, что никак не мог отстать. Бывало, начнет ругать его жена, даже бить, как он пьяный придет, а он плачет. «Несчастный я, – говорит, – человек, чт? мне делать? Лопни мои глаза, брошу, не стану». Глядишь, через месяц опять уйдет из дому, напьется, дня два пропадает. «Откудова-нибудь да он деньги берет, чтобы гулять», рассуждали люди. Последнее дело его было с часами конторскими. Были в конторе старые висячие стенные часы; давно уж не шли. Пришлось ему одному войти в отпертую контору: польстился он на часы, унес и сбыл в город. Как нарочно случись, что тот лавочник, которому он часы сбыл, приходился сватом одной дворовой и пришел на праздник в деревню и рассказал про часы. Стали добираться, точно кому-нибудь это нужно было. Особенно приказчик Поликея не любил. И нашли. Доложили барыне. Барыня призвала Поликея. Он сразу упал в ноги и с чувством, трогательно, во всем признался, как его научила жена. Он всё исполнил очень хорошо. Стала его барыня урезонивать, говорила-говорила, причитала-причитала, и о Боге, и о добродетели, и о будущей жизни, и о жене и детях, и довела его до слез. Барыня сказала:

– Я тебя прощаю, только обещай ты мне никогда этого вперед не делать.

– Век не буду! Провалиться мне, разорвись моя утроба! – говорил Поликей и трогательно плакал.

Поликей пришел домой и дома как теленок ревел целый день и на печи лежал. С тех пор ни разу ничего не было замечено за Поликеем. Только жизнь его стала не веселая; народ на него как на вора смотрел, и, как пришло время набора, все стали на него указывать.

Поликей был коновал, как уже сказано. Как он вдруг сделался коновалом, это никому не было известно, и еще меньше ему самому. На конном заводе, при конюшем, сосланном на поселенье, он не исполнял никакой другой должности, кроме чистки навоза из денников, иногда чистки лошадей и возки воды. Там он не мог выучиться. Потом он был ткачом; потом работал в саду, чистил дорожки; потом за наказание бил кирпич; потом, ходя по оброку, нанимался в дворники к купцу. Стало-быть, и тут не было ему практики. Но в последнее пребывание его дома как-то понемногу стала распространяться репутация его необычайного, даже несколько сверхъестественного коновальского искусства. Он пустил кровь раз, другой, потом повалил лошадь и поковырял ей что-то в ляжке, потом потребовал, чтобы завели лошадь в станок, и стал ей резать стрелку до крови, несмотря на то что лошадь билась и даже визжала, и сказал, что это значит «спущать подкопытную кровь». Потом он объяснял мужику, что необходимо бросить кровь из обеих жил, «для большей легости», и стал бить колотушкой по тупому ланцету; потом, под брюхом дворниковой лошади, передернул покромку от жениного головного платка. Наконец стал присыпать купоросом всякие болячки, мочить из склянки и давать иногда внутрь, чт? вздумается. И чем больше он мучил и убивал лошадей, тем больше ему верили и тем больше водили к нему лошадей.

Я чувствую, что нашему брату, господам, не совсем прилично смеяться над Поликеем. Приемы, которые он употреблял для внушения доверия, те же самые, которые действовали на наших отцов, на нас и на наших детей будут действовать. Мужик, брюхом навалившись на голову своей единственной кобылы, составляющей не только его богатство, но почти часть его семейства, и с верой и ужасом глядящий на значительно-нахмуренное лицо Поликея и его тонкие засученные руки, которыми он нарочно жмет именно то место, которое болит, и смело режет в живое тело, с затаенною мыслию: «куда кривая не вынесет», и показывая вид, что он знает, где кровь, где материя, где сухая, где мокрая жила, а в зубах держит целительную тряпку или склянку с купоросом, – мужик этот не может представить себе, чтоб у Поликея поднялась рука резать не зная. Сам он не мог бы этого сделать. А как скоро разрезано, он не упрекнет себя за то, что дал напрасно резать. Не знаю, как вы, а я испытывал с доктором, мучившим по моей просьбе людей, близких моему сердцу, точь-в-точь то же самое. Ланцет, и таинственная белесовая склянка с сулемой, и слова: чильчак, почечуй, спущать кровь, матерю и т. п., разве не те же нервы, ревматизмы, организмы и т. п.? Wage du zu irren und zu tr?umen![1 - [Дерзай заблуждаться и мечтать!]] – это не столько к поэтам относится, сколько к докторам и коновалам.




III.


В тот самый вечер, как сходка, выбирая рекрута, гудела у конторы в холодном мраке октябрьской ночи, Поликей сидел на краю кровати у стола и растирал на нем бутылкой лошадиное лекарство, которого он и сам не знал. Тут были сулема, сера, глауберова соль и трава, которую Поликей собирал, вообразив себе как-то раз, что эта трава очень полезна от запала, и находя не лишним давать ее и от других болезней. Дети уже лежали: двое на печи, двое на кровати, один в люльке, у которой сидела Акулина за пряжей. Огарок, оставшийся от господских плохо лежавших свеч, в деревянном подсвечнике стоял на окне, и, чтобы муж не отрывался от своего важного занятия, Акулина вставала поправлять огарок пальцами. Были вольнодумцы, которые считали Поликея пустым коновалом и пустым человеком. Другие, и большинство, считали его нехорошим человеком, но великим мастером своего дела. Акулина же, несмотря на то что часто ругала и даже бивала своего мужа, считала его несомненно первым коновалом и первым человеком в свете. Поликей высыпал в горсточку какую-то специю. (Весов он не употреблял и иронически отзывался о Немцах, употребляющих весы. «Это, – говорил он, – не аптека!») Поликей прикинул свою специю на руке и встряхнул; но ему показалось мало, и он высыпал в десять раз более. «Всю положу, лучше поднимет», сказал он сам про себя. Акулина быстро оглянулась на голос властелина, ожидая приказания; но увидав, что дело до нее не касается, пожала плечами: «Вишь, дошлый! Откуда берется!» подумала она и опять принялась прясть. Бумажка, из которой высыпана была специя, упала под стол. Акулина не пропустила этого.

– Анютка, – крикнула она, – видишь, отец уронил, подними.

Анютка выкинула тоненькие босые ножонки из-под капота, покрывавшего ее, как котенок слезла под стол и достала бумажку.

– Нате, тятенька, – сказала она и юркнула опять в постель озябшими ножонками.

– Сто толкаесся, – пропищала ее меньшая сестра, сюсюкая и засыпающим голосом.

– Я вас! – проговорила Акулина, и обе головы скрылись под капотом.

– Три целковых даст, – проговорил Поликей, затыкая бутылку, – вылечу лошадь. Еще дешево, – прибавил он. – Поломай-ка голову, поди! Акулина, сходи попроси табачку у Никиты. Завтра отдам.

И Поликей достал из штанов липовый, когда-то выкрашенный чубучок, с сургучом вместо мундштука, и стал налаживать трубку.

Акулина оставила веретено и вышла, не зацепившись, чт? было очень трудно. Поликей открыл шкапчик, поставил бутылку и опрокинул в рот пустой штофчик; но водки не было. Он поморщился, но когда жена принесла табак, и он набил трубку, закурил и сел на кровать, лицо его просияло довольством и гордостью человека, окончившего свой дневной труд. Думал ли он о том, как он завтра прихватит язык лошади и вольет ей в рот эту удивительную микстуру, или он размышлял о том, как для нужного человека ни у кого не бывает отказа, и что вот Никита прислал-таки табачку. Ему было хорошо. Вдруг дверь, висевшая на одной петле, откинулась, и в угол вошла верховая девушка, не вторая, а третья, маленькая, которую держали для посылок. Верх, как всем известно, значит барский дом, хотя бы он был и внизу. Аксютка – так звали девочку – всегда летала как пуля, и при этом руки ее не сгибались, а качались как маятники, по мере быстроты ее движения, не вдоль боков, а перед корпусом; щеки ее всегда были краснее ее розового платья; язык ее шевелился всегда так же быстро, как и ноги. Она влетела в комнату и, ухватившись для чего-то за печку, начала качаться и, как будто желая выговорить непременно не более как по два, по три слова зараз, вдруг, задыхаясь, произнесла следующее, обращаясь к Акулине:

– Барыня велела Поликею Ильичу сею минутою притить вверх, велела… (Она остановилась и тяжело перевела дух.) Егор Михалыч был у барыни, о некрутах говорили, Поликей Ильича поминали… Авдотья Миколавна велела сею минутою притить. Авдотья Миколавна велела… (опять вздох) сею минутою притить.

С полминуты Аксютка посмотрела на Поликея, на Акулину, на детей, которые высунулись из-под одеяла, схватила скорлупку ореха, валявшуюся на печи, бросила в Анютку и, проговорив еще раз «сею минутою притить», как вихрь вылетела из комнаты, и маятники с обычною быстротой замотались поперек линии ее бега.

Акулина встала опять и достала мужу сапоги. Сапоги были скверные, прорванные, солдатские. Сняла кафтан с печи и подала ему, не глядя на него.

– Ильич, рубаху переменять не станешь?

– Не, – сказал Поликей.

Акулина не взглянула на его лицо ни разу, в то время как он молча обувался и одевался, и хорошо сделала, что не взглянула. Лицо у Поликея было бледно, нижняя челюсть дрожала, и в глазах было то плаксивое, покорное и глубоко-несчастное выражение, которое бывает только у людей добрых, слабых и виноватых. Он причесался и хотел выйти, жена остановила его и поправила ему тесемку рубахи, висевшую на армяке, и надела на него шапку.

– Чт?, Поликей Ильич, али барыня вас требуют? – раздался голос столяровой жены из-за перегородки.

Столярова жена только нынче утром имела с Акулиной жаркую неприятность за горшок щелока, который у ней розлили Поликеевы дети, и ей в первую минуту приятно было слышать, что Поликея зовут к барыне: должно-быть, не за добром. Притом она была тонкая, политичная и язвительная дама. Никто лучше ее не умел отбрить словом; так, по крайней мере, она сама про себя думала.

– Должно-быть, в город за покупками хотят послать, – продолжала она. – Я так полагаю, что верного человека изберут, вас и посылают. Вы мне тогда чайку четверочку купите, Поликей Ильич.

Акулина удержала слезы, и губы ее стянулись в злое выражение. Так бы и вцепилась она в паскудные волосы сволочи этой, Столяровой жены. Но как взглянула она на своих детей и подумала, что они останутся сиротами, а она солдаткой-вдовой, забыла она язвительную столярову жену, закрыла лицо руками, села на постель, и голова ее опустилась на подушки.

– Мамуска, ты меня сплюссила, – проворчала сюсюкающая девочка, выдергивая свой салоп из-под локтя матери.

– Хоть бы перемерли вы все! На горе народила я вас! – прокричала Акулина и зарыдала на весь угол, в утеху столяровой жене, не забывшей еще про утренний щелок.




IV.


Прошло полчаса. Ребенок закричал, Акулина встала и покормила его. Она уж не плакала, но, облокотив свое еще красивое худое лицо, уставилась глазами на догоравшую свечу и думала о том, зачем она вышла замуж, зачем столько солдат нужно, и о том еще, как бы ей отплатить столяровой жене.

Послышались шаги мужа; она отерла следы слез и встала, чтобы дать ему дорогу. Поликей вошел козырем, бросил шапку на кровать, отдулся и стал распоясываться.

– Ну чт?? Зачем звала?

– Гм, известно! Поликушка последний человек, а как дело нужно, так кого? Поликушку.

– Какое дело?

Поликей не торопился отвечать; он закурил трубку и сплюнул.

– К купцу за деньгами велела ехать.

– Деньги везть? – спросила Акулина.

Поликей усмехнулся и покачал головой.

– Куды ловка на словах! Ты, говорит, был на замечаньи, что ты не верный человек, только я тебе верю больше, чем другому кому. (Поликей говорил громко затем, чтобы соседи слышали.) Ты мне обещал исправиться, говорит; вот тебе, значит, первое доказательство, что я тебе верю: съезди, говорит, к купцу, возьми деньги и привези. Я, говорю, сударыня, мы, говорю, все ваши холопы и должны служить как Богу, так и вам, потому я чувствую себя, что могу всё изделать для вашего здоровья и от должности ни от какой не могу отказываться; чт? прикажете, то и исполню, потому я есть ваш раб. (Он опять усмехнулся тою особенною улыбкой слабого, доброго и виноватого человека.) Так ты, говорит, сделаешь верно? Ты, говорит, понимаешь ли, что твоя судьба зависит от этого? Как могу не понимать, что я всё могу сделать? Коли на меня наговорили, так обвинить каждого можно, а я никогда ничем, кажется, противу вашего здоровья не мог и помыслить. Так, значит, ее заговорил, что совсем моя барыня мягкая стала. Ты, говорит, мне первый человек будешь. (Он помолчал, и опять та же улыбка остановилась на его лице). Я очень знаю, как с ними говорить. Бывало, как я еще по оброку ходил, какой наскочит! А только дай поговорить с ним, та?к его умаслю, что шелковый станет.

– И много денег? – спросила еще Акулина.

– Три полтысячи рублев, – небрежно отвечал Поликей.

Она покачала головой.

– Когда ехать?

– Завтра велела. Возьми, говорит, лошадь, какую хочешь, зайди в контору и ступай с Богом.

– Слава тебе, Господи! – сказала Акулина, вставая и крестясь.

– Помоги тебе Бог, Ильич, – прибавила она шопотом, чтобы не слыхали за перегородкой, и придерживая его за рукав рубахи. – Ильич, слушай меня, Христом-Богом прошу, как поедешь, крест поцелуй, что в рот капли не возьмешь.

– А то пить стану, с такими деньгами ехамши! – фыркнул он. – Уж как там в фортепьян играл кто-то, ловко, беда! – прибавил он, помолчав и усмехаясь. – Должно, барышня. Я так-то перед ней стоял, перед барыней, у горки, а барышня там, за дверью, закатывала. Запустит, запустит, так складно подлаживает, что ну! Поиграл бы я, право. Я бы дошел. Как раз бы дошел. Я до этих делов ловок. Рубаху завтра чистую дай.

И они легли спать счастливые.




V.


Сходка между тем шумела у конторы. Дело было нешуточное. Мужики почти все были в сборе, и в то время как Егор Михайлович ходил к барыне, головы накрылись, больше голосов стало слышно в общем говоре, и голоса стали громче. Стон густых голосов, изредка перебиваемый задыхающеюся, хриплою, крикливою речью, стоял в воздухе, и стон этот долетал, как звук шумящего моря, до окошек барыни, которая испытывала при этом нервическое беспокойство, похожее на чувство, возбуждаемое сильною грозой. Не то страшно, не то неприятно ей было. Всё ей казалось, что вот-вот еще громче и чаще станут голоса, и случится что-нибудь. «Как будто нельзя всё сделать тихо, мирно, без спору, без крику», – думала она, – «по христианскому, братолюбивому и кроткому закону».

Много голосов говорили вдруг, но громче всех кричал Федор Резун, плотник. Он был двойниковый и нападал на Дутловых. Старик Дутлов защищался; он повыступил вперед из толпы, зa которою стоял сначала, и захлебываясь, широко разводя руками и подергивая бородкой, гнусил так часто, что самому ему трудно было бы понять, чт? он говорил. Дети и племянники, молодец к молодцу, стояли и жались за ним, а старик Дутлов напоминал собою матку в игре в коршуна. Коршуном был Резун, и не один Резун, а все двойники и все одинокие, почти вся сходка, наступавшая на Дутлова. Дело было в том, что Дутлова брат был лет тридцать тому назад отдан в солдаты, и потому он не хотел быть на очереди с тройниками, а хотел, чтобы службу его брата зачли и его бы сравняли с двойниками в общий жеребий, и из них бы уж взяли третьего рекрута. Тройниковых было еще четверо, кроме Дутлова; но один был староста, и его госпожа уволила; из другой семьи поставлен был рекрут в прошлый набор; из остальных двух были назначены двое, и один из них даже и не пришел на сходку, только баба его грустно стояла позади всех, смутно ожидая, что как-нибудь колесо перевернется на ее счастье; другой же из двух назначенных, рыжий Роман, в оборванном армяке, хотя и не бедный, стоял прислонившись у крыльца и, наклонив голову, всё время молчал, только изредка внимательно вглядывался в того, кто заговаривал погромче, и опять опускал голову. Так и веяло несчастьем от всей его фигуры. Старик Семен Дутлов был такой человек, что всякий, немного знавший его, отдал бы ему на сохранение сотни и тысячи рублей. Человек он был степенный, богобоязненный, состоятельный; был он притом церковным старостой. Тем разительнее был азарт, в котором он находился.

Резун плотник был, напротив, человек высокий, черный, буйный, пьяный, смелый и особенно ловкий в спорах и толках на сходках, на базарах, с работниками, купцами, мужиками или господами. Теперь он был спокоен, язвителен, и со всей высоты своего роста, всею силой звучного голоса и ораторского таланта давил захлебывавшегося и выбитого совершенно из своей степенной колеи церковного старосту. Участниками в споре были еще: круглолицый, моложавый, с четвероугольною головой и курчавою бородкой, коренастый Гараська Копылов, один из говорунов следующего за Резуном более молодого поколения, отличавшийся всегда резкою речью и уже заслуживший себе вес на сходке. Потом Федор Мельничный, желтый, худой, длинный, сутуловатый мужик, тоже молодой, с редкими волосами на бороде и с маленькими глазками, всегда желчный, мрачный, во всем находивший злую сторону и часто озадачивавший сходку своими неожиданными и отрывистыми вопросами и замечаниями. Оба эти говоруна были на стороне Резуна. Кроме того, вмешивались изредка два болтуна: один, с добродушнейшею рожей и окладистою русою бородой, Храпков, всё приговаривавший: «друг ты мой любезный», и другой маленький, с птичьею рожицей, Жидков, тоже приговаривавший ко всему: «выходит, братцы мои», обращавшийся ко всем и говоривший складно, но ни к селу, ни к городу. Оба они были то за того, то за другого, но их никто не слушал. Были и другие такие же, но эти двое так и семенили между народом, больше всех кричали, пугая барыню, меньше всех были слушаемы и, одуренные шумом и криком, вполне предавались удовольствию чесания языка. Было еще много разных характеров мирян: были мрачные, приличные, равнодушные, загнанные; были и бабы позади мужиков, с палочками; но про всех их, Бог даст, я расскажу в другой раз. Толпа же составлялась вообще из мужиков, стоявших на сходке, как в церкви, и позади шопотом разговаривавших о домашних делах, о том, когда в роще вырезки накладать, или молча ожидавших, скоро ли кончат галдеть. А то были еще богатые, которым сходка ничего не может прибавить или убавить в их благосостоянии. Таков был Ермил, с широким глянцовитым лицом, которого мужики называли толстобрюхим за то, что он был богат. Таков был еще Старостин, на лице которого лежало самодовольное выражение власти: «Вы, мол, чт? ни говорите, а меня никто не тронет. Четверо сыновей, да вот никого не отдадут». Изредка и их задирали вольнодумцы, как Копыл и Резун, и они отвечали, но спокойно и твердо, с сознанием своей неприкосновенности. Если Дутлов походил на матку в игре в коршуна, то парни его не вполне напоминали собою птенцов: не метались, не пищали, а стояли спокойно позади его. Старший, Игнат, был уже тридцати лет; второй, Василий, был тоже женат, но не годен в рекруты; третий, Илюшка, племянник, только что женившийся, белый, румяный, в щегольском тулупе (он в ямщиках ездил), стоял, поглядывал на народ, почесывая иногда в затылке под шляпой, как будто дело не до него касалось, а его-то именно и хотели оторвать коршуны.

– Так-то и мой дед в солдатах был, – говорил Резун, – так и я от жеребья отказываться стану. Такого, брат, закона нет. Прошлый набор Михеичева забрили, а его дядя еще домой не приходил.

– У тебя ни отец, ни дядя царю не служили, – в одно и то же время говорил Дутлов, – да и ты-то ни господам, ни миру не служил, только бражничал, да дети от тебя поделились. Что жить с тобой нельзя, так и судишь, на других показываешь, а я сотским десять годов ходил, старостой ходил, два раза горел, мне никто не помог; а за то, что в дворе у нас мирно, да честно, так и разорить меня? Дайте же мне брата назад. Он небось там и помер. Судите по правде, по Божьему, мир православный, а не так, чт? пьяный сбрешет, то и слушать.

В одно и то же время Герасим говорил Дутлову:

– Ты на брата указываешь, а его не миром отдали, а за его беспутство господа отдали; так он тебе не отговорка.

Еще Герасим не договорил, как мрачно начал желтый и длинный Федор Мельничный, выступая вперед:

– То-то господа отдают, кого вздумают, а потом миром разбирай. Мир приговорил твоему сыну итти, а не хочешь, проси барыню, она може велит мне, от детей, одинокому, лоб забрить. Вот-те и закон, – сказал он желчно. И опять, махнув рукой, стал на прежнее место.

Рыжий Роман, у которого был назначен сын, поднял голову и проговорил: – Вот так, так! – и даже сел с досады на приступку.

Но это были еще не все голоса, говорившие вдруг. Кроме тех, которые, стоя позади, говорили о своих делах, и болтуны не забывали своей должности.

– И точно, мир православный, – говорил маленький Жидков, повторяя слова Дутлова, – надо судить по христианству. По христианству, значит, братцы мои, судить надо.

– Надо по совести судить, друг ты мой любезный, – говорил добродушный Храпков, повторяя слова Копылова и дергая Дутлова за тулуп, – на то господская воля была, а не мирское решение.

– Верно! Вон оно чт?! – говорили другие.

– Кто пьяный брешет? – возражал Резун. – Ты меня поил, что ли, али сын твой, чт? по дороге подбирают, меня вином укорять станет? Чт?, братцы, надо решенье сделать. Коли хотите Дутлова миловать, хоть не то двойников, одиноких назначайте, а он смеяться нам будет.

– Дутлову итти! Чт? говорить!

– Известное дело! Тройникам вперед надо жеребий брать, – заговорили голоса.

– Еще чт? барыня велит. Егор Михалыч сказывал, дворового поставить хотели, – сказал чей-то голос.

Это замечание задержало немного спор, но скоро опять он загорелся и снова перешел в личности.

Игнат, про которого Резун сказал, что его подбирали по дороге, стал доказывать Резуну, что он пилу украл у прохожих плотников и свою жену чуть до смерти не убил пьяный.

Резун отвечал, что жену он и трезвый и пьяный бьет, и всё мало, и тем всех рассмешил. Насчет же пилы он вдруг обиделся и приступил к Игнату ближе, и стал спрашивать:

– Кто украл?

– Ты украл, – смело отвечал здоровенный Игнат, подступая к нему еще ближе.

– Кто украл? не ты ли? – кричал Резун.

– Нет, ты! – кричал Игнат.

После пилы дело дошло до краденой лошади, до мешков с овсом, до какой-то полоски огорода на селищах, до какого-то мертвого тела. И такие страшные вещи наговорили себе оба мужика, что ежели бы сотая доля того, в чем они попрекали себя, была правда, их бы следовало обоих, по закону, тотчас же в Сибирь сослать, по крайней мере, на поселенье.

Дутлов старик между тем избрал другой род защиты. Ему не нравился крик сына; он, останавливая его, говорил: «Грех, брось! Тебе говорят», а сам доказывал, что тройники не одни те, у кого три сына вместе, а и те, которые поделились. И он указал еще на Старостина.

Старостин слегка улыбнулся, крякнул и, погладив бороду с приемом богатого мужика, отвечал, что на то воля господская. Должно, заслужил его сын, коли велено его обойти.

Насчет же поделенных семейств Герасим тоже разбил доводы Дутлова, заметив, что надо было делиться не позволять, как при старом барине было, что спустя лето по малину не ходят, что теперь не одиноких же отдавать стать.

– Разве из баловства делились? За чт? ж их теперь разорить в конец? – послышались голоса деленых, и болтуны пристали к этим голосам.

– А ты купи рекрута, коли не любо. Осилишь! – сказал Резун Дутлову.

Дутлов отчаянно запахнул кафтан и стал за других мужиков. – Ты мои деньги считал, видно, – проговорил он злобно. – Вот чт? еще Егор Михалыч скажет от барыни.




VI.


Действительно, Егор Михайлович в это время вышел из дома. Шапки одна за другой поднялись над головами, и, по мере того как подходил приказчик, одна за другою открывались плешивые с середины и спереди, седые, полуседые, рыжие, черные и русые головы, и понемногу, понемногу, затихали голоса и, наконец, совершенно затихли. Егор Михайлович стал на крыльцо и показал вид, что хочет говорить. Егор Михайлович в своем длинном сюртуке, с неудобно всунутыми в передние карманы руками, в фабричной, надвинутой наперед фуражке, и стоя твердо расставленными ногами на возвышении, командующем над этими поднятыми и обращенными к нему, большею частью старыми и большею частью красивыми, бородатыми головами, имел совсем другой вид, чем перед барыней. Он был величествен.

– Вот, ребята, барынино решение: дворовых отдавать ей не угодно, а кого из себя вы сами назначите, тот и пойдет. Нынче нам троих надо. По настоящему, два с половиной, да половина вперед пойдет. Всё равно: не нынче, так в другой раз.

– Известно! Это дело! – сказали голоса.

– По моему суждению, – продолжал Егор Михайлович, – Хорюшкиному и Митюхиному Ваське итти, – это уж сам Бог велел.

– Так точно, верно, – сказали голоса.

– Третьему надо либо Дутлову, либо из двойниковых. Как вы скажете?

– Дутлову, – заговорили голоса, – Дутловы тройники.

И опять понемногу, понемногу – начался крик, и опять дело дошло как-то до пилы, до полоски на селищах и до каких-то украденных с барского двора веретей. Егор Михайлович уж двадцать лет управлял имением и был человек умный и опытный. Он постоял, послушал с четверть часа и вдруг велел всем молчать, а Дутловым кидать жеребий, кому из троих. Нарезали жеребьев, Храпков стал доставать из потрясаемой шляпы и вынул жеребий Илюшкин. Все замолчали.

– Мой что ль? Покажь сюда, – сказал Илья оборвавшимся голосом.

Все молчали. Егор Михайлович велел принесть, к завтрашнему дню рекрутские деньги, по семи копеек с тягла, и, объявив, что всё кончено, распустил сходку. Толпа двинулась, надевая шапки за углом и гудя говором и шагами. Приказчик стоял на крыльце, глядя на уходивших. Когда молодежь-Дутловы прошли за-угол, он подозвал к себе старика, который сам остановился и вошел с ним в контору.

– Жалко мне тебя, старик, – сказал Егор Михайлович, садясь в кресло перед столом: – на тебе черед. Не купишь за племянника, или купишь?

Старик, не отвечая, значительно взглянул на Егора Михайловича.

– Не миновать, – ответил Егор Михайлович на его взгляд.

– И ради бы купили, не из чего, Егор Михалыч. Две лошади в лето ободрали. Женил племянника. Видно, судьба наша такая за то, что честно живем. Ему хорошо говорить. (Он вспомнил о Резуне.)

Егор Михайлович потер рукой лицо и зевнул. Ему, видно, уж наскучило, и пора было чай пить.

– Эх, старый, не греши! – сказал он, – а поищи-ка в подполье, авось найдешь стареньких целковеньких четыре сотенки. Я тебе такого охотничка куплю, что чудо. Намедни назывался человек один.

– В губерни? – спросил Дутлов, под губерней разумея город.

– Что ж, купишь?

– И рад бы, вот перед Богом, да…

Егор Михайлович строго перервал его:

– Ну, так слушай ты меня, старик: чтоб Илюшка над собой чего не сделал; как пришлю, нынче ли, завтра ли, чтоб сейчас и везти. Ты повезешь, ты и отвечаешь, а ежели чт?, избави Бог, над ним случится, старшего сына забрею. Слышишь?

– Да нельзя ли двойниковых, Егор Михалыч, ведь обидно, – сказал он, помолчав, – как брат мой в солдатах помер, еще сына берут: за чт? же на меня напасть такая? – заговорил он, почти плача и готовый удариться в ноги.

– Ну, ступай, ступай, – сказал Егор Михайлович: – ничего нельзя, порядок. За Илюшкой смотреть; ты отвечаешь.

Дутлов пошел домой, задумчиво постукивая лутошкой по колчужкам дорога.




VII.


На другой день рано утром перед крыльцом дворового «флигеря» стояла разъезжая тележка (в которой и приказчик езжал), запряженная ширококостым гнедым мерином, называемым неизвестно почему Барабаном. Анютка, Поликеева старшая дочь, несмотря на дождь с крупой и холодный ветер, босиком стояла перед головой мерина, издалека, с видимым страхом, держа его одною рукой за повод, другою придерживая на своей голове желто-зеленую кацавейку, исполнявшую в семействе должность одеяла, шубы, чепчика, ковра, пальто для Поликея и еще много других должностей. В угле происходила возня. Было еще темно; чуть-чуть пробивался утренний свет дождливого дня сквозь окно, залепленное кое-где бумагой. Акулина, оставив на время и стряпню в печи, и детей, из которых малые еще не вставали и зябли, так как одеяло их было взято для одежды и на место его был дан им головной платок матери, – Акулина была занята собиранием мужа в дорогу. Рубаха была чистая. Сапоги, которые, как говорится, просили каши, причиняли ей особенную заботу. Во-первых, она сняла с себя толстые шерстяные единственные чулки и дала их мужу; а во-вторых, из потника, который лежал плохо в конюшне и который Ильич третьего дня принес в избу, она ухитрилась сделать стельки таким образом, чтобы заткнуть дыры и предохранить от сырости Ильичовы ноги. Ильич сам, сидя с ногами на кровати, был занят перевертыванием кушака таким образом, чтоб он не имел вида грязной веревки. А сюсюкающая сердитая девочка в шубе, которая, даже надетая ей на голову, всё-таки путалась у ней в ногах, была отправлена к Никите попросить шапки. Возню увеличивали дворовые, приходившие просить Ильича купить в городе – той иголок, той чайку, той деревянного маслица, тому табачку и сахарцу столяровой жене, успевшей уже поставить самовар и, чтобы задобрить Ильича, принесшей ему в кружке напиток, который она называла чаем. Хотя Никита и отказал в шапке, и надо было привести в порядок свою, то есть засунуть выбивавшиеся и висевшие из ней хлопки и зашить коновальною иглой дыру, хоть сапоги со стельками из потника и не влезали сначала на ноги, хоть Анютка и промерзла и выпустила было Барабана, и Машка в шубе пошла на ее место, а потом Машка должна была снять шубу, и сама Акулина пошла держать Барабана, – кончилось тем, что Ильич надел-таки на себя почти всё одеяние своего семейства, оставив только кацавейку и тухли, и, убравшись, сел в телегу, запахнулся, поправил сено, еще раз запахнулся, разобрал вожжи, еще плотнее запахнулся, как это делают очень степенные люди, и тронул.

Мальчишка его, Мишка, выбежавший на крыльцо, потребовал, чтоб его прокатили. Сюсюкающая Маска тоже стала просить, чтоб ее «плокатили и сто ей тепло и без субы», и Поликей придержал Барабана, улыбнулся своею слабою улыбкой, а Акулина подсадила ему детей и, нагнувшись к нему, шопотом проговорила, чтоб он помнил клятву и ничего не пил дорогой. Поликей провез детей до кузни, высадил их, опять укутался, опять поправил шапку и поехал один маленькою, степенною рысью, подрагивая на толчках щеками и постукивая ногами по лубку телеги. Машка же и Мишка с такою быстротой и с таким визгом полетели босиком к дому по скользкой горе, что забежавшая с деревни на дворню собака посмотрела на них и вдруг, поджавши хвост, с лаем пустилась домой, отчего визг Поликеевых наследников еще удесятерился.

Погода была скверная, ветер резал лицо, и не то снег, не то дождь, не то крупа, изредка принимались стегать Ильича по лицу и голым рукам, которые он прятал с холодными вожжами под рукава армяка, и по кожаной крышке хомута, и по старой голове Барабана, который прижимал уши и жмурился.

Потом вдруг переставало, мгновенно расчищалось; ясно виднелись голубоватые снеговые тучи, и солнце как будто начинало проглядывать, но нерешительно и невесело, как улыбка самого Поликея. Несмотря на то, Ильич был погружен в приятные мысли. Он, которого на поселение сослать хотели, которому угрожали солдатством, которого только ленивый не ругал и не бил, которого всегда тыкали туда, где похуже, – он едет теперь получать сумму денег, и большую сумму, и барыня ему доверяет, и едет он в приказчицкой тележке на Барабане, на котором сама барыня ездит, едет как дворник какой, с ременными гужами и вожжами. И Поликей усаживался прямее, поправлял хлопки в шапке и еще запахивался. Впрочем, ежели Ильич думал, что он совершенно похож на богатого дворника, то он заблуждался. Оно, правда, всякий знает, что и от десяти тысяч торговцы в тележке с ременною упряжью ездят; только это то, да не то. Едет человек, с бородой, в синем ли, черном ли кафтане, на сытой лошади, один сидит в ящике: только взглянешь, сыта ли лошадь, сам сыт ли, как сидит, как запряжена лошадь, как ошинена тележка, как сам подпоясан, сейчас видно, на тысячи ли, на сотни ли мужик торгует. Всякий опытный человек, как только бы поглядел вблизи на Поликея, на его руки, на его лицо, на его недавно отпущенную бороду, на кушак, на сено, брошенное кое-как в ящик, на худого Барабана, на стертые шины, сейчас узнал бы, что это едет холопишка, а не купец, не гуртовщик, не дворник, не от тысячи, ни от ста, ни от десяти рублев. Но Ильич так не думал, он заблуждался и приятно заблуждался. Три полтысячи рублев повезет он за своею пазухой. Захочет, повернет Барабана вместо дома к Одесту, да и поедет куда Бог приведет. Только он этого не сделает, а верно привезет деньги барыне и будет говорить, что и не такие деньги важивали. Поровнявшись с кабаком, Барабан стал затягивать левую вожжу, останавливаться и приворачивать; но Поликей, несмотря на то что у него были деньги, данные на покупки, свиснул Барабана кнутом и проехал. То же самое он сделал и у другого кабака и к полдням слез с телеги и, отворив ворота купеческого дома, в котором останавливались все барынины люди, провел тележку, отпрег, приставил к сену лошадь, пообедал с купеческими работниками, не преминув рассказать, за каким он важным делом приехал, и пошел, с письмом в шапке, к садовнику. Садовник, знавший Поликея, прочтя письмо, с видимым сомнением порасспросил, точно ли ему велено везти деньги. Ильич хотел обидеться, но не сумел, только улыбнулся своею улыбкой. Садовник перечел еще письмо и отдал деньги. Получив деньги, Поликей положил их за пазуху и пошел на квартиру. Ни полпивная, ни питейные дома, ничто не соблазнило его. Он испытывал приятное раздражение во всем существе и не раз останавливался у лавок с искушающими товарами: сапогами, армяками, тапками, ситцами и съестным. И, постояв немножко, отходил с приятным чувством: могу всё купить, да вот не сделаю. Он прошел на базар купить, чт? ему велено было, забрал всё и поторговал дубленую шубу, зa которую просили двадцать пять рублей. Продавец почему-то, глядя на Поликея, не верил, чтобы Поликей мог купить; но Поликей показал ему на пазуху, говоря, что всю лавку его купить может, коли захочет, и потребовал примерять шубу, помял, потрепал ее, подул в мех, даже провонял от нее, и наконец со вздохом снял. «Неподходящая цена. Коли бы из пятнадцати рублев уступил», сказал он. Купец сердито перекинул шубу через стол, а Поликей вышел и в веселом духе отправился на квартиру. Поужинав, напоив Барабана и задав ему овса, он взлез на печку, вынул конверт, долго осматривал его и попросил грамотного дворника прочесть адрес и слова: «со вложением тысячи шестисот семнадцати рублей ассигнациями». Конверт был сделан из простой бумаги, печати были из бурого сургуча с изображением якоря: одна большая в середине, четыре по краям; сбоку было капнуто сургучом. Ильич всё это осмотрел и заучил и даже потрогал вострые концы ассигнаций. Какое-то детское удовольствие испытывал он, зная, что в его руках находятся такие деньги. Он засунул конверт в дыру шапки, шапку положил под голову и лег; но и ночью он несколько раз просыпался и щупал конверт. И всякий раз, находя конверт на месте, он испытывал приятное чувство сознания, что вот он, Поликей, осрамленный, забиженный, везет такие деньги и доставит их верно, – так верно, как не доставил бы и сам приказчик.






VIII.


Около полуночи и купцовы работники, и Поликей были разбужены стуком в ворота и криком мужиков. Это были рекруты, которых привезли из Покровского. Их было человек десять: Хорюшкин, Митюшкии и Илья (племянник Дутлова), двое подставных, староста, старик Дутлов и подводчики. В избе горел ночник, кухарка спала на лавке под образами. Она вскочила и стала зажигать свечу. Поликей тоже проснулся и, перегнувшись с печи, стал смотреть на входивших мужиков. Все входили, крестились и садились на лавки. Все они были совершенно спокойны, так что узнать нельзя было, кто кого привез в отдачу. Они здоровались, гутарили, спрашивали поесть. Правда, некоторые были молчаливы и грустны; зато другие были необыкновенно веселы, видимо выпивши. В том числе был и Илья, до сих пор никогда не пивший.

– Что ж, ребята, ужинать али спать ложиться? – спросил староста.

– Ужинать, – отвечал Илья, распахнув шубу и усевшись на лавке. – Посылай за водкой.

– Будет те водки-то, – отвечал староста мельком и снова обратился к другим: – Так хлебца закусите, ребята. Чт? народ будить?

– Водки дай, – повторил Илья, ни на кого не глядя, и таким голосом, что видно было, что он не скоро отстанет.

Мужики послушались совета старосты, достали из телег хлебушка, поели, попросили квасу и полегли, кто на полу, кто на печи.

Илья изредка всё повторял: «Водки дай, я говорю, подай». – Вдруг он увидал Поликея: – Ильич, а, Ильич! Ты здесь, друг любезный? Ведь я в солдаты иду, совсем распрощался с матушкой, с хозяйкой… Как выла! В солдаты упекли. Поставь водки.

– Денег нет, – отвечал Поликей. – Еще, Бог даст, затылок, – прибавил Поликей, утешая.

– Нет, брат, как береза чистая, никакой болезни не видал над собой. Уж какой мне затылок? Каких еще царю солдат надо?

Поликей стал рассказывать историю, как дохтору синенькую мужик дал и тем уволился.

Илья подвинулся к печи и разговорился.

– Нет, Ильич, теперь кончено, и сам не хочу оставаться. Дядя меня упек. Разве мы бы не купили за себя? Нет, сына жалко и денег жалко. Меня отдают… Теперь сам не хочу. (Он говорил тихо, доверчиво, под влиянием тихой грусти.) Одно, матушку жалко; как убивалась сердешная! Да и хозяйку: так, ни за чт? погубили бабу; теперь пропадет; солдатка, одно слово. Лучше бы не женить. Зачем они меня женили? Завтра приедут.

– Да что же вас так рано привезли? – спросил Поликей: – то ничего не слыхать было, а то вдруг…

– Вишь, боятся, чтоб я над собой чего не сделал, – отвечал Илюшка, улыбаясь. – Небось, ничего не сделаю. Я и в солдатах не пропаду, только матушку жалко. Зачем они меня женили? – говорил он тихо и грустно.

Дверь отворилась, крепко хлопнула, и вошел старик Дутлов, отряхая шапку, в своих лаптях, всегда огромных, точно на ногах у него были лодки.

– Афанасий, – сказал он, перекрестясь и обращаясь к дворнику, – нет ли фонарика, овса всыпать?

Дутлов не взглянул на Илью и спокойно начал зажигать огарок. Рукавицы и кнут были засунуты у него за поясом, и армяк акуратно подпоясан; точно он с обозом приехал; так обычно просто, мирно и озабочено хозяйственным делом было его трудовое лицо.

Илья, увидав дядю, замолк, опять мрачно опустил глаза куда-то на лавку и заговорил, обращаясь к старосте:

– Водки дай, Ермила. Вина пить хочу.

Голос его был злой и мрачный.

– Какое теперь вино? – отвечал староста, хлебая из чашки: – видишь, люди поели да и легли; а ты чт? буянишь?

Слово «буянишь», видимо, навело его на мысль буянить.

– Староста, я беду наделаю, коли ты мне водки не дашь.

– Хоть бы ты его урезонил, – обратился староста к Дутлову, который зажег уже фонарь, но, видимо, остановился послушать, чт? еще дальше будет, и искоса с соболезнованием смотрел на племянника, как будто удивляясь его ребячеству.

Илья, потупившись, опять проговорил:

– Вина дай, беду наделаю.

– Брось, Илья! – сказал староста кротко, – право, брось, лучше будет.

Но не успел он еще выговорить этих слов, как Илья вскочил, ударил кулаком в стекло и закричал во всю мочь:

– Не хотите слушать, вот вам! – и бросился к другому окну, чтоб и то разбить.

Ильич во мгновение ока перекатился два раза и спрятался в углу печи, так что распугал всех тараканов. Староста бросил ложку и побежал к Илье. Дутлов медленно поставил фонарь, распоясался, пощелкивая языком, покачал головой и подошел к Илье, который уж возился с старостой и дворником, не пускавшими его к окну. Они поймали его за руки и держали, казалось, крепко; но как только Илья увидел дядю с кушаком, силы его удесятерились, он вырвался и, закатив глаза, подступил с сжатыми кулаками к Дутлову.

– Убью, не подходи, варвар! Ты меня загубил, ты, с своими сыновьями разбойниками, ты загубил меня. Зачем меня женили? Не подходи, убью!

Илюшка был страшен. Лицо его было багровое, глаза не знали, куда деваться; всё его здоровое молодое тело дрожало как в лихорадке. Он, казалось, хотел и мог убить всех троих мужиков, наступавших на него:

– Братнину кровь пьешь, кровопийца.

Что-то сверкнуло на вечно-спокойном лице Дутлова. Он сделал шаг вперед:

– Не хотел добром, – проговорил он и вдруг, откуда взялась энергия, быстрым движением схватил он племянника, повалился с ним на землю и с помощью старосты начал крутить ему руки. Минут с пять боролись они; наконец Дутлов с помощью мужиков встал, отдирая руки Ильи от своей шубы, в которую тот вцепился, – встал сам, потом поднял Илью с связанными назад руками и посадил его на лавку в углу.

– Говорил, хуже будет, – сказал он, задыхаясь еще от борьбы и оправляя поясок рубахи: – чт? грешить? все умирать будем. Дай ему под голову армяк, – прибавил он, обращаясь к дворнику: – а то голова затечет, – и сам взял фонарь, подпоясался веревочкой и вышел опять к лошадям.

Илья со спутанными волосами, с бледным лицом и вздернутою рубахой, оглядывал комнату, как будто старался вспомнить, где он. Дворник подбирал осколки стекол и утыкал в окно полушубок, чтобы не дуло. Староста опять сел за свою чашку.

– Эх, Илюха, Илюха! Жалко мне тебя, право. Чт? ж делать! Вот Хорюшкин, тоже женатый; не миновать видно.

– От злодея дяди погибаю, – повторил Илья с сухою злобой. – Ему своего жалко… Матушка говорила, приказчик приказывал купить некрута. Не хочет; говорит: не одолеет. Разве мы с братом мало в дом принесли?.. Злодей он!

Дутлов вошел в избу, помолился образам, разделся и подсел к старосте. Работница подала ему еще квасу и ложку. Илья замолк и, закрыв глаза, прилег на армяк. Староста молча указал на него и покачал головой. Дутлов махнул рукой.

– Разе не жалко? Брата р?дного сын. Мало того, что жалко, еще злодеем меня перед ним изделали. Вложила ему в голову его хозяйка, чт? ль, бабочка хитрая, даром что молода, что у нас деньги такие, что купить некрута осилим. Вот и укоряет меня. А как жалко малого-то!..

– Ох, малый хорош! – сказал староста.

– Да мочи моей с ним нет. Завтра Игната пришлю, и хозяйка его приехать хотела.

– Присылай-ка, ладно, – сказал староста, встал и полез на печку. – Чт? деньги? Деньги прах.

– Были бы деньги, кто бы пожалел? – проговорил купеческий работник, поднимая голову.

– Эх, деньги, деньги! Много греха от них, – отозвался Дутлов. – Ни от чего в свете столько греха, как от денег, и в писании сказано.

– Всё сказано, – повторил дворник. – Так-то сказывал мне человек один: купец был, денег много накопил и ничего оставить не хотел; так свои деньги любил, что с собою в гроб унес. Стал помирать, только велел подушечку с собой в гроб положить. Не догадались так. Потом стали искать денег сыновья: нет ничего. Догадался один сын, что должно в подушке деньги были. До царя доходило, позволил откопать. Так чт? ж ты думаешь? Открыли, в подушке ничего нет, а полон козюлями гроб; так и зарыли опять. Вот оно, чт? деньги-то делают.

– Известно, греха много, – сказал Дутлов, встал и начал молиться Богу.

Помолившись, он посмотрел на племянника. Тот спал. Дутлов подошел, отпустил ему кушак и лег. Другой мужик пошел спать к лошадям.






IX.


Как только всё затихло, Поликей, будто виноватый, потихоньку слез и стал убираться. Ему почему-то было жутко ночевать здесь с рекрутами. Петухи уж перекликались чаще, Барабан поел весь свой овес и тянулся к пойлу. Ильич запрег его и вывел мимо мужичьих телег. Шапка с содержимым была в целости, и колеса тележки снова застучали по подмерзнувшей Покровской дороге. Поликею легче стало только тогда, как он выехал за город. А то всё почему-то ему казалось, что вот-вот сзади послышится погоня, остановят его, да на место Ильи скрутят ему назад руки и завтра поведут в ставку. Не то от холода, не то от страха, мороз пробегал у него по спине, и он всё потрогивал и потрогивал Барабана. Первый встретившийся ему человек был поп в высокой зимней шапке, с кривым работником. Еще жутче стало Поликею. Но за городом страх этот понемногу прошел. Барабан пошел шагом, стала виднее впереди дорога; Ильич снял шапку и ощупал деньги. «Положить их за пазуху? – думал он: – еще распоясываться надо. Вот дай под изволок заеду, там сойду с телеги, уберусь. Шапка крепко зашита сверху, а вниз из подкладки не выскочит. И сымать шапки до дома не стану». Съехав под изволок, Барабан по собственной охоте на вынос выскакал в гору, и Поликей, которому так же, как и Барабану, хотелось скорее домой, не препятствовал ему в том. Всё было в порядке; по крайней мере, ему так казалось, и он предался мечтаниям о благодарности госпожи, о пяти целковых, которые она ему даст, и о радости своих домашних. Он снял шапку, ощупал еще раз письмо, нахлобучил себе шапку глубже на голову и улыбнулся. Плис на шапке был гнилой, и именно потому, что накануне Акулина старательно зашила его в прорванном месте, он разлезся с другого конца, и именно то движение, которым Поликей, сняв шапку, думал в темноте засовать глубже под хлопки письмо с деньгами, это самое движение распороло шапку и высунуло конверт одним углом из-под плису.

Стало светать, и Поликей, не спавший всю ночь, задремал. Надвинув шапку и тем еще больше высунув письмо, Поликей в дремоте стал стукаться головой о грядку. Он проснулся около дома. Первым движением его было схватиться за шапку: она сидела плотно на голове; он и не снял ее, уверенный, что конверт тут. Он тронул Барабана, поправил сено, опять принял вид дворника и, важно поглядывая вокруг себя, затрясся к дому.

Вот кухня, вот «флигерь», вон столярова жена несет холсты, вон контора, вон барынин дом, в котором сейчас Поликей покажет, что он человек верный и честный, что «наговорить, мол, можно на всякого», и барыня скажет: «ну, благодарствуй, Поликей, вот тебе три…» а может и пять, а может и десять целковых, и велит еще чаю поднесть ему, а може и водочки. С холоду бы не мешало. На десять целковых и погуляем на празднике, и сапоги купим, и Никитке, так и быть, отдадим четыре с полтиной, а то приставать очень начал… Не доезжая шагов ста до дома, Поликей запахнулся еще, оправил пояс, ожерелку, снял шапку, поправил волосы и, не торопясь, сунул руку под подкладку. Рука зашевелилась в шапке, быстрей, еще быстрей, другая всунулась туда же; лицо бледнело, бледнело, одна рука проскочила насквозь… Поликей вскочил на колени, остановил лошадь и начал оглядывать телегу, сено, покупки, щупать пазуху, шаровары: денег нигде не было.

– Батюшки! Да чт? же это?! Чт? всё это будет! – заревел он, схватив себя за волосы.

Но тут же вспомнив, что его могут увидать, повернул Барабана назад, надвинул шапку и погнал удивленного и недовольного Барабана назад по дороге.

«Терпеть не могу ездить с Поликеем, – должен был думать Барабан. – Один раз в жизни он накормил я напоил меня вовремя и лишь для того, чтобы так неприятно обмануть меня.

Как я старался бежать домой! Устал, а тут, только что запахло нашим сеном, он гонит меня назад».

– Ну, ты, одер чертовский! – сквозь слезы кричал Поликей, встав в телеге, дергая по Барабанову рту вожжами и стегая кнутом.






X.


Целый день этот никто в Покровском не видал Поликея. Барыня спрашивала несколько раз после обеда, и Аксютка прилетала к Акулине; но Акулина говорила, что он не приезжал, что, видно, купец задержал, или что с лошадью что-нибудь случилось. «Не захромала ли? – говорила она: – прошлый раз так-то целые сутки ехал Максим, всю дорогу пешком шел!» И Аксютка налаживала свои маятники опять к дому, а Акулина придумывала причины задержки мужа и старалась успокоить себя, – но не успевала! У ней тяжело было на сердце, и никакая работа к завтрашнему празднику не спорилась у ней в руках. Тем более она мучилась, что Столярова жена уверяла, как она сама видела: «человек, точно как Ильич, подъехал к прешпекту и потом назад поворотил». Дети тоже с беспокойством и нетерпением ждали тятеньку, но по другим причинам. Анютка и Машка остались без шубы и армяка, дававших им возможность, хоть поочередно, выходить на улицу, и потому принуждены были только около дома в одних платьях делать круги с усиленною быстротою, чем не мало стесняли всех жителей флигеря, входивших и выходивших. Один раз Машка налетела на ноги столяровой жены, несшей воду, и, хотя вперед заревела, стукнувшись о ее колени, получила, однако, потасовку за вихры и еще сильнее заплакала. Когда же она не сталкивалась ни с кем, то прямо влетала в дверь и по кадушке влезала на печку. Только барыня и Акулина истинно беспокоились собственно о Поликее; дети же только о том, что было на нем надето. А Егор Михайлович, докладывая барыне, на вопрос ее: «не приезжал ли Поликей, и где он может быть?» улыбнулся, отвечая: «не могу знать», и, видимо, был доволен тем, что предположения его оправдывались. «Надо бы к обеду приехать», сказал он значительно. Весь этот день в Покровском никто ничего не знал про Поликея; только уже потом узналось, что видели его мужики соседние, без шапки бегавшего по дороге и у всех спрашивавшего: «не находили ли письма?» Другой человек видел его спящим на краю дороги подле прикрученной лошади с телегой. «Еще я подумал, – говорил этот человек, – что пьяный, и лошадь дня два не поена, не кормлена: так ей бока подвело». Акулина не спала всю ночь, всё прислушивалась, но и в ночь Поликей не приезжал. Если бы она была одна, и были бы у ней повар и девушка, она была бы еще несчастнее; но как только пропели третьи петухи, и столярова жена поднялась, Акулина должна была встать и приняться за печку. Был праздник: до света надо было хлебы вынуть, квас сделать, лепешки испечь, корову подоить, платья и рубахи выгладить, детей перемыть, воды принесть и соседке не дать всю печку занять. Акулина, не переставая прислушиваться, принялась за эти дела. Уж рассвело, уж заблаговестили, уж дети встали, а Поликея всё не было. Накануне был зазимок, снег неровно покрыл поля, дорогу и крыши; и нынче, как бы для праздника, день был красный, солнечный и морозный, так что издалека было и слышно, и видно. Но Акулина, стоя у печи и с головой всовываясь в устье, так занялась печеньем лепешек, что не слыхала, как подъехал Поликей, и только по крику детей узнала, что муж приехал. Анютка, как старшая, насалила голову и сама оделась. Она была в новом, розовом, ситцевом, не мытом платье, подарке барыни, которое, как лубок, стояло на ней и кололо глаза соседям; волосы у ней лоснились, на них она пол-огарка вымазала; башмаки были хоть не новые, но тонкие. Машка была еще в кацавейке и грязи, и Анютка не подпускала ее к себе близко, чтобы не выпачкала. Машка была на дворе, когда отец подъехал с кульком. «Тятенька плиехали», завизжала она, стремглав бросилась в дверь мимо Анютки и запачкала ее. Анютка, уже не боясь запачкаться, тотчас же прибила Машку, а Акулина не могла оторваться от своего дела. Она только крикнула на детей: «Ну, вас! всех перепорю!» и оглянулась на дверь. Ильич, с кульком в руках, вошел в сени и тотчас же пробрался в свой угол. Акулине показалось, что он был бледен, и лицо у него было такое, как будто он не то плакал, не то улыбался; но ей некогда было разобрать.

– Что, Ильич, благополучно? – спросила она от печи.

Ильич что-то пробормотал, чего она не поняла.

– Ась? – крикнула она. – Был у барыни?

Ильич в своем угле сидел на кровати, дико смотрел кругом себя и улыбался своею виноватою и глубоко несчастною улыбкой. Он долго ничего не отвечал.

– А, Ильич? Что долго? – раздался голос Акулины.

– Я, Акулина, деньги отдал барыне, как благодарила! – сказал он вдруг и еще беспокойнее стал оглядываться и улыбаться. Два предмета особенно останавливали его беспокойные, лихорадочно-открытые глаза: веревки, привязанные к люльке, и ребенок. Он подошел к люльке и своими тонкими пальцами торопливо стал распутывать узел веревки. Потом глаза его остановились на ребенке; но тут Акулина с лепешками на доске вошла в угол. Ильич быстро спрятал веревку за пазуху и сел на кровать.

– Что ты, Ильич, как будто не по себе? – сказала Акулина.

– Не спал, – отвечал он.

Вдруг за окном мелькнуло что-то, и через мгновенье, как стрела, влетела верховая девушка Аксютка.

– Барыня велела Поликею Ильичу притти сею минутою, – сказала она. – Сею минутою велела Авдотья Миколавна… сею минутою.

Поликей посмотрел на Акулину, на девочку.

– Сейчас! Чего еще надо? – сказал он так просто, что Акулина успокоилась: может, наградить хочет. – Скажи, сейчас приду.

Он встал и вышел; Акулина же взяла корыто, поставила на лавку, налила воды из ведер, стоявших у двери, и из горячего котла в печи, засучила рукава и попробовала воду.

– Иди, Машка, вымою.

Сердитая, сюсюкающая девочка заревела.

– Иди, паршивая, чистую рубаху надену. Ну, ломайся! Иди, еще сестру мыть надо.

Поликей между тем пошел не за верховою девушкой к барыне, а совсем в другое место. В сенях подле стены была прямая лестница, ведущая на чердак. Поликей, выйдя в сени, оглянулся и, не видя никого, нагнувшись, почти бегом, ловко и скоро взбежал по этой лестнице.

– Что-то такое значит, что Поликей не приходит, – сказала нетерпеливо барыня, обращаясь к Дуняше, которая чесала ей голову: – где Поликей? Отчего он не идет?

Аксютка опять полетела на дворню и опять влетела в сенцы и потребовала Ильича к барыне.

– Да он пошел давно, – отвечала Акулина, которая, вымыв Машку, в это время только что посадила в корыто своего грудного мальчика и мочила ему, несмотря на его крик, его редкие волосики. Мальчик кричал, морщился и старался поймать что-то своими беспомощными ручонками. Акулина поддерживала одною большою рукой его пухленькую, всю в ямочках, мягкую спинку, а другою мыла его.

– Посмотри, не заснул ли он где, – сказала она, с беспокойством оглядываясь.

Столярова жена в это время, нечесанная, с распахнутою грудью, поддерживая юпки, входила на чердак достать свое сохнувшее там платье. Вдруг крик ужаса раздался на чердаке, и столярова жена, как сумасшедшая, с закрытыми глазами, на четвереньках, задом, и скорее к?том, чем бегом, слетела с лестницы.

– Ильич! – крикнула она.

Акулина выпустила из рук ребенка.

– Удавился! – проревела Столярова жена.

Акулина, не замечая того, что ребенок, как клубочек, перекатился навзничь и, задрав ножонки, головой окунулся в воду, выбежала в сени.

– На балке… висит, – проговорила столярова жена, но остановилась, увидав Акулину.

Акулина бросилась на лестницу и, прежде чем успели ее удержать, взбежала и с страшным криком, как мертвое тело, упала на лестницу и убилась бы, если бы выбежавший изо всех углов народ не успел поддержать ее.






XI.


Несколько минут ничего нельзя было разобрать в общей суматохе. Народу сбежалось бездна, все кричали, все говорили, дети и старухи плакали, Акулина лежала без памяти. Наконец мужчины, столяр и прибежавший приказчик, вошли наверх, и столярова жена в двадцатый раз рассказала, «как она, ничего не думавши, пошла за пелеринкой, глянула этаким манером: вижу человек стоит; посмотрела: шапка подле вывернута лежит, Глядь, а ноги качаются. Так меня холодом и обдало.

Легко ли, повесился человек, и я это видеть должна. Как загремлю вниз, и сама не помню. И чудо, как меня Бог спас. Истинно, Господь помиловал. Легко ли! И кручь, и вышина какая! Так бы до смерти и убилась».

Люди, всходившие наверх, рассказали то же. Ильич висел на балке, в одной рубахе и портках, на той самой веревке, которую он снял с люльки. Шапка его, вывернутая, лежала тут же. Армяк и шуба были сняты и порядком сложены подле. Ноги доставали до земли, но признаков жизни уже не было. Акулина пришла в себя и рванулась опять на лестницу; но ее не пустили.

– Мамуска, Семка захлебнулся, – вдруг запищала сюсюкающая девочка из угла.

Акулина вырвалась опять и побежала в угол. Ребенок, не шевелясь, лежал навзничь в корыте, и ножки его не шевелились. Акулина выхватила его, но ребенок не дышал и не двигался. Акулина бросила его на кровать, подперлась руками и захохотала таким громким, звонким и страшным смехом, что Машка, сначала тоже засмеявшаяся, зажала уши и с плачем выбежала в сени. Народ валил в угол с воем и плачем. Ребенка вынесли, стали оттирать; но всё было напрасно. Акулина валялась по постели и хохотала, хохотала так, что страшно становилось всем, кто только слышал этот хохот. Только теперь, увидав эту разнородную толпу женатых, стариков, детей, столпившихся в сенях, можно было понять, какая бездна и какой народ жил в дворовом флигере. Все суетились, все говорили, многие плакали, и никто ничего не делал. Столярова жена всё еще находила людей, не слыхавших ее истории, и вновь рассказывала о том, как ее нежные чувства были поражены неожиданным видом, и как Бог спас ее от падения с лестницы. Старичок буфетчик в женской кацавейке рассказывал, как при покойном барине женщина в пруду утопилась. Приказчик отправил к становому и к священнику послов и назначил караул. Верховая девушка Аксютка с выкаченными глазами всё смотрела в дыру на чердак и, хотя ничего там не видала, не могла оторваться и пойти к барыне. Агафья Михайловна, бывшая горничная старой барыни, требовала чаю для успокоения своих нервов и плакала. Бабушка Анна своими практичными, пухлыми и пропитанными деревянным маслом руками укладывала маленького покойника на столик. Женщины стояли около Акулины и молча смотрели на нее. Дети, прижавшись в углах, взглядывали на мать и принимались реветь, потом замолкали, опять взглядывали и еще пуще жались. Мальчишки и мужики толпились у крыльца и с испуганными лицами смотрели в двери и в окна, ничего не видя и не понимая, и спрашивая друг у друга, в чем дело. Один говорил, что столяр своей жене топором ногу отрубил. Другой говорил, что прачка родила тройню. Третий говорил, что поварова кошка взбесилась и перекусала народ. Но истина понемногу распространялась и наконец достигла ушей барыни. И, кажется, даже не сумели приготовить ее: грубый Егор прямо доложил ей и так расстроил нервы барыни, что она долго после не могла оправиться. Толпа уже начинала успокоиваться; столярова жена поставила самовар и заварила чай, причем посторонние, не получая приглашения, нашли неприличным оставаться долее. Мальчишки начинали драться у крыльца. Все уж знали, в чем дело и, крестясь, начинали расходиться, как вдруг послышалось: «барыня, барыня!» и все опять столпились и сжались, чтобы дать ей дорогу, но все тоже хотели видеть, чт? она будет делать. Барыня, бледная, заплаканная, вошла в сени через порог, в Акулинин угол. Десятки голов жались и смотрели у дверей. Одну беременную женщину придавили так, что она запищала, но тотчас же, воспользовавшись этим самым обстоятельством, эта женщина выгадала себе впереди место. И как было не посмотреть на барыню в Акулинином углу! Это было для дворовых всё равно, что бенгальский огонь в конце представления. Уж значит хорошо, коли бенгальский огонь зажгли, и уж значит хорошо, коли барыня в шелку да в кружевах вошла к Акулине в угол. Барыня подошла к Акулине и взяла ее за руку; но Акулина вырвала ее. Старые дворовые неодобрительно покачали головами.

– Акулина! – сказала барыня. – У тебя дети, пожалей себя.

Акулина захохотала и поднялась.

– У меня дети всё серебряные, всё серебряные… Я бумажек не держу, – забормотала она скороговоркой. – Я Ильичу говорила, не бери бумажек, вот тебя и подмазали, подмазали дегтем. Дегтем с мылом, сударыня. Какие бы парши ни были, сейчас соскочут. – И опять она захохотала еще пуще.

Барыня обернулась и потребовала фершела с горчицей. «Воды холодной дайте», и она стала сама искать воды; но, увидав мертвого ребенка, перед которым стояла бабушка Анна, барыня отвернулась, и все видели, как она закрылась платком и заплакала. Бабушка же Анна (жалко, что барыня не видала: она бы оценила это; для нее и было всё это сделано) прикрыла ребенка кусочком холста, поправила ему ручку своею пухлой, ловкою рукой и так потрясла головой, так вытянула губы и чувствительно прищурила глаза, так вздохнула, что всякий мог видеть ее прекрасное сердце. Но барыня не видала этого, да и ничего не могла видеть. Она зарыдала, с ней сделалась нервная истерика, и ее вывели под руки в сени и под руки отвели домой. «Только-то от нее и было», подумали многие и стали расходиться. Акулина всё хохотала и говорила вздор. Ее вывели в другую комнату, пустили ей кровь, обложили горчишниками, льду приложили к голове; но она всё так же ничего не понимала, не плакала, а хохотала и говорила, и делала такие вещи, что добрые люди, которые за ней ухаживали, не могли удерживаться и тоже смеялись.






XII.


Праздник был невеселый во дворе Покровского. Несмотря на то, что день был прекрасный, народ не выходил гулять; девки не собирались песни петь, ребята фабричные, пришедшие из города, не играли ни в гармонию, ни в балалайки, и с девушками не играли. Все сидели по углам и ежели говорили, то говорили тихо, как будто кто недобрый был тут и мог слышать их. Днем всё еще было ничего. Но вечером, как смерклось, завыли собаки, и тут же на беду поднялся ветер и завыл в трубы, и такой страх нашел на всех жителей дворни, что у кого были свечи, те зажгли их перед образом; кто был один в угле, пошел к соседям проситься ночевать, где полюднее, а кому нужно было выйти в закуты, не пошел и не пожалел оставить скотину без корму на эту ночь. И святую воду, которая у каждого хранилась в пузырьке, всю в эту ночь истратили. Многие даже слышали, как в эту ночь кто-то всё ходил по чердаку тяжелым шагом, и кузнец видел, как змей летел прямо на чердак. В Поликеевом угле никого не было; дети и сумасшедшая переведены были в другие места. Там только покойничек-младенец лежал, да были две старушки и странница, которая по своему усердию читала псалтырь, не над младенцем, а так по случаю всего этого несчастия. Так пожелала барыня. Старушки эти и странница сами слышали, как только-только прочтется кафизма, так задрожит наверху балка и застонет кто-то. Прочтут: «да воскреснет Бог», опять затихнет. Столярова жена позвала куму и в эту ночь, не спамши, выпила с ней весь чай, который запасла себе на неделю. Они тоже слышали, как наверху балки трещали, и точно мешки падали cвepxy. Мужики-караульщики придавали храбрости дворовым, а то бы они перемерли в эту ночь со страху. Мужики лежали в сенях, на сене, и потом уверяли, что слышали тоже чудеса на чердаке, хотя в самую эту ночь преспокойно беседовали между собой о некрутстве, жевали хлеб, чесались и, главное, так наполнили сени особым мужичьим запахом, что столярова жена, проходя мимо их, сплюнула и обругала их мужичьем. Как бы то ни было, удавленник всё висел на чердаке, и как будто сам злой дух осенил в эту ночь флигерь огромным крылом, показав свою власть и ближе, чем когда-либо, став к этим людям. По крайней мере, все они чувствовали это. Не знаю, справедливо ли это было. Я даже думаю, что вовсе несправедливо. Я думаю, что если бы смельчак в эту страшную ночь взял свечу или фонарь и, осенив, или даже не осенив себя крестным знамением, вошел на чердак, медленно раздвигая перед собой огнем свечи ужас ночи и освещая балки, песок, боров, покрытый паутиной, и забытые столяровой женою пелеринки, – добрался до Ильича, и ежели бы, не поддавшись чувству страха, поднял фонарь на высоту лица, то он увидел бы знакомое худощавое тело с ногами, стоящими на земле (веревка опустилась), безжизненно согнувшееся на-бок, с расстегнутым воротом рубахи, под которою не видно креста, и опущенную на грудь голову, и доброе лицо с открытыми, невидящими глазами, и кроткую, виноватую улыбку, и строгое спокойствие, и тишину на всем. Право, столярова жена, прижавшись в углу своей кровати, с растрепанными волосами и испуганными глазами, рассказывающая, что она слышит, как падают мешки, гораздо ужаснее и страшнее Ильича, хотя крест его снят и лежит на балке.

В верху, то есть у барыни, такой же ужас царствовал, как и во флигере. В барыниной комнате пахло одеколоном и лекарством. Дуняша грела желтый воск и делала спуск. Для чего именно спуск, я не знаю; но знаю, что спуск делался всегда, когда барыня была больна. А она теперь расстроилась до нездоровья. К Дуняше для храбрости пришла ночевать ее тетка. Они все четверо сидели в девичьей с девочкой и тихо разговаривали.

– Кто же за маслом пойдет? – сказала Дуняша.

– Ни за что, Авдотья Миколавна, не пойду, – решительно отвечала вторая девушка.

– Полно; с Аксюткой вместе поди.

– Я одна сбегаю, я ничего не боюсь, – сказала Аксютка, но тут же заробела.

– Ну поди, умница, спроси у бабушки Анны, в стакане, и принеси, не расплескай, – сказала ей Дуняша.

Аксютка подобрала одною рукой подол, и хотя вследствие этого уже не могла махать обеими руками, замахала одною вдвое сильнее, поперек линий своего направления, и полетела. Ей было страшно, и она чувствовала, что ежели бы она увидала или услыхала что бы то ни было, хоть свою мать живую, она бы пропала со страху. Она летела, зажмурившись, по знакомой тропинке.






XIII.




«Барыня спит али нет?» спросил вдруг подле Аксютки густой мужицкий голос. Она открыла глаза, которые прежде были зажмурены, и увидала чью-то фигуру, которая, показалось ей, была выше флигеря; она взвизгнула и понеслась назад, так что ее юпка не поспевала лететь за ней. Одним скачком она была на крыльце, другим в девичьей, и с диким воплем бросилась на постель. Дуняша, тетка ее и другая девушка обмерли со страху; но не успели они очнуться, как тяжелые, медленные и нерешительные шаги послышались в сенях и у двери. Дуняша бросилась к барыне, уронив спуск; вторая горничная спряталась за юпки, висевшие на стене; тетка, более решительная, хотела было придержать дверь, но дверь отворилась, и мужик вошел в комнату. Это был Дутлов в своих лодках. Не обращая внимания на страх девушек, он поискал глазами иконы и, не найдя маленького образка, висевшего в левом углу, перекрестился на шкапчик с чашками, положил шапку на окно и, засунув глубоко руку за полушубок, точно он хотел почесаться под мышкой, достал письмо с пятью бурыми печатями, изображавшими якори. Дуняшина тетка схватилась за грудь… Насилу она выговорила:

– Перепугал же ты меня, Наумыч! Выговорить не могу сло…ва. Так и думала, что конец пришел.

– Можно ли так? – проговорила вторая девушка, высовываясь из-за юпок.

– И барыню даже встревожили, – сказала Дуняша, выходя из двери: – что лезешь на девичье крыльцо не спросимши? Настоящий мужик!

Дутлов, не извиняясь, повторил, что барыню нужно видеть.

– Она не здорова, – сказала Дуняша.

В это время Аксютка фыркнула таким неприлично-громким смехом, что опять должна была спрятать голову в подушки постели, из которых она целый час, несмотря на угрозы Дуняши и ее тетки, не могла вынуть ее без того, чтобы не прыснуть, как будто разрывалось чт? в ее розовой груди и красных щеках. Ей так смешно казалось, что все перепугались, – и она опять прятала голову, и будто в конвульсиях елозила башмаком и подпрыгивала всем телом.

Дутлов остановился, посмотрел на нее внимательно, как будто желая дать себе отчет в том, чт? такое с ней происходит, но, не разобрав в чем дело, отвернулся и продолжал свою речь.

– Значит, как есть, оченно важное дело, – сказал он, – только скажите, что мужик письмо с деньгами нашел.

– Какие деньги?

Дуняша, прежде чем доложить, прочла адрес и расспросила Дутлова, где и как он нашел эти деньги, которые Ильич должен был привезть из города. Разузнав всё подробно и вытолкнув в сени бегунью, которая не переставала фыркать, Дуняша пошла к барыне, но, к удивлению Дутлова, барыня всё-таки не приняла его и ничего толком не сказала Дуняше.

– Ничего не знаю и не хочу знать, – сказала барыня: – какой мужик и какие деньги. Никого я не могу и не хочу видеть. Пускай он оставит меня в покое.

– Что же я буду делать? – сказал Дутлов, поворачивая конверт: – деньги не маленькие. Написано-то чт? на них? – спросил он Дуняшу, которая снова прочла ему адрес.

Дутлову как будто всё что-то не верилось. Он надеялся, что, может быть, деньги не барынины и что не так прочли ему адрес. Но Дуняша подтвердила ему еще. Он вздохнул, положил за пазуху конверт и готовился выйти.

– Видно, становому отдать, – сказал он.

– Постой, я еще попытаюсь, скажу, – остановила его Дуняша, внимательно проследив за исчезновением конверта в пазухе мужика. – Дай сюда письмо.

Дутлов опять достал, однако не тотчас передал его в протянутую руку Дуняши.

– Скажите, что нашел на дороге Дутлов Семен.

– Да дай сюда.

– Я было думал, так, письмо; да солдат прочел, что с деньгами.

– Да давай же.

– Я и не посмел домой заходить для того… – опять говорил Дутлов, не расставаясь с драгоценным конвертом: – так и доложите.

Дуняша взяла конверт и еще раз пошла к барыне.

– Ах, Боже мой, Дуняша! – сказала барыня укорительным голосом: – не говори мне про эти деньги. Как я вспомню только этого малюточку…

– Мужик, сударыня, не знает, кому прикажете отдать, – опять сказала Дуняша.

Барыня распечатала конверт, вздрогнула, как только увидела деньги, и задумалась.

– Страшные деньги, сколько зла они делают! – сказала, она.

– Это Дутлов, сударыня. Прикажете ему итти, или изволите выйти к нему? Целы ли еще деньги-то? – спросила Дуняша.

– Не хочу я этих денег. Это ужасные деньги. Чт? они наделали? Скажи ему, чтоб он взял их себе, коли хочет, – сказала вдруг барыня, отыскивая руку Дуняши. – Да, да, да, – повторила барыня удивленной Дуняше, – пускай совсем возьмет себе и делает, что хочет.

– Полторы тысячи рублей, – заметила Дуняша, слегка улыбаясь, как с ребенком.

– Пускай возьмет всё, – нетерпеливо повторила барыня. – Что, ты меня не понимаешь? Эти деньги несчастные, никогда не говори мне про них. Пускай возьмет себе этот мужик, что нашел. Иди, ну иди же!

Дуняша вышла в девичью.

– Все ли? – спросил Дутлов.

– Да уж ты сам сосчитай, – сказала Дуняша, подавая ему конверт, – тебе велено отдать.

Дутлов положил шапку под мышку и, пригнувшись, стал считать.

– Счетов нету?

Дутлов понял, что барыня по глупости не умеет считать и велела ему это сделать.

– Дома сосчитаешь! Тебе! твои деньги! – сказала Дуняша сердито. – Не хочу, говорит, их видеть, отдай тому, кто принес.

Дутлов, не разгибаясь, уставился глазами на Дуняшу.

Тетка Дуняшина так и всплеснула руками.

– Матушки родимые! Вот дал Бог счастья! Матушки родные!

Вторая горничная не поверила.

– Что вы, Авдотья Николавна, шутите?

– Вот-те шутите! Велела отдать мужику… Ну, бери деньги, да и ступай, – сказала Дуняша, не скрывая досады. – Кому горе, а кому счастье.

– Шутка ли, полторы тысячи рублев, – сказала тетка.

– Больше, – подтвердила Дуняша. – Ну, свечку поставить десятикопеечную Миколе, – говорила Дуняша насмешливо.– Чт?, не опомнишься? И добро бы бедному! А то у него и своих много.

Дутлов, наконец, понял, что это была не шутка, и стал собирать и укладывать в конверт деньги, которые он разложил было считать; но руки его дрожали, и он всё взглядывал на девушек, чтоб убедиться, что это не смех.

– Вишь, не опомнится – рад, – сказала Дуняша, показывая, что она всё-таки презирает и мужика и деньги. – Дай я тебе уложу.

И она хотела взять. Но Дутлов не дал; он скомкал деньги, засунул их еще глубже и взялся за шапку.

– Рад?

– И не знаю, чт? сказать! Вот точно…

Он не договорил, только махнул рукой, ухмыльнулся, чуть не заплакал и вышел.

Колокольчик зазвонил в комнате барыни.

– Что, отдала?

– Отдала.

– Что же, очень рад?

– Совсем как сумасшедший стал.

– Ах, позови его. Я спрошу у него, как он нашел. Позови сюда, я не могу выйти.

Дуняша побежала и застала мужика в сенях. Он, не надевая шапки, вытянул кошель и, перегнувшись, развязывал его, а деньги держал в зубах. Ему, может быть, казалось, что, пока деньги не в кошеле, они не его. Когда Дуняша позвала его, он испугался.

– Чт?, Авдотья… Авдотья Миколавна. Али назад отобрать хочет? Хоть бы вы заступились, ей-Богу, а я медку вам принесу.

– То-то! Приносил.

Опять отворилась дверь, и повели мужика к барыне. Не весело ему было. «Ох, потянет назад!» думал он, почему-то как по высокой траве подымая всю ногу и стараясь не стучать лаптями, когда проходил по комнатам. Он ничего не понимал и не видел, чт? было вокруг него. Он проходил мимо зеркала, видел цветы какие-то, мужик какой-то в лаптях ноги задирает, барин с глазочком написан, какая-то кадушка зеленая и что-то белое… Глядь, заговорило это что-то белое: это барыня. Ничего он не разобрал, только глаза выкачивал. Он не знал, где он, и всё представлялось ему в тумане.

– Это ты, Дутлов?

– Я-с, сударыня. Как было, так и не трогал, – сказал он. – Я не рад, как перед Богом! Как лошадь замучил…

– Ну, твое счастье, – сказала она с презрительно-доброю улыбкой. – Возьми, возьми себе.

Он только таращил глаза.

– Я рада, что тебе досталось. Дай Бог, чтобы впрок пошло! Что же ты рад?

– Как не рад! Уж так-то рад, матушка! Всё за вас Богу молить буду. Я уж так рад, что слава Богу, что барыня наша жива. Только и вины моей было.

– Как же ты нашел?

– Значит, мы для барыни всегда могли стараться по чести, а не то что…

– Уж он совсем запутался, сударыня, – сказала Дуняша.

– Возил рекрута племянника, назад ехал, на дороге и нашел. Поликей, должно, нечаянно выронил.

– Ну, ступай, ступай, голубчик. Я рада.

– Так рад, матушка!.. – говорил мужик.

Потом он вспомнил, что он не поблагодарил и не умел обойтись, как следовало. Барыня и Дуняша улыбались, а он опять зашагал, как по траве, и насилу удерживался, чтобы не побежать рысью. А то всё казалось ему, вот-вот еще остановят и отнимут…






XIV.


Выбравшись на свежий воздух, Дутлов отошел с дороги к липкам, даже распоясался, чтобы ловчее достать кошель, и стал укладывать деньги. Губы его шевелились, вытягиваясь и растягиваясь, хотя он и не произносил ни одного звука. Уложив деньги и подпоясавшись, он перекрестился и пошел, как пьяный колеся по дорожке: так он был занят мыслями, хлынувшими ему в голову. Вдруг увидел он перед собой фигуру мужика, шедшего ему навстречу. Он кликнул: это был Ефим, который, с дубиной, караульщиком ходил около флигеля.

– А, дядя Семен, – радостно проговорил Ефимка, подходя ближе. (Ефимке жутко было одному.) – Что, свезли рекрутов, дядюшка?

– Свезли. Ты что?

– Да тут Ильича удавленного караулить поставили.

– А он где?

– Вон, на чердаке, говорят, висит, – отвечал Ефимка, дубиной показывая в темноте на крышу флигеля.

Дутлов посмотрел по направлению руки и, хотя ничего не увидал, поморщился, прищурился и покачал головой.

– Становой приехал,– сказал Ефимка, – сказывал кучер. Сейчас снимать будут. То-то страсть ночью, дядюшка. Ни за что не пойду ночью, коли велят итти наверх. Хоть до смерти убей меня Егор Михалыч, не пойду.

– Грех-то, грех-то какой! – повторил Дутлов видимо для приличия, но вовсе не думая о том, чт? говорил, и хотел итти своею дорогой. Но голос Егора Михайловича остановил его.

– Эй, караульщик, поди сюда, – кричал Егор Михайлович с крыльца.

Ефимка откликнулся.

– Да кто еще там с тобой мужик стоял?

– Дутлов.

– И ты, Семен, иди.

Приблизившись, Дутлов рассмотрел при свете фонаря, который нес кучер, Егора Михайловича и низенького чиновника в фуражке с кокардой и в шинели: это был становой.

– Вот и старик с нами пойдет, – сказал Егор Михайлович, увидав его.

Старика покоробило; но делать было нечего.

– А ты, Ефимка, малый молодой, беги-ка на чердак, где повесился, лестницу поправить, чтоб их благородию пройти.

Ефимка, ни за что не хотевший подойти к флигелю, побежал к нему, стуча лаптями, как бревнами.

Становой высек огня и закурил трубку. Он жил в двух верстах и был только что жестоко распечен исправником за пьянство и потому теперь был в припадке усердия: приехав в десять часов вечера, он хотел немедленно осмотреть удавленника. Егор Михайлович спросил Дутлова, зачем он здесь. Дорогой Дутлов рассказал приказчику о найденных деньгах и о том, чт? барыня сделала. Дутлов сказал, что он пришел позволения Егора Михалыча спросить. Приказчик, к ужасу Дутлова, потребовал конверт и посмотрел его. Становой тоже взял конверт в руки и коротко и сухо спросил о подробностях.

«Ну, пропали деньги», подумал Дутлов и стал уже извиняться. Но становой отдал ему деньги.

– Вот счастье сиволапому! – сказал он.

– Ему на руку, – сказал Егор Михайлович: – он только племянника в ставку свез; теперь выкупит.

– А! – сказал становой и пошел вперед.

– Выкупишь, что ль, Илюшку-то? – сказал Егор Михайлович.

– Как его выкупить-то? Денег хватит ли? А можь и не время.

– Как знаешь, – сказал приказчик, и оба пошли за становым.

Они подошли к флигелю, в сенях которого вонючие караульщики ждали с фонарем. Дутлов шел за ними. Караульщики имели виноватый вид, который мог относиться разве только к произведенному ими запаху, потому что они ничего дурного не сделали. Все молчали.

– Где? – спросил становой.

– Здесь, – шопотом сказал Егор Михайлович. – Ефимка, – прибавил он, – ты малый молодой, пошел вперед с фонарем!

Ефимка, уж поправив наверху половицу, казалось, потерял весь страх. Шагая через две и три ступени, он с веселым лицом полез вперед, только оглядываясь и освещая фонарем дорогу становому. За становым шел Егор Михайлович. Когда они скрылись, Дутлов, поставив уже одну ногу на ступеньку, вздохнул и остановился. Прошли минуты две, шаги их затихли на чердаке; видно, они подошли к телу.

– Дядя! тебя зовет! – крикнул Ефимка в дыру.

Дутлов полез. Становой и Егор Михайлович видны были при свете фонаря только верхнею своею частию за балкой; за ними стоял еще кто-то спиной. Это был Поликей. Дутлов перелез через балку и, крестясь, остановился.

– Поверни-ка его, ребята, – сказал становой.

Никто не тронулся.

– Ефимка, ты малый молодой, – сказал Егор Михайлович.

Малый молодой перешагнул через балку и, перевернув Ильича, стал подле, самым веселым взглядом поглядывая то на Ильича, то на начальство, как показывающий альбиноску или Юлию Пастрану глядит то на публику, то на свою показываемую штуку, и готовый исполнить все желания зрителей.

– Еще поверни.

Ильич еще повернулся, замахал слегка руками и поволок ногой по песку.

– Берись, снимай.

– Отрубить прикажете, Василий Борисович? – сказал Егор Михайлович. – Топор подайте, братцы.

Караульщикам и Дутлову надо было приказать раза два, чтоб они приступили. Малый же молодой обращался с Ильичом, как с бараньей тушей. Наконец, отрубили веревку, сняли тело и покрыли. Становой сказал, что завтра приедет лекарь, и отпустил народ.






XV.


Дутлов, шевеля губами, пошел к дому. Сначала было ему жутко, но по мере того, как он приближался к деревне, чувство это проходило, а чувство радости больше и больше проникало ему в душу. На деревне слышались песни и пьяные голоса. Дутлов никогда не пил и теперь пошел прямо домой. Уж было поздно, как он вошел в избу. Старуха его спала. Старший сын и внуки спали на печке, второй сын в чулане. Одна Илюшкина баба не спала и в грязной, нe праздничной рубахе, простоволосая, сидела на лавке и выла. Она не вышла отворить дяде, а только пуще стала выть и приговаривать, как только он вошел в избу. По мнению старухи, она причитала очень складно и хорошо, несмотря на то что, по молодости своей, не могла еще иметь практики.

Старуха встала и собрала ужинать мужу. Дутлов прогнал Илюшкину бабу от стола. «Буде, буде!» сказал он. Аксинья встала и, прилегши на лавку, не переставала выть. Старуха молча набрала на стол и потом убрала. Старик тоже не сказал ни одного слова. Помолившись Богу, он рыгнул, умыл руки и, захватив с гвоздя счеты, пошел в чулан. Там он сначала пошептал со старухой, потом старуха вышла, а он стал щелкать счетами; наконец, стукнул крышкой сундука и полез в подполье. Долго возился он в чулане и в подпольи. Когда он вошел, в избе уже было темно, лучина не горела. Старуха, днем обыкновенно тихая и неслышная, уже завалилась на палати и храпела на всю избу. Шумливая Илюшкина баба тоже спала и неслышно дышала. Она спала на лавке, не раздевшись, как была, и ничего не подостлав под голову. Дутлов стал молиться, потом посмотрел на Илюшкину бабу, покачал головой, потушил лучину, еще рыгнул, полез на печку и лег рядом с мальчиком внучком. В темноте он покидал сверху лапти и лег на спину, глядя на перемет над печкой, чуть видневшийся над его головой, и прислушиваясь к тараканам, шуршавшим по стене, ко вздохам, храпенью, чесанью нога об ногу и к звукам скотины на дворе. Ему долго не спалось; взошел месяц, светлее стало в избе, ему видно стало в углу Аксинью и что-то, чего он разобрать не мог: армяк ли сын забыл, или кадушку бабы поставили, или стоит кто-то. Задремал он, или нет, но только он стал опять вглядываться… Видно, тот мрачный дух, который навел Ильича на страшное дело и которого близость чувствовали дворовые в эту ночь, видно, этот дух достал крылом и до деревни, до избы Дутлова, где лежали те деньги, которые он употребил на пагубу Ильича. По крайней мере, Дутлов чувствовал его тут, и Дутлову было не по себе. Ни спать ни встать. Увидев что-то, чего не мог он определить, он вспомнил Илюху с связанными руками, вспомнил лицо Аксиньи и ее складное причитанье, вспомнил Ильича с качающимися кистями рук. Вдруг старику показалось, что кто-то прошел мимо окна. «Что это, или уж староста повещать идет?» подумал он. «Как это он отпер?» подумал старик, слыша шаги в сенях: «или старуха не заложила, как выходила в сенцы?» Собака завыла на задворке, а он шел по сеням, как потом рассказывал старик, как будто искал двери, прошел мимо, стал опять ощупывать по стене, споткнулся на кадушку, и она загремела. И опять он стал ощупывать, точно скобку искал. Вот взялся за скобку. У старика дрожь пробежала по телу. Вот дернул за скобку и вошел в человеческом образе. Дутлов знал уже, что это был он. Он хотел сотворить крест, но не мог. Он подошел к столу, на котором лежала скатерть, сдернул ее, бросил на пол и полез на печь. Старик узнал, что он был в Ильичовом образе. Он оскалялся, руки болтались. Он взлез на печку, навалился прямо на старика и начал душить.

– Мои деньги, – выговорил Ильич.

– Отпусти, не буду, – хотел и не мог сказать Семен.

Ильич душил его всею тяжестью каменной горы, напирая ему на грудь. Дутлов знал, что ежели он прочтет молитву, он отпустит его, и знал, какую надо прочесть молитву, но молитва эта не выговаривалась. Внук спал рядом с ним. Мальчик закричал пронзительно и заплакал: дед придавил его к стене. Крик ребенка освободил уста старика. «Да воскреснет Бог», проговорил Дутлов. Он отпустил немного. «И расточатся врази…» шамкал Дутлов. Он сошел с печки. Дутлов слышал, как стукнул он обеими ногами о пол. Дутлов всё читал молитвы, которые были ему известны, читал все под ряд. Он пошел к двери, миновал стол и так стукнул дверью, что изба задрожала. Все спали, однако, кроме деда и внука. Дед читал молитвы и дрожал всем телом, внук плакал, засыпая, и жался к деду. Всё опять затихло. Дед лежал, не двигаясь. Петух прокричал за стеной под ухом Дутлова. Он слышал, как куры зашевелились, как молодой петушок попробовал закричать вслед за старым и не сумел. Что-то зашевелилось по ногам старика. Это была кошка: она спрыгнула на мягкие лапки с печки наземь и стала мяукать у двери. Дед встал, поднял окно; на улице было темно, грязно; передок стоял тут же под окном. Он босиком, крестясь, вышел на двор к лошадям: и тут было видно, что хозяин приходил. Кобыла, стоявшая под навесом у обреза, запуталась ногой в повод, просыпала мякину и, подняв ногу, закрутив голову, ожидала хозяина. Жеребенок завалился в навоз. Дед поднял его на ноги, распутал кобылу, заложил корму и пошел в избу. Старуха поднялась и зажгла лучину. «Буди ребят», сказал он, «в город поеду», и, зажегши восковую свечку от образов, полез с ней в подполье. Уж не у одного Дутлова, а у всех соседей зажглись огни, когда он вышел оттуда. Ребята встали и уже сбирались. Бабы входили и выходили с ведрами и с шайками молока. Игнат запрягал телегу. Второй сын мазал другую. Молодайка уже не выла, но, убравшись и повязавшись платком, сидела в избе на лавке, ожидая времени ехать в город проститься с мужем.

Старик казался в особенности строг. Никому он не сказал ни одного слова, надел новый кафтан, подпоясался и, со всеми Ильичовыми деньгами за пазухой, пошел к Егору Михайловичу.

– Ты у меня копайся! – крикнул он на Игната, вертевшего колеса на поднятой и смазанной оси. – Сейчас приду. Чтобы готово было!

Приказчик, только что встав, пил чай и сам собирался в город ставить рекрут.

– Что ты? – спросил он.

– Я, Егор Михалыч, малого выкупить хочу. Уж сделайте милость. Вы намедни говорили, что в городе охотника знаете. Научите. Наше дело темное.

– Что ж, передумал?

– Передумал, Егор Михалыч: жалко, братнин сын. Какой ни на есть, всё жалко. Греха от них много, от денег от этих. Уж сделай милость научи, – говорил он, кланяясь в пояс.

Егор Михайлович, как и всегда в таких случаях, глубокомысленно и молча чмокал долго губами и, обсудив дело, написал две записки и рассказал, чт? и как надобно делать в городе.

Когда Дутлов вернулся домой, молодайка уже уехала с Игнатом, и чалая брюхастая кобыла, совсем запряженная, стояла под воротами. Он выломил хворостину из забора; запахнувшись, уселся в ящик и погнал лошадь. Дутлов гнал кобылу так шибко, что у ней сразу пропало всё брюхо, и Дутлов уже не глядел на нее, чтобы не разжалобиться. Его мучила мысль, что он опоздает как-нибудь к ставке, что Илюха пойдет в солдаты, и чортовы деньги останутся у него на руках.

Не стану подробно описывать всех похождений Дутлова в это утро; скажу только, что ему особенно посчастливилось. У хозяина, которому Егор Михайлович дал записку, был совсем готовый охотник, проживший уже двадцать три целковых и уже одобренный в Палате. Хозяин хотел взять за него четыреста, а покупщик, мещанин, ходивший уже третью неделю, всё просил уступить за триста. Дутлов кончил дело с двух слов. «Триста с четвертною возьмешь», сказал он, протягивая руку, но с таким выражением, что сейчас же было видно, что он готов еще надбавить. Хозяин оттягивал руку и продолжал просить четыреста. «Не возьмешь с четвертной?» повторил Дутлов, схватывая левою рукой правую руку хозяина и угрожая хлопнуть по ней своею правою. «Не возьмешь? Ну, Бог с тобой!» вдруг проговорил он, ударив по руке хозяина и с размаху повернувшись от него всем телом. «Видно так и быть! Бери с полсотней. Выправляй фитанец. Веди малого-то. А теперь н? задатку. Две красненьких будет, что ль?»

И Дутлов распоясывался и доставал деньги.

Хозяин хотя и не отнимал руки, но всё еще как будто бы не совсем соглашался и, не принимая задатку, выговаривал магарычи и угощение охотнику.

– Не греши, – повторял Дутлов, суя ему деньги, – умирать будем, – повторял он таким кротким, поучительным и уверенным тоном, что хозяин сказал:

– Нечего делать, – еще раз ударил по руке и стал молиться Богу. – Дай Бог час, – сказал он.

Разбудили охотника, который спал еще со вчерашнего перепоя, для чего-то осмотрели его и пошли все в правление. Охотник был весел, требовал опохмелиться рому, на который дал ему денег Дутлов, и заробел только в ту минуту, когда они стали входить в сени присутствия. Долго стояли тут в сенях старик-хозяин в синей сибирке и охотник в коротеньком полушубке, с поднятыми бровями и вытаращенными глазами; долго они тут перешептывались, куда-то просились, кого-то искали, зачем-то перед всяким писцом снимали шапки и кланялись и глубокомысленно выслушивали решение, вынесенное знакомым хозяину писцом. Уже всякая надежда окончить дело нынче была оставлена, и охотник начинал было опять становиться веселее и развязнее, как Дутлов увидал Егора Михайловича, тотчас же вцепился в него и начал просить и кланяться. Егор Михайлович помог так хорошо, что часу в третьем охотника, к великому его неудовольствию и удивлению, ввели в присутствие, поставили в ставку и с общею почему-то веселостью, начиная от сторожей до председателя, раздели, обрили, одели и выпустили за двери, и через пять минут Дутлов отсчитал деньги, получил квитанцию и, простившись с хозяином и охотником, пошел на квартиру к купцу, где стояли рекруты из Покровского. Илья с молодайкой сидели в углу купцовой кухни, и, как только вошел старик, они перестали говорить и уставились на него с покорным и недоброжелательным выражением. Как всегда, старик помолился Богу, распоясался, достал какую-то бумагу и позвал в избу старшего сына Игната и Илюшкину мать, которая была на дворе.

– Ты не греши, Илюха, – сказал он, подходя к племяннику. – Вечор ты мне такое слово сказал… Разве я тебя не жалею? Я помню, как мне тебя брат приказывал. Кабы была моя сила, разве я тебя бы отдал? Бог дал счастья, я не пожалел. Вот она бумага-то, – сказал он, кладя квитанцию на стол и бережно расправляя ее кривыми, не разгибающимися пальцами.

В избу вошли со двора все покровские мужики, купцовы работники и даже посторонний народ. Все догадывались, в чем дело; но никто не прерывал торжественной речи старика.

– Вот она бумажка-то! Четыреста целковых отдал. Не кори дядю.

Илюха встал, но молчал, не зная, чт? сказать. Губы его вздрагивали от волнения; старуха мать подошла было к нему, всхлипывая, и хотела броситься ему на шею; но старик медленно и повелительно отвел ее рукою и продолжал говорить:

– Ты мне вчера одно слово сказал, – повторил еще раз старик, – ты меня этим словом как ножом в сердце пырнул. Твой отец мне тебя, умираючи, приказывал, ты мне заместо сына ро?дного был, а коли я тебя чем обидел, все мы в грехе живем. Так ли, православные? – обратился он к стоявшим вокруг мужикам. – Вот и матушка твоя родная тут, и хозяйка твоя молодая, вот вам фитанец. Бог с ними, с деньгами! А меня простите, Христа-ради.

И он, заворотив полу армяка, медленно опустился на колени и поклонился в ноги Илюшке и его хозяйке. Напрасно удерживали его молодые: не прежде, как дотронувшись головою до земи, он встал и, отряхнувшись, сел на лавку. Илюшкина мать и молодайка выли от радости; в толпе слышались голоса одобрения. «По правде, по Божьему, так-то», говорил один. «Чт? деньги? За деньги малого не купишь», говорил другой. «Радость-то какая», говорил третий: «справедливый человек, одно слово». Только мужики, назначенные в рекруты, ничего не говорили и неслышно вышли на двор.

Через два часа две телеги Дутловых выезжали из предместья города. В первой, запряженной чалою кобылой, с подведенным животом и потною шеей, сидел старик и Игнат. В задке тряслись связки, котелок и калачи. Во второй телеге, которою никто не правил, степенно и счастливо сидели молодайка с свекровью, обвязанные платочками. Молодайка держала под занавеской штофчик. Илюшка, скорчившись задом к лошади, с раскрасневшимся лицом, трёсся на передке, закусывая калачом и не переставая разговаривать. И голоса, и гром телег по мостовой, и пофыркивание лошадей, всё сливалось в один веселый звук. Лошади, помахивая хвостами, всё прибавляли рыси, чуя направление к дому. Прохожие и проезжие невольно оглядывались на веселую семью.

На самом выезде из города Дутловы стали обгонять партию рекрутов. Группа рекрутов стояла кружком около питейного дома. Один рекрут, с тем неестественным выражением, которое дает человеку бритый лоб, сдвинув на затылок серую фуражку, бойко трепал в балалайку; другой без шапки, со штофом водки в одной руке, плясал в середине кружка. Игнат остановил лошадь и слез, чтобы закрутить тяж. Все Дутловы стали смотреть с любопытством, одобрением и веселостию на плясавшего человека. Рекрут, казалось, не видал никого, но чувствовал, что дивившаяся на него публика всё увеличивается, и это придавало ему силы и ловкости. Рекрут плясал бойко. Брови его были нахмурены, румяное лицо его было неподвижно; рот остановился на улыбке, уже давно потерявшей выражение. Казалось, все силы души его были направлены на то, чтобы как можно быстрей становить одну ногу за другой то на каблук, то на носок. Иногда он вдруг останавливался, подмигивал балалаечнику, и тот еще бойчее начинал дребежжать всеми струнами и даже постукивать по крышке костяшками пальцев. Рекрут останавливался, но и оставаясь неподвижным, он всё, казалось, плясал. Вдруг он начинал медленно двигаться, потряхивая плечами, и вдруг взвивался кверху, с разлету садился на корточки и с диким визгом пускался в присядку. Мальчишки смеялись, женщины покачивали головою, мужчины одобрительно улыбались. Старый унтер-офицер спокойно стоял подле пляшущего с видом, говорившим: «вам это в диковинку, а нам уже всё это коротко знакомо». Балалаечник, видимо, устал, лениво оглянулся, сделал какой-то фальшивый аккорд и вдруг стукнул пальцами о крышку, и пляска кончилась.

– Эй! Алеха! – сказал балалаечник плясавшему, указывая на Дутлова: – вон крестный-то!

– Где? Друг ты мой любезный! – закричал Алеха, тот самый рекрут, которого купил Дутлов, и, усталыми ногами падая наперед и подымая над головою штоф водки, подвинулся к телеге.

– Мишка! Стакан! – закричал он. – Хозяин! Друг ты мой любезный! Вот радость-то, право!.. – вскричал он, заваливаясь пьяною головой в телегу, и начал угощать мужиков и баб водкою. Мужики выпили, бабы отказывались. – Родные вы мои, чем мне вас одарить? – восклицал Алеха, обнимая старух.

Торговка с закусками стояла в толпе. Алеха увидал ее, выхватил у ней лоток и весь высыпал в телегу.

– Небось, заплачу-у-у, чорт, – завопил он плачущим голосом и тут же, вытащив из шаровар кисет с деньгами, бросил его Мишке.

Он стоял, облокотившись на телегу, и влажными глазами смотрел на сидевших в ней.

– Матушка-то которая? – спросил он: – ты, что ль? И ей пожертвую.

Он задумался на мгновение и полез в карман, достал новый сложенный платок, полотенце, которым он был подпоясан под шинелью, торопливо снял с шеи красный платок, скомкал всё и сунул в колени старухе.

– H? тебе, жертвую, – сказал он голосом, который становился всё тише и тише.

– Зачем? Спасибо, родный! Вишь, пр?стый малый какой, – говорила старуха, обращаясь к старику Дутлову, подошедшему к их телеге.

Алеха совсем замолк и, осовелый, как будто засыпая, поникал всё ниже и ниже головой.

– За вас иду, за вас погибаю! – проговорил он. – За то вас и дарую.

– Я чай, тоже матушка есть, – сказал кто-то из толпы: – Пр?стый малой какой! Беда!

Алеха поднял голову.

– Матушка есть, – сказал он. – Батюшка родимый есть. Все меня отрешились. Слушай ты, старая, – прибавил он, хватая Илюшкину старуху за руку. – Я тебя одарил. Послушай ты меня, ради Христа. Ступай ты в село Водное, спроси ты там старуху Никонову, она самая моя матушка родимая, чуешь, и скажи ты старухе этой самой, Никоновой старухе, с краю третья изба, колодезь новый… скажи ты ей, что Алеха, сын твой… значит… Музыкан! Валяй! – крикнул он.

И он опять стал плясать, приговаривая, и швырнул об землю штоф с оставшеюся водкой.

Игнат взлез на телегу и хотел тронуть.

– Прощай, дай Бог тебе!… – проговорила старуха, запахивая шубу.

Алеха вдруг остановился.

– Поезжайте вы к дьяволу, – закричал он, угрожая стиснутыми кулаками. – Чтоб твоей матери…

– Ох, Господи! – проговорила, крестясь, Илюшкина мать.

Игнат тронул кобылу, и телеги снова застучали. Алексей рекрут стоял посредине дороги и, стиснув кулаки, с выражением ярости на лице, ругал мужиков, чт? было мочи.

– Что стали? Пошел! Дьяволы, людоеды! – кричал он. – Не уйдешь моей руки! Черти! Лапотники!..

С этим словом голос его оборвался, и он, как стоял, со всех ног ударился оземь.

Скоро Дутловы выехали в поле и, оглядываясь, уже не видали толпы рекрут. Проехав верст пять шагом, Игнат слез с отцовской телеги, на которой заснул старик, и пошел рядом с Илюшкиной.

Вдвоем выпили они штофчик, взятый из города. Немного погодя, Илья запел песни, бабы подтянули ему. Игнат весело покрикивал на лошадь в лад песни. Быстро навстречу промчалась веселая перекладная. Ямщик бойко крикнул на лошадей, поровнявшись с двумя веселыми телегами; почтальон оглянулся и подмигнул на красные лица мужиков и баб, с веселою песней трясшихся в телеге.






НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ





[ВАРИАНТЫ К «ПОЛИКУШКЕ».]





* № 1.




После слов: Старик Семен Дутлов, стр. 22, строка 13, – в ркп I. следует незачеркнутая, но выпущенная в ркп. II характеристика Дутлова: <былъ мужичекъ невысокой, съ кривыми отъ работы ногами, съ <раздвоенной> подстриженной полус?дой бородой и съ тонкими спокойными, но не изнуренными чертами лица. Вся фигура и одежда его носила отпечатокъ акуратности и довольства, разчетливо[сти]. Онъ былъ мужикъ степенный, молчаливый и разсудительный>. Церковный староста, который 30 л?тъ не пилъ вина и не бранился дурнымъ словомъ, былъ мужикъ еще св?жiй несмотря на свои 56 л?тъ – вс? зубы были ц?лы и волосы не с?д?ли <,только пл?шивили съ середины,> и густыми прядями вис?ли около лица – только по морщинкамъ зв?здочками около глазъ, вгляд?вшись ближе, можно было вид?ть, что онъ не молодой парень, и больше всего по его одежд?. Армякъ на немъ былъ старенькой, обшитой тесемочкой и кожей на рукавахъ – новый и ладно и полно скроенный, но длинный стариковской и старика мужика богатаго и богобоязненнаго. Лапти были ужасно большiе, кр?пкiе, съ подосланнымъ ц?лымъ беремемъ соломы, но прилажены акуратно. Анучи такъ были плотно обмотаны и перетянуты веревочкой, что ни уголка ни складки нигд? не видать было на икрахъ, казавшихся особенно тонкими въ сравненiи съ огромными ногами въ лаптяхъ, которыя большей частью были вывернуты. Шапка была такая большущая, старая, хотя и недырявая, съ переваливающимся наверху какъ бурдюкомъ бараньимъ, какихъ ужъ молодые мужики ужъ не носятъ. Онъ былъ не подпоясанъ по армяку и безпрестанно запахывался рукой, въ которой онъ держалъ палочку, казавшуюся его непрем?ннымъ атрибутомъ, хотя эту самую лутошку, передъ т?мъ какъ идти на сходку, ему сноха выдернула изъ сос?дняго плетня. – Лицо у него было чистое, круглое, волосы подстрижены на лбу, борода недлинная, частая. Вообще такой видъ им?лъ Дутловъ, что, купецъ ли, прикащикъ или мужикъ, въ первый разъ встр?тивъ Дутлова, безъ стра[ха] поручилъ бы ему свезти или сохранить сотни и тысячи рублей. Челов?къ степенный, богобоязненный – настоящiй церковный cтароста. Т?мъ пора– зительн?е было положенiе азарта, въ которомъ онъ находился.




* № 2.




После слов: по колчужкамъ дороги, стр. 27 строка 34, – в ркп. I зачеркнуто: Въ изб? Дутловыхъ стояли ужъ два станка и дв? бабы сид?ли зa <пряжей> тканьемъ, одна Игнатова собирала ужинать. Старуха сид?ла въ с?нцахъ, ожидая мужиковъ. Игнатова хозяйка была худая курносая крикливая баба, она варила и хл?бы ставила и всегда бывала дома. Васильева молодайка была толстая глупая работница. Сама ничего не догадается, а что велишь, все сд?лаетъ, и голосу ее никогда слышно не бывало. Третья молодайка, Илюшкина, только недавно взята была изъ другой деревни, зa 100 рублей куплена. Эта была первая красавица, игрунья, щеголиха и п?сенница по всей деревн?. Чернобровая, румяная, съ полными загнутыми губами, вздернутымъ носикомъ и масляными, блестящими задирающими длинными черными глазками, съ звучнымъ голоскомъ, напоминающимъ горлицу, стройная, живая, сильная <и говорить> бойкая. Немножко задира сорница, но не распутная, дурной нравственности и любящая безъ памяти своего Илюшку. Счастливая была баба. Мало того, что мужъ ее очень любилъ, что Василiй съ ней все игралъ и шутилъ, такъ что его дура даже ревновать стала, что старикъ и старуха ей потакали, жал?ли ее, въ работу гд? полегче посылали, хоть она и ни отчего не отказывалась, сос?ди да и вс? на деревн? страхъ любили Аксинью. Безъ нея хороводъ не въ хороводъ, бабы не поютъ, ребята не играютъ. Старики, бывало, не пройдутъ мимо, чтобы не пошутить съ ней. И каждому знаетъ что сказать, всякой нев?стк? на отм?стку, доброму доброе, дурно[му] – такое же. Старуха свекровь была бабочка тихая, богомольная, носила б?лый платочекъ съ черной кромочкой, всегда къ ранней об?дн? ходила и ко вс?мъ ласкова была. Только одну старшую н?в?стку не любила. Да и кто ее любилъ, окромя мужа, ядовитую бабу? Мужа она какъ будто приворожила, что хот?ла, то надъ нимъ и д?лала. И добро бы баба хорошая была, а то грошъ ц?на, а Игнатъ то по деревн? первый молодчина былъ. – Орелъ, – косая сажень въ плечахъ, курчавой, лицо б?лое, чистое, только сердитъ бывалъ часто и не разговорчивой, грубой. – И то все больше отъ жены. Кром? бабъ въ изб? были еще д?ти Игната и Василья.

Окончание этого отрывка не дошло до нас, так как следующие в рукописи I листки 36 – 39 не сохранились и не были перенесены в рукопись II (копию С. А. Толстой). Дальше, на листке 40, начинается с полуфразы следующий, хотя и не вычеркнутый, но не перенесенный в рукопись II, отрывок:

дв? тройки. «Чтожъ, говоритъ, купите некрута, да какъ исд?лаетъ коленцо этакимъ манеромъ – уморилъ. Я, говоритъ, не дорого возьму. «А что просилъ?» спросилъ старикъ. Игнатъ переглянулся съ женой. И[люшка] взглянулъ на Акс[инью], которая подавала чашку съ квасомъ, «Тысячу рублевъ, говоритъ, разв? не стою, еще, говоритъ, угощу покупателя такъ, что три дня не проспится. 500 рублевъ въ нед?лю прогуляю. Попомни жъ, говоритъ, спроси въ зеленомъ трактир? Фуфайкина Гришку». «Чтожъ, Никитычъ, коли что, оброни Боже, – сказала старуха, – пропадай оно все богатство, ч?мъ д?ти– ща лишиться. Разв? не одол?емъ». Старикъ вздохнулъ. «На то Божья воля, – сказалъ онъ. – Къ слову говорится», – вм?шался Игнатъ. – отъ слова не сд?лается. Гд?жъ намъ 1000 рублевъ,– онъ усм?хнулся, – легко-ли д?ло 1000 рублевъ. Гд? ихъ возьмешь. Продай все, да хуже Шинтяка (самый б?дный мужикъ въ деревн?), да и то не одол?ешь. Не мы одни, матушка, не первые, не посл?дние. Изв?стно, когда бы богачи были, какъ Ермила или что, отсыпалъ бы и шабашъ». – «Что роб?ть-то, – сказалъ Василiй, – коли что, я пойду право, офицеромъ сд?лаюсь, бабу въ офицершу призведу, шляпку над?ну». «Дуракъ былъ ты, дуракъ глупый и есть, – сказалъ старикъ строго». «Чему оскаляешься?». «Какже ты говорилъ, – все приставала старуха, – 1000 рублевъ много денегъ?» «Тройку продать, вотъ и тысяча рублевъ», вдругъ сказалъ Илюшка. «Да поди об? продай, не наберешь». – «Да что жъ, ничего и не нажили мы, столько годовъ работамши». – «Нажили, тебя женили, да двухъ лошадей купили, да хл?ба на 12 душъ покупали». – «И батюшка столько годовъ жилъ, не скопилъ ничего?» – «Что скопилъ, такъ его, а не наше еще, погоди. Что было, отдали Игнату, – сказалъ старикъ, – а <теперь что есть возьми, только ста рублевъ н?ту> мое д?ло теперь Богу молиться, къ концу готовиться. Игнатъ знаетъ. Онъ вамъ хозяинъ, его и слушай. Да что напередъ говорить». И старикъ всталъ и сталъ креститься. «И то, – подхватилъ Василiй, – д?вку отдать, вотъ что», сказалъ онъ, толкая сестру. Аксинья вдругъ заговорила: «Ты см?йся, шилава, ты знаешь, что безъ зубъ не возьмутъ, а онъ хозяинъ, а людямъ на см?хъ». – «Да что тужить напередъ, что тужить, – говорилъ старикъ вл?зая на печь. – А то хозяина старшаго брата отдать. Что жъ жеребiй кидать другой разъ?» – «Изв?стно, что жеребiй», подхватила Аксинья. «Полно пустяки молоть то, коли идти, такъ изв?стно что мн?, это порядки изв?стные. Что толковать. Правду батюшка говоритъ, что напередъ загадывать. Бери постель, пойдемъ спать». И скоро лучина потухла въ Дутловой изб?, но долго еще не спали ни Игнатъ съ Прасковьей <они шептались и радовались горю>, ни старуха съ старикомъ. Больше ч?мъ чорная кошка проб?жала между братьями, они и жены ихъ ненавид?ли другъ друга. <Жалче вс?хъ была> Старуха не спала долго, она чуяла серд– цемъ, что чтото не доброе д?лается вокругъ нее, что мужъ скрываетъ отъ нее, что хотятъ отнять у нее любимаго ея сына и что могли бы спасти его, коли бы хот?ли. Старикъ былъ потерянъ, денегъ у него точно не было, хозяйство было все въ рукахъ. Игната, который говорилъ, что невозможно выручить 300 рублей на рекрута, но ежели бы даже и возможно было спасти сына, разоривъ домъ, старикъ бы задумался; теперь же Игнатъ, подъ влiянiемъ котораго онъ находился, доказалъ ему, что это нельзя. Игнатъ былъ раздраженъ на брата, жена ув?рила его, что отецъ хочетъ отдать Иль? все и что Илья съ Аксиньей подводятъ старшаго брата. Одинъ Илья съ Аксиньей не былъ золъ, онъ былъ слишкомъ молодъ и счастливъ, обнявшись лежали эти сильные здоровые молодые люди и спали спокойнымъ и счастливымъ сномъ. Когда счастье въ рукахъ, несчастью не в?рится. Несчастье нестолько въ самомъ факт? несчастья, сколько въ уб?жденiи, что челов?къ несчастливъ. Старуха еще не знала, но ужъ она въ воздух? чуяла этотъ знакомый ей запахъ несчастья, ужъ она знала, что такое терять и плакать и убиваться. Илья и Аксинья, напротивъ, онъ зналъ по всему, что не миновать ему идти, и разсказалъ это жен?, но они оба не понимали того, что это значитъ, и старуха, проходя съ вечера въ с?нцахъ, мимо двери клети, постояла, послушала, какъ счастливо гогочутъ голоса молодой четы, и покачала головой. А Аксинья до той поры см?ялась и щипала мужа, что и она и онъ сами не слыхали, как заснули. –




* № 3.




После слов: хлынувшими ему в голову – стр. 50, строка 11– в рукописи II зачеркнуто: Новый штрубъ купить, поставить рядомъ?… Н?тъ, теперь семья меньше стала, солдатка уйдетъ, и въ одной просторно будетъ, еще тройку собрать, работника нанять. Ненадежны работники нынче, добро свои ребята сами хозяева ?здили – а работникъ, какъ у Ермилы, въ м?сяцъ тройку загоняетъ – хозяйское не дорого. Живой товаръ… лучше повременить… И онъ опять начиналъ считать, переводя серебро на ассигнацiи, чего онъ никакъ не могъ сд?лать хорошенько. – В крынку д?ло то лучше будетъ. Какъ старики наши д?лывали. Тамъ уже есть три бумажки по 25 р., да 10 по три, да ц?лковыхъ 46 – два вынулъ вчера – да золотыхъ 38 штукъ. И эти туда, а тамъ подойдетъ д?ло – купить что, взять легко, положить мудрено. Вотъ Богъ дастъ, думалъ онъ, попади жребiй сыну, вс? бы отдалъ, а теперь почитай столько еще приложу. И онъ опять считалъ, считалъ и ничего не могъ хорошенько добиться толку – все пальцевъ недоставало, и губы все шевелились, и онъ шагалъ, хорошенько не разбирая куда и не оглядываясь




* № 4.




После слов: не переставала выть – стр. 53, строка 6 – в ркп. І зачеркнуто: Она была худа и бл?дна, совс?мъ другая женщина посл? этихъ двухъ дней. Такъ она усп?ла уходить себя. «Ну, баба, вотъ гд? не думали не гадали», сказалъ старикъ радостно.

«Что Аксинья?» – спросила старуха.– «Её деньги точно».– Дутловъ помолился и сталъ ?сть. – Надоумилъ меня Богъ отнесть. Вотъ какъ Богъ даетъ намъ за доброд?тель за нашу. Да чтожъ, говоритъ, самые ея деньги, что Ильичъ везъ, онъ ихъ потерялъ. Д?ло то какое. Что жъ, рада небось. – Дутловъ покачалъ головой.. – Чудно. Несчастные, говоритъ, деньги, не нужно мн? ихъ, – говорилъ Д[утловъ] съ сiяющимъ лицомъ. – Счастье твое, говоритъ, возьми, говоритъ, себ?. Вс?. Все письмо такъ и дала. Надо М. разбудить», – сказалъ старикъ. А[ксинья] прислушалась и завыла, завыла еще громче, какъ будто желая нарушить радость стариковъ. Дутловъ поморщился. «Перестань, право, Аксинья, – сказалъ Дутловъ, – добро днемъ, народъ слышитъ, а то что спать недаешь. Завтра по?демъ къ мужу проститься». – «Что онъ, мой соколикъ, волосики твои остригутъ, обр?ютъ, красоту твою погубятъ. Оооо!»[2 - Поперек перечеркнутого места написано крупными буквами: Эпопея ужъ стала. Илюшк. мать просить.]




* № 5.




После слов: сидела в избе на лавке, ожидая времени ехать в город проститься с мужем, стр. 55, строка 7, – следует вариант окончания рассказа, имеющийся в обеих рукописях (в ркп. I он обрывается на словах: он остановился как останавливаются пьяные). Приводим его по ркп. II.

Это безд?йствiе среди работающихъ бабъ и бл?дное лицо, еще бол?е зам?тное изъ за краснаго платка и новаго сарафана, поражало больше воя. Она какъ будто ужъ распростилась со вс?ми, и вс? ужъ ей были чужiе. Старикъ вел?лъ Игнату ?хать съ молодайкой, а самъ торопился, такъ что и не позавтракалъ, а взявъ только хл?бушка въ полотенце, одинъ с?лъ на кобылу и по?халъ. Но прежде ч?мъ ?хать въ городъ, онъ зашелъ къ Егору Михайловичу. «Я, Егоръ Михайловичъ, хочу малаго выкупить, прикажите?» – «Чтоже, передумалъ?» – «Передумалъ, Егоръ Михайловичъ, жалко, братнинъ сынъ, жалко. Богъ съ ними, съ деньгами. Гр?ха отъ нихъ много. Жили безъ нихъ – и проживемъ. Записочку пожалуйте». «Чтожъ, ладно, – сказал Егоръ Михайловичъ и написалъ ему записочку къ знакомому поставщику рекрутовъ. Только скор?е ступай, въ 12 часовъ ставка». Напрасно говорилъ это Егоръ Михайловичъ; старикъ зналъ это и былъ весь не свой отъ безпокойства. Онъ котомъ ввалилъ въ тел?гу и всю дорогу гналъ рысью, только одну горку далъ шажкомъ выдти. Такъ что брюхо кобылы въ одно утро все пропало. Онъ прi?халъ не къ купцу, не къ правленью, а прямо въ синiй трактиръ, къ хозяину котораго была дана записка. «Ну, что, старикъ, аль сына ставишь, – спросилъ хозяинъ. – А нашего малаго нанимали; должно нынче покончимъ. Просимъ 400 рублей, 380 даютъ. Гд? малый-то?» – «Еще спитъ, все гуляетъ. Ужъ 23 ц?лковыхъ пропилъ. Надо?лъ. Вотъ и мужикъ идетъ». – «Бери 400», вдругъ сказалъ Дутловъ, выставляя руку. «Что такъ? А магарычи твои?» – «Ну не гр?ши, сказалъ Дутловъ.– Хозяинъ оттягивалъ руку. – Не гр?ши, умирать будемъ,– повторилъ Дутловъ. Другой мужикъ подходи лъ.– Ладно, чтоль? Только бъ въ в?рности было?» – «Ну молись Богу». Они ударили по рукамъ. Давай бумагу, бери задатокъ. Дутловъ уже зналъ вс? порядки, прежде для своего сына сов?товался съ писцомъ. Разбудили заспаннаго Алёшку, онъ тотчасъ же потребовалъ рому и требовалъ, чтобы старикъ выпилъ. Но Дутловъ отказался. Дали бумаги, старикъ пошелъ къ знакомому писцу Ивану Ивановичу, привелъ его съ собой. («Батюшка И. И., ужъ ты не обмани».) И. И. сказалъ, что все въ порядк?, только надо въ ставку. – Старикъ пошелъ въ правленье и ждалъ у крыльца. Алешка зароб?лъ. Черезъ 


/


 часа вышелъ Алешка съ хозяиномъ, солдатскiй обстриженный лобъ. «Слава теб?, Господи», сказалъ Дутловъ и досталъ деньги. Первыя онъ отсчиталъ Ильичевы деньги и вздохнулъ легко, когда деньги эти перешли въ руки купца, потомъ пошли добавочныя ц?лк[овыя] бумажки пчельныя, плотничныя, извозныя и т. д. Эти онъ долго считалъ, наконецъ, отсчитавши, махнулъ рукой и, получивъ квитанцiю отъ И. И., пошелъ на квартиру купца. Илюшка стоялъ въ комнат? съ хозяйкой. Онъ злобно посмотр?лъ на Дутлова и замолчалъ. Молодайка плакала, закрылась. Илюшка бойко и нагло смотр?лъ на дядю, какъ будто онъ ужъ усвоился съ солдатствомъ. «Прi?халъ порадоваться, какъ за сына пле– мянникъ идетъ?» – «Илюха,– сказалъ Дутловъ, чуть не плача, подходя,– не гр?ши». – «Илюха, что ты?» Молодайка уставилась. «Вотъ она». – «Кто она?» – «Квитанца!» – «Чья квитанца?» – «Илюха, виноватъ я былъ передъ тобой, и ты Аксинья! Вы меня простите, Христа ради,– и старикъ поднялъ полу кафтана, чтобы не запачкать и поклонился имъ въ ноги,– попуталъ меня бы нечистый, да спасибо, я въ чувства пришелъ, пропадай они, пропадай деньги эти». – «Что ты, батюшка, что ты?» И они поднимали его, хотя и не понимая въ чемъ д?ло, но чувствуя, что старикъ былъ откровененъ съ ними. «Я купилъ некрута и поставилъ его, вотъ она!» Илюшка долго не зналъ, что сказать. Но тутъ мать его, узнавъ новость отъ Игната, вб?жала и бухнулась на шею сыну. «Родный ты мой,– завопила она,– слава теб? Господи, выкупилъ онъ тебя. Спаси его Христосъ», И они вс? стали въ ноги кланяться ему,– «В?къ теб? слуга, рабъ твой,[3 - Слова: В?къ теб? слуга, рабъ твой, добавлены из ркп.I, так как в ркп. II они не были разобраны переписчиком, и для них было оставлено пустое место.] что хочешь изъ меня д?лай». Старикъ плакалъ и не зналъ, что сказать. Имъ т?сно было съ своей радостью въ изб?, они пошли на дворъ, купецъ похвалилъ даже. «Что, братъ, деньги, такого малаго не купишь за деньги». Илюшка гор?лъ, закладывая лошадь, но наконецъ все устроилось, и они по?хали. Штофчикъ водки незабытъ былъ, купленъ, и выпито немного. Кобыла оправилась, въ задк? сид?ла молодайка, старикъ съ Ильей и его братомъ лежали въ середин?, мальчишка правилъ, мать съ Игнатомъ ?хали сзади. Отъ водки ли, отъ радости, только имъ казалось, что ихъ сотни въ тел?гахъ, и голоса ихъ были такъ громки. Баранки высовывались. Про?зжая мимо однаго домика, они зам?тили рекрутовъ и солдатъ кружкомъ и однаго рекрута пляшущаго съ штофомъ водки въ рукахъ; онъ плясалъ ловко. Илья остановился; рекрутъ чувствовалъ, что на него смотрятъ, и это придавало ему силы, но не видалъ никого. У него брови были нахмурены, и пьяное лицо было напряжено, только ротъ остановился въ улыбку, балалайка трепала, а онъ заботился, чтобъ то на каблук? то на носк?; мальчишки тутъ же были, помирали со см?ху, большiе серьезно любовались. Хозяинъ тоже стоялъ съ видомъ, что вамъ это в диковину, а я знаю твердо. Онъ узналъ Дутлова. «Вотъ мужикъ, за котораго пошелъ», сказалъ онъ. Алёшка остановился. «Гд?? Алёшка, другъ любезный, – закричалъ онъ и поб?жалъ къ тел?г?. – Хозяинъ, водки». Онъ вс?хъ угостилъ виномъ, бабы не пили. «Хозяинъ, пряниковъ». Баба съ пряниками пришла. Они схватили весь латокъ. Баба закричала. «Не бось, заплачууу! – и высыпалъ его въ тел?гу. – А матушка которая?» – «Эта». – «И ей пожертвую. Хозяинъ, дай полотенце». – Два полотенца и платокъ ку[пи]лъ. «На теб?. Вотъ». Онъ остановился, какъ останавливаются пьяные, какъ будто вспомнилъ гд? онъ, и что онъ. «Вотъ вамъ. И Алёшка пропадетъ – не пропадетъ Алёха». «Спасибо, родные, зач?мъ это, спасибо, вишь простой малый какой». «А что, матушка есть у тебя? Какъ звать-то тебя?» «Алехой. Матушка, – онъ засм?ялся ужасно, – матушка есть. Вотъ за васъ я иду, вотъ я васъ одарилъ, только вы для меня сд?лайте ради Христа Божескую милость. По?зжай ты въ село Водное, и тамъ спроси старуху Аниканову – такъ спроси, и скажи ты старух? этой самой, что молъ Алёха твой, значить А…ле…ха! Н?тъ, не говори ничего, – голосъ его задрожалъ,– музыканъ валяй!» Онъ сталъ плясать ловко, стукая. «Прощай, дай Богъ теб?», заговорили Дутловы. «У?зжайте вы къ дьяволу». – «Охъ! – заговорила старуха, – что ты!» – «Пошли, что стоите, пошли, пошелъ!» Илюх? что то загор?лось, онъ погналъ во весь духъ, тел?ги застучали. «Пошелъ, – стиснувъ зубы кричалъ Алёха, – я васъ, мiро?ды, лапотники, черти». И съ этими словами онъ перешелъ въ плачъ, въ вой и, какъ стоялъ, ударился объ землю и зарев?лъ. А Дутловы остановили шагомъ, водка д?йствовала, Илья зап?лъ, бабы подтянули. И тройка про?хала, красныя лица, платки, прозвучала п?сня, прокричали они на ямщика, и ямщикъ поддалъ поглядывая, а чиновникъ посм?ивался. Старикъ дремалъ. Д?ти ликовали.








** [ИДИЛЛИЯ.]

[ВТОРАЯ РЕДАКЦИЯ]

оно заработки хорошо, да и гр?хъ бываетъ отъ того.





1.




<Петръ Евстратьичъ теперь большой челов?къ – управляющiй. Легко сказать, надъ двумя деревнями начальникъ, какъ баринъ, повел?ваетъ. Одинъ сынъ въ купцахъ, другой чиновникъ, за дочерью, сказываютъ, 5 000 приданаго далъ; да и самъ живетъ въ хол?, какъ баринъ, каждый годъ деньги въ Москву посылаютъ. – А такой же нашъ братъ – изъ мужиковъ взялся, Евстрата Трегубова сынъ. Да и не Евстрата сынъ оно; в?дь только по сказкамъ числится Евстратовымъ сыномъ, а настоящее д?ло вотъ какъ было. – Изв?стно, чей бы бычокъ не скакалъ, а теля то наше.

И мудреное д?ло, какъ этотъ гр?хъ случился. Не мало въ т? поры народъ дивовался. Тогда народъ проще жилъ, и такiя д?ла за чудо были.

Бабушка Маланька, Петра Евстраточа мать, и теперь жива, съ братомъ Ромашей живетъ. Сынъ къ себ? сколько звалъ – не хочетъ. Я, говоритъ, мужичкой родилась, мужичкой и помру, гр?ха меньше; покуда силишка есть, брату подсобляю, внучатъ покачаю, кое что по домашнему приберу; а Петруша сильный сталъ, съ сильными гр?ха больше. Такъ и живетъ, отъ сына гостинцы получаетъ, благословенье ему въ письм? посылаетъ, и радость ея вся, что въ праздникъ б?ленькимъ платочкомъ повяжется, чистенько приберется, костыликъ возьметъ, къ ранней об?дни сходитъ, a посл? полдней кого грамотнаго зазоветъ къ себ?, велитъ бумажку почитать. На бумажк? сонъ пресвятой д?вы Богородицы списанъ, ей богомолочка прохожая пожертвовала; а ужъ пуще всего любитъ, кто ей псалтырь почитаетъ. Въ милостын? тоже у ней отказа н?тъ, и переночевать всякаго челов?ка пуститъ, и къ усопшему сама безъ зову идетъ. Зато-то бабушку Маланьку, нe за сына, а за доброд?тель ее, и старый и малый въ деревне, вс? теперь почитаютъ.

Что молодость то значитъ. Теперь бы бабушка Маланька сама себя не узнала, какой она была л?тъ 40 тому. Тогда ее не бабушкой звали, а – Маланька Дунаиха, за то что она первая хороводница, плясунья, игрица первая по деревн? была. Худаго за ней и тогда, до этаго случая, ничего не было, только веселая бой-баба была. Изъ деревни она была не изъ нашей, а изъ Малевки, сосваталъ ее Евстратовъ отецъ за сына, по знакомству ли, или что нев?стъ своихъ не было, только чужая она. Старикъ еще въ пор? былъ, на сына другую землю принялъ и жилъ исправно; лошадей головъ 8 было съ жеребятами, дв? коровы, пчелки были (и теперь у нихъ ведется та же порода). Барщина была по Божьему, му?ки не было; свекровь хозяйка настоящая была, одна за троихъ работала; кром? того солдатка, ихняя сестра, съ ними жила, подсобляла. Такъ что молодайка нужды не видала.>

По старинному порядку, выдали ее замужъ[4 - Зачеркнуто: молодою, вовсе д?вчонка, несмысленокъ была, годочковъ 14, и силъ вовсе не было. На груди занав?ску гд? хочешь перевежи, какъ скатерть на стол? – вовсе ребенокъ была. Понесетъ бывало] 15 л?тъ. Она была д?вочка. Въ первое время, когда она, бывало, несетъ съ солдаткой ушатъ воды, то качается, какъ лозинка. И мужа своего совс?мъ не любила, только боялась.[5 - Зачеркнуто: А акуратненькая, чернобровинькая бабочка была, только <молодость еще> молода.] Когда онъ подходилъ къ ней, она начинала плакать, щипать и даже кусать его. Такъ что первое время вс? плечи, вс? руки у него были въ синякахъ. Таки она не любила его два года. Но такъ какъ баба она была красивая и смирная и из дому хорошаго, то ее не принуждали къ тяжелой работ?, и она понемножку, года черезъ три или четыре, стала выравниваться, повыросла, раздобр?ла, разрумянилась, перестала бояться – стала привыкать, привыкать, и такъ наконецъ привыкла къ мужу, что плакала, когда отецъ его въ городъ усылалъ.[6 - Зачеркнуто: такъ взвыла, какъ по матери родной убивалась. «Что, говорю, воешь, – какъ то я къ свекору ее зашелъ въ то время, вижу заливается баба. – Вишь какого добра не видала, – говорю, – конопатаго чорта-то». Я пошутилъ (онъ точно конопатый, не хорошiй изъ себя былъ, только силенъ ужасть былъ и мужикъ добрый), «какого добра не видала», пошутилъ я ей, значитъ. Такъ какъ вскинется на меня.] Вошолъ къ нимъ въ избу разъ шутникъ Петра и говоритъ:

– Вишь, по комъ воетъ, конопатаго чорта-то какъ жал?етъ.

И хот?лъ онъ съ ней поиграть.

– Конопатый, да лучше тебя, что ты чистый. А вотъ что теб? отъ меня будетъ, – сказала она и ткнула его пальцемъ подъ носъ.

<Да и баба же стала на вс? руки. Въ праздникъ уберется въ ленты, галуны, выйдетъ на улицу – (краля изо вс?хъ бабъ молодайка, Ермилины жили богато и изъ дому то было и мужъ гостинцы приваживалъ) какъ купчиха какая – глаза св?тлые, брови черные, лицо б?лое. Войдетъ въ хороводъ съ платочкомъ Борша водить, или ленту сниметъ, плясать пойдетъ, языкомъ прищелкиваетъ, такъ ажъ пятки въ[7 - Зачеркнуто: жопу.] спину влипаютъ – картина; – >

Бывало, пройти ей нельзя, всякой поиграть хочетъ, старики и т? приставали. Со вс?ми она см?ялась, a мужу в?рна была, несмотря на то что мужа часто дома не бы[вало]. И въ работ? первая опять баба она была, въ покосъ ли, въ жнитво-ли ухватку себ? им?ла, что впереди вс?хъ, бывало, вс?хъ замучаетъ, а домой идетъ, п?сни поетъ, передъ хороводомъ пляшетъ. <Свекоръ съ свекровью не нарадуются на сноху, что настоящая баба стала, только скучали, что Богъ д?тей не даетъ.—>

– Что не рожаешь, буде гулять-то, – скажетъ, бывало, старуха.– Порадовалась бы, хоть внучку бы покачала, право.—

– A разв? я бы не рада, скажетъ, ужъ и то людей стыдно. Намеднись и то изъ церкви ребятницы прошли, молитву принимали, всего второй годъ замужемъ, а ужъ д?ти. Такъ у т?хъ, небось, мужья дома живутъ.

Какъ вспомнитъ про мужа, опять завоетъ, начнетъ причитать. Изв?стно, годъ, другой погулять баб? не порокъ, ну а какъ баба то ражая, a д?тей не рожаетъ, и народъ см?яться станетъ. <Отъ этого то Маланьк? пуще тошно было, какъ свекоръ мужа услалъ. Старикъ старинный мастеръ былъ по колесной части и хорошихъ людей зналъ. Какъ Евстратка понялъ, его отецъ и сталъ посылать на заработки. А въ это самое л?то, какъ гр?хъ то случился, и вовсе его отдалъ за 100 верстъ до самаго Покрова, a себ? работничка нанялъ. Сына то за 120 рублей отдалъ, а работнику всего 32 рубля да рукавицы далъ, такъ изв?стно разсчетъ.> Скучно ей было безъ мужа. Д?ло молодое, рабочее, баба въ самой пор?, жили же исправно и мясо ?ли – тотъ пристаетъ, другой пристаетъ, а мужа почти полгода не видать. <И п?сня поется: «Безъ тебя, мой другъ, постеля холодна». Придетъ ввечеру домой <сердешная>, поужинаетъ, схватитъ постелю да къ солдатк? въ чуланъ. Страшно, говоритъ, Настасьюшка, одной. Да еще все просится къ стенк?, а то все, говоритъ, чудится, что вотъ вотъ – схватитъ кто меня за мои ноженки.




2.




<Между т?мъ д?ломъ подошли покосы.> Петра и Павла отпраздновали, платки, сарафаны, рубахи дорогiе попрятали бабы по сундучкамъ, а то пошли опять на пруду вальками стучать, гости разъ?хались, ц?ловалникъ одинъ въ кабак? остался, мужики похмелились, у кого было, кто съ вечеру, кто поутру косы поотбили, подвязали брусницы на обрывочки и, какъ пчелы изъ улья, повысыпали[8 - В подлиннике: посывыпали] на покосы. Повсюду по лощинамъ, по дорогамъ, заблест?ло солнушко на косахъ. Погода стояла важная; до праздника дни за три м?сяцъ народился погожiй – серпъ крутой. Обмылся м?сяцъ, и пошли красные дни. Покосы время веселое; и теперь весело, а встарину еще лучше того было. Разрядются бабы, съ п?снями на работу, съ п?снями домой. Другой разъ, ночи короткiя – винца возьмутъ, всю ночь прогуляютъ. – <Маланька впереди вс?хъ, что въ хоровод?, что на работ?. Гогочетъ, заливается, съ мужиками см?ется, съ прикащикомъ см?ется, барина и того не оставила, а близко къ себ? никого не пущаетъ. – >

Пришелъ сейчасъ посл? Пасхи староста пов?щать <еще зорька только занимается>. Старостой тогда Михеичь ходилъ, молодой былъ, и своя хозяйка первая еще жива была: только iорникъ насчетъ бабъ былъ. И мужичина б?лый, окладистый, брюхо на?лъ, въ сапогахъ, въ шляпахъ щеголялъ. Приходитъ въ избу, одна Маланька не од?мши, босикомъ, дома была, въ печи убиралась, старикъ на двор? съ работникомъ на пахоту убирался, старуха скотину погнала, а солдатка на прудъ ушла. Сталъ къ ней приставать.

– Я тебя и на работу посылать не стану.

– A мн? что работа? Я, – говоритъ, – люблю на барщину ходить. На народ? весел?й. А дома, все одно, старикъ велитъ работать.

– Я, – говоритъ, – теб? платокъ куплю.

– Мн? мужъ привезетъ.

– Я мужа твоего на оброкъ выхлопочу, – в?дь ужъ я докажу прикащику, такъ все сд?лаю.

– Не нужно мн? на оброкъ. Съ оброка то голые приходятъ.

– Чтожъ, – говоритъ, – это такое будетъ; долго мн? съ тобой мучиться? – оглянулся, что никого въ изб? н?тъ, да къ ней.

– Мотри, Михеичь, не замай! – какъ схватитъ ухватъ, да какъ огр?етъ его. А сама см?ется.

– Разв? можно теперь? вотъ хозяинъ придетъ. Разв? хорошо?

– Такъ когда жъ, съ работы?

– Ну, изв?стно, съ работы. Какъ пойдетъ народъ, а мы съ тобой въ кусты схоронимся, чтобъ твоя хозяйка не видала.

А сама на всю избу заливается, хохочетъ.

– А то, молъ, разсерчаетъ твоя Марфа-то, старостиха.

Такъ что и самъ не знаетъ староста, шутитъ ли, или см?ется. А тутъ старикъ вошелъ обуваться, а она все свое, и свекора не стыдится. Нечего д?лать, пов?стилъ, какъ будто зат?мъ только приходилъ – бабамъ с?но[9 - В подлиннике: с?номъ] гресть въ заклахъ, мужикамъ возить,—и пошелъ съ палочкой по другимъ избамъ.– Кого и не сл?дуетъ, вс?хъ[10 - В подлиннике: вс?ми] пошлетъ; кто и винца поставитъ, и то мало спуска даетъ, а Маланьку безо всего, или вовсе отпуститъ, или выбираетъ, гд? полегче. Только она за это ничего ему не покорялась, а все см?ется, приду – говоритъ. То же и съ другими. Мало ли ей въ это л?то случаевъ было. Да и сама она говаривала. Никогда такого л?та не было. Сильная, здоровая, устали не знала, и все ей весело.—Уберется, выйдетъ на покосъ, ужъ солнышко повзойдетъ изъ за л?су около завтрака, пойдетъ съ солдаткой, п?сню заиграетъ. Идетъ разъ такимъ манеромъ черезъ рощу – покосъ на Калиновомъ лугу былъ. – Солнышко вышло, день красный, а въ л?су еще холодокъ стоитъ, роса каплетъ, птицы заливаются, а она пуще ихъ. Идетъ, платокъ красный, рубаха шитая, босикомъ, коты на веревочк?, только б?лыя ноги блестятъ да плечи подрагиваютъ. Вышли на поле, мужики господскую пашутъ. Много мужиковъ, сохъ 20 на 10 десятинахъ. Гришка Болхинъ ближе къ дорог? былъ, – шутникъ, мужикъ, – завид?лъ Маланью, завернулъ возжу, подошелъ поиграть, другiе побросали, со вс?ми см?ется. Такъ до завтрака пробалясничали бы, кабы не прикащикъ верхомъ.

– Что вы, сукины д?ти, такiе сякiе, короводы водить.

Рысью на нихъ запустилъ, такъ пашня подъ копытами давится, грузный челов?къ былъ.

– Вишь бляди, въ завтракъ на покосъ идутъ. Я васъ.

Да какъ Маланьку призналъ, такъ и сердце прошло, самъ съ ней посм?ялся.

– Вотъ я, – говоритъ, – тебя мужицкiй урокъ допахать заставлю.

– Чтожъ, давай соху, я выпашу проти мужика.

– Ну буде, буде. Идите, вонъ еще бабы идутъ. Пора, пора гресть. Ну, бабы, ну.

Совс?мъ другой сталъ.

Такъ, какъ пришла на лугъ, стали порядкомъ, какъ пошла передомъ ряды раскидывать, такъ рысью ажно, см?ется прикащикъ, а бабы ругаютъ, что чортъ, замучала. Зато какъ пора об?дать ли, домой, ужъ всегда ее къ прикащику посылаютъ; другiе ворчатъ, а она прямо къ начальнику, что, молъ, пора шабашить, бабы запот?ли, али какую штуку отмочитъ, и ничего. Разъ какая у ней съ прикащикомъ штука приключилась. Убирались съ покосами, стогъ кидали, а погода необстоятельная была, надо было до вечера кончить. За полдень безъ отдыха работали, и дворовые тутъ же были. Прикащикъ не отходилъ, за об?домъ домой посылалъ. Тутъ же, подъ березками, съ бабами с?лъ. Только пооб?далъ, – что, говоритъ, ты, кума Маланья,– онъ съ ней крестилъ; – спать не будешь?

– Н?тъ, зач?мъ спать.

– Поди ка сюда, поищи мн? въ голов?, Маланьюшка.

Легъ къ ней, она см?ется. Только бабы позаснули, и М[аланья] то задремала; гляд?ла, гляд?ла на него, красный, потный лежитъ, и задремала. Только глядь, а онъ поднялся, глаза красные выкатилъ, самъ какой то нескладный.

– Ты меня, – говоритъ, – приворотила, чертова баба.

Здоровый, толстый, схватилъ ее въ охабку, волочетъ въ чащу.

– Что ты, – говоритъ, – Андрей Ильичь, нельзя теперь, народъ проснется, срамъ, приходи, – говоритъ, – лучше посл?. Отпусти раньше народъ, а я останусь.

Такъ и уговорила. А какъ отпустилъ народъ, она впередъ вс?хъ дома была. Сказывалъ парнишка, Андрей Ильичъ долго все за стогомъ ходилъ. – И это ея первая охота была, что всякаго обнадежитъ, а потомъ посм?ется. Такъ-то, какъ прi?халъ баринъ въ самые Петровки, былъ съ нимъ камердинъ – такая бестiя продувная, что б?да. Самъ, бывало, разсказываетъ, какъ онъ у барина деньги таскаетъ, какъ онъ барина обманываетъ. Да это бы все ничего, только насчетъ <бабъ ужъ такой подлый, что страхъ>. Сбирались его тогда мужики побить, да и побили бы, спасибо, скоро у?халъ. А изъ нашего же брата. Полюбилась ему Маланька, сталъ тоже подъ?зжать, рубль серебра давалъ, синенькую, красенькую давалъ.

– Ничего, – говоритъ, – не хочу.

Такъ на хитрости поднялся. Старосту угостилъ что-ли, стакнулся съ нимъ. Весной еще было – молотили, темно начинали.

– Я, – говоритъ, – пол?зу на скирдъ, а ты и пошли скидать одну. Тамъ моя будетъ.

– Ладно.

Только вл?зла она на скирдъ, онъ къ ней.

– Постой, – говоритъ, – тутъ не ловко.

Взяла, снопы раскидала, яму сд?лала да его туда и столкни а сама долой, л?стницу сняла да на другой скирдъ, раскрыла


 подаетъ. Разсв?ло ужъ, такъ сказала,—то-то см?ху было. Бабы сб?жались, партки съ него стащили, напихали хаботья и опять над?ли. Такъ все не пронялся, все старосту просилъ ее въ садъ посылать дорожки чистить. Тутъ то на нее баринъ наткнулся. И не слыхать за нимъ этаго прежде было. Видно, ужъ баба то хороша была. Только, – разсказывала сама, – смотрю, идетъ баринъ, дурной, худой такой, чудно какъ-то все на немъ. Прошелъ, я за работу, скребу; только хот?ла отдохнуть, смотрю – опять по дорожк? идетъ. Дорожки тамъ густыя, крытыя. Ну, думаю, по своему д?лу гуляетъ. Только покосилась на него, такъ и впился въ меня глазами. Такъ до об?да покою не давалъ, все ходитъ, смотритъ. Такъ измучалась, что б?да, на покос? легче. А не подходить. Баринъ то, видно, такъ на нее глядитъ, изв?стно, господамъ, д?лать нечего, а она думаетъ, за работой смотритъ, такъ старается, что одна всю дорожку выскребла. Только хорошо, идетъ этотъ камердинъ опять къ ней.

– Барину, – говоритъ, – ты дюже полюбилась, вел?лъ придти вечеромъ въ ранжерею.

Ладно, думаетъ, это все твои штуки: приду, дожидайся.

– Мотри же.

– Сказано, приду.

Вечеромъ взяла скребку, пошла домой; только думаетъ, что и въ самомъ д?л? баринъ, пожалуй, звалъ. Зазвала солдатку, задами пол?зли къ ранжере?, смотрятъ – ходитъ. Солдатка какъ закричитъ по мужицки, такой голосъ она ум?ла д?лать:

– Кто тутъ?

Баринъ б?жать. Бабы см?ялись, см?ялись, пришли домой, покатываются – вс?мъ разсказали. На другой день опять въ садъ посылаютъ. <Только поваръ пришелъ, говоритъ: такъ и такъ, ты в?рно камердину не в?ришь, такъ онъ меня прислалъ. Что взаправду онъ тебя хочетъ и непрем?нно вел?лъ приходить.

– Ладно, я, – говоритъ, – думала, что камердинъ, такъ пошутила, испугать хот?ла, а теперь приду.

Какъ работу кончила, такъ прямо въ домъ да на д?вичье крыльцо.

– Чего, молъ, теб??

– Баринъ вел?лъ.

Вышла барыня.

– Чья ты? – говоритъ, – какая ты, – говоритъ, – хорошенькая. Зач?мъ тебя баринъ звалъ?

– Не могу знать.

Вызвали барина, красный весь пришелъ.

– Приди, – говоритъ, – посл? съ отцомъ, a мн? теперь некогда.

А то разъ днемъ къ ней подшелъ, такое началъ говорить, что она не поняла ничего. Только хот?лъ ее за руку взять, она какъ пустится б?жать, и ушла отъ него>.

Такъ-то она гд? хитростью, гд? обманомъ, a гд? силой. Разъ поставили солдатъ къ нимъ въ избу. Изв?стно, вс? вм?ст? спать легли. Почти рядомъ. Съ вечера юнкеръ, изъ господъ чтоли, свекора напоилъ; какъ потушили св?чу, пол?зъ къ ней. Такъ она его такъ огр?ла, что хот?ли жаловаться, чуть глазъ не выбила ему. А то другой разъ офицеръ стоялъ, такъ тоже об?щала, да зам?сто себя ночью солдатку подсунула.




3.




Такъ-то она никому спуску не давала. Мало того: кто къ ней не пристаетъ, такъ она сама пристанетъ – раздразнитъ да и посм?ется.

– Не сдобровать теб?, пов?са, наскочишь, – бывало, скажешь ей.

– А чтожъ, – скажетъ, – коли они меня любятъ, разв? я виновата. Чтожъ, плакать что ль. Отчего не посм?яться.

<Жилъ у нихъ въ это л?то работникъ, Андреемъ звали, изъ Телятинокъ онъ былъ, Матрюшки Короваихи сынъ. Теперь онъ большимъ челов?комъ сталъ; а тогда б?дн?е ихъ двора по всей окружности не было. Отъ б?дности отдали малаго, а сами Богъ знаетъ какъ перебивались. – <Андрюшка тогда былъ вовсе мальчишка, годовъ 16, 17. Длинный, худой, вытянулся, какъ шалашъ, куда хочешь шатни, силишки вовсе не было. И какъ онъ работалъ, Богъ его знаетъ, изъ посл?днихъ силъ выбивался. Малый же старательный, смирный. Хозяина пуще становаго боялся. Да и всякаго старшаго мужика уважалъ. Бывало, въ праздникъ, чужой за виномъ пошлетъ – б?житъ, старается. А ужъ съ бабами или д?вками – ну да д?вки у насъ какiя – поиграть, этаго отъ него никогда невидно было. Какъ красная д?вушка зарумянится и сказать въ отв?тъ ничего не ум?етъ, коли съ нимъ баба пошутитъ. Лицомъ, правда, чистый, акуратный былъ, глаза св?тлые, волосы русые,[11 - Зачеркнуто: и п?сни играть гораздъ былъ,] ну да все какой красавецъ – такъ, работникъ мальчишка—армячишка платаный, рубашенка посконная, въ дырьяхъ, шляпенку какую то у ямщиковъ старую вым?нилъ – босикомъ али въ лаптишкахъ, и т? самъ сплелъ – вся и обувь была. Такъ в?дь и работнику лядащему покоя не дала, совс?мъ одурила малаго. – Онъ самъ сказывалъ:

– Пришелъ я, – говоритъ, – въ домъ, боюсь, страхъ. Хозяинъ ничего, указалъ все, вел?лъ, чт? работать; когда на барщину пошлетъ, когда съ собой возьметъ; косить или что? не принуждаетъ, пожал?етъ; что самъ ?стъ, то и мн? дастъ; старуха тоже молочка другой разъ дастъ; попривыкъ къ нимъ, только молодайки пуще вс?хъ боялся. Богъ ее знаетъ, чего ей отъ меня нужно было. Запрягать ли начну, или за соломой на гумно скотин? пойду, подскочитъ, вырветъ изъ рукъ. «Вишь,– говоритъ, – телятинскiй увалень, коли поворотится, коли чт?». И сама начнетъ, да такъ-то живо, скоро все сд?лаетъ, засм?ется, уйдетъ. А то за об?дъ или за ужинъ сядемъ, боюсь все чего-то, глазъ не поднимаю; гляну на нее, а она все на меня косится, подмигнетъ другой разъ, см?ется. А то пройдетъ, ущипнетъ, а сама какъ ни въ чемъ не бывало. Пойдутъ съ солдаткой на амбаръ спать.

– Андрюшка, а Андрюшка! – слышу, зовутъ. Подойду.

– Чего?

– Кто тебя звалъ?

И заливаются, см?ются.

Проснулся разъ, въ саняхъ на двор? спалъ, что бабы помираютъ, см?ются, на меня глядя.

– Заспался, – говорятъ, – поди, хозяинъ зоветъ.

Пошелъ.

– Что ты, – говоритъ, – измазался, хоть помойся, табунъ шарахнется, настоящiй чортъ; на, поглядись въ зеркальце.

Всего сажей испачкали. – По?хали разъ за с?номъ въ Кочакъ, хозяинъ послалъ, съ бабами. Только сгребли въ валы, копнить стали. Баба такъ и кипитъ, подпрыгиваетъ съ вилками, пуда по 3 на граблю захватитъ, и Андрюха съ ними. Только скопнили посл?днюю, жарко, мочи н?тъ, запот?ли, Андрюха навилину посл?днюю положилъ, вл?зъ на копну, топчетъ.

– Что ты, – говоритъ, – Андрюшка, никогда съ бабами не играешь?

– Н?тъ, чего играть, копнить надо.

– И не знаешь, какъ?

– Не знаю.

– Хочешь, я поучу?

Онъ молчитъ. Схватила его, повалила подъ себя и ну мять, а солдатка на нихъ с?на навалила да сама навалилась.

– Мала куча, – кричитъ.

Андрюха вывернулся изъ-подъ нея, ухватилъ[12 - В подлиннике: ухватила] за голову и ну ц?ловать, такъ осм?лился. Такъ разсерчала.

– Вишь сволочь, работничишка, ц?ловаться л?зетъ губищами своими погаными.

Вскочила, такъ засрамила, что б?да. Малый совс?мъ ошал?лъ. Пришелъ домой, ничего не понимаетъ, что хозяинъ велитъ. Хозяинъ любилъ его, такой малый смирный, усердный, что поискать.

– Что, молъ, съ Андрюхой сд?лалось, ужъ не умираетъ ли?

– Какъ же, умираетъ, онъ все съ бабами играетъ. Пора умирать гладуху такому въ самую рабочую пору. Вотъ и я умирать стану.

Пуще малаго засрамила, что хоть б?жать, мочи ему не стало. Приворотила его совс?мъ посл? этаго раза, что какъ бы только посмотр?ть на нее, а самъ боится пуще начальника какого. – Боится, а ночи не спитъ, днемъ не спитъ, все за ней ходитъ. Разъ на покос?, у Воронки, вм?ст? мужики и бабы были, косили заклы, а бабы гребли на Калиновомъ лугу. Пошли бабы купаться въ об?дъ и мужики тоже; мужики съ одной стороны, бабы с другой стороны р?ки. Тишка шестипалый, даромъ что женатый, шутникъ былъ, подплылъ къ бабамъ, началъ топить Маланьку.

– Платокъ замочу, – кричитъ, – брось, брось, чортъ, чуть не захлебнулась.[13 - Зачеркнуто: Просто это было въ старину. Ну а Андрюха ни за что при бабахъ разд?ваться не станетъ, все стыдится. – Только]

Откуда ни вывернулся Андрюшка, да къ Тишк?:

– Что ты ее топишь?

Подрались было. – Какъ завидитъ, М[аланья] купаться пойдетъ, зал?зетъ въ камыши, смотритъ. Разъ его бабы застали, повыскочили изъ воды, такъ въ рубах? въ воду втащили. Совс?мъ одур?лъ малый, только пища то не очень сытная, чаемъ не поили, да и работа день деньской, а какъ вечеръ, такъ въ ночное [съ] старикомъ, такъ некогда о пустякахъ то думать было. – Особенно съ того раза, <какъ> посл? покоса то она его осрамила, ничего ужъ онъ съ ней не говорилъ. Что бы не д?лала, не буду, говоритъ, виду показывать. Хорошо. Погода вс? покосы въ этотъ годъ стояла важн?йшая. Не с?но, а чай убирали; наканун? скосятъ, а на другой день въ валы греби.[14 - Поперек рукописи от слова: Особенно до: греби, написано: Андрюха р?шился серчать] Барское все убрали, и свое мужички посвозили, – тогда угодей много было, – возовъ по 6 на брата привезли, и еще дальнiй покосъ въ рощ? оставался воза по два, да еще подрядилъ дворникъ нашу барщину изъ-полу убрать казенные луга. Онъ ихъ нанималъ. Барщина у насъ большая была, и затяглыхъ много. Взялись такiе, у которыхъ лишнiй народъ былъ. У старика Евстратова работникъ былъ да солдатка, такъ самъ съ старухой на барщину ходилъ, а Андрюху съ М[аланьей] послалъ къ дворнику. Верстъ за 9 отъ деревни дворниковъ покосъ былъ. Собралось косъ 20. Наканун? еще мужики пошли, скосили, на другой день бабы прi?хали; заложили тел?ги, забрали хл?ба, квасу, огурцовъ, котелочки, крупъ и по?хали на нед?лю. Всю дорогу п?сни,[15 - В подлиннике: п?сню] см?хи; бабы, мужики челов?къ по 10 въ тел?гу нас?ли. Андрюха своего хозяйскаго п?гаго меренка заложилъ – первая лошадь въ деревн? была (и теперь заводь этотъ у нихъ ведется). Уложилъ косы, у другихъ ребятъ взялъ, бабы – грабли, котелки, с?лъ съ бабами, какъ князь съ княгиней ?дутъ. Даже народъ см?ется. Вы?хали на большую дорогу. Сталъ[16 - В подлиннике: стали] народъ перегоняться. М[аланья] говоритъ:

– Пошелъ!

– Хозяинъ не вел?лъ.

– Вишь попъ какой. Валяй!

– Смотри, я отв?чать буду, а не ты.

– Ну, пошелъ!

Вырвала у него возжи.

– Ну, сама д?лай.

Взялъ сл?зъ, пошелъ п?шкомъ. Такое сердитое лицо сд?лалъ.

Какъ прi?хали мужики – изъ себя же старосту выбрали – показалъ м?сто, живо лошадей поотпрягли, поспутали, ящики посняли, загородили, деревья понагнули, шалашики под?лали, с?нцомъ покидали, пошла работа. Андрей приходитъ.

– Гд?, – говоритъ, – меринъ?

– А я почемъ знаю? Разв? я работница? Ты бы ломался.

Что съ бабой говорить. Махнувъ рукой, пошелъ у мужиковъ спрашивать. Нашелъ, спуталъ. Обид?лась М[аланья], ничего не сказала. Постой, я те вымещу, думаетъ. Пошла работа: бабы въ валы гребутъ, п?сни поютъ. Мужики за ними копнятъ вилами. Старикъ дворникъ прi?халъ, шутить съ народомъ.

– Пожалуйста, братцы, постарайтесь, – говоритъ, – погода не устоитъ, вамъ же хуже.

– Винца полведра поставь.

– Ладно, – говоритъ.

Такъ любо-дорого смотр?ть, какъ работа пошла. Въ об?дъ полчаса вздохнули, опять за д?ло. На барщин? того бы въ три дня не сработали. Весело, дружно. Одному только Андрюх? пуще другихъ дней тошно.[17 - Поперек рукописи от слов: Мужики за ними до слов: Разсчетъ возьму, написано: свечера приехали] Разсчетъ возьму, думаетъ,[18 - В подлиннике: думаю] пойду къ матушк?, скажу – на дорог? наймусь. А самъ все на Маланью смотритъ. – Подъ горой, видать, она передомъ по косогору идетъ, и ногой и граблей подкидываетъ с?но, въ два аршина загребаетъ, сама п?сню поетъ, а нето гогочетъ, на всю рощу заливается. На него и не посмотритъ ни разу. Еще ему тошн?й того. Н?тъ, бросить надо, думаетъ себ?, не тотъ я челов?къ. Пришли къ тел?гамъ, ужъ темно, поужинали, винца выпили. Маланья Андрюшк? слова не сказала. Которые старше, спать полегли. Бабы по стаканчику выпили, такъ– то раскуражились, что и спать не хотятъ. Стали хороводы водить. Старикъ дворникъ съ ними; еще за виномъ послали. Андрюх? грустно еще пуще того: все народъ богатый, да и свои, а онъ чужой, работникъ; вино же онъ не пиль и привыкать не хот?лъ. Взялъ армячишко, ломоть хл?ба отломилъ, пошелъ въ сторону на копну, у березы стояла. С?но не готово еще было. Сгребли только отъ росы, – завтра разваливать опять хот?ли, на погоду глядя. – С?но сырое, зеленое еще, пахучее. – Поскидалъ верхъ сырой, крупный – л?сное с?но – постелилъ армякъ – легъ; такъ-то ему грустно, грустно стало. Тамъ, изъ-за л?су, бабы кричатъ, см?ются – ребята за ними гоняются, Маланьинъ голосъ слышно, – дымокъ до него доносить в?теркомъ. А на неб? чисто, чисто, зв?здочки дрожатъ. Легъ навзничь, какъ ни усталъ, сталъ[19 - Зачеркнуто: песню петь] на зв?зды смотр?тъ. За л?скомъ затихло все, а ему все не спится. Со скуки сталь п?сню п?ть. Только, что такое – копна шевелится.

– Кто тутъ?

Глядь, бабы.

– Кто ты, чего?

Узналъ – солдатка съ парнемъ прошла въ кусты, другая баба и есть Маланья; взяла, ничего не говоримши, подошла къ нему, с?ла на копну.

– Это я. Что пересталъ – пой, Андрюша.[20 - Зачеркнуто: И такой голосъ тихой и не см?ется.]

Андрюшка зароб?лъ, хочетъ п?ть, какъ будто голосъ пропалъ.

– Что жъ ты, пой.

Взяла его за рукавъ, дергаетъ.

– Я люблю эту п?сню, наскучили мн? мужики, я отъ нихъ ушла. Пой же.

– Ну… Оставь.

– Что теб?, скучно?

Молчитъ.

– Чего теб? скучать? Вотъ мн? безъ мужа такъ скучно, а теб? что? Сытъ, сухъ, чего теб? еще?[21 - Зачеркнуто: Да какъ завоетъ.]

– Что теб? въ муж?, у тебя и безъ мужа много.

<– Не милъ мн? никто, Андрюша. Тошно, скучно мн?, мочи моей н?тъ. Не милъ мн? никто, окромя мужа. – А что жъ ты съ бабами не играешь?

– Что жъ, я чужой, у васъ своихъ ребятъ много.

– Ты серчаешь на меня?

– Н?тъ, за что жъ?

– Экой ты горькой, право, посмотрю я на тебя, нелюбимой ты, право. А за мерина разсерчалъ?

– Н?тъ, Маланьюшка, я теб? всю правду скажу… ты меня оставь. Что я теб??… я работникъ… а то совс?мъ глупъ сталъ… в?дь самъ себ? не властенъ… я на тебя и не смотр?лъ прежде… мало ли, кажется, другихъ бабъ по деревн?… право, ты оставь… А что скучно, такъ дома давно не былъ…

<Она молчала и складывала занав?ску вдвое, потом вчетверо и опять раскладывала.>

– А что жъ, женить скоро?

– А Богъ знаетъ.

– Я бы за тебя пошла.

Андрюшка помолчалъ. Въ кустахъ зашум?ло и свиснулъ кто-то. Андрюха засм?ялся.>[22 - Поперек рукописи от слов: Не милъ мн? никто, до слов: Андрюха засм?ялся. написано: заставила его борта водить. И что см?шного, что б?дный ушелъ, заплакалъ. Она пришла къ нему.]

– Вишь, Настасья хозяина нашла.[23 - Зачеркнуто: A мн? никто не милъ, окромя мужа.]

– Я бы пошла за тебя.

Маланья встала, с?ла на кол?ни къ Андрюх?, об?ими руками взяла его за щеки и поц?ловала.

– Никто мн? не милъ, никто мн? не милъ.

Изъ кустовъ зашевелилось, она вскочила и поб?жала къ солдатк?.

– Что ты со мной д?лаешь, что ты со мной сд?лала, – сказалъ Андрюха и ухватилъ[24 - В подлиннике: ухватила] ее за руку. Но она вырвалась:

– Брось, вишь народъ идетъ, увидитъ.

Андрюха не спалъ всю ночь, а она съ солдаткой пришла къ тел?гамъ и завалилась спать посередь бабъ и заснула, какъ мертвая, ничего не слыхала, не видала. Андрей долго сид?лъ на копн?, слушалъ, рыскалъ около тел?гъ, но Маланья не встала; слышалъ онъ только, какъ собаки лаяли на станцiи, какъ п?тухи закричали, птицы проснулись, мужики пришли, см?нились изъ ночнаго, какъ роса холодная покрыла землю и с?но. Онъ самъ не помнилъ, какъ заснулъ. На восход? его разбудили. Маланья была такая же, какъ всегда, какъ будто ничего не было. —




4.




Какъ роса посошла, позавтракали, принялся народъ опять зa работу. Самая веселая работа подошла, возить, въ стоги метать; кто по?халъ хворосту на падрину рубить, кто тел?ги запрягалъ, кто копны разваливалъ, кто жеребiй кидаетъ. День былъ красный, а старики говорили, что по прим?тамъ не устоять: росы мало было, табакъ у дворника въ тавлинк? къ крышк? прилипъ, ласточки низомъ летали, и мгла въ воздух? была, изъ дали не син?ло и такъ то парило, что силъ не было.

До об?да ужъ порядочный стогъ скидали, съ тел?гъ подавать стали и зa большими вилами послали – не доставали. На скирду 3-е подавальщиковъ, 2 съ каждой стороны, одинъ очесываетъ. Дворнику сначала клали. Онъ самъ распустилъ поясокъ, тоже подаетъ – брюхо толстое – такъ и льетъ съ него. —

Бабъ возить заставили. Маланька съ солдаткой возятъ; только привезетъ, на возу сидитъ, мужики закрутятъ, валютъ, чтобъ ее свалить, только усп?вай соскакивать,[25 - Поперек рукописи, со слов: Бабъ возить заставили, до слов: усп?вай соскакивать, написано: Все чище, чище.] а то вывалютъ съ с?номъ, то-то см?ху. Разъ не посп?ла, вывалили. Андрюха въ подавальщикахъ былъ со мной. Хоть наша сторона по легче была, въ т?ни, а замаялся мой малый безъ привычки, такъ что б?да. Ну изв?стно, передъ народомъ старается не отстать, навилитъ, навилитъ, – особо, какъ бабы смотрятъ, – перегнется, перехватитъ – другой разъ не подъ силу, ну подъимешь. Пойдетъ, ноги подламываются, навилина надъ головой, сверху на потное лицо сухiя травки сыпятся, липнутъ. Тутъ зарость, чьи скор?е подаютъ. «У насъ больше». И шумъ, и см?хъ, и работа то, и запахъ, какъ одур?лый сд?лаешься. А дворникъ все подгоняетъ – тучки собираются; что подгонять, д?ло свое – стараются изъ посл?дней моченки. Къ об?ду скидали одинъ стогъ, вывершили, веревку перекинули, спустились. Андрюха пошелъ, рукъ не чуетъ. Чуть вздремнули, другой кидать стали. Охабками сначала живо идетъ, по зеленому листу падрины, потомъ выше, выше наши бабы зарются, б?да. Тучки же заходятъ.

– Братцы, кидай пупомъ, живо, ведро поставлю.

То-то закип?ло. А тучка ближе, ближе, в?теръ поднялся. Зал?зъ наверхъ дворникъ, на него кидать пошли; борода раз– в?вается, не усп?етъ огребать, завалили совс?мъ; выл?зетъ, опять завалятъ.

– Давай еще! Принимай! Вали съ бабой! Круче вывершивай, отопчи, одергивай сверху. Еще осталось много ли?

– Дв? копны за кустами.

Бабамъ ?хать пришлось – не знаютъ, говорятъ. Андрюха мой, вижу, ослаб?лъ вовсе, бьется, да ужъ какъ листъ дрожитъ.

– Ступай, ты знаешь.

A в?теръ сильн?й, сильн?й, тучка такъ и надвигаетъ, борода и рубаха у дворника треплются, какъ на скворешниц?. Обтеръ потъ Андрюха, пол?зъ въ тел?гу.

– Давай бабу еще на верхъ, – кричитъ.

– Намъ давай.

Послали солдатку. Одернули съ колесъ с?но.[26 - В подлиннике: с?номъ] Маланька встала, ухватилась за возжи, только ноги да груди подрагиваютъ. Андрей, какъ кулекъ какой, черезъ кочки треплется. За кусты по?хали. Подъ?хали, сл?зъ навивать Андрюха, баба на возу принимать осталась, только посм?евается, глядя на него, ничего не говоритъ, охабками укладываетъ по грядкамъ, на него поглядываетъ. Хот?лъ онъ навилину подать, подкосились ноги, упалъ на с?но, моченьки не стало,[27 - Зачеркнуто: заработался, значитъ, малый. – Что ты, али спать? – Баба см?ется, только глядь, он какъ полотенцо б?лое.] пересталъ навивать.

– Что жъ ты?

– А вотъ убью себя. Душегубка ты, вотъ что, злод?йка, да, убью тебя и себ? конецъ сд?лаю.

Соскочила к нему.

– Что ты, Андрей! Аль[28 - Зачеркнуто: умираешь] одур?лъ, али испортили?

Схватилъ ее за рученки:

– Не мучай ты меня, Маланьюшка, мочи моей не стало, али прогони ты меня съ глазъ своихъ ясныхъ, не вели ты мн? жить на б?ломъ св?ту, али пожал?й ты меня сколько нибудь. Знаю я, что не мн? чета за тобой ходить, и хозяинъ у тебя мужикъ хорошiй. Не властенъ я надъ собою. Умираю – люблю тебя, св?тъ ты мой ясный.

А самъ ухватилъ ее зa руки, заливается плачетъ.

– Вишь, силы н?тъ навивать, а влипъ, какъ репейникъ, брось, вишь что выдумалъ. Брось, говорятъ, вотъ я хозяину скажу.

– Да в?дь ты сама… зач?мъ ты вчера меня ц?ловала?

– Вчера хот?лось, а нынче работать нужно. Ну, вставай, брось. Нонче ночь наша будетъ.

– Правда, Маланьюшка?

– А то разв? лгать буду. Правда, что ночь будетъ. Вишь дождикъ. Ну!

Нечего д?лать, очнулся кой какъ, навилъ возъ, перекинулъ веревку, по?хали. Идетъ подл?.

– Не обманешь?

– В?рно.

А сама все см?ется.

Скидали возъ, только усп?ли, а ужъ дождикъ крапитъ. Живо подъ тел?ги забился народъ, шабашъ. Дворниково с?но убрали, свое осталось. – Д?лать нечего, пошелъ народъ по домамъ. В?дь догадалась же, шельма. Андрея оставила съ тел?гой, сама съ солдаткой домой пошла. Только вышли, Никифоръ, что съ солдаткой жилъ, за ними. Отстала солдатка, М[аланья] одна домой пошла. Дождичекъ прошелъ, солнышко проглянуло, идти л?сомъ. Маланька разулась, подобрала паневу на голову, идетъ, ноги б?лые, стройные, лицо румяное, ну какъ ни приберется, все красавица – красавица и есть. —

Тутъ ее, видно, Богъ и наказалъ за вс? шутки и за Андрюху. Дворникъ с?но гуртовщику запродалъ и гуртовщика то въ этотъ самый день звалъ на покосъ с?но посмотр?ть. – Идетъ Маланька черезъ поляну и о чемъ думаетъ, Богъ ее знаетъ: и солдатка тутъ съ Н[икифоромъ] въ голов? и Андрюха – сама ушла, и жалко ей кр?пко Андрюху, и все; идетъ, видитъ – на встр?чу челов?къ на кон? верхомъ ?детъ. Кафтанъ купеческой, картузъ, изъ кафтана рубаха александринская, сапоги козловые, конь низовой, молодецкой и на кон? с?докъ, изъ себя молодчина – орелъ, одно слово сказать, толстый, румяный, чернобровый, волоса черные, кудрявые, бородка, усы чуть пробиваются. ?детъ, трубочку, м?дью выложенную, покуриваетъ, плеткой ременной помахиваетъ. Изъ себя, сказать, что красавецъ, кто его не зналъ. Маланька не видывала его въ жизнь, а мы такъ коротко знали Матв?й Романыча, гуртовщика. Такой шельмы другой, даромъ что молодой, по всей губернiи не было. Насчетъ ли бабъ, д?вокъ обмануть, скотину чумную спустить, лошадьми барышничать, рощицу гд? набить, отступнаго взять – дошлой былъ, даромъ что годовъ 20 съ ч?мъ, и отецъ такая же каналья.

– Здравствуй, тетушка, куда Богъ несетъ?

А самъ поперекъ дороги сталъ.

– Домой идемъ, что дорогу загородилъ, я и обойду.

Повернулъ лошадь, за ней по?халъ. Посмотритъ на него баба – орелъ, думаетъ, это не Андрюх? чета.

– Какъ тебя зовутъ, молодайка?

– A теб? начто?

– Да нато, чтобы знать, чья такая красавица бабочка.

– Какая ни есть, да не про тебя. Нечего см?яться то.

– Какой см?яться. Да я для такой бабочки и ничего не пожалею. Какъ звать?

– Маланьей. Чего еще нужно?

(Онъ опять дорогу загородилъ). Сл?зать сталъ.

– Мотри! – да граблями на него.

– А по отчеству какъ?

– Радивоновна.

Сл?зъ, пошелъ съ ней рядомъ.

– Ахъ, Маланья Радивоновна, хоть бы поотдохнула минутку, ужъ такъ то ты мн? полюбилась.

А Маланька какъ чуетъ чего недобраго, и лестно ей, и любо, и жутко, все скор?е шагу прибавляетъ.

– Ты своей дорогой ступай, а я своей. Вотъ мужики сзади ?дутъ. Теб? дорога туда, a мн? сюда.

– Маланья Радивоновна, мн?, – говоритъ, – за тобой не въ тягость идти.

Взялъ изъ кармана платокъ красный, досталъ, ей подаетъ.

– Не нужно мн? отъ теб? ничего, брось.

– Матушка, красавица, Малашенька! —говоритъ. – Что велишь, то и сд?лаю, полюби только меня. Какъ увидалъ тебя, не знаю что надо мной сд?лалось. Красавица ласковая, полюби ты меня!

И Богъ знаетъ, что съ нею сд?лалось, такая бой-баба съ другими. Только потупилась, молчитъ и сказать ничего не ум?етъ. Схватилъ онъ ее за руки.

– Негаданная, незнатая ты моя красавица, Маланья Радивоновна, полюбилъ я тебя, что силы моей н?ту. 10 м?сяцевъ дома не бывалъ, – самъ бл?дный какъ полотенцо сталъ, глазами блеститъ, – мочи моей н?тъ. – Сложилъ руки такъ то: – Богомъ прошу тебя, – голосъ дрожитъ, – постой на часъ, сверни ты съ дороги, Маланья Радивоновна, ут?шь ты мои т?леса. —

Растерялась, только и сказала:

– Ты чужой, я тебя не знаю.

– Я чужой, и стыдъ съ собой увезу.

Да какъ схватитъ ее на руки, – мужикъ здоровый, – понесъ ее сердешную.

Разузналъ все объ ней, гд? дворъ, и гд? ночуетъ, вынулъ кошелекъ изъ-за, пазухи, досталъ ц?лковый рубль, далъ ей. Взвыла баба:

– Пожал?й ты меня, не срами.

– Вотъ теб?, – говоритъ, – моя память, а завтра какъ темно, такъ я засвищу на задворк?.

Проводилъ ее до выхода изъ л?су, с?лъ на коня и былъ таковъ.




5.




Пришла домой, старикъ, старуха ничего не знаютъ, не в?даютъ, а видятъ – баба другая стала. Ни къ чему не возьмется, все куда б?гаетъ. Андрюх? еще тошн?е стало. Пришелъ онъ разъ къ ней на гумно, сталъ говорить, такъ какъ на злод?я напустилась, остервенилась вовсе, заплакала даже.

– И не см?й ты говорить мн? ничего, навязался – чортъ – пошутить нельзя, – заплакала даже, – отъ тебя мн? горе все.

Ничего не понялъ, еще тошн?е стало Андрею, а все уйти силы н?тъ. Хот?лъ отецъ его на другое м?сто поставить, много лишковъ давали, такъ н?тъ, – говоритъ, – я даромъ зд?сь жить стану, а въ чужiе люди не пойду.

Тутъ, съ этаго покоса, и погода перем?нилась, дожди пошли беспрестанные; которая мужицкая часть осталась, такъ и сопр?ла въ лугахъ. Кое-что, кое что высушили по ригамъ. Съ утра и до вечера лило; грязь, ни пахать – изъ рукъ соха вырывается, гужи размокаютъ, ни с?но убирать, ничего. – Идетъ разъ Андрюха въ ригу, на барщину, по лужамъ посклизается, шлепаетъ; видитъ, баба, накрымшись платкомъ, съ хворостиной, голыми ногами по грязи ступаетъ – корову Маланька искала. Дождь такъ и льетъ какъ изъ ведра ц?лый день, скотину въ пол? не удержатъ пастухи. Смотритъ, гуртовщикъ ?детъ, поровнялся съ ней.

– Нынче, – говоритъ.

Маланька голову нагнула. «Такъ вотъ кто», думаетъ Андрей. Пришелъ домой, спать не легъ, все слушалъ. Слышитъ, свиснулъ кто то за гумнами. Маланька выскочила, поб?жала. Пришелъ Андрей къ овину, видитъ – мужикъ чужой.

– Ты кто?

– Работникъ.

– Не сказывай, на двугривенный. Взялъ Андрей двугривенный, что станешь д?лать. Только не Андрей одинъ узналъ, стали зам?чать по деревн?: часто на?зжаетъ гуртовщикъ, Маланька съ солдаткой б?гаетъ. – Ну, да мало ли что говорятъ, в?рнаго никто не зналъ. Прi?зжаетъ разъ Евстратъ ночью. Слышалъ ли онъ, или такъ, – бабы н?тъ.

– Она, – говорятъ, – на гумно пошла.

Пошелъ въ овинъ – голоса. Задрожалъ даже весь. Въ сарай, глядь – сапоги.

– Эй, кто тамъ? – да дубиной какъ треснетъ; дворникъ въ ворота, да б?жать. Малашка выскочила въ рубах? одной, въ ноги.

– Чьи сапоги?

– Виновата.

– Ладно-жъ, ступай въ избу.

А самъ сапоги взялъ понесъ. Легъ спать одинъ. Утромъ взялъ черезсед?льню свилъ, видитъ Андрей. Зазвадъ бабу въ чуланъ, ну жучить; что больше бьетъ, то больше сердце расходится. – «Не гуляй, не гуляй! – за волоса да объ земь, глазъ подбилъ. А она думаетъ: «Въ брюх? то что сидитъ, не выбьешь».

Мать стала просить. Какъ крикнетъ: «Кто меня учить съ женой будетъ!» что мать застыдилась, прощенья просить стала. Запрегъ лошадь, по?халъ съ Андреемъ пахать. Сталъ допрашивать.

– Ничего не знаю.

Прi?халъ домой, отпрегъ, баба ужинать собираетъ – летаетъ, не ходитъ; умылась, убралась, синякъ видно, и не см?етъ взглянуть. Поужинали. Старики пошли въ чуланъ. Легъ на полати, къ краю, ничего не говоритъ.

– Туши лучину.

Потушила. «Что будетъ д?лать?» думаетъ. Слышитъ, разувается. Ладно. Видитъ, прошла мимо окна. В?дь шесть м?сяцевъ дома не былъ, да и побилъ. Такъ то мила она ему. Подл? него зашевелилась молча. Приподняла армякъ, какъ прыгнетъ къ нему, какъ козочка, въ одной рубах?, обняла, чуть не задушила.

– Не будешь?

– Не поминай!

Съ т?хъ поръ и забыла думать о дворник?.[29 - В подлиннике рукой С. А. Толстой сверху надписано: гуртовщик?.] А Евстратъ сапоги продалъ за 6 р. и см?ялся часто:

– Не попался онъ, я бы съ него и армякъ снялъ.

Андрюха дожилъ до Покрова и пошелъ домой и долго все не забывалъ, а тутъ на него землю приняли, женили. Черезъ 9 м?сяцевъ Маланья родила, выпечатала въ дворника, и любимый ее былъ старшiй этотъ самый Петрушка.






[ВАРИАНТЫ К «ИДИЛЛИИ».]





ИДИЛЛІЯ

не играй съ огнемъ – обозжешься.

[ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ]





[1.]




Маланья Дунаиха взята изъ чужой деревни – Малевки. Сосваталъ ее старикъ Дутловъ за старшаго сына но знакомству. Своихъ нев?стъ тогда въ деревн? не было, да и д?вочка была славная и изъ дому хорошаго. – Замужъ она вышла всего годочковъ 14; вовсе ребенокъ несмысленой была. Ни силы еще, ни понятiя вовсе не было. На груди занав?ску гд? хочешь перетяни, какъ скатерть на стол? постели. Чуть прим?тно, что не парень паневу над?лъ. Не скажешь, что баба, даромъ что платкомъ повязана. Понесетъ ушатъ съ водой, такъ какъ лозинка качается. А Евстрата – мужа такъ звали – съ перваго начала страхъ не любила. – Какъ огня боялась. Онъ, бывало, къ ней, а она плакать, щипать, кусать его примется. Вс? плечи, руки у него въ синякахъ были. И не м?сяцъ и не два, а годъ и другой и третiй не любила она его. Ну, бабочка она акуратная изъ себя, смирная, да и жили то Дутловы по Божьему и исправно, такъ и не принуждали дюже молодайку ни къ работ?, ни что. —

Дутловы въ то время – хоть не богачи были – а люди съ достаткомъ. Старикъ самъ въ пор? еще былъ, тягло тянулъ, сына женилъ, другую землю принялъ; второй сынъ, Трифонъ, ужъ подсобка была, пахалъ; солдатка еще съ ними жила, барщина не тяжелая была; лошадей было головъ 8 съ жеребятами, дв? коровы, пчелки были (и теперь у нихъ та же порода ведется). Дороже всего, что старикъ мастеръ былъ по колесной части, и Евстратка у него понялъ хорошо, такъ что кром? всего наработки хорошiе были; и въ работ? то натуги не было, и ?ли хорошо, въ праздникъ и винца купятъ.

Прошелъ годъ, и два, и три, какъ Маланька въ дворъ вошла, повыросла, разрумянилась, раздобр?ла, повыравнялась бабочка, такъ что узнать нельзя. Въ праздникъ уберется – бусы, ленты, платокъ ковровый, выйдетъ на улицу – изо вс?хъ бабъ баба. И изъ дому то было, да и мужъ гостинцами дарилъ, какъ купчиха какая. Платокъ алый, брови черные, глаза св?тлые, лицо румяное, чистое, сарафанъ ситцевый, коты строченые, сама какъ береза б?лая была, никакой бол?зни никогда надъ собой не знала. Выйдетъ ли въ хороводъ борша водить – краля; или плясать пойдетъ, – такъ ажъ пятки въ спину влипаютъ – картина. Къ работ? тоже очень ловка и сносна стала. Съ граблями ли, съ серпомъ, на барщин? ли, дома – никого впередъ не пуститъ, такую ухватку себ? взяла, эамучаетъ бабъ вс?хъ, а домой идетъ – п?сню запоетъ, помужицки такъ, изъ за рощи слышно, <али пляшетъ передъ хороводомъ>. А домой придетъ – ужинать соберетъ, старух? подсобитъ. – Свекоръ съ свекровью не нарадуются, какая молодайка вышла, а мужъ и души не чаялъ. Бывало, ни въ праздникъ, ни въ будни пройти ей не дадутъ; всякой поиграть хочетъ – старики, и т? приставали. Со вс?ми см?ется, только худого ничего не слышно было; однаго мужа любила, такъ то къ нему привыкла, что какъ на нед?лю ушлетъ его отецъ за ободьями,[30 - В подлиннике: обидями] или что, такъ какъ тоскуетъ <воетъ воетъ, словно по матери родной убивается>; a прi?детъ мужъ, и не знаетъ какъ приласкать, не то что прежде – къ себ? подойти не пускала, какъ кобылка степная.

– Вишь, по комъ вое, – говоритъ ей разъ сос?дъ Никита, – конопатаго чорта то какъ жал?я, какого добра не видала, – пошутилъ онъ.

Такъ какъ вскинется на него. Хот?лъ онъ было поиграть съ ней – куда.

– Конопатый, да лучше тебя, что ты чистый, а вотъ что теб? отъ меня.

Да какъ ткнетъ ему пальцемъ подъ носъ. Оно точно, Евстратъ-то ея конопатый былъ и изъ себя нескладный, длинный, грубой, неразговорчивой мужикъ былъ. Только что здоровъ, противъ него силой другого по деревн? не было, и хозяинъ иастоящiй былъ. Даромъ что молодой, отецъ его однаго, бывало, за всякими д?лами посылаетъ. Что я, что Евстратка, все одно, говоритъ. И Евстратка жену еще пуще любить сталъ, только въ одномъ скучалъ, что д?тей не было. Бывало и старуха скажетъ:

– Что не рожаешь, буде гулять-то: порадовалась бы, хоть внучку покачала, Маланьюшка, право.

– A разв? я бы не рада, – скажетъ, – ужъ и то людей стыдно. Намеднись и то Ризунова изъ церкви съ младенцомъ прошла, молитву принимала; всего второй годъ замужемъ. Такъ у ней небось мужъ дома живетъ.

Изв?стно, годъ-другой погулять баб? не порокъ, ну, а какъ баба то ражая, въ самой пор?, a д?тей не рожаетъ, и народъ см?яться станетъ.

Отъ этаго Малань? на третiй годъ пуще тошно стало, какъ свекоръ мужа на все л?то въ работу за 100 верстъ отдалъ. Сына за 120 р. отдалъ, а работника нанялъ за 32 р. да рукавицы. Хозяину разсчетъ, a баб? горе. Взвыла баба, какъ проводила его, какъ будто сердце что чуяло. Какъ по матери родной убивалась.

И п?сня поется: «Безъ тебя, мой другъ, постеля холодна».

<Д?ло молодое, жаркое, въ самомъ соку баба, всегда съ народомъ, съ молодыми ребятами на работ? съ утра до поздней ночи. Тоже и мясо ?ла. Тотъ пристаетъ, другой пристаетъ, а мужа черезъ три м?сяца жди>. Днемъ см?ется, см?ется съ народомъ, a посл? ужина схватитъ, сердешная, постель да къ солдатк? въ чуланъ. Страшно, – говоритъ, – Настасьюшка, одной. Да еще все просится къ ст?нк?. Все, говоритъ, – чудится, что вотъ вотъ схватитъ кто меня за мои ноженки, потащитъ меня – боюсь страхъ. – A сама не знаетъ, чего боится. И баба кажись не таковская, чтобы побояться чего нибудь.




2.




И прежде приставали къ баб?, а какъ мужъ у?халъ, такъ вовсе покою съ утра до вечера давать не стали. Она и сама говорила, что такаго веселья, какъ въ это л?то, никогда ей не было. И случаевъ много ей было, коли бы захот?ла пустяками заниматься. – Придетъ, бывало, съ утра староста пов?щать, еще зорька занимается; къ другимъ десятскаго пошлетъ, а ужъ къ Дутловымъ самъ зайдетъ, часъ ц?лой сидитъ, съ бабами шутитъ. Старостой Михей ходилъ, малый молодой, немученый и до бабъ iорникъ б?да былъ. Какъ только одну захватитъ, и начнетъ:

– Только прикажи, что хочешь сд?лаю, никуда посылать не стану, мужа на оброкъ выхлопочу, платокъ куплю, что велишь, все сд?лаю, все могу, только не мучь ты меня.

Такъ ни да, ни н?тъ не скажетъ.

– На барщину, – говоритъ, – посылай, мн? весел?й на мiру работать, дома таже работа; платка твоего мн? не нужно, мн? мужъ привезетъ; на оброкъ мы и такъ не хотимъ, a сд?лать ты мн? ничего не можешь. Не боюсь тебя, да и все.

Честью просить станетъ:

– Маланьюшка, матушка, в?дь много другихъ бабъ, а ни одна не мила.

Обниметъ ее, такъ см?ется:

– Ладно, ладно, – говоритъ. – Разв? можно теперь, хозяинъ придетъ, разв? хорошо?

– Такъ когда жъ? съ работы?

– Изв?стно, съ работы, какь пойдетъ народъ, а мы съ тобой въ кусты схоронимся, чтобъ твоя хозяйка не видала. – А сама на всю избу заливается, хохочетъ.

– А то, моль, разсерчаетъ дюже твоя Марфа то старостиха.

Такъ что не знаетъ староста, шутитъ-ли, н?тъ-ли. При свекор?, при свекрови все свое кричитъ, не стыдится. Нечего д?лать, пов?ститъ, какъ будто зат?мъ только и приходилъ, пойдетъ съ палочкой по другимъ избамъ. А все кого другихъ и лишнiй разъ пошлетъ, и на тяжелую работу, а Дутловы какъ хотятъ, такъ и ходятъ, и все изъ за Маланьки. – Маланька охотница была на барщину ходить, особенно на покосъ. Дома прiуправится, уберется, какъ на праздникъ, возьметъ грабли, въ завтраки выйдутъ съ солдаткой на покосы.

Идетъ разъ такимъ манеромъ черезъ рощу. Покосъ на Калиновомъ лугу былъ. Солнышко повышло изъ за л?са, день красный, а въ л?су еще холодокъ. Опоздали они съ солдаткой, разулись, идутъ л?скомъ, гутарютъ. Только вышли на пол?, мужики господскую пашню поднимаютъ. Много мужиковъ, сохъ 20 на десяти десятинахъ по дорог? было. Гришка Болхинъ ближе вс?хъ къ дорог? былъ, – шутникъ мужикъ, – завид?лъ бабъ, завернулъ возжу, уткнулъ соху, вышелъ на дорогу, сталъ играть съ бабами, не пускаетъ. Онъ слово, а они два; другiе ребята молодые тоже сохи побросали, подошли, вс?хъ Маланька переполошила, п?сню заиграли, плясать вздумали. Такую гульбу сд?лали, какъ свадьба ровно. Глядь, а изъ за рощи прикащикъ верхомъ ?детъ. – Какъ завид?лъ, плеть поднялъ, запустилъ черезъ пашню рысью на мужиковъ. По щетку лошадь въ пашн? вязнетъ – челов?къ грузный.

– Сукины д?ти, такiе сякiе, хороводы водить, вотъ я васъ.

Мужики, какъ тараканы изъ подъ чашки, по десятинамъ разб?жались, а бабы грабли на плеча вскинули, идутъ, какъ ни чего не бывало. См?ется Маланька. Никого не боялась. Наскакалъ прикащикъ.

– Я, – говоритъ, – васъ найду, – къ мужикамъ, да на бабъ съ плетью, я васъ, такiя сякiя, курвы устюжныя, – такая у него пословица была, – въ об?дъ на покосъ идутъ; да еще хороводы на пол? водятъ.

Совс?мъ было осерчалъ, да какъ Маланьку призналъ, такъ и сердце прошло, самъ съ ней посм?ялся.

– Вотъ я, – говоритъ, – тебя, мужицкiе уроки допахивать заставлю.

– Что жъ, – говоритъ, – давай соху, я проти мужика выпашу.

– Ну буде, буде. Идите, вонъ еще бабы идутъ. Пора, пора гресть. Ну, бабы, ну!

Совс?мъ другой сталъ. —

За то придетъ на лугъ, поставятъ бабъ на ряды тресть, выйдетъ Маланька впередъ, такъ б?гомъ начнетъ растресать, такъ что бабы ругать зачнутъ: замучала, молъ, совс?мъ. А начальнику, изв?стно, любо – см?ется.

Зато когда об?дать или шабашить пора, замучаются бабы, промежъ себя поговариваютъ, <пора бы отпустить>, Маланька прямо къ начальнику идетъ, отпустить проситъ, и отпустятъ. Никого она не боялась. Въ рабочую пору разъ как-то сп?шная уборка была, ц?лый день работали, a об?дать домой не отпускали. Хл?бца закусили, прис?ли отдохнуть на полчасика. И прикащикъ за об?домъ домой посылалъ, тутъ же съ бабами въ холодокъ с?лъ.

– Что, кума, спать будешь? – говоритъ. Онъ съ Маланькой крестилъ.

– Н?тъ, – говоритъ, – зач?мъ спать, только раззадоришься.

– Такъ поищи въ голов?, Маланьюшка, смерть люблю.

Легъ къ ней на кол?ни, какъ разъ заснулъ. Такъ что жъ? Взяла березокъ, в?никовъ нарвала, – бабы ей подали, – убрала ему в?нками голову всю, за рубаху натыкала, въ носъ ему листьевъ засунула. Проснулся, гогочутъ бабы, на него глядючи – покуда хватился. И ничего.

А то прi?халъ баринъ въ это же л?то, былъ съ нимъ холопъ, такая бестiя продувная, что б?да. Самъ, бывало, разсказываетъ, какъ барина обманываетъ, у него деньги таскаетъ. Это бы все ничего, только насчетъ бабъ такой подлый былъ, что страхъ.






** II.ТИХОНЪ И МАЛАНЬЯ.



Въ деревн? было пусто и празднично. Народъ былъ весь въ церкви. Только малые ребята, бабы и кое какiе мужики, пол?нившiеся идти къ об?дн?, оставались дома. Бабы вынимали изъ печей, ребята ползали около пороговъ, мужики кое что осматривали по дворамъ. На улиц? было пусто. Былъ Петровъ день.

Въ конц? улицы послышался ямской колокольчикъ и показалась тройка, запряженная въ почтовую тел?гу.

Одинъ изъ мужиковъ, остававшихся дома, Анисимъ Жидковъ, услыхавъ колокольчикъ, бросилъ тел?жный ящикъ, который онъ переворачивалъ, и, скрипя воротами, вышелъ на улицу посмотр?ть, кто ?детъ. У пристяжныхъ были гривы заплетены съ оборочками, коренная, знакомая ему чалая, была высоко подтянута головой подъ дугу. Она, чуть пошатываясь головой, быстро, раскачиваясь, тронулась на изволокъ, когда ямщикъ, приподнявшись на кол?но въ ящик?, крикнулъ на нее. Лошади были гладки и не потны, несмотря на то, что солнце уже сильно пекло съ совершенно яснаго неба. – Ямщикъ былъ курчавой, въ новомъ кафтан? и шляп?.

– Ермилинъ Тихонъ! – проговорилъ про себя Анисимъ, узнавая ямщика и выступая въ своихъ новыхъ лаптяхъ на середину улицы.

Тихонъ, про?зжая мимо Анисима, молча приподнялъ шляпу; и въ выраженiи его лица было видно, что онъ очень счастливъ и знаетъ еще, что вс? не могутъ не эавидовать ему и его тройк?, которую онъ самъ собралъ и привелъ въ такое положенiе; и что онъ только старается не слишкомъ оскорбить другихъ довольствомъ, которое онъ испытываетъ. Онъ не крикнулъ на лошадей; снимая новую шляпу, над?лъ ее не на бокъ, а прямо, только шевельнулъ возжей пристяжную и недалеко отъ Анисима, заворотивъ, сталъ сдерживать тройку, старательно и излишне продолжительно отпрукивая лошадей, которыя и безъ того весьма скромно подходили шагомъ къ знакомымъ воротамъ. Анисимъ, котораго д?ла шли не слишкомъ хорошо это л?то, съ завистью, но и уваженiемъ, подошелъ къ Тихону, чтобы покалякать съ нимъ.

Старуха мать, одна остававшаяся дома, вышла на крыльцо.

– Слышу, колоколъ, думаю, кто изъ ямщиковъ, – сказала она радостно. – Стала опять пироги катать, мн? и не слыхать. Послушала, а онъ вовсе близко.

– Здорово, матушка! – сказалъ сынъ, соскакивая тяжелыми сапогами подл? передка.

– Здорово, Тишинька. Живъ ли, здоровъ ли?

И она продолжала говорить, какъ и всегда говорила обо всемъ, какъ о воспоминанiи чего-то грустнаго и давно прошедшаго.

– Думаю вотъ, коли нашъ Тихонъ, старика то н?тъ и бабъ н?тъ, къ об?дн? ушли…

Тихонъ, не дослушавъ ее, вынулъ узелокъ изъ передка, вошелъ въ избу, поклонился образамъ и, черезъ с?ни пройдя, отворилъ ворота. Онъ заткнулъ рукавицы и кнутъ за поясъ, приперъ ворота, чтобъ не зац?пить, провелъ подъ уздцы пристяжныхъ, скинулъ петли постромокъ, захлестнулъ, раввозжалъ, разсупонилъ, вывелъ, нигд? ни стукнулъ, ни дернулъ и, какъ только бросалъ одно, такъ, не торопясь, но ни секунды не медля, брался за другое. Ничто не ц?плялось, не валилось, ни соскакивало у него подъ руками, а все спорилось и ладилось, точно все было намаслено. Когда въ рукахъ у него ничего не было, большiе пальцы его рукъ очень далеко оттопыривались отъ кистей, какъ будто все хот?ли схватить еще что нибудь и сработать. Распрягая, онъ не переставалъ говорить съ подошедшимъ Анисимомъ.

Анисимъ подошелъ, л?ниво выкидывая свои ноги въ лаптяхъ и почесывая пояскомъ животъ подъ б?лой чистой рубахой. Онъ опять приподнялъ шапку и над?лъ. Тихонъ тоже приподнялъ и над?лъ.

– Ай, по молодой жен? соскучился? – сказалъ посм?иваясь Анисимъ, желавшiй распросить совс?мъ другое.

– Нельзя! – отв?чалъ Тихонъ.

– Что наши, какъ живутъ? Митрошины? – серьезно уже заговорилъ Анисимъ, почесывая голову.

– Какъ кто. Кто хорошо, а кто и худо. Тоже и на станцiи какъ себя поведешь, дядя Анисимъ, – разсудительно и не безъ гордости думая о себ?, сказалъ Тихонъ.

– Каряго то пром?нялъ чтоли? – теперь ужь могъ спросить то, что хот?лъ, Анисимъ. – Саврасую то тоже купилъ чтоль?

– Что карiй, только батюшка вздорилъ. Его бы давно отдать. Того и стоилъ.

И Тихонъ не безъ удовольствiя разсказалъ, какъ онъ пром?нялъ, купилъ, сколько выработалъ, и сколько другiе меньше его выработали. Анисимъ предложилъ, шутя и серьезно, поставить ему водки, Тихонъ тихо, но р?шительно отказалъ.

Между разговоромъ онъ все д?лалъ свое д?ло. Лошади были отпряжены, онъ повелъ ихъ подъ нав?съ. Анисимъ, узнавъ все, что ему нужно было, сталъ молча чесаться об?ими руками и, почесавшись, ушелъ. Кинувъ лошадямъ с?на изъ ящика, Тихонъ сдвинулъ шляпу на лобъ и, оттопыривъ еще больше пальцы, пошелъ въ избу. Но д?лать было нечего, и пальцы такъ и остались. Онъ только пов?силъ, встряхнувъ, шляпу на гвоздь, смахнулъ м?сто, где лежать армяку, сложилъ его и въ одной новой александрынской рубах?, которую еще не видала на немъ мать, с?лъ на лавку. Портки на немъ были домашнiе, материной работы, но еще новые, сапоги были ямскiе, съ гвоздями. Онъ на двор? отеръ ихъ с?нцомъ и помазалъ дегтемъ. Д?лать было р?шительно нечего: онъ расправилъ рукава, смявшiеся подъ кафтаномъ, и сталъ разбирать изъ узелка гостинцы. Для жены былъ ситецъ большими цв?тами, для матери платокъ б?лый съ коемочкой, баранокъ была связка для вс?хъ домашнихъ.

– Спасибо, Тишинька, мн? то бы и даромъ, – говорила старуха, раскладывая на стол? свой платокъ и поводя по немъ ногтемъ. – Немного не засталъ. Старикъ еще съ заутрени на поповк? остался, а я вотъ домой пошла; молодыя бабы охотились къ поздней идти, подсобили мн? горшки поставить и пошли, а я вотъ осталась.

И старуха, уложивъ платокъ въ сундучекъ, опять принялась за работу у печи и, работая, все говорила:

– Все, слава теб? Господи, – говорила она, – старикъ только мой отъ ногъ все умираетъ, какъ ненастье, такъ крикомъ кричитъ, на барщину все больше Гришутка зa него ходитъ. (Гришутка былъ меньшой, не женатый братъ Тихона.) Спасибо, начальники не ссылаютъ. Все Михеичъ старостой ходитъ. Чтожъ, жаловаться н?чего, порядки настоящiе ведётъ. Только, говоритъ, въ косьбу Гришутку не посылайте, не вынесетъ, еще младъ. Намеднись барскiе сады косили, такъ старикъ Гришутку послалъ, самъ косу ему наладилъ и Герасима свата просилъ отбивать; такъ какъ измучился, сердечный. – Я, матушка, говоритъ, не снесу. Вс? рученки, ноженки заломило. Да и гд? ему? т?ло мягкое, дробное, молодое. Такъ вотъ и не знаемъ, какъ быть, ты ли на покосъ останешься, работника ли наймать.

– Ну а про господъ что слыхать? – спросилъ Тихонъ, видимо, но желая даже и говорить о такомъ важномъ д?л? съ бабою, хотя бы она и была его мать.

– Сказывали намеднись, что вс? будутъ, а то опять замолчали. Молодой тутъ живетъ, да его и не слыхать. Все Андрей Ильичь зав?дуетъ. Мужики говорятъ ничего, что то только изъ за покосовъ съ нимъ вышло, старикъ знаетъ, онъ на сходк? былъ, все разскажетъ. Навозъ свозили, слава те Господи, запахали всю почесть землю. Осьминника два ли осталось. Старикъ знаетъ. Барщина тоже ничего была. Мужикамъ все дни давали. Вотъ бабамъ такъ дюже тяжело было. Все вс?ми да вс?ми. Замучали полоньемъ совс?мъ. Какую то (какъ ее?) свекловичу – чтоли все полютъ. Дома все я, да я одна бьюсь. Твоя баба съ солдаткой, что ни день, то на барщину. Хл?бушки ставить, коровъ доить, холсты и то я стелю. Покуда ноги служатъ. Незнамо, что дальше Богъ дастъ. Баба то твоя молодая день деньской замучается, а домой идетъ, хороводъ ведетъ, п?сенница такая стала, гд? и спрашивать съ нее, челов?къ молодой, куражный, а народъ хвалитъ, очень къ работ? ловка, и худого сказать н?чего. Ну съ солдаткой другой разъ повздорять – нельзя. Старикъ покричитъ и ничего. То то рада будетъ, сердешная. Не чаяли мы тебя дождаться. Вчера пирогъ ставила, думала, кто мой пирогъ кушать будетъ. Кабы знала, п?тушка бы зар?зала для сынка дорогаго. Слава Богу, нас?дка вывела, трехъ продали.

Старуха говорила все это и много еще другаго разсказала сыну, про холсты, про гумно, про стадо, про сос?да, про прохожихъ солдатъ, и все д?лала свои д?ла и въ печи, и на стол?, и въ клети. А Тихонъ сид?лъ на лавк?, кое что спрашивая, кое что самъ разсказывая, и, взявъ на знакомомъ м?ст? гребешокъ, расчёсывалъ свои кудрявые, густые волосы и небольшую, рыжеватую бороду и съ удовольствiемъ посматривая въ изб? то на панёву хозяйки, которая лежала на полатяхъ, то на кошку, которая сид?ла на печи и умывалась для праздника, то на веретено, которое сломанное лежало въ углу, то на курицу, которая безъ него занеслась и съ большими цыплятами зашла въ избу, то на кнутъ, съ которымъ онъ самъ ?зжалъ въ ночное и который Гришка бросилъ въ углу.[31 - Зачеркнуто: Все ему это мило было, потому что все это напоминало ему Маланью, его хозяйку.] Не одни его оттопыренные пальцы, но и внимательные, поглядывающiе на все глаза просили работы, ему неловко было сид?ть, ничего не д?лая. Онъ бы взялъ косу, отбилъ бы, починилъ бы завалившуюся доску на палатяхъ или другое что, но во время об?дни нельзя работать. Наговорившись съ старухой, онъ поднялъ охлопавшiйся кнутъ, досталъ пеньки, вышелъ на крыльцо и на гвозд?, у порога, сталъ свивать хлопокъ своими здоровыми ручищами, сд?ланными только для того, чтобы пудовиками ворочать, и все поглядывалъ по улиц?, откуда долженъ былъ идти народъ изъ церкви. Но еще никого не было, только мальчишки въ вымытыхъ рубахахъ б?гали около пороговъ. Мальчишка л?тъ пяти, еще въ грязной рубах?, подошелъ къ порогу и уставился на Тихона. Это былъ солдаткинъ сынъ, племянникъ Тихона.

– Сёмка, а Сёмка, – сказалъ Тихонъ, – ты чей? – улыбаясь на самаго себя, что онъ съ такимъ мальчишкой занимается.

– Солдатовъ, – сказалъ мальчикъ.

– А мать гд??

– Въ коб?дн?, и д?душка въ коб?дн?, – щеголяя своимъ мастерствомъ говорить, сказалъ мальчикъ.

– Аль ты меня не призналъ? – Онъ досталъ изъ кармана одинъ бубликъ и далъ ему.

– Вонъ она, коб?дня! – сказалъ мальчикъ на расп?въ, указывая вдоль по улиц? и безсознательно вц?пляясь въ бубликъ.

– А кто я? – спросилъ Тихонъ.

– Ты?… дядя.

– Чей дядя?

– Тетки Маланьки.

– А тетку Маланьку знаешь?

– Семка, – закричала старуха изъ избы, заслышавшая голосъ парнишки, – гд? пропадалъ? Иди, чортовъ парнишка, иди, обмою, рубаху чистую над?ну.

Парнишка пол?зъ черезъ порогъ къ бабк?, а Тихонъ всталъ, хлопнулъ раза два навитымъ кнутомъ, чтобъ увидать, хорошо ли.[32 - Зачеркнуто в ркп. II: и какъ будто что-то вспомнилъ, пошелъ въ избу <онъ посмотр?лъ еще въ улицу>, взялъ свой кафтанъ, женину синюю поддевку и вышелъ на дворъ.] Кнутъ хлопалъ славно. —

Парнишку разд?ли голаго и обливали водой. Онъ кричалъ на всю избу.[33 - Зачеркнуто в ркп. II: Тихонъ вышелъ на дворъ, досталъ с?нца отъ лошадей, посмотр?лъ было въ сани, но ему не понравилось, и вл?зъ на амбаръ. На амбар? онъ постелилъ свой кафтанъ на с?но и, чему то посм?иваясь, сл?зъ опять и вышелъ за ворота.] Тихонъ стоялъ на крыльц? и смотр?лъ на улицу. День былъ красный, жаворонки вились надъ ржами. Ржи лоснились. Въ рощ? сохла роса съ солнечной стороны и п?ли птицы. Народъ шелъ изъ церкви. Шли старики большими, широкими шагами (шагами рабочаго челов?ка), въ б?лыхъ, за ново вымытыхъ онучахъ и новыхъ лаптяхъ, которые съ палочками, которые такъ, по одному и по парно; шли мужики молодые, въ сапогахъ; староста Михеичъ шелъ въ черномъ, изъ фабричнаго сукна кафтан?; шелъ длинный, худой и слабый, какъ плетень, Ризунъ, ?оканычъ хромой, Осипъ Наумычъ бородастый. <Вс?хъ этихъ мужиковъ и бабъ мн? нужно будетъ описать въ этой исторiи>. Шли дворовые, мастеровые въ свиткахъ, лакеи въ н?мецкихъ платьяхъ, дворовскiя бабы и д?вки въ платьяхъ съ подзонтиками, какъ говорили мужики. На нихъ только лаяли крестьянскiя собаки. Шли д?вочки табунками, въ желтыхъ и красныхъ сарафанахъ, ребята въ подпоясанныхъ армячкахъ, согнутыя старушки въ б?лыхъ чистыхъ платкахъ, съ палочками и безъ палочекъ. Ребятницы съ б?лыми пеленками и холостыя пёстрыя бабы въ красныхъ платкахъ, синихъ поддёвкахъ, съ золотыми галунами на юбкахъ. Шли весело, говорили, догоняли другъ друга, здоровкались, осматривали новые платки, бусы, коты прошивные.[34 - Зачеркнуто в ркп. II: <Весело смотр?ть на <праздничный> народъ, когда онъ въ праздникъ идетъ изъ церкви, да еще весел?й, как знаешь этотъ народъ, какъ всякаго знаешь и что къ чему знаешь. Вотъ> Ермилины бабы щеголихи идутъ и къ другимъ не пристаютъ, не отъ того, что у нихъ платки и сарафаны лучше вс?хъ, но оттого что самъ старикъ Ермила, свекоръ, идетъ той стороной и посматриваетъ на нихъ. Б?да, коли увидитъ, что он? съ ребятами играть станутъ или что. Мальчишки стороной идутъ, подальше обходятъ Ермила и см?ются надъ его брюхомъ.] Вс? они были знакомы Тихону; по м?р? того какъ они подходили, онъ узнавалъ ихъ. Вотъ Илюшины бабы <щеголихи> идутъ. «Какъ разрядились, – думалъ Тихонъ, – и къ другимъ не пристаютъ», <не отъ того, что у нихъ платки и сарафаны лучше вс?хъ, но отъ того, что самъ строгiй старикъ свекоръ идетъ той стороной дороги и посматриваетъ на нихъ.> Вонъ мальчишки идутъ за Илюшей и <втихомолку> см?ются надъ нимъ. <Вонъ Осипъ Наумычъ идетъ одинъ въ лаптяхъ и старомъ кафтанишк?, а Тихонъ знаетъ, что у него денегъ cтанетъ всю деревню купить.> Вонъ идетъ худая, разряженная баба, убрана какъ богачка, а Тихонъ знаетъ, что это самая посл?дняя, завалящая баба, которую мужъ ужъ давно бить пересталъ. Идетъ прикащица съ зонтикомъ, разфрантилась, и работница ихъ, Василиса, въ красной занав?ск?. А вотъ Матрешкинъ, дворовый, красную кумачевую рубаху вчера купилъ въ город?, над?лъ, да и самъ не радъ, какъ народъ на него дивится. Вотъ ?оканычева д?вка съ дворовыми идетъ, съ Маврой Андреевной разговариваетъ, оттого что она грамотница, въ монастырь хочетъ идти. Вотъ Минаевы идутъ сзади, и баба все воетъ, должно, хоронила кого, а вонъ Ризунова молодайка идетъ, <какъ купчиха разряженная и> все въ пеленки лицо прячетъ.[35 - Зачеркнуто в ркп. I: она посл? родовъ въ первый разъ въ церкви была и ребенка причащала. Вонъ солдатъ замчной в новой шинели идетъ, ужъ пьянъ, гд? то набрался, къ бабамъ подлипаетъ.] Видно, родила, причащать носила. Вонъ Болхина старуха съ клюкой, шла, устала, с?ла <и все молится Богу и прохожимъ говоритъ, что она нынче въ посл?днiй разъ въ церкви была, что ужъ смерть ея пришла за ней. И погляд?ть на нее, такъ кажется, что правда.> Все жива старуха. А ужъ л?тъ 100 будетъ. А вотъ и мои – старикъ большими шагами шагаетъ, и все горбъ у него такой же, – думалъ Тихонъ. – Вотъ и она… <Красавицу, кто бы она ни была, баба ли, барышня ли, издалека видно. И идетъ она иначе, плыветъ точно, и голову несетъ и руками размахиваетъ не такъ, какъ другiя бабы, и цв?та-то на ней ярче, рубаха б?л?е и платокъ красн?е. А какъ красавица она, да своя, такъ еще дальше узнаешь; такъ-то и> Тихонъ съ другого конца улицы узналъ свою бабу. Маланья шла съ солдаткой и съ двумя бабами. Съ ними же шелъ замчной солдатъ въ новой шинели, казалось, ужъ пьяный, и что-то разсказывалъ, махая руками. Цв?та на Малань? вс?хъ ярче показались Тихону. <Маланья гд? бы ни была, всегда къ ней приставали, около нее сходились другiя молодайки, мужики и молодые ребята, проходя мимо, замолкали и поглядывали на нее. Даже старикъ р?дкiй проходилъ, чтобъ не посм?яться съ ней; ребята и д?вочки обходили ее, косились и говорили: «Вишь Маланька-то, Маланька-то какъ идетъ».>

А Маланька шла точно также, какъ и другiя бабы, ни нарядн?е, ни чудн?е, ни весел?е другихъ. На ней была панёва кл?тчатая, обшитая золотымъ галуномъ, б?лая, шитая краснымъ рубаха, гарусная занав?ска, красный платокъ шелковый на голов? и новые коты на шерстяныхъ чулкахъ. Другiя были въ сарафанахъ, и въ поддёвкахъ, и въ цв?тныхъ рубахахъ, и въ вышивныхъ котахъ. Также, какъ и другiя, она шла, плавно и кр?пко ступая съ ноги на ногу, помахивая руками, подрагивая грудью и поглядывая по сторонамъ своими бойкими глазами. <Да что то не то было въ ней, отчего её издалека видно было, а вблизи с нее глазъ спустить не хот?лось.> Она шла, см?ялась съ солдатомъ и про мужа вовсе не думала.

– Ей Богу, наймусь въ выборные, – говорилъ солдатъ, – потому, значитъ, въ эвтомъ д?л? оченно исправно могу командовать надъ бабами. Меня Андрей Ильичъ знаетъ. Я тебя, Маланья, замучаю тогда.

– Да, замучаешь, – отв?чала Маланья, – такъ то мы л?тось земскаго въ риг?, ленъ молотили, завалили, портки стащили, да такъ то замучали, что поб?жалъ, портки не собралъ, запутался. То то см?ху было.

И бабы покатились со см?ху, даже остановились отъ хохота, а солдатка хохотунья прис?ла, ударила себя по кол?нямъ ладонями и завизжала хохотомъ.

– Ну васъ совс?мъ, – сказала Маланья, локтемъ толкая товарку и понемногу затихая отъ см?ха.

– Ей Богу приходи, – сказалъ солдатъ, повторяя то, что онъ уже говорилъ прежде, – сладкой водки куплю, угощу.

– Ей мужъ слаще водки твоей, – сказала солдатка, – нынче прi?хать хот?лъ.

– Слаще, да какъ н?тъ его, такъ надо ч?мъ позабавиться для праздника, – сказалъ солдатъ.

– Что ты мое счастье отбиваешь, – сказала Маланья. – Больше водки покупай, Барычевъ, всебезпрем?нно придёмъ.

И вдругъ Малань? вспомнилось, что мужъ второй праздникъ об?щалъ прi?хать и не прi?зжаетъ, и по лицу ея проб?жало облако. Но это было только на одно мгновенье, и она опять начала см?яться съ солдатомъ. Солдатъ шопотомъ сказалъ ей, чтобы она одна приходила.

– Приду, Барычевъ, приду, – громко сказала Маланья и опять залилась хохотомъ. <Не много нужно, чтобы рабочимъ, молодымъ и здоровымъ людямъ въ праздникъ было весело.> Солдатъ обид?лся и замолчалъ.

Анисимъ Жидковъ, который вид?лъ, какъ Тихонъ въ?халъ въ деревню, стоялъ у порога своей избы; мимо самаго него проходили бабы. Когда Маланья поравнялась съ нимъ, онъ вдругъ ткнулъ её въ бокъ пальцемъ и сд?лалъ губами: крр…, какъ кричатъ лягушки. Маланья засм?ялась и на отмашь ударила его.

– Что, хороводница, лясы точишь съ солдатомъ, мужъ глаза прогляд?лъ, – сказалъ Анисимъ см?ючись, и, зам?тивъ, какъ Маланья вся вспыхнула, покрасн?ла, услыхавъ о муж?, онъ прибавилъ степенно, такъ чтобы она не приняла за шутку:

– Ей Богу. Въ самыя об?дни на тройк? прi?халъ. Могарычъ за тобой.

Маланья тотчасъ же отд?лилась отъ другихъ бабъ и скорымъ шагомъ пошла черезъ улицу. Пройдя черезъ улицу, она оглянулась на солдата.

– Мотри, больше сладкой водки покупай, я и Тихона приведу, онъ любитъ.

Солдатка и другiя бабы засм?ялись, солдатъ нахмурился.

– Погоди жъ ты, чортова баба, – сказалъ онъ.

Маланья, шурша новой панёвой и постукивая котами, поб?жала до дома. Сос?дка посм?ялась ей еще, что мужъ гостинца – плетку привёзъ, но Маланья, не отв?чая, поб?жала къ изб?.

Тихонъ стоялъ на крыльц?, смотр?лъ на свою бабу, улыбался и похлопывалъ кнутомъ. Маланья стала совс?мъ другая, какъ только узнала о муж? и, особенно, увидала его. Красн?й стали щеки, глаза и движенiя стали весел?е и голосъ звучн?е.[36 - Зачеркнуто в ркп. II: и на м?ст? ей не стоялось. Она сб?жала на дворъ, поздоровалась съ мужемъ, но Тихонъ показывалъ отцу новокупленную лошадь, и Маланья не посм?ла говорить, она опять поб?жала въ избу.]

– И то видно, плетку въ гостинецъ привезъ, – сказала она см?ясъ.

– Ай плоха плетка то? – сказалъ мужъ.

– Ничего, хороша, – отв?чала она улыбаясь, и они вошли въ избу.

Всл?дъ за бабой пришелъ старикъ и пошелъ съ Тихономъ смотр?ть лошадей. Маланья скинула занав?ску и принялась помогать матери собирать об?дать, все поглядывая на дверь. Старикъ вошелъ въ избу, старуха стала разувать его. Маланья поб?жала на дворъ къ Тихону, схватила его об?ими руками за поясъ и такъ прижала къ себ?, что онъ крякнулъ и засм?ялся, ц?луя её въ ротъ и щеки.

– Право, хот?ла къ теб? идти, – сказала Маланья, – такъ привыкла, такъ привыкла, скучно да и шабашъ, ни на что бъ не смотр?ла, – и она еще прижалась къ нему, даже приподняла его и укусила.

– Дай срокъ, я тебя на станцiю возьму, – сказалъ Тихонъ, – тоже тоска безъ тебя.

Гришутка вышелъ изъ избы и, посм?иваясь, позвалъ об?дать.

Старикъ, старуха, Тихонъ, Гришутка и солдатёнокъ, помолившись, с?ли за столъ; бабы подавали и ?ли стоючи. – Тихонъ ни гостинцевъ не роздалъ ни денегъ не отдалъ отцу. Все это онъ хот?лъ сд?лать посл? об?да. Отецъ, хотя былъ доволенъ вс?ми в?стями, которыя привезъ Тихонъ, все былъ сердитъ. Онъ всегда бывалъ сердитъ дома, особенно въ праздникъ, покуда не пьянъ. Тихонъ досталъ денегъ и послалъ солдатку за водкой. Старикъ ничего не сказалъ и молча хлебалъ щи, только глянулъ черезъ чашку на солдатку и указалъ, гд? взять штофчикъ.

Тройка была хороша, денегъ привезъ довольно. Но старику досадно было, что сынъ карего мерина пром?нялъ. Карего мерина, опоёнаго, самъ старикъ прошлымъ л?томъ купилъ у барышника и никакъ не могъ согласиться, что его обманули, и теперь сердился, что сынъ пром?нялъ такую по его мн?нiю хорошую лошадь. Онъ молча ?лъ, и вс? молчали, только Маланья, подавая, см?ялась съ мужемъ и деверемъ. Старикъ прежде самъ ?зжалъ на станцiи, но не зналъ этаго д?ла и прогонялъ дв? тройки лошадей, такъ что съ однимъ кнутомъ пришелъ домой. Онъ былъ мужикъ трудолюбивый и не глупый, только любилъ выпить и потому разстроилъ свое хозяйство, когда велъ его самъ. Теперь ему весело и досадно было не за одного карего мерина, но и за то, что сынъ хорошо выстоялъ на станцiи, а самъ онъ раззорился, когда ?здилъ ямщикомъ.

– Напрасно коня пром?нялъ, добрый конь былъ, – пробормоталъ онъ.

Сынъ не отв?чалъ. Понялъ ли онъ, или случайно, но Тихонъ ничего не сказалъ и началъ разсказывать про своихъ мужиковъ, стоявшихъ на станцiи, особенно про Пашку Шинтяка, который вс?хъ трехъ лошадей продалъ и даже хомуты сбылъ.

Пашка Шинтякъ былъ сынъ мужика, съ которымъ старикъ вм?ст? гонялъ и который обсчиталъ во время оно старика. Это была старая вражда. Старикъ вдругъ засм?ялся такъ чудн?, что бабы уставились на него.

– Вишь лобастый чортъ, въ отца пошелъ, неправдой не наживёшься небось.

И всл?дъ за т?мъ старикъ, по?вши каши, утеръ бороду и усы и весело сталъ разспрашивать сына о томъ, какъ онъ выстоялъ эти два месяца, какъ б?гаютъ лошади, по чемъ платятъ, съ видимой гордостью и удовольствiемъ. Сынъ охотно разсказывалъ, и разговоръ еще бол?е оживился, когда запыхавшаяся солдатка принесла зелёный штофчикъ, старуха вытерла тряпкой толстый, съ донышкомъ въ два пальца вышины стаканчикъ, и отецъ съ сыномъ выпили по порцiи. Особенно понравился старику разсказъ сына о царскомъ про?зд?.

– И сейчасъ подскакалъ фельдъ-егерь, соскочилъ, ?дутъ, говоритъ, черезъ 10 минутъ будутъ, по часамъ гналъ. Сейчасъ глянулъ Михаилъ Никанорычъ на часы. – Тихонъ, говоритъ, мотри, все ли справно. Моя, значитъ, четверка заплетена, выведена, готово, молъ, не ты повезёшь, а мы по?демъ. И Тихонъ, засунувъ свои оттопыренные большiе пальцы за поясокъ, тряхнулъ волосами и оглянулся на бабъ; он? вс? слушали и смотр?ли на него. Маланька съ чашкой прис?ла на краю лавки и тоже встряхнула головой точно также, какъ мужъ, какъ будто она разсказывала, и улыбнулась, как будто говоря: «Каковы мы молодцы съ Тихономъ!» Старикъ положилъ свои об? руки на столъ и, нахмурившись, нагнулъ голову на бокъ. Онъ, видимо, понималъ всю важность д?ла. Солдатка, размахивая руками отъ самыхъ плечъ впередъ себя и вм?ст?, какъ маятникомъ, прошла изъ двери, но подойдя къ печк?, с?ла, услыхавъ, о чемъ идетъ р?чь, и начала складывать занав?ску вдвое, потомъ вчетверо и потомъ опять вдвое и опять вчетверо. Старуха же, им?вшая только одну манеру слушать всякiй разсказъ,[37 - В подлиннике, по описке, вместо: разсказъ написано: разъ.] веселый ли онъ былъ или грустный, приняла эту манеру, состоящую въ томъ, чтобы слегка покачивать головой, вздыхать и шептать какiя то слова, похожiя на молитвы. Гришка же, напротивъ, всякiй разсказъ слушалъ такъ, какъ будто только ждалъ случая, чтобъ покатиться со см?ху. Теперь онъ это и сд?лалъ; какъ только Тихонъ сказалъ свой отв?тъ становому: «не ты повезёшь, а мы» онъ такъ и фыркнулъ. Тихонъ не оглянулся на него, но ему не показалось нисколько не удивительно, что Гришка см?ется, напротивъ, он даже пов?рилъ, что разсказъ его очень забавенъ.

– Только сейчасъ осмотр?лъ я еще, значитъ, лошадей съ фонаремъ, ночь темная была, – слышимъ, гремятъ съ горы, съ фонарями, 2 шестерика, 5 четверней и 6 троекъ. Сейчасъ вс? по номерамъ. Сейчасъ передомъ Васька Скоморохинской нашъ съ Исправникомъ прогрем?лъ. Тройку въ лоскъ укаталъ, ужъ коренной волочется, колокольчикъ оборвалъ. Ужъ Исправникъ не вышелъ изъ тел?ги, а к?томъ выкатился на брюхо. Сейчасъ: «Самовары готовы?» «Готовы». – «Пару на мостъ живо послать» – перила тамъ сгнивши были. Шинтяка живо снарядили съ какимъ-то дорожнымъ. Сейчасъ самъ съ фонарями подкатилъ прямо къ крыльцу. Володька везъ. Ему говорили, чтобы не за?зжалъ по мосту, лошадей не сдержалъ. Живо подвели нашихъ. Все исправно было. Гляжу, Митька постромку закинулъ промежъ ноги, такъ бы и поставилъ.

– Чтожъ, говорилъ что? – спросилъ старикъ.

– Сейчасъ говоритъ: «Какая станцiя?» Сейчасъ Исправникъ: «Сирюково, – говоритъ, – Ваше Высокое царское величество». – «А? – представилъ Тихонъ, – А?» – и притомъ такъ чудно выставилъ величественно грудь, что старуха такъ и залилась, какъ будто услыхала самую грустную новость. Гришка засм?ялся, а солдатенокъ маленькiй съ полатей уставился на старуху бабку, ожидая, что будетъ дальше.

– Заложили шестерикъ, с?лъ фолеторомъ нашъ Сенька.

– (То-то бы Гришутку посадить, – вставилъ старикъ, – обмеръ-бы.)

– Такъ бы отзвонилъ, – отв?чалъ Гришка, показывая вс? зубы,[38 - В ркп. II: – Такъ-бы дарданкнулъ, – отв?чалъ Гришка, показывая вс? зубы. Что онъ разум?лъ подъ дарданкнулъ неизв?стно, но очевидно было —] съ такимъ выраженьемъ, что видно было, онъ не побоялся бы ни съ царемъ ?хать ни съ отцомъ и съ старшим братомъ разговаривать.

– Сенька с?лъ, – продолжалъ Тихонъ, пошевеливая пальцами, – св?тло было, какъ днемъ, фонарей 20 было; тронули – ничего не видать.

– Что жъ, сказалъ что-нибудь? – спросилъ старикъ.

– Только слышалъ: «сейчасъ, – говоритъ, – хорошо, – говоритъ, – прощай». Тутъ смотритель, исправникъ: «Смотри, – говорятъ, – Тихонъ». Чего, думаю, не ваше смотр?нiе, помолился Богу. – Вытягивай, Сенька. Только сначала жутко было. Огляд?лся мало-мальски – ничего, все равно, что съ работой ?хать. – Пошелъ! – Думаю, какъ ?хать, а подъ самую гору приходится, а тутъ еще захлестнули сукины д?ти постромку, какъ есть соскочила, такъ на возж? всю дорогу л?вая б?жала. Подъ горой исправника задавилъ было совс?мъ. Онъ сл?залъ за ч?мъ-то. – «Пошелъ!» покрикиваетъ. Ужъ и ?халъ же, противъ часовъ 4 минуты выгадалъ.[39 - Зачеркнуто в ркп. II: Мишенскаго смотрителя же угостилъ за то, давно на него золъ былъ. Подб?жалъ ко мн?: «что, – говоритъ, – гонять?» А я какъ будто не слышу, отпрягаю, да какъ свисну будто по коренной, да по немъ. – Вс? лопнули со см?ху.]

Старикъ посл? каждаго стаканчика н?сколько разъ требовалъ повторенiя этаго разсказа. Помолившись, встали отъ стола. Тихонъ отдалъ 25 р. денегъ и гостинцы.

– Ты меня, батюшка, отпусти, теперь работа самая нужная на станцiи, и безпрем?нно вел?ли прi?зжать, – сказалъ онъ.

– А какъ же покосъ? – сказалъ старикъ.

– Чтожъ, работнику хоть 25 р. до Покрова заплатить. Разве я съ тройкой того стою? Я до Покрова постою, такъ, Богъ дастъ, еще тройку соберу, Гришутку возьму.

Старикъ ничего не сказалъ и вл?зъ на палати. Повозившись немного, онъ позвалъ Тихона.

– То-то бы прежде сказалъ. Телятинскiй важный малый въ работники назывался, Андрюшка Аксюткинъ. Смирный малый, небывалый. И какъ просила Аксинья. – Чужому, говоритъ, не отдала бы, а ты, кумъ, возьми, Христа ради. Коли ужъ нанялся, такъ не знаю, какъ быть, не двадцать же рублевъ заплатить, – сказалъ старикъ, какъ будто это невозможно было, какъ ни выгодна бы была гоньба на станцiи.

Солдатка, слышавшая разговоръ, вм?шалась.

– Андрюха еще не нанялся, Аксинья на деревн?.

– О! – сказалъ старикъ, – поди, покличь.

И тотчасъ же, махая руками, солдатка пошла за нею. Маланька вышла на дворъ, подставила л?стницу и взл?зла на сарай; скоро зa ней вышелъ и скрылся Тихонъ. Старуха убирала горшки, старикъ лежалъ на печк?, перебирая деньги, привезенныя Тихономъ. Гришка по?халъ въ денное и взялъ съ собою маленькаго Сёмку, солдатёнка.

– Аксинья у Илюхиныхъ съ сыномъ наниматься ходила. Она у кума Степана, я ей вел?ла приттить, – сказала солдатка, – да старики на проулк? собрались, луга д?лить.

– А Тихонъ гд??

– Н?тъ его, и Маланьки н?тъ.

Старикъ помурчалъ немного, но д?лать было нечего, всталъ, обулся и пошелъ на дворъ. Съ амбара послышалось ему говоръ Маланьи и Тихона, но какъ только онъ подошелъ, говоръ затихъ.

– Богъ съ ними, – подумалъ онъ, – д?ло молодое, пойду самъ.

Потолковавъ съ мужиками о лугахъ, старикъ зашелъ къ куму, поладилъ съ Аксиньей за 17 рублей и привелъ къ себ? работника. – Къ вечеру старикъ былъ совс?мъ пьянъ. Тихона тоже ц?лый день не было дома. Народъ гулялъ до поздней ночи на улиц?. Одна старуха и новый работникъ Андрюшка оставались въ изб?. Работникъ понравился старух?: онъ былъ тихой, худощавый парень.

– Ужъ ты его пожал?й когда, Афромевна, – говорила его мать, уходя. – Одинъ и есть. Онъ малый смирный и работать не л?нивъ. Б?дность только наша…

Афромевна об?щала пожал?ть и за ужиномъ два раза подложила ему каши. Андрюшка ?лъ много и все молчалъ. Когда поужинали, и мать ушла, онъ долго молча сид?лъ на лавк? и все смотр?лъ на бабъ, особенно на Маланью. Маланья два раза согнала его съ м?ста подъ предлогомъ, что ей нужно было достать что-то. И что-то засм?ялась съ солдаткой, глядя на него. Андрей покрасн?лъ и все молчалъ. Когда вернулся старикъ хозяинъ пьяный, онъ засуетился, не зная, куда идти спать. Старуха посов?товала ему идти на гумно. Онъ взялъ армякъ и ушелъ. Ввечеру того же дня поставили двухъ прохожихъ солдатъ къ Ермилинымъ.








[ВАРИАНТЫ НАЧАЛ «ТИХОНА И МАЛАНЬИ»]





** № 1.




Много мн? нужно разсказывать про Мисо?дово, много тамъ было разныхъ исторiй, которыя я знаю и которыя стоить описать; теперь начну съ того, что разскажу про Тихона, какъ онъ на станцiи стоялъ, а на м?сто себя на покосъ работника изъ Телятинокъ нанялъ – Андрюшку, и какъ онъ со станцiи домой прi?зжалъ, и какъ съ Маланьей, съ Тихоновой бабой, гр?хъ случился, и какъ Андрюшка самъ отошелъ, и сапоги его пропали, и какъ Тихонъ въ первой разъ свою молодайку поучилъ.

Первый разъ Тихонъ прi?халъ на Петровъ день, въ самыя об?дни. Вы?халъ онъ чуть зорька занялась – раньше его не отпустили со станцiи, – но хоть и невидался онъ съ Николы 6 нед?ль съ молодайкой, хоть хот?лось ему посп?ть къ об?дн?, на могилки сходить – онъ не гналъ лошадей, a ?халъ шажкомъ, кое гд? рысцой подъ изволокъ, такъ что только коренная чуть подъ хомутомъ запот?ла, когда онъ подъ?халъ къ деревн?. За то и похвалили мужики, – въ Мисо?дово ямщиковъ много, – когда онъ прокатилъ по улиц? и подъ?халъ къ своему двору на своей сытой, прибранной тройк?, съ заплетеными хвостами и гривами. Весной вы?халъ, кое какую тройку собралъ, a прi?халъ – охотницкая тройка стала. На всякое д?ло Тихонъ былъ мужикъ, хоть молодой, но степенный и акуратный. Такъ вс? сос?ди и мужики объ немъ понимали.

Кое кто подошли къ нему поговорить въ то время, какъ онъ отворялъ ворота и отпрягалъ, и Тихонъ разсказалъ имъ, что карего онъ пром?нялъ на п?гаго кореннаго, a л?вую у цыгана купилъ за три ц?лковыхъ – р?зать хот?ли, а что саврасинькую у него сколько покупать хот?ли, да онъ за 50 ц?лковыхъ не отдастъ, потому что она дюже для фельдегерской работы хороша, только съ м?ста тронь, такъ навскочь; разсказалъ еще кое что про мисо?довскихъ ямщиковъ, которые прi?хать хот?ли, которые н?тъ, какъ живутъ; но до этаго намъ д?ла н?тъ. Тихонъ поговорить былъ охотникъ и говорилъ складно, но все больше разсказывалъ и про себя говорилъ, а про другихъ не спрашивалъ, главное-же то, что говорить онъ говорилъ, a д?ла своего ни на минуту не забывалъ. Какъ онъ вынулъ изъ передка узелокъ, изъ котораго торчали баранки, вошелъ въ избу, поклонился образамъ, отдалъ матери, которая одна оставалась въ изб? у печи и еще на крыльц? вышла навстр?чу ему, – какъ потомъ вынулъ запоръ, прислонилъ къ углу, такъ чтобъ не упалъ, откинулъ ворота, подъ уздцы провелъ пристяжныхъ, чтобъ не зац?пили, какъ, заткнувъ <рукавицы и кнутъ за поясъ, сталъ снимать петли постромокъ и захлестывать за шлеи, какъ разсупонилъ, вывелъ, нигд? ни стукнулъ, ни дернулъ, какъ будто все намаслено было, такъ и спорилось у него подъ руками, нигд? не зац?пится, не повалится, не соскочитъ, и когда онъ убралъ лошадей подъ нав?съ, кинулъ имъ с?нца изъ ящика и, сдвинувъ шляпу напередъ и оттопыривъ далеко большiе пальцы (такая у него привычка была), нескоро, не тихо, поглядывая по сторонамъ, пошелъ въ избу, такъ и казалось, что вотъ ему еще чтобы схватить да сработать. Но работать было ему нечего>. Онъ снялъ шляпу, пов?силъ на гвоздь, смахнувъ м?сто, снялъ армякъ, свернулъ его и въ александрынской рубах?, которую еще не видала на немъ мать, с?лъ на лавку. Партки на немъ были домашнiе, материной работы, но еще новые, сапоги были ямскiе, кр?пкiе, съ гвоздями; онъ на двор? отеръ ихъ с?нцомъ и помазалъ дегтемъ. Голова была масляная, и онъ теперь еще пригладилъ ее гребешкомъ, который нашелъ на окошк?. Онъ зналъ давно этотъ гребешокъ и м?сто, на которо[е] его клалъ старикъ. Онъ умылъ руки, оправилъ рукава смявшейся рубахи и сталъ разбирать гостинцы. Для жены былъ ситецъ большими розовыми цв?тами, для матери платокъ белый съ коемочкой, бубликовъ было три фунта для вс?хъ домашнихъ.




* № 2.




Всю ночь напролетъ слышны были п?сни, крики, говоръ и топотъ на улиц?. Ужъ п?тухи п?ли четвертый разъ, ужъ зв?зды[40 - Зачеркнуто: стали изчезать, р?д?ть] только ко? гд?, р?дкiя и яркiя, видн?лись на неб?, уже за л?сомъ св?тл?е стало, заря занималась и[41 - Зачеркнуто: св?жая, какъ будто густая] холодная роса опустилась на[42 - Зачеркнуто: крыши, пыль и листья подорожной травы.] землю, а еще кое гд? слышались шаги, говоръ или п?сня загулявшихъ для Петрова дня мужика или бабы. Петровъ день веселый л?тнiй праздникъ, праздникъ, который служитъ срокомъ при наемк? и праздникъ, съ котораго начинается самое сп?шное рабочее время. <Не скоро посл? Петрова дня придется ночку прогулять мужику или баб?, не скоро опять прi?дутъ изъ работы къ празднику мужья и привезутъ гостинцы и прогостятъ дв? ночки, не скоро ужъ дождешься ц?лаго дня безъ барщины и своей работы.

Коли бы одинъ молодой народъ былъ въ деревн?, пожалуй бы и другой день прогуляли. Съ похм?лья да съ веселья проспали бы до об?денъ, опять похм?ляться бы стали, ни лошадей бы въ ночное не погнали, ни косъ не отбили-бы, ни дровъ не накололи бъ, хл?бушки бы не зам?сили, холсты бы и рубахи забыли, такого бы д?ла над?лали, что въ м?сяцъ бы не справили, но на то старые люди живутъ, праздникъ, не праздникъ, а свое д?ло помни.> Не одинъ молодой парень вчера съ вечера стукнулъ посл?днiй разъ въ прист?нокъ, собралъ свои ладышки за пазуху и печально пошелъ отъ ребятъ домой, куда его давно уже строго зоветъ отецъ, оброталъ лошадей, пустилъ жеребятъ и мимо хоровода на прогулк? про?халъ въ ночное, не останавливаясь пошутить съ заигрывавшими бабами. По?халъ одинъ мимо потемн?вшихъ ржей, прислушиваясь къ топоту отставшаго стригуна и къ дальнимъ п?снямъ хоровода, и кричалъ: кояшка, кояшка! кояшка! и прислушивался, какъ чуть слышно изъ за бабъ ржалъ сзади его жеребенокъ, заб?жавшiй въ барскiе ржи. Не одна молодайка, не доводивши «борша», вышла изъ хоровода, треснула на посл?дкахъ по спин? парня, который хот?лъ остановить ее и, топая котами и шурша новой паневой, поб?жала черезъ улицу къ свекрови, которая звала ее становить хл?бушки. <Не все и старые люди умн?й молодыхъ. Другой молодой своего д?ла не забылъ, а старый еще два дня не опомнится.>[43 - Зачеркнуто: Праздничное д?ло – и веселья и гр?ха много. Случилось много событiй въ этотъ день, но ли] Много было пьяныхъ и много гр?ха случилось въ этотъ день. Старикъ Лизунъ жену чуть не убилъ досмерти, Ефимъ съ братомъ подрался, Матрюшка съ Настасьи платокъ сорвала, солдатъ Митюшихиныхъ д?вку осрамилъ, Макарычевъ его оглоблей убилъ. Гр?ха и веселья, какъ всегда, много было; но утро пришло, у каждаго было свое д?ло, и каждый взялся за него; вспоминать, да разбирать, <да серчать> – некогда.

<У[44 - Зачеркнуто: Копыловыхъ] Ермилиныхъ вчера старикъ кр?пко загулялъ и всю ночь своей старух? и нев?стк? солдатк? спать не давалъ, все бурчалъ, только передъ зарей угомонился. Старикъ р?дко гулялъ, но>,[45 - Зачеркнуто: зато какъ загуляетъ, то б?да – вс?хъ замучаетъ.] когда бывалъ пьянъ, то уже никому въ дом? не давалъ покоя; <начнетъ разсказывать, какъ его обижали, какъ его мучали, и все подноси, все подноси. Вчера же и случай такой вышелъ. Кром? того, что праздникъ, въ этотъ день старшiй сынъ женатой со станцiи прi?халъ, деньги привезъ, тутъ же с?нокосъ въ казенномъ л?су наняли и работника въ сос?дней деревн? сговорили. До вечера еще ничего, а какъ запили магарычи съ Телятинскимъ мужикомъ, съ отцомъ, за Андрея (такъ звали работника, котораго онъ нанялъ), и пошелъ причитать. – Хорошо, что еще старшiй сынъ Яковъ дома былъ, такъ егo посов?стился, а то бы еще хуже бабамъ досталось. —>

Самъ старикъ съ старухой спалъ въ изб?, тутъ же спали два солдата, прохожiе, которыхъ вчера поставили имъ. Солдатка, сестра <старухи>, постелила себ? въ с?нцахъ, младшiй сынъ[46 - Зачеркнуто: Поликашка.] Гришутка въ ночное у?халъ, а Яковъ съ хозяйкой ночевали на двор? въ троичныхъ саняхъ, сбитыхъ съ капыльевъ, которыя стояли подъ нав?сомъ.

Какъ ни замучалась вчера Афромевна съ старикомъ – старымъ людямъ не спится, – она прежде вс?хъ поднялась въ Копыловомъ двор?. Потихоньку откинула армякъ, который покрывалъ ихъ вм?ст? съ мужемъ, укрыла старика, который пробурчалъ на нее, сотворила молитву, ошарила на печи серничекъ (въ изб? еще темно было), раскопала золу, вынула синемъ пламенемъ горящую лучину, вышла на дворъ въ с?нцы, разбудила нев?стку солдатку и, шагая черезъ ноги солдатъ, начала убираться и готовить хл?бушки, и начался день, заботы о будущемъ дн?. Скоро ужъ не нужно стало лучины, св?тъ повалилъ изъ горящей печи, и сквозь закопт?вшее оконцо св?тилась заря, солдаты поднялись, одинъ закурилъ трубку въ печи и щипнулъ солдатку; старикъ поднялся <и, сидя на кровати,> покашлялъ, поругалъ старуху зa то, что она его лапти забила подъ лавку, и сталъ вслухъ молиться Богу.

<Только на двор? еще спалъ Яковъ съ молодайкой.> Только что послышался лошадиной топотъ и щелканье кнута подъ окнами и старуха хот?ла б?жать, какъ старикъ[47 - Зачеркнуто: послалъ нев?стку отворить ворота и разбудить Якова. На двор? ужъ] ужъ началъ ругаться:

– Заснули, дьяволы бабы, хороводы водить, чтоль, аль не слышите. Я вамъ праздникъ то выбью изъ головы.

Домашнiе уже знали, что когда старикъ самъ пьянъ бывалъ, такъ на другой день вс?хъ попрекалъ. <Кто самъ виноватъ, тотъ всегда легко другихъ винитъ.> На двор? ужъ было св?тло, куры ужъ скочили съ нас?сти и хотя еще не очнулись хорошенько, но п?тухъ ужъ началъ кричать, посторонился отъ солдатки и докричалъ таки свое кол?но. Корова, <которая лежала у воротъ и> л?ниво взмахнувъ хвостомъ, поднялась отъ воротъ, когда солдатка замахнулась на нее вынутымъ запоромъ. Въ саняхъ подъ армякомъ зашевелилось <и молодайка высунула голову въ красномъ платк?>. Ворота заскрип?ли, солдатка стала къ сторон?, и Гришутка <младшiй сынъ Копыла> въ?халъ на каремъ мерин? съ четырьмя лошадьми и жеребятами, которые зам?шкались въ воротахъ и испуганной рысью, болтая на?денными животами, проскочили[48 - Зачеркнуто: въ глубь двора.] подъ нав?сы.[49 - От начала абзаца и до слов: лошади, поперек текста написано: Вышла на дворъ осмотр?ла] Лошади и жеребята сытые, глянцовитые и отъ росы мокрые <по кол?ны>, калясь зеленой травой, разбрелись по очищенному двору – дни три кончили навозъ; перебирая оттопыренными губами соломинки и с?нцо, корова замычала, ожидая стада, овцы откликнулись ей, п?тухъ съ курицами придвинулись къ порогу и уже принялись за д?ло дня, подрагивая ожерельями и отыскивая чего то на голой земл?. Гришка щелкнулъ посредин? двора еще два раза кнутомъ какъ будто для того, чтобы показать вс?мъ, что началось утро, что довольно ему одному не спать, пора и вс?мъ просыпаться. И вдругъ св?тл?е стало на двор?, видн?е стала роса на солом? и навоз?, воробьи закопошились подъ застр?хой, листья зашевелились на ракит? изъ за нав?са, небо поголуб?ло и изъ подъ кафтана высунулась въ красномъ платк? <румяная> голова молодайки <и б?лая рука изъ подъ заворотившагося рукава рубахи>.[50 - Зачеркнуто: Хот?лось бы ей еще поспать, да ночи днемъ не будетъ, а днемъ не спятъ. Надо подниматься. Да и весело ей отъ чего [то] на душ? было. Она <живо> разомъ вскочила, оправила сбившiйся платокъ, над?ла паневу, занав?ску и подпоясалась и не пошла, a поб?жала босыми ногами къ колодцу умыться.] Она оправила рукой платокъ на <русые, густые> волосы, потерла рукавомъ глаза и, скинувъ ноги, поднялась. Красавица была баба, чернобровая, румяная, складная. <Какъ дв? черныя зв?здочки засiяли ея глаза и какъ заря зарумянились щеки.> Она потянулась такъ, что сани затрещали и з?внула, <открывъ свои б?лые мелкiе зубы и такъ и сложила румяныя губы въ такую улыбку, что какъ будто только радость и <счастье> здоровье живутъ на этомъ св?т?>. И какъ будто никогда не спала, вскочила босыми ногами и такъ и закип?ло д?ло; над?ла занав?ску на высокiя груди, прод?ла въ паневу широкiя бедры и кр?пко на кр?пко перетянула кушакомъ <гибкую> спину, что даже грудь выставилась, и такъ, потряхивая паневой, прошла къ колодцу <умыть свои лицо и руки>, что ноги въ спину влипали, какъ говорятъ мужики. Одинъ изъ солдатъ, котораго старикъ Копылъ выгналъ изъ избы за трубку, такъ съ разинутымъ ртомъ и остался, глядя на молодайку, когда она бойко глянула на него со стороны. Только когда она зашла за уголъ, онъ качнулъ головой, плюнулъ р?шительно.

– Такъ баба! – сказалъ онъ самъ себ?, – въ Польш? такихъ не видалъ. Кабы поручику нашему, да онъ не разстался бы съ ней, – подумалъ солдатъ. И еще подумалъ: – И iорникъ же этотъ поручикъ нашъ! <А баба такъ баба.>

<И не одинъ этотъ солдатъ въ Малань? вкусъ нашелъ. Много, много и очень много другихъ всякихъ и мужиковъ, и дворниковъ, и солдатъ, и офицеровъ, и господъ, и портныхъ, и офень заглядывались на эту бабу. «Кабы да эту бабу да въ холю взять, – говорилъ одинъ изъ господъ, – а то сиволапому мужику досталась». Однако и сиволапый мужикъ въ ней ц?ну зналъ, да и вс? ц?ну знали. Для этаго въ университетахъ учиться не нужно. Старикъ Копылъ сосваталъ ее для сына, за родню, отецъ ее челов?къ хорошiй. Своихъ д?вокъ не было, онъ ее за 20 верстъ въ Соловкахъ взялъ. 105 рублей зa нее отдалъ. Это было 4 года тому назадъ, тогда ей 16 л?тъ было. Шустрая, черноглазая д?вочка была и къ работ? <куда> ловкая была, только <вотъ> жидка старику казалась. И точно, первое время худа была, такъ д?тенокъ, ничего не смыслила и мужа не любила, боялась его, била, щипала. Только теперь раздобр?ла и мужа любить стала, какъ прi?детъ, такъ ужъ не знаетъ, ч?мъ угодить. А все еще гуляла, д?тей не рожала. Баба молодая, красивая баба, много къ ней всякаго народа подлипало, да только плохого ничего не слышно было. И мужъ что дальше, то больше любилъ бабу, особенно теперь, какъ ка станцiи стоялъ. Какъ въ нед?лю разъ за?детъ, такъ въ охотки и самъ не знаетъ, какъ порадовать. Когда баба, покачиваясь, но не колыхаясь плечами, пронесла мимо него съ солдаткой ушатъ съ водой, онъ посмотр?лъ на нее и посм?ялся себ? въ бороду; весело ему[51 - Зачеркнуто: вспомнить было, что это его жена и что онъ съ ней спалъ. —] вид?ть при дневномъ св?т? и при народ? свою хозяйку. Какъ будто ночь еще весел?й показалась.>

Старикъ вышелъ самъ на дворъ, покричалъ на Гришутку, зач?мъ онъ мерина не распуталъ, тутъ же пришелъ староста, пов?стилъ мужику косить, а бабамъ гресть, и пошла забота. <Кабы глянулъ на нихъ вс?хъ, кто обихода мужицкаго не знаетъ, ничего бы не понялъ, – подумалъ, что ничего не д?лаютъ, такъ суются, а однако вс? д?ла, не торопясь, разбирались, каждый зналъ свое д?ло. И сколько тутъ сразу д?ловъ было.> – Бабамъ надо хл?бы ставить, портки мыть, на барщину сбираться, скотину выгонять, къ сос?дямъ за гущей сб?гать, поговор[ит]ь еще съ сос?дкой, къ другой сос?дк? заб?жать мертваго младенца посмотр?ть и еще мужа провожать нужно было Малань?. Мужикамъ Тихона справлять въ дорогу, запрягать, на барщин косы сбирать, веревокъ взять въ лавочк?, <скотъ>




* № 3.




<– Аль св?тъ? Куды л?зе? – прогнусилъ сквозь сонъ старикъ Ермилъ, натягивая за плечи армякъ и поворачиваясь на лавк?, съ которой только что встала отъ него его хозяйка.—[52 - Зачеркнуто: «Изъ ночнаго народъ ?детъ, должно скоро св?тъ»,] «До в?тру пойти», отв?чала старуха, ошаривая рукой печку, чтобы отыскать сернички, которые она сама вчерась наколола изъ сухой лучины и намокала въ с?ру. Ермилъ пробурчалъ что-то и замолкъ, а Осиповна нашла <таки> серничекъ, раскопала вчерашнюю золу въ печи, и дождавшись, чтобы синее пламя покрасн?ло и охватило сухое дерево, зажгла лучинку и стала убираться.

– Эки бабы, эки бабы! – ворчала старуха, сбирая со стола невымытыя чашки, горшки и снимая съ лавокъ разбросанныя платья, сапоги, коты, кушаки, – н?тъ чтобъ прибрать, н?тъ чтобъ прибрать… Вишь д?вка, какъ сняла, такъ и бросила, – говорила она, поднимая и складывая праздничную красную паневу, обшитую галуномъ.

Однако старуха не разбудила д?вку, которая, раскидавшись навзничь въ чистой, праздничной рубах?, лежала на лавк?. Напротивъ, она мимоходомъ поправила ей подушку подъ голову и неслышно, не останавливаясь, убирала за бабами и не будила никого. Вчера былъ Петровъ день. Изв?стно, праздничное д?ло. Люди молодые, завалятся, спятъ, особенно съ мужьями <блохи не чуютъ,> дополденъ проспятъ. «А я вотъ до п?туховъ своего старика ублаготворяла – хм?ленъ дюже былъ – а вотъ до зорьки вскочила, ни въ одномъ глаз? сна н?тъ», думала старуха, доставъ кадушку и собираясь м?сить хл?бы.>




* № 4.




Наканун? былъ Петровъ день, народъ гулялъ. Самъ старикъ Ермилъ былъ выпимши, что съ нимъ р?дко случалось. Еще было темно въ изб?, когда поднялась старуха, его хозяйка. Съ вечера она ублаготворяла старика почти до п?туховъ, а утромъ поднялась, что еще изъ ночнаго не прi?зжали. —

Шелепиныхъ богатый дворъ въ деревн? Хабаловк?, не первый дворъ, а живутъ исправно: одинъ сынъ на станцiи, старшiй братъ хозяйствуетъ, другой на почт? съ тройкой.

Далеко за полночь, передъ св?томъ затихли на улиц? п?сни и прошли по домамъ загулявшiе для Петрова дня мужики и бабы.








III.

[ОТРЫВКИ РАССКАЗОВ ИЗ ДЕРЕВЕНСКОЙ ЖИЗНИ.]





* 1.




Все говорятъ: не д?лись, не д?лись. Терпи, а не расходись. Что под?лился, то разорился. Такъ и старики говорятъ, въ старину не д?лились – богаче жили; и[53 - Зачеркнуто: сходка] миръ судитъ, чтобы больше двойниковъ или тройниковъ было; – было бы кому мiрское д?ло потянуть; такъ и господа начальство судятъ. Особенно старые господа. Какъ кто д?литься вздумаетъ, пос?кутъ обоихъ, да и велятъ опять вм?ст? жить. – А опять придешь, опять тоже будетъ. —

А настоящее д?ло, другой разъ д?лежъ баловство, а другой разъ не миновать д?литься, брату ли съ братомъ или отцу съ сыномъ. Что больше вм?ст? жить, то гр?ха больше. Все больше отъ бабъ, говорятъ, д?лежъ бываетъ. Другой разъ и не отъ бабъ, да не миновать д?литься. Такъ-то съ Серг?емъ Резуновымъ было.

Остался Серг?й посл? отца сиротой, всего годочковъ 6 отъ роду. Прозвище его настоящее Трегубой; такъ его отца звали, а ужъ Резуновымъ онъ по вотчиму называться сталъ. – Отчего Трегубой померъ, Богъ его знаетъ; говорили старухи умныя (они все знаютъ, старухи), говорили, что его въ Саламатин? баба испортила, только[54 - Зачеркнуто: порчи не бываетъ] не в?рю я что-то бабамъ, а должно простудился, горячка или[55 - Зачеркнуто: чахотка была] другая бол?знь отъ Бога была. Мужикъ онъ былъ одинокой, бедный, остались посл? него молодайка вдова, да трое сиротъ, Сережка, да дв? д?вочки. И померъ то въ самое голодное время передъ ос?нью. Хоть по мiру иди. Спасибо, господскiе были, хоть плохи-плохи, а сходила къ прикащику, вел?лъ отсыпное выдавать, на вдову два пуда, да на д?тей полтора.

[56 - Зачеркнуто: Теперь мы Серг?я Резунова знаемъ большаго, стараго, вотъ какъ вчера онъ отъ об?дни шелъ.]Кто Серг?я Резунова зналъ большимъ, старымъ, тому трудно подумать, какой онъ былъ маленькимъ Сережкой. Старый Серг?й былъ мужикъ акуратный, невысокой не малый, и не худощавый не толстый, а середка на половин?. Волосы на голов? были русые, не курчавые, такъ мочалками вис?ли, все въ глаза попадали; бородка была небольшая клиномъ, на щекахъ вовсе волосъ не росло, и когда я его зналъ, то ужъ много с?дыхъ волосъ было; носъ былъ загнутой крюкомъ, и поперекъ и подъ глазомъ шрамъ былъ, еще мальчикомъ[57 - Зачеркнуто: деревомъ] топоромъ разрубили; ротъ былъ небольшой, акуратный: какъ засм?ется, <бывало, такъ вс?мъ весело станетъ;> зубы б?лые, ровные. Только см?ялся онъ не часто, нешто когда выпьетъ, а то больше мужикъ серьезной былъ. Засунетъ, бывало, персты большiе за кушакъ: – «ну что, милый челов?къ», – такая у него поговорка была, и что ему не скажи, всякое д?ло разберетъ и докажетъ.








Рукопись отрывка рассказов из деревенской жизни: „Это было в субботу“.



Такъ кто его такимъ то зналъ, тому трудно подумать, какой такой былъ Сережка сиротка, когда его еще отъ земли не видать было.

А былъ онъ маленькой, б?логоловый, пузатый парнишко, и пов?са былъ, за то и много его тогда мать била. Нужда, горе, а тутъ еще д?ти. Прибьетъ, бывало, съ горя, а потомъ и самой жалко. —

Вотъ въ т? то поры, когда еще его отъ земли не видать было, помнитъ онъ, что пришелъ къ нимъ разъ въ избу сос?дъ, дядя ?едоръ. – Д?ло было ос?нью, съ хл?бомъ убрались, народъ дома былъ. – Пришелъ дядя Федоръ пьяный, ввалился въ избу: «Марфа, а Марфа, – кличетъ, – иди угощай меня, я женихъ пришелъ». – А Марфа на выгон? замашки стелила. Сережка игралъ съ ребятами на улиц?, увидалъ дядю Федора, за нимъ въ избу пошелъ, черезъ порогъ перешагнулъ, а самъ руками за него прихватился, – такой еще малый былъ.

– Кого теб?, дядюшка?

– Гд? мать?

– На старой улиц? замашки стеле.

– Б?ги, покличь ее, я теб? хл?бца дамъ.

– Не, не дашь, ты намеднись Ваську побилъ.

– Б?ги, кличь маму, постр?ленокъ, – да какъ замахнется на него. – О! убью, трегубое отродье! – да какъ закотитъ глаза, да къ нему. Пошутить что ли онъ хот?лъ, только Сережка не разобралъ, вывернулъ глаза, глянулъ на него, да опять на четверенькахъ черезъ порогъ![58 - Зачеркнуто: и ну рев?ть на всю улицу, а самъ] да въ переулокъ задворками черезъ гумно, да на выгонъ, только босыя ножонки блестятъ, какъ задралъ, а самъ реветъ, точно козленка р?жутъ. – Что ты, чего, сердешный, – бабка встр?тила, спрашиваетъ; такъ только глянулъ на нее, еще пуще взвылъ, прямо къ матери; подкатился къ ней клубочкомъ, уц?пился зa панёву и хочетъ выговорить – не можетъ, какъ что душитъ его. —

Марфа глянула на него, видитъ плачетъ.

– Кто тебя? Что не сказываешь? Кто, говорю?

– Мамушка!… Трегубой… сказалъ… убить хоче… пьяный такой… къ намъ… намъ въ избу зашелъ… – А самъ панёву не пущаетъ. Она его отц?питъ, а онъ зa другое м?сто перехватитъ, какъ колючка какая. Разсердилась баба, ей немного ужъ достелить оставалось,[59 - В подлиннике: оставалась] пошла къ пучку, а онъ на ней виситъ. Прибила опять. – Кто тебя, сказывай, – говоритъ.

– Дядя Федоръ… въ из… избу пришелъ… – ужъ насилу-насилу выговорилъ.

Какъ поняла мать, недославши толкнула его отъ себя, бросила, одернула паневу и пошла въ избу. —

A д?ло такъ было. Федоръ Резуновъ[60 - Зачерпнуто: овдов?лъ] прошлой осенью сына женилъ и на него землю принялъ, а въ зиму свою хозяйку схоронилъ. Вотъ онъ и ходилъ къ прикащику, что, молъ, тяжело безъ бабы землю нести, да и что годовъ ему много, не сложутъ ли землю. «Я, – говоритъ, – и безъ земли вашему здоровью радъ стараться. Какая плотницкая работа будетъ, все могу сд?лать». – Мужикъ на р?чи ловкой былъ, хоть кого заговоритъ. Да не поддался на этотъ разъ прикащикъ, говоритъ: «Ты еще молодъ, всего 42 года, а что жены н?тъ, такъ у насъ нев?стъ не искать стать, вонъ Трегубая Марфутка вдова, таковская по теб? старику». – Такъ-то д?ло и пор?шили, и Марфу призывали, и старики сказали, что д?ло. Вотъ Федоръ то съ утра, зам?сто на работу, въ кабакъ пошелъ съ про?зжимъ извощикомъ, а теперь самъ сватать пришелъ. – Какъ у нихъ тамъ д?ло было, Богъ ихъ знаетъ; Марфутка поплакала, поплакала, походила, покланялась, а конецъ д?лу былъ, что передъ Покровомъ пов?нчали. —

Какъ пошла отъ него мать, Сережка легъ на брюхо и все кричалъ, до т?хъ поръ, пока мать было видно; какъ зашла она зa плетень, онъ пересталъ, повернулся на бокъ и началъ[61 - Зачеркнуто: рукавомъ] обтирать слезы. Руки вс? замочилъ. Обтеръ объ землю и опять зa глаза – все[62 - Зачеркнуто: носъ себ?] лицо вымазалъ. Потомъ взялъ сухую былинку и сталъ ковырять ей по земл?:[63 - Зачеркнуто: помачивая былинку въ слезы, оставшiеся на щекахъ, чтобы лучше узоры выводило] выкопаетъ ямку, да туда слезъ, а не достанетъ, – поплюетъ. – И долго тутъ на выгон? лежалъ Сережка и думалъ свою думу о матери и дяд? Федор? и о томъ, зa что его дядя Федоръ убить хот?лъ и зa что мать прибила. – Онъ припомнилъ все, что зналъ о матери и дяд? Федор?, и все не могъ ничего разобрать. Помнилъ онъ, что мать ?здила въ Троицу къ об?дн? и изъ церкви вывела его и с?ла у[64 - Зачеркнуто: у дьячка] богад?льни подъ нав?съ съ кумомъ и говорила многое о Федор?, о муж?, о д?тяхъ. Помнитъ онъ, что кумъ все приговаривалъ одно: «Тетушка Марфа! сводныя д?ти – гр?хъ только», – и что мать говорила: «чтожъ, коли велятъ». – Потомъ помнитъ, что мать ходила на барской дворъ, пришла оттуда въ слезахъ и побила его за то, что онъ на лавк? лежалъ, и въ этотъ же вечеръ сказала ему, что вотъ, дай срокъ, Федоръ Ризуновъ тебя пройметъ, – и тутъ же стала ц?ловать его и выть. —

Потомъ помнитъ, что д?вчонки дразнили его Ризуновымъ пасынкомъ, и хотя онъ не понималъ, къ чему клонило, онъ плакалъ, слушая ихъ. А тутъ еще самъ Федоръ убить хот?лъ. Во всемъ былъ Федоръ, и онъ ненавид?лъ его. Онъ сталъ думать, какъ бы ему извести Федора; убить? отравить? испортить? – Тутъ д?вчонки съ хворостинами, загоняя скотину, вышли изъ подъ горы. – «Что, али вотчимъ Федька побилъ?» – Онъ молчалъ, они потрогали его. Онъ схватилъ камень и пустилъ въ нихъ – д?вки стали прыгать и кричать.[65 - Зачеркнуто: Парашка подошла и] Онъ бранился, потомъ зарев?лъ. Бабы прогнали д?вочекъ. Старшая, Парашка прошла съ скотиной. – «Чего ты?» – Сережка разр?велся и разсказалъ, какъ хочетъ погубить. Парашка сказала, что испортить надо. «Пойти къ д?душк? Липату». Странница пришла. Они ей открылись, она научила терп?ть. Мать погнала скотину загонять. Уложила спать, за нее завалился. —

Посл? Покрова женили. Сережка вид?лъ, какъ од?ли мать, какъ она выла, какъ пили мужики, и его къ нимъ перевели. Д?вчонка злая Ризуновыхъ, мокрая. – Разъ пришелъ домой пьяный Ризуновъ. – «Зач?мъ об?дъ не готовъ?» – «Ты не вел?лъ ждать, и мы по?ли». – «Ахъ ты такая-сякая, трегубое отродье накормила. Изв?стно, такъ вотъ я убью его», – схватилъ топоръ, да на С[ережку]. Сережка обмеръ: «батюшка, дай помолиться». Терп?ть [?]






** 2.




«Али давно не таскалъ!» – сказалъ мужикъ съ обмерзлыми сосульками на бород? и усахъ, входя вечеромъ въ избу и обращаясь къ баб?. Онъ только что поскользнулся въ с?няхъ и едва удержался о притолку. – «Опять налили с?нцы, идолы!» – «А ты ушатъ починилъ, чтоли?» – сказала баба. – «Нон? бабы 5 разъ за водой ходили, что принесутъ, половина вытечетъ». – «Начинишься на васъ, чертей. Космы повыдергаю, такъ не потечетъ». – Мужикъ прi?халъ изъ л?су не въ дух?: караульщикъ засталъ его накладывающимъ молодые дубочки, которыя онъ срубилъ въ господскомъ л?с?, и содралъ съ него на косушку.

Кром? того онъ поскользнулся. Баба вид?ла, что д?ло плохо, и лучше молчать.

[66 - Абзац редактора.]Мужикъ молча разд?лся, поужиналъ съ семьей. Сынъ, пришедшiй съ господской молотьбы изъ села, за ужиномъ разсказалъ новость. Въ риг? сказывали – баринъ прi?халъ. – «О!» – сказалъ старикъ. – «Мужики гутарили, опять хочетъ землю отр?зать. Къ Посредственнику ?здилъ. Михайла говоритъ, ничего не будить». – «Какой Михайла?» – «Сидоровъ – грамотный что ли онъ, – сказывалъ, ничего не будеть, потому, – мужики свово планту не покажуть, а когды царская межевка придеть, годы пущай р?жуть, – отъ Царя землем?ръ все укажеть, всю землю отхватють господсткую»…

[67 - Абзац редактора.]Старикъ внимательно слушалъ, и бабы замолкли. Василiй слылъ зa голову. – «Потому, говорить, комедатраная [?] межевка пойдеть, а на эвту согласiя не сд?лають…»

Старикъ радостно усм?хнулся. – «Съ весны тожъ прi?зжалъ, – сказалъ онъ, – какъ маслилъ, небось дураковъ нашелъ, – съ ч?мъ прi?халъ – съ т?мъ у?халъ»… Василiй продолжалъ: «Михайло сказывалъ, баринъ-то старшину чаемъ поилъ, – слышь, хочетъ тапереча всю землю въ пруценту укласть. Старшина сказывалъ, мiръ очень обиждается». – «Охъ, Господи, сказалъ [старикъ], рыгая и крестясь – «креста то н?тъ на людяхъ», – и онъ выл?зъ изъ за стола. «Завтра сходку собрать вел?ли», – прибавилъ Василiй. – Черезъ 5 минутъ лучина затухла, и 12 душъ Семеновой семьи (такъ звали старика) захрап?ли въ 7 арш[инной] изб?.

Семенъ жилъ на хутор?, поселенномъ л?тъ 15 тому назадъ въ 5 верстахъ отъ села и состоящемъ изъ 4 дворовъ. Баринъ же остановился въ усадьб?, въ сел?. Баринъ н?сколько м?сяцевъ тому назадъ[68 - Пропущено два-три слова, такъ как правый нижний угол листа оборван.] неожиданно получилъ это им?нье въ насл?[дство]. [Онъ служилъ][69 - То же: вставляемъ слова по смыслу фразы.] по другому им?нiю (за 100 верстъ отъ этаго) посредникомъ, и посредникомъ заслужившимъ негодованiе дворянства. Онъ прi?зжалъ въ первой разъ весною съ т?мъ, чтобы облагод?тельствовать крестьянъ и доказать, что, пропов?дуя уступки крестьянамъ, онъ самъ и на д?л? готовъ ихъ д?лать, – что ему было въ особенности легко, такъ какъ онъ былъ богатъ, никому не долженъ, одинокъ, и им?нье это свалилось ему съ неба. Онъ предлагалъ крестьянамъ перейти съ барщины на оброкъ, оброкъ съ излишней сверхъ над?ла землей полагалъ навсегда ниже Положенiя и, для того чтобы крестьяне всегда могли заплатить оброкъ, предлагалъ оставить барщинскую работу, только оц?нивъ ее въ деньги, такъ что при этой оц?нк? мужикъ съ бабой, ходя на барщину, зарабатовалъ весь оброкъ меньше ч?мъ въ полгода трехдневной барщиной.

Мужики отказались и съ радостью проводили у?зжавшаго и ничего не сд?лавшаго пом?щика. – «Что взялъ? Съ ч?мъ прi?халъ, съ т?мъ и у?халъ…»

Теперь баринъ прi?халъ опять съ т?мъ, чтобы покончить д?ло съ этимъ им?нiемъ, и воспользовавшись






* 3.




Прежде вс?хъ вернулись въ деревню плотники. – Это былъ сборный народъ: рядчикъ былъ изъ города, а ребята, кто дальнiе, кто сос?днiе, двое было изъ этой деревни. —

Плотники подошли къ Родькиному двору (Родивонъ держалъ чай, вино, и на квартиру пускалъ), поклали въ амбаръ топоры и пилы и вышли на крыльцо и на улицу. Одинъ только <высокой, плечистый малый> Лизунъ не входилъ въ с?нцы, не вытаскивалъ своего топора изъ за кушака и не убралъ своей поперешной пилы и полусаженя, а прислонилъ ихъ къ углу иструба. Лизунъ с?лъ на низкую завалину у избы, <такъ что высокiя кол?ни его доходили почти до плечъ>, взялъ въ свои загор?лыя и поросшiя волосами руки соломинку, сталъ ломать ее и зап?лъ п?сню, такъ складно, громко, что дв? старушки у сос?дей высунулись посмотр?ть, кто поетъ. Ребята ждали хозяина къ разчету, кто хот?лъ домой идти на праздникъ, кто такъ деньжонокъ попросить хот?лъ, а кто такъ посчитаться только. Лизунъ же поутру на работ? повздорилъ съ хозяиномъ и вовсе хот?лъ разсчета. Наканун? хозяинъ къ начальству зa деньгами въ городъ ?здилъ, а ребятъ Лизуну приказалъ; въ суботу прi?халъ, работа непоказалась ему, сталъ ругаться: «ты, молъ, съ ребятъ магарычь взялъ, вы де мн? 25 рублей въ день стоите, а ничего не сработали, да дерево перер?зали, оно мн? 5 рублей стоитъ». Все это было правда, ребята вс? знали, что они половину дня провели въ кабак?, куда ихъ свелъ Лизунъ: —

– Коли ты рядчикъ, такъ самъ смотри, а я твоей работы не испортилъ. Самъ теб? укажу, какъ работать надо, – сказалъ Лизунъ. Да тутъ же про кашу сказалъ, что ребята голодные отъ об?да встаютъ. – Давай разсчетъ; не хочу у тебя работать.

[70 - Абзац редактора.]Лизунъ былъ малой молодой изъ Мисо?дова, только второй годъ женатъ и въ первой на сторон? работалъ, a д?ла своего такой мастеръ, что хозяину указывалъ, и топоромъ ли, долотомъ, пилой всякую работу могъ сд?лать и потому въ хозяин? не нуждался. – Одинъ изъ плотниковъ с?лъ подл? Лизуна. Лизунъ кончилъ п?сню и подмигнулъ.

– Такъ то. Аль взаправду разсчетъ возьмешь?

– А ты какъ думалъ, – сказалъ Лизунъ, – кланяться стану? —

– Чтожъ, домой пойдешь?

– А что мн? домой идти. Аль св?тъ клиномъ сошелся, что окромя на мосту работы н?тъ.

– Вишь, мужикъ строиться хочетъ, – сказалъ онъ, показывая на Ермилину избу напротивъ, подл? которой лежалъ заготовленный л?съ, – ужъ какъ просилъ, подряжусь, да и поставлю избу мужику, плотниковъ найму. Я гляну, такъ знаю, какъ работу начать.

– Что и говорить, – сказалъ плотникъ. – Однако видно было, что мудрено это ему показалось, чтобы Лизунъ могъ обнять такое д?ло. —

Старикъ Ермилъ вм?ст? съ рядчикомъ подходили къ Родьк?.

– Вишь кособрюхой чортъ, – сказалъ Лизунъ, отвернувшись, но когда мужики подошли ближе и пок[лони]лись, плотники тоже приподняли шапки, а Лизунъ свою[71 - Зачеркнуто: старую зимнюю шапку] новую поярковую шляпу. —

Ермилъ рядилъ плотника построить ему маслобойню. Лизунъ проворно всталъ и толкнулъ локтемъ мужика; «не кончай, дядя Ермилъ, я дешевле возьму». – Дядя Ермилъ оглянулся на Лизуна и на рядчика, который входилъ въ избу. – «Да в?дь ты на мосту подряженъ?» – «То на мосту, а теперь маслобойню построю, своихъ ребятъ Мисо?довскихъ приведу, противъ его дешевле возьму и какъ должно произведу». – «Д?ло такое – изв?стно, – сказалъ Ермилъ, вглядываясь въ новаго рядчика. Онъ недов?рялъ ему, видно было. – Только не рядись, а я къ теб? приду, спасибо скажешь». —

– Ну что, Федюха, или деньжонокъ попросить хочешь? – сказалъ рыжiй рядчикъ, когда Лизунъ, помолясь Богу, подошелъ къ столу и положилъ на него шляпу. Рядчикъ былъ въ хорошемъ дух?, и ему не хот?лось отпустить лучшаго работника. Онъ сид?лъ за столомъ въ переднемъ углу и, снявъ об? руки съ стола, запустилъ большiе персты за кушакъ, чтобы не м?шать хозяйк?, собиравшей ему самоваръ и соскребавшей ножемъ передъ нимъ. Онъ думалъ себ?: «Малый молодой – пошалилъ. Ну, побранилъ, да и будетъ. А такого плотника не скоро найдешь». Но Лизунъ сейчасъ см?тилъ, что можно понатянуть хозяина. Онъ, не глядя въ глава хозяину, взялся за кушакъ, поверт?лъ его на т?л?. —

– Что сл?дуетъ отдай, Кузьма Кирилычъ, съ Миколы 5 не– д?ль и 6 дёнъ.

– Вотъ вы все такъ то, – сказалъ Кирилычъ, – ч?мъ бы теб? соблюсти хозяйское д?ло, чтобы прибавку получить, а вы какъ бы похуже; в?дь обидно, – прибавилъ онъ, обращаясь къ Ермилу. Онъ все еще хот?лъ умаслить Лизуна.

– Д?ло хозяйское, – отв?чалъ Лизунъ. – Худо, такъ не надо. А на мой разумъ, лучше нельзя, какъ я работалъ. Какъ еще теб? работать? Ужъ я ли не мастеръ, я ли не старался, какъ для себя, такъ и для хозяина, такъ и ребятамъ говорилъ. Какъ работа спорится, такъ и работникамъ и хозяину весело.

– Изв?стно, коли хозяину барышей не будетъ, то и работникамъ платить неч?мъ. – То-то глупъ ты бываешь!

– Н?тъ, братъ, я не глупъ, а я такъ уменъ, такъ уменъ, что поищешь.

– Мягко стелешь, жестко спать. Намеднись отъ?халъ по д?льцу въ городъ, безъ себя этому молодцу приказалъ, – говорилъ рядчикъ, обращаясь къ Ермилу, – такъ в?ришь ли, въ ц?лый день только и добра изд?лали, чтобы два дуба перер?зали, – я ихъ на сваи готовилъ, а они на перемета разр?зали.

Еще двое ребятъ плотниковъ вошли въ избу, помолились образамъ, и с?ли на лавку подъ полати, дожидаясь своей очереди. Ермилъ всталъ и вышелъ. – «Считайтесь, считайтесь, а я ребятъ пров?даю, съ пахоты не прi?хали-ль». —

– Молись Богу за 40, – сказалъ рядчикъ, останавливая его и подставляя руку. Лизунъ подмигнулъ. – «Видно будетъ, завтра праздникъ», – сказалъ Ермилъ и вышелъ. —

– Такъ-то, – сказалъ рядчикъ, разглаживая полотенцо, которое постелила хозяйка. Лизунъ при ребятахъ сталъ говорить иначе. —

– Вотъ что, Кузьма Кирилычъ, твое д?ло, изв?стно, хозяйское, а того ты не подумалъ, что съ меня спрашиваешь, а жалованье мн? наравн? съ другими платишь. Разв? меня съ Мишкой али Петрухой сравнять? Онъ плотникъ, и я плотникъ. А ему не прикажешь смотр?ть. Что онъ день проработаетъ, то я до завтрака сд?лаю. – Платить хочешь по 7 гривенъ на день, а тоже спрашивать хочешь. Давай 10 ц?лковыхъ на м?сяцъ, я теб? одинъ всю работу изд?лаю, – какъ скажешь, такъ и сд?лаю. Хошь въ м?сяцъ разъ[72 - В подлиннике: въ разъ] на?зжай – ничего не испорчу. Такъ то. Давай 10 ц?лковыхъ, а по той ц?н? я жить не стану.

[73 - Абзац редактора.]Рядчикъ просилъ Лизуна остаться по дешевле, хот?лъ его словами закидать, но Лизунъ его закидалъ еще ловчее. Рядчикъ сердился, и Лизунъ сердился еще больше. Рядчикъ ругнулъ его разъ (сукинымъ сыномъ), Лизунъ тотчасъ же отв?чалъ: «самъ съ?шь». – Наконецъ стали считаться. Хозяйка принесла счеты, но Лизунъ уже въ голов? разсчелъ все по днямъ,и все было такъ точно в?рно. Только споръ былъ о томъ, что рядчикъ хот?лъ за прогулъ вычесть два дня. – «Э! братъ, Кирилычъ, – говорилъ Лизунъ,—[74 - В подлиннике: Кирилычъ] гр?хъ теб? будетъ, нашего брата обид?ть можно. – Не для заду, а для переду, придется еще поработаю у тебя». – Рядчикъ согласился, но Лизунъ еще просилъ[75 - Зачеркнуто: на водку могарычь поставить полъ штофа] на водку. «Сослужу еще службу и Лизуну спасибо скажешь, ужъ двугривенничекъ прикинь, Кирилычь. Право. Ну! ребятамъ на меня глядючи весел?й у тебя жить будетъ». – Кирилычь на двугривенный не согласился, но такъ какъ вс?хъ денегъ сл?довало 16 р. 70 к., то 30 к. онъ далъ на водку для ровнаго счета. И это онъ сд?лалъ отъ того, что Лизунъ такъ его окрутилъ словами, что при ребятахъ ему хот?лось показать, что онъ разсчитываетъ безъ прижимки. – «Давай деньги». – У Кирилыча была только 50 р. бумажка. Онъ пов?рилъ ее Лизуну, и тотъ, завязавъ ее въ уголъ платка и положивъ платокъ въ шляпу, пошелъ въ кабакъ разм?нять. —

– Что топоромъ, что языкомъ, куды ловокъ малый, – сказалъ рядчикъ хозяину, когда Лизунъ ушелъ. Другiе ребята тоже стали считаться. Они не были такъ ловки, и съ ними хозяинъ совс?мъ иначе обратился; однаго онъ вовсе обсчиталъ на три двугривенныхъ, а другому вовсе не далъ денегъ. Хоть у него зажитыхъ было 25 рублей и нужда была крайняя. —






* 4.




Какъ скотина изъ улицы разбрелась по дворамъ и разм?стилась по клетямъ, каждая штука въ свое м?сто, такъ и народъ съ разныхъ сторонъ, кто съ пашни, кто съ моста (тамъ плотники работали), кто съ поля, кто изъ деннаго, разобрался каждый въ свое м?сто. —

Молодой мужикъ плотникъ (у него на кушак? за спиной вм?ст? былъ связанъ армякъ, полусажень и топоръ) подошелъ къ угловому дому, отъ проулка, и спросилъ хозяина.

– Ермилъ Антонычъ или не бывалъ еще?

– Еще съ утра въ Зас?ку на покосъ съ ребятами по?халъ, скоро прi?дутъ, я чай. – Ты чей, родной? Кажись, Ясенской? – спросила старуха. Она была вдова, сестра хозяина.

– Мы плотники съ моста, – отв?чалъ плотникъ. – Бабы на барщин? что ль?

– Слышь, играютъ, – сказала старуха.

Хороводъ[76 - В подлиннике: Короводъ] съ п?снями приближался по дорог?, за оврагомъ красн?лась толпа бабъ и д?вокъ. Плотникъ пошелъ за уголъ.

Изъ подъ горы поднимался мужикъ съ поля. Онъ сид?лъ бокомъ на лошади запряженной въ сох?, жеребенокъ стригунъ б?жалъ сзади. Мужикъ этотъ [былъ] Гараська, старшiй сынъ старика Капыла. Герасимъ[77 - В подлиннике: Гарасимъ] съ утра вы?халъ въ поле, на дальнюю пашню. У нихъ тамъ три осьминника было незапаханныхъ, и отецъ вел?лъ ему ихъ запахать до вечера, а коли тяжело кобыл? будетъ, такъ хуть 2. Герасимъ вы?халъ рано; пашня была на запад? съ сырцой; сошники онъ переладилъ и поперилъ дома и къ вечеру запахалъ вс? три. – Кто самъ не пахалъ, тотъ не знаетъ, какъ т?ло легко и душа весела, когда отъ зари до зари, одинъ, борозда за бороздой, подвигался на пашн?, и работа спорилась, и дошелъ до другаго края, и борозда скосилась на уголъ, и уголокъ выверт?лъ и подвязалъ сволока, подстелилъ подъ жопу армякъ и вовремя по?халъ къ дому, по пыли дороги бороздя за собой дв? черты сволоками, и по дорог? домой со вс?хъ сторонъ попадаются мужики и бабы,[78 - Зачеркнуто: и каждый свое д?ло д?[лалъ]] и со вс?ми весело шутится, какъ знаешь, что д?ло сд?лано, на пашню ворочаться уже незач?мъ до Ильина дни.

[79 - Абзац редактора.]Герасимъ побалтывалъ ногой, обутой новымъ лаптемъ, по оглобл? и п?лъ п?сню. Завид?въ хороводъ бабъ, онъ почесалъ голову, замолчалъ и усм?хнулся. Хоть и женатъ быль Герасимъ, а любилъ бабъ молодыхъ. Увидавъ плотника, Герасимъ скинулъ поджатую ногу съ спины лошади и соскочилъ. – «A! Лизунъ! <чортъ тебя возьми, что рано съ работы сошелъ, аль домой> курвинъ сынъ, аль разсчетъ взялъ, косушку поставить хочешь!» – Герасимъ засм?ялся и треснулъ Лизуна по спин? кнутовищемъ, – «то-то бы выпили, <умаялся ц?лый день пахамши> съ работы-то».






** 5.




Это было въ суботу въ самыя Петровки. Уборка с?на была такая, что старики не запомнятъ. Не с?но, а чай въ стога клали. Крестьянскiе луга почти вс? были убраны, оставался одинъ Кочакъ. Не больше какъ на день мiру косьбы. Господскiе луга тоже больше половины уже подкошены были. Дни стояли такiе красные, жаркiе, – чт? съ утра по рос? подкосятъ, къ вечеру въ валы греби, а на другой день хоть въ стога кидай, и на неб? ни тучки. А все народъ, сколько могъ, торопился за погоду убираться. И прикащикъ[80 - Первоначально было: за барскимъ торопился; последнее слово зачеркнуто, а предыдущие два слова остались по ошибке зачёркнутыми.] очень хлопоталъ барское убирать, съ утра до ночи съ бабами, красный сталъ, потъ градомъ катится, рубаха разстегнута, все кричитъ, все съ палкой около бабъ ходитъ, съ т?ла спаль. Хоть не свое, а хозяйственное д?ло, какъ возьмешься за него, такъ не заснешь покойно, покуда не кончишь. – Не ты д?ло д?лаешь, a д?ло тебя за собой тянетъ. Богъ же далъ въ это л?то, что было что косить, и грести, и возить. На тягло возовъ по 6 убрали, да еще въ Кочак? такая трава стояла, что на низу не прол?зешь. Кром? покосовъ, тутъ же и пахота подосп?ла, а пахота кр?пка была, такъ что кто за погодой не усп?лъ, такъ сошники ломали и лошадей надсаживали на пашн?.[81 - Зачеркнуто. Скотина ужъ по отав? ходила и очнулась]

[82 - Абзац редактора.]Въ сел? ц?лый день было пусто, вс? были на работ?, нешто какая баба хворая дома рубахи на пруду стирала или холсты стелила, да старики и старухи съ малыми ребятами. Только на барскомъ двор?, за прудомъ, народъ дома былъ. Тамъ, изв?стное д?ло, какъ господа дома, – покосъ не покосъ, уборка не уборка: холопи, кучера, повара, садовники, дворовые – вс? одно д?ло д?лаютъ. Д?ло не д?лай, а отъ д?ла не б?гай.

Пастухи свое время не пропустятъ; только солнышко стало за л?съ закатываться, ужъ завидн?лась[83 - В подлиннике: задвин?лась] пыль по большой дорог?, и заслышалась скотина. Скотина ходила по отав? и въ нед?лю совс?мъ другая стала – повесел?ла. Скотина въ деревн? все одно, что часы в город?. Прогнали скотину, значитъ, пора и вс?мъ домой в деревню. Ребята заслышали скотину, переловили лошадей и по?хали домой изъ деннаго. Бабы на барщин? у выборного отпросились и съ граблями за плечами пошли хороводомъ къ дому. Мужики, кто дома на своей пашн? пахалъ, подвяталъ сволоки, перевернули сохи и по?хали домой. Косцы подняли армяки и кувшинчики и пошли домой. У богатыхъ мужиковъ бабы покидали дровъ въ печурку, чтобъ согр?ть похлебку на ужинъ.






** IV.СОНЪ.





[ВТОРАЯ РЕДАКЦИЯ]




Я во сн? стоялъ на б?ломъ, колеблющемся возвышенiи. Я говорилъ людямъ все то, что было въ моей душ?, и чего я не зналъ прежде. Мысли мои были странны какъ во сн?, но невольно облекались вдохновеннымъ, разм?реннымъ словомъ. Я удивлялся тому, что говорилъ, но радовался, слушая звуки своего голоса. Я ничего не видалъ, но чувствовалъ, что вокругъ меня толпились незнакомые мн? люди и вс? мои братья. Вблизи они дышали. Вдали бурлило море, темное, какъ толпа.

Когда я говорилъ, отъ моего говора по всему л?су проб?галъ в?теръ. И этотъ в?теръ возбуждалъ восторгъ въ толп? и во мн?. Когда я замолкалъ, море дышало. И море, и л?съ была толпа. Глаза мои не вид?ли, но вс? глаза смотр?ли на меня, – я чувствовалъ ихъ взгляды. Я бы не могъ устоять, ежели бы они не держали меня своими взглядами. Мн? было тяжело и радостно. Они двигали мною, также какъ я двигалъ ими. Я чувствовалъ въ себ? власть, и власть моя надъ ними не им?ла пред?ловъ. —

Одинъ только голосъ во мн? говорилъ: страшно! Но быстр?е и быстр?е я шелъ все дальше и дальше. Я едва переводилъ дыханiе. Подавленный страхъ увеличивалъ наслажденiе, и возвышенiе, на которомъ я стоялъ, колеблясь, поднимало меня все выше и выше. Еще немного, и все бы кончилось. Но сзади меня шёлъ кто-то. Я почуялъ чужой, свободный взглядъ. Я не хо– т?лъ; но этаго нельзя было – я долженъ былъ оглянуться. Я увидалъ женщину, мн? стало стыдно, и я остановился. Толпа не усп?ла изчезнуть, и в?теръ все еще шум?лъ по ней.

Толпа не разступалась, но женщина спокойно пошла по середин? толпы и не соединялась съ нею. Мн? стало очень стыдно, я хот?лъ опять колебаться и говорить, но словъ не было. Я не могъ обманывать себя. Я не зналъ, кто она была, но въ ней было все, что любятъ, и къ ней сладко и больно тянула непреодолимая сила. Она посмотр?ла и на меня, но только на одно мгновенье. Она равнодушно отвернулась. Я смутно вид?лъ очертанья ея лица; но спокойный взглядъ ея остался во мн?. Въ ея взгляд? была кроткая насм?шка и чуть зам?тное сожал?нье. Она ничего не понимала изъ того, что я говорилъ, и не жал?ла о томъ, что не понимаетъ, a жал?ла обо мн?. Я не могъ вынуть изъ себя ея взгляда. Она не презирала меня. Она вид?ла нашъ восторгъ и жал?ла. Она была полна счастья. Ей никого не нужно было, и по этому я чувствовалъ, что безъ нея нельзя жить. Дрожащiй мракъ закрылъ отъ меня ее всю. Я заплакалъ. Я сбросилъ съ себя стыдъ и плакалъ о прошедшемъ, невозвратимомъ счастiи, о невозможности будущаго счастiя, о чужомъ счастiи… Но въ слезахъ этихъ было и счастiе настоящаго…

Н. О.




[ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ]




Я стоялъ высоко, выше вс?хъ людей. Я стоялъ одинъ. Вокругъ меня наравн? съ моими кол?нами жались <разгоряченныя внимательныя головы> лица и, какъ зыблющееся черное море, безъ конца видн?лись головы <во вс? стороны>… – На мн? была одежда древнихъ, и одежда эта разв?валась отъ страстныхъ и прекрасныхъ движенiй <которыя я д?лалъ>. Я говорилъ людямъ все, что было въ моей душ?, и чего я не зналъ прежде. Толпа радостно понимала меня. <Я самъ удивлялся и восхищался т?мъ, что я говорилъ; мысли> Неистощимымъ потокомъ выше и выше поднимались см?лыя мысли и выливались вдохновеннымъ разм?реннымъ словомъ, и я удивлялся тому, что я говорилъ. Звукъ голоса моего былъ силенъ, твердъ и <необычайно> прекрасенъ. Я наслаждался этимъ звукомъ.[84 - Зачеркнуто вписанное между строк: устремленные на меня горячiе лучи тысячи глазъ толпы все сильн?й и сильн?й блест?ли на меня.] <Когда я невольно, но сознательно возвышалъ голосъ, вся толпа вздрагивала, какъ одинъ челов?къ.> Когда я замолкалъ, толпа <робко> отдыхая переводила дыханье. Когда я хот?лъ, одно чувство, какъ в?теръ по листьямъ, проб?гало по всей толп? и производило въ ней бол?зненный и могущiй ропотъ. Около себя я различалъ разгоряченныя лица старцевъ, мужей и юношей, на вс?хъ было одно выраженье жаднаго вниманья, покорности [?] и восторга <но я не зам?чалъ ихъ самихъ. Они были для меня частями однаго лица, покореннаго мною>. Вс? глаза смотр?ли на меня и двигали мной также, какъ я ими двигалъ. Я мгновенно угадывалъ все, что думала и желала толпа, и сразу словомъ отв?чалъ на вс? желанiя, а толпа неистовыми рукоплесканiями и рабской покорностью отв?чала на мое слово. Я былъ Царь, и власть моя не им?ла пред?ловъ. Безумный восторгъ, гор?вшiй во мн?, давалъ мн? власть, и я плавалъ въ упоенiи своей власти. Я счастливъ былъ своимъ безумiемъ и безумiемъ толпы. Но временность и восторженность моего положенiя внутренно смущали меня. Но сила движенья увлекала меня дальше и дальше, и потокъ мыслей и словъ[85 - Переделано из: слова и дальше зачеркнуто: выражавши[хъ] ихъ] становились сильн?й и сильн?й и, казалось, не могли истощиться. Но вдругъ среди всей восхищенной мною толпы, среди безразличныхъ, восторженныхъ, страстно устремленныхъ на меня взоровъ я почувствовалъ сзади себя неясную, но спокойную силу, настоятель[но] разрушающую мое очарованiе и требующую къ себ? вниманья. Договаривая посл?днiя слова проникавшей меня мысли, я невольно оглянулся. Въ толп?, но не соединяясь съ толпою, стояла простая женщина въ простомъ убор?. – Не помню ея одежды, не помню цв?та ея глазъ и волосъ, не знаю, была ли она молода и прекрасна; но я обрадовался, увидавъ ее. Въ ней была та неясная спокойная сила, которая требовала вниманiя и разрушала очарованье. Она равнодушно отвернулась, и я только на мгновенье засталъ на себ? ея ясные глаза, на которыхъ готовились [?] слезы. Во взгляд? ея была <насм?шка> жалость и любовь, на устахъ была легкая улыбка. Въ этомъ мгновенномъ взгляд? я все прочелъ, и все мн? стало ясно. Она не понимала того, что я говорилъ, не могла и не хот?ла понимать. Она не жал?ла о томъ, что не понимаетъ, a жал?ла меня. Но съ любовнымъ сожал?ньемъ слушала мои слова. Она не презирала ни меня, ни толпу, ни моего восторга; она была проста, спокойна…

Все изчезло: и толпа, и мысли, слова, и восторгъ, – все уничтожило[сь] въ этомъ взгляд?. Осталась одна сила, одно желанiе… Однаго желало все существо мое – еще разъ проникнуться этимъ взглядомъ, понять его и жить его жизнью, но она незам?тно неподвижно [?] удалялась отъ меня <и ни разу не оглянулась>. Я звалъ ее, умолялъ хоть еще разъ насм?шливо оглянуться на меня и сказать мн?… Она удалялась… Она изчезла. Я заплака[лъ][86 - Оборван лист.] о невозможномъ счастьи, но слезы эти были мн? слаще прежни[хъ][87 - Оборван лист.] восторговъ. –






V.*

[О ХАРАКТЕРЕ МЫШЛЕНИЯ В МОЛОДОСТИ И В СТАРОСТИ.]




Когда мы молоды и не знаемъ вс?хъ безчисленныхъ сторонъ жизни, мы много думаемъ, не встр?чая препятствiй и возраженiй самой жизни, которую мы не знаемъ; мы д?лаемъ сложные выводы, мы далеко заходимъ на пути мышленiя; мы умны и знаемъ это – и это даже правда. Но съ годами (ежели мы не были л?нивы душою), мы узнаемъ много новыхъ сторонъ жизни, много различныхъ взглядовъ, безчисленное количество возраженiй на пути мысли, и на каждомъ шагу мы натыкаемся на непонятное, неразр?шимое, необъятное. Мы мало думаемъ и много созерцаемъ.

Говоритъ, что съ годами глуп?ютъ.

Думы молодости выражаются логической посл?довательностью слова, думы старости выше и потому вн? области слова. Въ молодости только возможны планы пересозданiя людей – воспитанiемъ, новымъ экономическимъ или гражданскимъ устройствомъ общества; въ старости же челов?къ чувствуетъ и надъ собой тотъ неумолимый законъ природы, который царствуетъ надъ растеньемъ и животнымъ, и созерцаетъ его. Весь трудъ жизни привелъ старика къ этому. Глуп?е или умн?е онъ сталъ, ч?мъ былъ въ молодости? Глуп?е потому, что онъ ближе сталъ теперь къ животному и растенiю, но мудр?е потому, что онъ д?лается сознательнымъ животнымъ и растенiемъ.

Им?яй уши да слышитъ! Эту формулу говоритъ энтузiастъ Христосъ, всякiй разъ какъ онъ возвышается на ту высоту мысли, когда нужно не думать, не спорить, т. е. не критиковать и не возражать, а всей[88 - В подлиннике: всякой] душой искать и ловить истину, какъ бы неясно она не выразилась, когда истина такъ высоко, что неудобно входитъ въ рамку челов?ческихъ словъ. —






* VI.[О НАСИЛИИ.]




Во вс? времена, на вс?хъ м?стностяхъ земнаго шара, между людьми повторяется одинъ и тотъ-же непостижимой фактъ: власть, законъ, сила, людская же сила, заставляетъ людей жить противно своимъ желанiямъ и потребностямъ. Что такое, эта непонятная сила, которой люди подчиняются, какъ сил? тягот?нья, не спрашивая себя: какой ея источникъ, гд? ея начало и есть-ли конецъ этой странной сил?? Этотъ-то вопросъ я задаю себ? и попытаюсь на него отв?тить. На вопросъ этотъ можно отв?чать двояко: отвлеченно, разсматривая понятiе силы и выводя источникъ ея изъ природы челов?ка, и исторически, разсматривая проявленiе, развитiе или упадокъ, движение этой силы въ изв?стномъ обществ?. – Что такое понятiе (силы) насилiя? Принужденiе однимъ <лицомъ> другого сд?латъ или терп?тъ то, что[89 - Зачеркнуто: насилованный] этотъ другой считаетъ несправедливымъ. Насилованiе можетъ быть сд?лано только сильн?йшимъ и претерп?но слаб?йшимъ. Сильн?е другаго бываетъ иногда одно лицо, и всегда много лицъ сильн?е однаго. Первый случай возможенъ только вн? общества людей, въ обществ? же порож[даетъ][90 - Слово читается предположительно.] защиту, основанную на чувств? самосохраненiя. Сл?довательно очевидно, что въ обществ? возможно только насилованiе однаго лица многими или меньшаго числа бо?льшимъ. – Но для того чтобы большое число людей насиловало однаго или малое число лицъ, необходимо, чтобы это большое число им?ло одну и ту же ц?ль, было согласно между собой – единомышленно; ибо очевидно, что каждое отд?льное лицо равносильно, ежели им?етъ различныя ц?ли.[91 - Против этого места на полях стоит: 2 силы, 1) справедл и насилiе, мысль власть] Сл?довательно насилованье можетъ быть произведено въ обществ? только единомышленнымъ большинствомъ надъ однимъ лицомъ или надъ единомышленнымъ меньшинствомъ.

Что есть единомыслiе или согласiе многихъ лицъ въ изв?стномъ[92 - Зачеркнуто: поступк?.] обстоятельств?? Одинаковый образъ воззр?нiя на одно и тоже обстоятельство – общая мысль. Одинаковый образъ воззр?нiя или общая мысль есть образъ воззр?нiя или мысль, относительно справедливая для изв?стнаго[93 - Зачеркнуто: числа людей] большинства. Сл?довательно насилiе можетъ быть произведено только относительно справедливымъ большинствомъ. Но понятiе терп?нiя насилiя заключаетъ въ себ? понятiе терп?нiя поступка относительно несправедливаго для меньшинства или для однаго лица. Сл?довательно насилiе есть совершенiе большинствомъ надъ меньшинствомъ поступка относительно справедливаго для большинства и относительно несправедливаго для меньшинства.

Почему при каждомъ насилiи въ каждомъ обществ? есть дв? справедливости: справедливость меньшинства и справедливость большинства? И какiя общiя свойства им?ютъ во вс?хъ обществахъ та и другая справедливость?

Для того чтобы отв?тить на эти вопросы, необходимо принять за аксiомы два[94 - Слово два исправлено на три, но затем снова восстановлено.] положенiя, которыя доказываются, но которыхъ доказательство привело бы меня къ слишкомъ длинному отступлению. —

1) Есть понятiе справедливости отвлеченной, общее вс?мъ людямъ и во вс? времена, – идея справедливости, заключающая в себ? идею равенства и свободы. —

[95 - Зачеркнуто: 2)]Всл?дствiе столкновенiй людей, нарушающихъ взаимно абсолютныя равенство и свободу, есть другая идея относительной справедливости, относительнаго равенства и свободы.

<Въ природ? челов?ка лежитъ идея абс[олютной] справедливости и потребность приводить отн[осительную] спр[аведливость] къ абсол[ютной].>

2) Челов?ческая природа им?етъ свойство отъ[96 - Зачеркнуто: низшей] бол?е частной идеи переходить къ высшей, но никогда на оборотъ. —

<3) Въ ход? исторiи челов?чества идея относительной справедливости, постоянно изм?няясь, приближается къ иде? абсолютной справедливости.>

4) Идея передается насилiемъ и словомъ.

Принявъ эти положенiя, отв?тъ на вопросъ, почему есть всегда справедливость большинства и справедливость меньшинства, – отв?тъ становится ясенъ. – Почему насилованное меньшинство или одно лицо считаетъ несправедливой идею справедливости большинства?[97 - Со слов: Вс? люди должны кончая: а старая идея отчеркнуто чертою на полях.] Вс? люди <на нижайшей степени развитiя> должны были быть согласны между собой, им?я одни и т?-же потребности. Ежели же явились несогласныя съ другими лица, то только всл?дствiи того, что[98 - Зачеркнуто: они не разъ понимали идеи справедливости большинства.] справедливость большинства для нихъ есть несправедливость, т. е. у нихъ есть другая справедливость, высшая. Какъ скоро они не разд?лили идею справедливости большинства, большинство это употребило противъ нихъ насилiе. Но идея насилiя противуположна иде? общей справедливости – свободы и равенства; всл?дствiе чего насилованное меньшинство не могло понять идеи относительной справедливости большинства и нашло ее несправедливой. Т. е. составило себ? другую идею справедливости, бол?е общую, бол?е близкую абсолютной справедливости и потому исключающую первую. Но идея им?етъ свойство не быть уничтоженной нич?мъ, кром? бол?е общей, заключающей ее идеи. Поэтому бол?е общая идея меньшинства осталась, и лица большинства стали разд?лять ее, и наконецъ новая идея стала идеей большинства, употребила насилiе и стала мен?е справедлива, а старая идея – идеей меньшинства и въ свою очередь подверглась насилiю и породила новую бол?е общую идею, и т. д., и т. д.

[99 - Абзац редактора.]Итакъ насилiе является только всл?дствiе общей идеи, а бол?е общая идея только всл?дствiе насилiя. – Только такимъ путемъ развивается бол?е и бол?е общая идея справедливости во всемъ челов?честв? и до безконечности приближается къ недостижимой в?чной иде? справедливости. —

Насилiе всегда остается, но въ области бол?е общей идеи оно всегда мен?е, ч?мъ въ области бол?е частной идеи; ибо самая общая идея справедливости включаетъ въ себ? идеи общей свободы и равенства и отсутствiя насилiя, а самая частная идея справедливости заключаетъ въ себ? только идеи частной свободы и равенства и права насилiя.[100 - Со слов: Итакъ насилiе кончая: и права насилiя. – отчеркнуто чертою на поляхъ с примечанием: Прим?ры исторiи.]—

Достиженiе общей идеи справедливости, и совершенно[е] уничтоженiе насилiя, сл?довательно, возможно бы было тогда, когда бы все челов?чество въ одно время им?ло одну и ту же идею. Самое далекое состоянiе челов?чества отъ общей идеи справедливости и самое полное насилiй было бы то, когда каждое лицо им?ло бы свою особую частную идею справедливости. <Очевидно, что въ первомъ случа? жизнь челов?чества прекратилась бы отъ отсутствiя потребностей жизни, во второмъ случа? – отъ безчисленности противуположныхъ потребностей. Въ первомъ случа? уничтожается ц?ль д?ятельности, во второмъ одна д?ятельность исключаетъ другую. —> В?чное движенiе отъ низшихъ областей идеи справедливости къ высшей есть в?чная задача челов?чества. Ч?мъ ближе къ <первому и> общему, т?мъ оно стоитъ выше (дальше на пути развитiя, дальше потому, что не можетъ возвратиться назадъ), ч?мъ ближе къ второму случаю, т?мъ ниже. <Задача его есть уничтоженiе насилiя посредствомъ насилiя.>

[101 - Абзац редактора.]Сл?довательно, отв?чая на вопросы, которые я себ? задалъ сначала, говорю. Сила, которой подчиняются люди противъ своей воли и которую называютъ деспотизмъ, насилiе, есть относительно мен?е справедливая идея, хотящая подчинить себ? бол?е справедливую идею. —

Причина этой силы есть разномыслiе людей, конецъ ея есть единомыслiе. —

Что такое есть разногласiе и[102 - Зачеркнуто: единомыслiе] согласiе?[103 - Против этих слов на полях написано: Ч?мъ больше большинство, т?мъ насилiе жесточе, и на оборотъ. Рабы – Мученики.] – Отъ чего то и другое происходить? И ч?мъ достигается единомыслiе?[104 - Против этих слов на полях написано: Первая мысль породила разногласiе, новая мысль есть бол?е общая мысль.]

1) Ч?мъ больше единомыслiе, т?мъ меньше людей, терпящихъ насилiе.

2) Ч?мъ выше область идеи, въ которой люди единомышленны, т?мъ мен?е жестоко это насилiе. Потому что самое насилiе несправедливо. Наконецъ приходитъ къ уничтоженiю идея насилiя. Но насилiе уже выработало для мысли орудiе.

[105 - Зачеркнуто: единомыслiе]Что приводитъ къ единомыслiю? – Мысль. – Какъ она передается?

1) Одни и т?же условiя жизни (народности, государства).

2) Близость, удобство сообщенiй.

3) Совпадете интересовъ въ одномъ обстоятельств?.

4) Удобство передачи мысли, заключающее въ себ? самое удобство передачи (книгопечатанiе) и удобство восприниманiя (образованiе). —

<Посл?днее включаетъ въ себ? вс? другiя условiя; ибо ежели бы мысль передавалась мгновенно, то не было бы различныхъ государствъ не было бы>

По степени общности мысли челов?чества, существуютъ орудiя ея передачи. 1) Война, религiя, торговля и наконецъ[106 - Зачеркнуто: образованiе] книгопечатанiе.[107 - Со слов: Что приводитъ къ единомыслiю… кончая: книгопечатанiе. отчеркнуто чертою на поляхъ.] —

Власть и мысль. Но власть, или насилiе, влад?ла мыслью, употребляла ее – им?ла свои орудiя: 1) народность, 2) войну, торговлю. Мысль им?ла свои орудiя. Пропов?дь, выборъ, книгу. Ч?мъ общее, т?мъ слаб?е орудiя власти, т?мъ сильн?е орудiя мысли.

Теперь время сознанiя этой силы. —






* VII.О РЕЛИГІИ.[108 - Первоначальное заглавие было: Можно ли доказывать религiю.]




Любопытна бы была книга, которая собрала бы вс? доказательства[109 - Зачеркнуто: справедливости религiи] существованiя живаго, свободнаго Бога, которыя были д?лаемы со времени существованiя рода людскаго. Это была бы книга самая безбожная. Разнообразiе прiемовъ мысли для доказательствъ[110 - Зачеркнуто: обличило бы слабость доказываемаго] существованiя Бога огромно. Одинъ изъ посл?днихъ прiемовъ доказательствъ кажется мн? самымъ сильнымъ, потому что, <они говорятъ>[111 - Слова: они говорятъ зачеркнуты и по ошибке восстановлены.] онъ главной своей основой беретъ челов?ческую природу; но въ чемъ состоитъ его сила, въ томъ же его и слабость.

Они говорятъ: во вс?хъ в?кахъ и везд? челов?честву представлялись вопросы: что я? Зач?мъ я живу? Что будетъ посл? смерти? Самъ ли независимо явился я и живу, или кто меня сд?лалъ и управляетъ мной?[112 - Зачеркнуто: Могу ли я просить желаемаго] Случайность ли управляетъ событiями, или есть въ нихъ мысль и власть высшая, и есть ли связь между мною и этой высшей властью и могу ли я просить ее – молиться? Еще есть такiе же вопросы, и вс? эти вопросы они называютъ естественныя задачи. Человечество везд? и всегда пыталось разр?шать эти вопросы. – Стало быть существованiе и попытки разр?шенiя этихъ вопросовъ суть в?чныя свойства челов?ческой природы. —

Наука и в?ра только могутъ дать отв?ты. Но наука безсильна, в?ра – религия одна отв?чаетъ на нихъ. – Разсужденiе несомненно. Но что же д?лать челов?ку, который задаетъ себ? вопросы: зач?мъ я живу, есть ли Богъ и т. д., и не можетъ удовлетвориться отв?томъ, что есть живой Богъ, и что живетъ онъ для будущей жизни? Онъ не удовлетворяется этими отв?тами не по упрямству, а по тысячамъ причинъ, доводовъ, которые, несмотря на все страстное его желанiе получить отв?тъ, не позволяютъ ему допустить отв?ты о религiи, не позволяютъ ему, можетъ быть, по ложному, какъ они говорятъ, устройству его ума.

Но что же ему д?лать? Что д?лать челов?ку, которому приходитъ страстное желанiе молиться и который вдругъ съ горечью вспоминаетъ, что не кому молиться, что тамъ ничего н?тъ. А такихъ людей весьма много, и люди эти точно такiе же люди, какъ и т?, которые успокаиваются въ в?р? будущей жизни и въ молитв?. Разсужденiе, выше приведенное, не уб?дитъ ихъ. Напротивъ, сознавая то, что они люди, а что свойство челов?ческой природы, находящееся въ нихъ, не привело ихъ къ религiи, тогда какъ оно должно бы было это сд?лать, они усумнятся въ самомъ разсужденiи. Мало-того что усумнятся, они прямо признаютъ его несправедливымъ, несмотря на его логичность. Какъ[113 - Зачеркнуто: сытый] больной челов?къ признаетъ несправедливымъ разсуждение, заставляющее его ?сть, когда ему не хочется и онъ не можетъ принимать пищи.

Ошибка разсужденiя заключается въ сл?дующемъ: – все челов?чество и всегда задаетъ себ? естественныя задачи и пытается отв?чать на нихъ. Это несправедливо, какъ всегда несправедливо все то, что говорится о всемъ челов?честв? въ пространств? и времени. Челов?чество и его жизнь въ в?кахъ не есть понятiе, а есть слово, им?ющее ц?лью намекъ на необъятное сц?пленiе событiй и мыслей и совершенно непостижимое. (Всл?дствiи этаго вс? выводы историковъ, говорящихъ о ход? челов?чества, суть слова и туманная умственная игра, не им?ющая никакого значенiя; но объ этомъ посл?.) Челов?чество есть одно изъ т?хъ понятiй, которыя мы можемъ себ? только вообразить, но влад?ть которымъ мы не можемъ; челов?чество есть ничто, и потому то, какъ скоро въ нашихъ мысленныхъ формулахъ мы введемъ понятiе челов?чества, мы точно также, какъ въ математик?, введя безконечно малое или великое, получаемъ произвольные и ложные выводы. —

Челов?чество не задаетъ себ? и не пытается разр?шать никакихъ задачъ. Люди, сколько мн? изв?стно, въ изв?стные перiоды жизни, а не всегда задавали себ? задачи и искали отв?товъ, и главное, я самъ задавалъ себ? задачи и пытался на нихъ отв?чать. Вотъ что должно было сказать вм?сто «челов?чество», и вотъ причина, почему разсужденiе пришло для нев?рующихъ къ безвыходному положенiю. Сказавъ же, что изв?стные мн? люди и я самъ въ н?которыя минуты жизни им?ли и им?ю[тъ] склонность ставить себ? естественныя задачи и искать на нихъ отв?ты, сказавъ это, я выведу только то, что склонность эта свойственна людямъ, что многiе живутъ, удовлетворяясь отв?тами религiи; многiе же довольствуются одними вопросами безъ отв?товъ.[114 - Со слов: многiе же до: отв?товъ. зачеркнуто и снова восстановлено.] Не довольствуясь отв?тами религiи, остаются безъ отв?та, что не составляетъ для нихъ несчастья, такъ какъ вопросы эти представляются имъ не постоянно, но временно, и такъ какъ вопросы эти успокаиваются страстью, увлеченiемъ, трудомъ и привычкой удалять ихъ. Есть люди и много, которые умираютъ, не думая о нихъ. Кром? того я изъ наблюденiя выведу то зам?чанiе, что участь и т?хъ и другихъ равна. Для людей в?рующихъ въ самой в?р? есть тайное[115 - Можно прочесть: темное] чувство сомн?нiя, для нев?рующихъ въ зам?нъ успокоительныхъ отв?товъ есть гордое сознанiе того, что челов?къ самъ себя не обманываетъ.

[116 - Абзац редактора.]Выведу я еще то, что религiя сама по себ? не есть истина, такъ какъ религiй много есть, было и будетъ, а есть только произведенiе челов?ческаго ума, отв?чающее на изв?стную склонность, <какъ гаданiя,[117 - В подлиннике: годанiя] п?сни и т. п.>. Намъ говорятъ: религiя все объяснила; допустивъ разъ существованiе Бога, вы знаете все: какъ начался мiръ? челов?къ? отчего разные языки, отчего радуга? что будетъ за гробомъ? и т. д. Это – правда. Все ясно, исключая самой религiи, которая т?мъ темн?е, ч?мъ ясн?е все остальное. Религiй много, и вс? они просятъ в?ры и снисхожденiя къ неразумному основанiю, все остальное представляютъ яснымъ. <Я знаю сумашедшаго священника, который говоритъ, что онъ Богъ Деиръ, что мать его Гаргара разд?лила св?тъ на два полушарiя, надъ которыми надъ однимъ онъ, надъ другимъ Картограй и т. д. У него сложная запутанная ми?ологiя, объясняющая начала вс?хъ вещей, и онъ сердится, когда допрашиваешь его о начал?, но зато въ простыхъ вопросахъ жизни онъ съ улыбкой показываетъ вамъ, какъ вс? явленiя жизни подтверждаютъ его начала и какъ они ясны.> – Для людей же, неудовлетворяющихся религiозными отв?тами, вс? явленiя жизни одинаково неясны, но зa то ни въ одномъ н?тъ бол?е неясности, ч?мъ въ другомъ. Почему ростетъ растенiе? какая сила сдерживаетъ атомы? также неясно какъ то, чт? будетъ за гробомъ и какъ явился первый челов?къ. —

Кругъ знанiй людскихъ есть р?дко нанизанное ожерелье. Бусы – это наши знанiя, на которыя намъ радостно смотр?ть и которыя мы перебираемъ съ гордостью, – черная нитка – это хаосъ мысли – неизв?стность, который намъ страшенъ. Религiя съ первобытнымъ прiемомъ тряхнетъ ожерелье, и вс? бусы вм?ст?; только у нея подъ рукой остается въ одномъ м?ст? большая доля черной нитки, на которую мы не должны смотр?ть, но за то между сдвинутыми бусами – красота, симетрiя, и н?тъ промежутка для сомн?нiя. Нев?рующiе бол?е или мен?е искусно раздвигаютъ на равные промежутки бусы, чтобы закрыть нитку, но она видна между каждыми двумя бусами. Задвинемъ промежутокъ передъ глазами, т?мъ больше онъ въ другой сторон? круга.[118 - В конце текста написано в виде заглавия предполагаемой статьи и подчеркнуто: О либеральности в?ка и конституцiи. —]






* [ЗАМЕТКА О ТУЛЬСКОЙ ПОЛИЦИИ.]




Докторъ Ильинский подвергся строгой отв?тственности за то, что онъ по д?лу........[119 - Многоточие в подлиннике.] сказалъ – и кому же? – Частному Приставу!! сказалъ слово: безобразно. Иностранецъ Мора, влад?лецъ гастрономическаго магазина, у котораго покупаютъ только самые богатые люди, точно также былъ казненъ правосудiемъ за неучтивое маханiе руками передъ полицiей, которая осматривала его заведенiе съ ц?лью уб?диться, н?тъ ли у него между p?tе de foie gras,[120 - [паштет из гусиной печенки]] продающимся по 10 р., вредного для народнаго здравiя горошка. И по д?ломъ. Сердце радуется въ числ? другихъ поступательному движенiю нашего отечества на пути прогресса (кажется, я такъ выражаюсь) вид?ть, какъ облагораживается наша полицiя. Вчера я на самомъ себ? им?лъ случай испытать это облагороженiе. —

24 марта, 21 день тому назадъ, я про?зжалъ изъ Москвы черезъ р?ку Упу въ город? Тул?. Подводъ на берегу стояло около сотни, паромъ былъ одинъ, и подводы ждали по три, по 4 дня. Ямщикъ сказалъ мн?: «скажите, что вы по казенной». Я отвергъ его предложенiе съ достоинствомъ,[121 - Зачеркнуто: но подойдя къ полицейскому, уб?дился, что меня не перевезутъ можетъ быть ц?лый день. Предложенiе ямщика показалось мн? уже не такъ преступно. Ксчастью] и такъ какъ у меня было мало вещей и я ?халъ на перекладной, я взялъ вещи, с?лъ на лодку и пере?халъ. Прошло 20 дней. Я забылъ объ этой переправ? и послалъ своихъ людей на 3-хъ лошадяхъ съ возами ветчины, сала и масла въ Москву. Вчера, два дня посл? отъ?зда въ Москву, челов?къ мой возвратился съ изв?стiемъ, что <воза> стоятъ въ Тул?, что не перевозятъ иначе какъ т?хъ, которые простояли 4 дня. Это 4-хъ дневное[122 - Зачеркнуто: въ род? гов?нiя] ожиданiе учредилось потому, что про?зжающихъ и почтовыхъ такъ много, что очередь, на которую выдаются билеты, приходится не ран?е 4-хъ дней.

Посланный мой объяснилъ, что онъ предлагалъ квартальному по 1 р., по 2 съ подводы, но мужественные чины Тульской полицiи отвергли его предложенiе, и я даже боюсь, какъ бы онъ не былъ привлеченъ къ суду зa этотъ поступокъ. Полицiя, мы можемъ см?ло сказать, облагорожена. Слава Богу.

Посланный мой и другiе мужики и извощики, у которыхъ дохли лошади отъ безкормицы, которые разорились на этомъ перевоз? и понесли огромные убытки, преступно искушали полицiю только по своему нев?жеству, и ихъ надо извинить.

Челов?къ мой говорилъ мн?: «съ нашихъ подводъ отъ порчи масла, отъ убытковъ непродажи ветчины, по 1


/


 р. за пудъ дешевле противъ Московской ц?ны, отъ того что про?шь съ лошадьми, съ нашихъ подводъ 2-хъ, – говорилъ мн? этотъ нев?жественный челов?къ, – убытку мало сказать 100 р. – такъ отчего же мн? не дать 5 р. полицейскому? Я бы 20 далъ и то бы мы въ барышахъ были. Паромъ бы ц?лый построить, и то бы меньше убытку было. И вс? такъ судятъ», – говорилъ онъ.[123 - Зачеркнуто: Плачь идетъ, стонутъ,]

Нев?жественный челов?къ говорилъ такъ, и съ чисто комерческой точки [зр?нiя] онъ правъ. По старымъ порядкамъ полицiя поживилась бы на паром?, но т? путешественники, которымъ крайняя нужда, пере?хали бы; мой бы посланный и ему подобные, которые несутъ большiе убытки, заплатили бы полицiи и всетаки меньше понесли бы убытокъ. Даже мужику безъ денегъ было бы легче. Онъ бы продалъ одну лошадь, далъ бы 5 р. полицiи и съ другой пере?халъ бы, теперь же у него об? издохнутъ съ голода.

<Но нев?жественный челов?къ не понимаетъ того, что первая обязанность гражданина уважать власти, власть полицейскую, административную и земскую. Ежели на одномъ изъ самыхъ бойкихъ трактовъ [России, где скопляется по 200 подводъ, найдено нужнымъ этими властями им?ть одинъ паромъ и перевозить по очереди черезъ 4 дня, то мы должны уважать это распоряженiе и сознавать, что на то должны быть важные, не доступные нашему понятiю причины, и уважать власти. Вполн? сознавая это, я послалъ обратно моего челов?ка въ Тулу.>

Но хотя легкомысленные и несовременные люди и могутъ сказать, что прежде было лучше, или что единовременно съ облагораживанiемъ полицiи нужно бы было принять м?ры для того, чтобы было въ свое время сд?лано и пущено то количество паромовъ, какое нужно для публики, и не были безвинно разоряемы про?зжающiе вощики, хозяева и мужики; но я не разд?ляю этаго близорукаго взгляда и осм?люсь сказать: «съ Спартанской твердостью переношу свой убытокъ, ибо что значитъ ветчина и сало всравненiи съ уб?жденiемъ, опытомъ прiобр?теннымъ, въ облагороже[нiи] нашей полицiи и въ томъ сознанiи, что мы быстро двигаемся, (ежели я не ошибочно выражаюсь) на пути прогресса». Ура!

Гр. Л. Толстой.






* ПРОГРЕССЪ.




1868

2 Nоября

Уменьшенiе народонаселенiя разными средствами.

1) Принесенiе людей въ жертву.

2) Цирки Римлянъ.

3) Войны.

4) Развратъ Парижа. Многоженство Турцiи – уменьшенiе, многоженство Мормоновъ – увеличенiе.

Прескотъ говоритъ: Перувьянцы не знали главнаго двигателя: личнаго интереса обагощенiя. – Они жили и умирали, какъ б?лка въ колес?, ни богаче, ни б?дн?е – для другихъ. – Да, награда труда въ труд?, а не въ богатств?. И трудъ для другихъ съ ув?ренностью неизм?няемости есть лучшее поощренiе. Они были впереди С. А. Штатовъ.

Лучшiе умы направлены въ Европ? на орудiя смерти и со– общенiя. – Оба орудiя уничтоженiя. —

Власть и свобода.

Главный аргументъ противъ мечтанiя о прогресс? это то, стало быть мы идемъ и придемъ къ совершенству; но когда это было? А мы идемъ (какъ и одинъ челов?къ думаетъ) къ осуществленiю своей прихоти – и думаемъ, что мы идемъ къ благу абсолютному.

<Власть и свобода гражданъ – дв? несовм?стимыя силы.> То что называютъ свободой, есть только разв?твленiе власти. Для усп?ха рода челов?ческаго та же преграда въ деспотизм?, какъ и въ [такъ] называемой свобод?, т. е. разв?твленiе власти (собственность есть власть).

Настоящая свобода неотъемлема. —

Нападенiе Алварады на Мехиканцевъ и изм?на ихъ – зоологическая черта, потомъ поддумана причина. —

9 Nоября 1869. —

Почему свобода гражданъ, кредитъ и пути сообщенiя – есть благо – непостижимо, ежели не им?ть идеала прогресса.

Идеалъ настоящiй – есть жизнь – занятiя – продолженiе рода, увеличенiе искусства, рода челов?ческаго, знанiя, труда людей.

Прогрессъ: сообщенiе, кредитъ и свобода есть эксплуатацiя. Страховыя общества – банки – суды, – парламенты. Книгопе– чатанiе – непроизводительная работа. Для знанiй довольно рукописи, все ни на волосъ не прибавляетъ наст[оящаго] блага.

Изъ Харьковской губернiи увозить рожь спиртомъ въ Москву. Спиртъ въ Москв?, консервы и декорацiи въ Харьк[ов?] потребность. Прi?зжайте потребить спиртъ въ Харьковъ.

Прогрессъ – есть эксплуатация б?дныхъ и будущихъ.

Мы видимъ въ немъ благо общее, на томъ же основанiи, на которомъ одинъ челов?къ видитъ и разумно доказываетъ благо У?зднаго Суда или всего того, что для него выгодно.

[124 - Со слов: Прежние идеалы кончая: цивилизация. – обведено кругомъ чертою.]Прежнiе идеалы исторiи: величiе грознаго Рима. – Іерусалимъ, Христiанство.

– Теперешнiя – цивилизацiя.[125 - Со слов: Прежние идеалы кончая: цивилизация. – обведено кругомъ чертою.] —






[ФИЛОСОФСКИЙ ОТРЫВОК.]




6 Д[екабря] 1868.

Не cogito ergo sum,[126 - [Я мыслю, следовательно существую,]] не пространство и время врождены, но все движется. Слово выражающее что нибудь вн? движенiя = 0.—

Геометрiя – наука потому, что допускаетъ безконечное движенiе, не спрашивая, что оно такое и гд? его конецъ, но изучая только соотношенiя движенiй точекъ – линiй.

Математика не спрашиваетъ о причин?, что изъ чего, оттого и дохо[дитъ] до резуль[татовъ] [?].

Ц?ль философiи – узнать общiя законы, для этаго надо отр?шиться отъ личности. Личность есть точка линiй, и соотношенiй ихъ только въ движенiи личности.

Съ этой точки зр?нiя: что д?лаютъ люди, какая ихъ ц?ль. Приложенiе своихъ способностей – движенiе по направленiю даваемому Х-мъ. Это движенiе даетъ линiю и сочетанiе ихъ и законы.

Вун[д]та – Гегеля философiя – понятiе. Его опроверженiе понятiя – мысль. Что такое его опроверженiе матерьялизма.






* [О БРАКЕ И ПРИЗВАНИИ ЖЕНЩИНЫ.]




Вся неразр?шимая сложность таинственнаго вопроса о брак?, которую, по ув?ренiю Г. Тургенева, разрабатываетъ Г. Ауербахъ вм?ст? съ другими Европейскими и нашими мыслителями, заключается въ томъ же, въ чемъ заключается сложность вопроса питанiя челов?ка, который хочетъ за одинъ разъ съ?сть два или 10 об?довъ. Тотъ, [кто] захочетъ съ?сть сразу два об?да, не получитъ питанiя ни отъ одного. Онъ разстроитъ желудокъ, и ц?ль – результатъ питанiя – не будетъ достигнута. Тотъ, кто захочетъ жениться на двухъ и трехъ, не будетъ им?ть ни одной семьи. Результатъ брака – д?ти. Д?тямъ въ нравственномъ мiр?, какъ воздухъ и тепло въ физическомъ, необходимо влiянiя[127 - Зачеркнуто: однаго] отца и[128 - Зачеркнуто: одной] матери, живущихъ въ единств? согласiя семьи. Единства и согласiя семьи не можетъ быть при двухъ или трехъ матеряхъ и отцахъ. Вс? нечетныя самцы и самки дерутся и истребляютъ другъ друга. Для челов?ка же это немыслимо иначе какъ при деспотизм? (какъ мучаютъ жеребцовъ, старательно запирая ихъ другъ отъ друга, и какъ держатъ женъ на восток?). Тотъ, кто будетъ им?ть въ виду бракъ съ его неизб?жными посл?дствiями – д?тьми, съ его ц?лью, тотъ не можетъ вид?ть[129 - Зачеркнуто: возможности многомужества и многоженства] брака вн? единства. Тотъ же, кто смотритъ только на д?йствiе совокупленiя, не думая о посл?дствiяхъ, долженъ находить полное удовлетворенiе въ развратныхъ учрежденiяхъ нашего общества.

«Почему-же, – скажутъ мн? т? милыя дамы, которыя, какъ бы награждая меня, удостаиваютъ чтенiемъ мою книгу, скажутъ мн? эти милыя дамы съ сдержанно насм?шливой хотя и ласковой улыбкой, показывая, что они могли, но не хотятъ жестоко поразить меня, – почему же, милый Графъ, хорошая мать не должна чесаться и умываться? – Une femme doit ?tre toujours soigneuse d’elle m?me,[130 - [Женщина всегда должна заботиться о своей наружности,]] почему же мы видимъ матерей вы?зжающихъ въ св?тъ, занимающихся благотворительностью и даже братчиками и голодающими и вм?ст? отлично воспитывающихъ своихъ д?тей?» – «Авторъ по своей особенной логик? (такъ какъ художникъ всегда говоритъ глупости, когда онъ вторгается въ нашу область мыслей), кажется, предполагаетъ, что все назначенiе женщины состоитъ въ рожанiи [и] воспитыванiи д?тей, и по нев?жеству своему не слыхалъ того, что выработала нов?йшая соцiальная наука о назначенiи женщины, игнорируетъ о той разработк? неразр?шимаго вопроса о брак?[131 - Зачеркнуто: (какъ заявилъ Тург[еневъ] въ своемъ предисловiи)] и т. д. и т. д.» – скажетъ фельетонный критикъ. – Я могу вм?ст? отв?тить обоимъ, и несмотря на мое отвращенiе къ доказательнымъ выступленiямъ, я не могу воздержаться отъ того, чтобы высказать т? причины, по которымъ я не разд?ляю общаго противнаго моему мн?нiя въ д?л? назначенiя женщины.[132 - Зачеркнуто: Я не могу воздержаться отъ этаго, потому что назначенiе женщины матери есть]

Достоинство челов?ка не заключается въ томъ, чтобы онъ им?лъ какiя бы то ни было качества и знанiя, а только въ томъ, чтобы онъ исполнялъ свое призванiе. Призванiе мущины – это рабочiя пчелы улья челов?ческаго общества – безконечно разнообразно, но призванiе матки, безъ которой невозможно воспроизведенiе рода, – одно несомн?нное. И несмотря на то женщина часто не видитъ этаго призванiя и избираетъ мнимыя – другiя. Достоинство женщины состоитъ въ томъ, чтобы понять свое призванiе. Женщина же, понявшая свое призванiе, не можетъ ограничиться кладенiемъ яичекъ. Ч?мъ бол?е она будетъ вникать въ него, т?мъ бол?е это призванiе будетъ захватывать ее всю и представляться ей безконечнымъ. Значительность и безконечность этаго призванiя и то, что оно исполняемо не можетъ быть вн? формы единаго мужа и единой жены (семьи, какъ ее разум?ли вс? живущiя и жившiе люди), не пойметъ только тотъ, у кого н?тъ глазъ для того, чтобы вид?ть. И потому женщина т?мъ лучше, ч?мъ больше она отбросила личныхъ стремленiй для положенiя себя въ мат[еринскомъ] призванiи.

[133 - Абзац редактора.]«Но почему же, милый Графъ, мы видимъ прекрасно воспитанныхъ д?тей у матерей, которыя составляютъ украшенiе общества? Почему мыслящiя и развитыя женщины воспитываютъ также хорошо, какъ и женщины, бросающiя науки и искуства для созерцанiя пеленокъ?» – Да, мы видимъ д?тей матерей, выставляющихъ свои голыя спины на народъ и пишущихъ статьи, столь же хорошо умытыми, причесанными, од?тыми, физически [и] нравственно, какъ и матерей, не усп?вающихъ причесаться; но мы не видимъ т?хъ д[?тей], к[оторыя] умерли и [которыя] остались живы, и мы не можемъ сравнить въ этихъ д?тяхъ т?хъ основныхъ силъ души, которыя не изм?ряются греческой грамматикой, знанiемъ языковъ и танцевъ.

И эти то душевныя силы всегда на сторон? д?тей, воспитанныхъ матерями, не усп?вавшими заниматься братчиками, политической экономiей и пудренiемъ голой груди.

«Но почему-же наконецъ, милый Граф?»

Вотъ какой сумбуръ бываетъ въ голов? художниковъ, берущихся не за свое д?ло. Почему? Потому что, ежели призванiе матери (высшее по моему уб?жденiю) им?етъ свойство вс?хъ серьезныхъ челов?ческихъ призванiй при вникновенiи въ него представляться безконечно труднымъ, почти неисполнимымъ по слабости силъ челов?ка (такими предст[авляются] мущинамъ искусство, наука), и ежели (признанное вс?ми) материнскiй инстинктъ им?етъ высшую, ч?мъ разумъ, силу влiянiя, то нельзя предположить, чтобы наибольшiя направленныя усилiя производили меньшiя или худшiя результаты, ч?мъ наименьшiя. – Ежели я вижу изъ окна двухъ пашущихъ мужиковъ, изъ которыхъ одинъ не переставая пашетъ, а другой куритъ трубку, поетъ прекрасныя п?сни, разговариваетъ съ проходящими и становится въ красивыя позы, я см?ло могу сказать, что тотъ, кто не переставая пахалъ, хотя онъ и запот?лъ и усталъ, что онъ напахалъ лучше и больше.

Ч?мъ больше любила – д?ятельно любила мать, т?мъ дитя лучше. —

Я не знаю прим?ра изъ бiографiи великихъ людей – великаго челов?ка не любимца матери.






* [РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛКА.]




Она взяла В?рочку, достала тряпокъ и стала од?вать ее.

Вечеромъ въ Рожество прi?хали гости. Вс? были въ нарядныхъ платьяхъ и большiе, и свои, и чужiе д?ти. Вс? ходили по гостиной, по д?тской и по кабинету, а въ залу никого не пускали, потому что тамъ убирали елку. – Было много д?тей: Льва Николаевича д?ти, мальчикъ Сережа и д?вочка Таня, потомъ былъ чужой гость, мальчикъ Петя, потомъ были садовниковы дв? д?вочки, кормилицынъ мальчикъ и еще много крестьянскихъ д?тей. Вс? крестьянскiя д?ти стояли кучей и боялись ходитъ по комнатамъ и только смотр?ли на св?чки и лампы и не знали, въ которомъ угл? елка. Все имъ казалось такъ хорошо. Сзади вс?хъ крестьянскихъ д?тей стояла сиротка Феклушка, которую чуть не раздавилъ Левъ Николаевичъ. Она была хуже вс?хъ од?та. Шуба на ней была [1 неразобр.][134 - Край листа оборван.] чулки такiе же прорванные, сарафанчикъ грязный и худой.[135 - Край листа оборван.] [У] ней не было отца и матери,[136 - Край листа оборван.] тетка, у которой она жила,[137 - Зачеркнуто: не починила ей од] од?ла ее къ празднику. —




* [АНЕКДОТ О ЗАСТЕНЧИВОМ МОЛОДОМ ЧЕЛОВЕКЕ.]




<Былъ одинъ молодой челов?къ. И совс?мъ бы онъ былъ хорошъ, только при чужихъ людяхъ на него находила такая робость, что онъ отъ всякаго слова красн?лъ, и когда съ нимъ заговаривали, не могъ слова выговорить.>

Прi?халъ одинъ разъ заст?нчивый молодой челов?къ къ знакомымъ на имянины. Гостей было много. Позвали вс?хъ къ пирогу. Хозяйка стала подчивать пирогомъ, потомъ рыбой. Заст?нчивый молодой челов?къ отказался отъ пирога. Хозяйка знала, что онъ заст?нчивъ, и говоритъ: «ну, такъ рыбки покушайте», – <а сама знаетъ, что онъ всего роб?етъ,> подвинула ему рыбу и отвернулась, чтобы онъ не стыдился. Рыба была большая стерлядь. Молодой челов?къ взялъ вилку, зац?пилъ кусокъ и хот?лъ взять, но кусокъ не дочиста былъ отр?занъ. <Какъ онъ тронулъ, кусокъ за кускомъ> и потянулся, рыба съ тарелки <стянулась> на скатерть. Молодой челов?къ зароб?лъ, думаетъ: «если назадъ класть, станутъ смотр?ть на меня, см?яться, дай оторву поскор?е кусокъ», – дернулъ за вилку, рыба вся и соскользни мимо тарелки на скатерть. Онъ сталъ удерживать, поторопился и стащилъ рыбу себ? на кол?ни. Онъ хот?лъ подхватить, да не удержалъ. Рыба съ кол?нъ упала на полъ. Оглянулся онъ <ни живъ, ни мертвъ, ну, думаетъ,[138 - В подлиннике: думаютъ] засм?ютъ меня>. Видитъ, никто не прим?тилъ за него, вс? занялись пирогомъ. Авось не хватятся, – думаетъ онъ. Постучалъ вилкой по тарелк? будто ?стъ, а самъ ногами стерлядь подъ столъ подальше загоняетъ. <Всю растопталъ.> Только кончили пирогъ, хозяйка къ стерляди; хот?ла гостямъ подвинуть. Глядь, ее ужъ н?тъ, и костей н?тъ. Заст?нчивый молодой челов?къ уткнулся въ тарелку и чувствуетъ, что лицо горитъ, какъ крапивой острекало. <Погляд?ли вс? гости, а> одинъ уронилъ салфетку, сталъ поднимать. «Э! – говоритъ, – стерлядь то уплыла, вотъ она». – Молодой челов?къ вскочилъ и не простился съ хозяевами, уб?жалъ. —






** ОАЗИСЪ.




– Вы ее знали до замужества? – спросила я у дяди, когда измучавшая насъ въ лучшее время л?та своимъ 10 часовымъ пос?щенiемъ Анна Васильевна Корчагина съ своими молчаливыми дочерьми и несноснымъ крикуномъ мужемъ наконецъ у?хала. Я ходила провожать ихъ на крыльцо и, вернувшись на терасу къ дяд?, зам?тила, что онъ, отставивъ руку съ потухнувшей сигарой, особенно задумчиво и н?жно смотр?лъ, не видя, на темную въ т?ни зелень липовой аллеи съ ея обсыпанными цв?томъ в?твями.

Любовно-н?жное и тихое выраженiе его глазъ теперь и улыбка, морщившая подъ с?дыми усами его губы, въ то время какъ онъ вспоминалъ съ Анной Васильевной какое то давнишнее его пос?щенiе ихъ какой то Казанской деревни, заставляло меня думать, что что то было особенное между ними. Но такъ странно было думать, чтобы между дядей, занятымъ только политикой, картами и службой и Анной Васильевной, такого дурнаго и непрiятнаго тона дамой, съ напомаженнымъ пустымъ м?стомъ пробора волосъ, и занятой только т?мъ, чтобы быть comme il faut, могла быть когда нибудь любовь, что я не в?рила себ?. —

– А что? – сказалъ онъ, когда я спросила его, и опять чуть зам?тно радостно улыбнулся.

– Ничего, я такъ. —

– Ты думаешь, что она всегда такая была! Она была прелестна, и едва ли я кого нибудь такъ не то что сильно, но такъ хорошо любилъ, какъ ее.

– Что вы говорите? Не можетъ быть, – вскрикнула я съ такимъ удивленiемъ, что онъ почти засм?ялся.

– Ты думаешь, что вамъ однимъ позволено любить?

– Н?тъ, серьезно?

– Еще какъ серьезно! Въ жизни у вс?хъ насъ, а особенно у меня в моей пустын? Сахар?, [въ] жизни были оазисы, и это едва ли не лучшiй! Нав?рно лучшiй. —

Тонъ его поб?дилъ меня. Я ужъ не удивлялась, но всей душой сочувствовала ему и хот?ла и не могла понять, какъ это могло быть.

Онъ долго посмотр?лъ на меня.

– Дядя, разскажите мн?.

– Вотъ, когда ты такъ смотришь… – Ну, хорошо, я расскажу. Только постой. Ты вид?ла у брата мой портретъ?

– Ну да, про который я проиграла…

– [139 - Абзац и многоточие редактора.]…пари, что это не я. – Да, но ты помни, что этотъ сертукъ былъ тогда новомодной. Ну, да вотъ дай свой поясъ.

– Мн? широкъ, – сказала я, снимая.

[140 - Абзац и многоточие редактора.]Онъ отм?рилъ три четверти съ двумя пальцами, прикинулъ себ? за спину, – концы пояса чуть показались по краямъ его живота.

– Ну вотъ, это была моя талiя.[141 - Зачеркнуто: И волосы были такiе, какъ у тебя.] И этаго ничего не было, – сказалъ онъ, своей красивой загор?лой рукой поднимая длинные б?лые бакенбарды.

– Ну, однимъ словомъ, вы были кто-то такой, но не дядя, а въ тысячу разъ хуже.

– Пожалуй, что хуже. Но я былъ такой. – Ну вотъ… – Я былъ еще въ университет?…

– Н?тъ, да вы хорошенько все, все разскажите, чтобъ я поняла. Я не могу представить себ?, чтобы вы тоже соблазнялись.

– Ну, хорошо.[142 - Зачеркнуто: Я на 1-мъ курс? прi?халъ, какъ всегда, на л?то домой.]

Мн? было 16 л?тъ. Я только что поступилъ въ университетъ и по[с]л? напряженнаго, столь чуждаго 16-ти л?тнему,[143 - Зачеркнуто: возрасту] здоровому, полному жизни малому труда приготовленiя къ экзамену прi?халъ къ дяд? въ деревню.

Ходя въ грохот? мостовой по раскаленнымъ майскимъ солнцемъ пыльнымъ городскимъ улицамъ, по бульварамъ съ запыленными липками, я думалъ о деревн?, настоящей деревн?, въ которой я выросъ и [воображалъ себя] въ деревн? большимъ, студентомъ, <безъ принужденныхъ занятiй,> съ правомъ когда хочу ?хать верхомъ, купаться, идти на охоту, лежать съ книжкой въ саду и ничего не д?лать кром? того, что мн? хочется, и это счастье казалось мн? столь великимъ, что я не в?рилъ въ его возможность и отгонялъ мысль о немъ, чтобы не потерять посл?дней силы работать къ экзамену.

Но экзамены прошли, съ своими страшными тогда и тотчасъ же забытыми перипетiями, съ сомнительнымъ баломъ изъ латыни; я над?лъ мундиръ и снялъ его и, распростившись съ профессоромъ, у котораго жилъ, въ первый разъ одинъ по?халъ на почтовыхъ и прi?халъ къ дяд? и скоро зам?тилъ, что я ожидалъ слишкомъ многаго, что было все то, чего я ожидалъ, но что въ этомъ положенiи, въ деревн?, ожидалъ [я] еще большаго, и еще больше была несоответственность того, что я им?лъ, съ т?мъ, чего желалъ, ч?мъ она была, когда я держалъ экзамены.

Дядя, бывшiй лейбъ гусаръ, воспитанный у езуитовъ, утонченный, остроумный старикъ (какъ мн? тогда казалось, ему было подъ 50) принялъ меня ласково и отвелъ мн? комнатку во флигел?. Дядя ц?нилъ въ людяхъ больше всего вн?шность, чистоплотность, элегантность одежды, р?чи и манеръ. Съ свойственной молодости способностью подд?лываться подъ чужiе взгляды, я тотчасъ же усвоилъ себ? то, что ему нравилось, и онъ былъ мною вполн? доволенъ. Я сходился съ нимъ и съ теткой за об?домъ и ужиномъ, иногда сид?лъ и, чувствуя себя польщеннымъ его вниманiемъ, какъ къ большому, слушалъ его разсказы, слушалъ его музыку и р?чи о музык?, и самъ разсказывалъ ему. Иногда онъ заходилъ ко мн? въ мой флигель и радовался на чистоту и акуратность, въ которой я держалъ свое пом?щенiе.

Меня вн?шнее устройство моей жизни тоже радовало. Это было въ первый разъ, что я самъ по своему устроился и одинъ жилъ. По утрамъ я пилъ кофе у себя. Я вставалъ рано, купался, над?валъ чистое б?лье. Челов?къ пока чисто-чисто (я очень взыскателенъ былъ тогда на чистоту) убиралъ мою комнату. Я приходилъ, акуратно и изящно разставлялъ свои вещицы у окна и садился съ книгой за кофе. Я читалъ философскiя книги. И первые дни это радовало меня; но скоро я отрывался отъ книги, смотр?лъ въ окно на елку и групу березъ, между которыми у дяди жилъ прежде медв?дь, и красота этих березокъ, этой елки, травы курчавой, св?та и т?ни, мухъ, собаки, свернувшейся кольцомъ, такъ начинали волновать меня, что я признавался себ?, что эта акуратность, чистота, свобода и философiя – не то, что что то другое, такое, которое удовлетворитъ мои желанiя, нужно мн?. Я представлялъ себ?, какъ дядя жилъ встарину, когда былъ молодъ, какъ я буду жить посл?, и въ душ? поднималась тревога, и я придумывалъ, что бы мн? д?лать, чтобы не пропустить время и наслаждаться какъ должно.

Медв?дь? – Охота? – Да, надо охотиться. Я заводилъ дружбу съ[144 - Зачеркнуто: Игнатомъ] Семеномъ садовникомъ, и мы вставали до зари и шли на охоту.[145 - Зачеркнуто: Но время было не охотничье] Все это было прекрасно: раннее утро, роса, мочившая ноги, глушь л?са, жажда къ утру и купанье въ озер?, – но нестолько потому, что время было не охотничье, и мы ничего не убили, сколько опять потому же, что эти охотничьи прогулки вызывали [во] мн? еще более сильныя и неудовлетворенныя желанiя. Купер[овскiй] Патфайндеръ,[146 - В подлиннике: Куперъ Потфейндеръ] Американскiе д?вственные л?са, возможная величественная д?ятельность въ этихъ л?сахъ представлялись мн?. И все то, что было теперь, было не то и только раздражало меня и приводило въ унынiе. Тоже было съ рыбной ловлей, съ верховой ?здой, съ музыкой, которой я началъ опять учиться, съ пос?щенiями сос?дей, къ которымъ меня возилъ дядя. Я начиналъ съ восторгомъ и уб?ждался тотчасъ же, что это – не то, и бросалъ. Я былъ свободенъ, молодъ, здоровъ, я былъ счастливъ, – должно бы это называться счастьемъ, – но въ душ? моей жила тоска, поэтическая юная тоска праздности и тщетнаго ожиданiя великаго счастiя, которое не приходило.

– Что это Алена Силовна нынче ужасно любезничала, – сказалъ дядя жен?, когда мы возвращались изъ церкви въ Троицынъ день. – Она назвалась прi?хать съ дочерью.

– Ты вид?лъ дочь? – спросилъ онъ у меня. – Она изъ Смольнаго. Elle est gentille.[147 - [Она мила.]] Не правда ли?

Я покрасн?лъ, какъ всегда красн?лъ, когда говорили о женщинахъ. Я о женщинахъ зналъ только, что они опасны, и боялся ихъ.

– Да, кажется, – отв?чалъ я искренно, потому что во время об?дни я чувствовалъ н?сколько разъ, что я задыхаюсь отъ быстроты бiенiя моего сердца. И всякiй разъ, оглянувшись, я встр?чался съ взглядомъ дочери Алены Силовны. Хороша или дурна она была, я не могъ знать, потому что лицо ея представлялось мн? всякiй разъ въ сiянiи недоступнаго мн? блаженства. Я не в?рилъ, что она смотр?ла на меня. Я былъ, в?роятно, на дорог? ея взгляда. Я помнилъ только что-[то] тонкое, воздушное и взглядъ н?жный и ласкающiй полузакрытыхъ глазъ. И помню, что было тамъ, около этого взгляда, блескъ, волоса и б?лизна шеи.

– Да, очень, – отв?чалъ я.

– Это, кажется, на твой счетъ она такъ любезничала. Faites lui la cour, mon cher.[148 - [Поухаживай за ней, мой милый.]] Вотъ теб? и занятiе.

– Ахъ, Владимiръ Ивановичъ, она нев?ста, – сказала тетка.

– Ну, да онъ не отобьетъ ее. Да за кого выдаютъ?

– За сына Ивана Федор[овича].

– Путейца? Ну, отбей, я разр?шаю.

Т?мъ разговоръ кончился. Но мн? онъ не понравился. Какъ могъ дядя такъ см?яться о томъ, что для меня такъ важно! Важно для меня было то, – я зналъ, – что вс? мущины, даже молодые, бываютъ влюблены и бываютъ любимы, но про себя я не см?лъ думать, чтобы я когда нибудь могъ быть любимымъ. Когда я влюбился въ первый разъ въ Зину Кобелеву, она только посм?ялась надо мной; а потому я уже давно р?шилъ, что я никогда не буду влюбляться, чтобы не испытать такого же мученья, и постараюсь жить безъ этаго. Дядя же такъ легко, шутя, растравлялъ мою эту рану. И про кого же онъ говорилъ это? Про это небесное вид?нiе, бывшее мн? въ церкви. Разв? я см?лъ думать объ этомъ? а онъ заставляетъ думать, и мн? больно. – «Нарочно, если он? прi?дутъ, я уйду съ ружьемъ. И лучше – всетаки она догадается, что я ушелъ отъ нее нарочно, и можетъ быть пожал?етъ».

Но я не усп?лъ исполнить своего нам?ренiя. Посл? об?да я пошелъ ходить съ Трезоромъ и легъ на трав?, завязывая узелки на травахъ и думая о томъ, какъ я такъ буду играть на фортепiано, что (такъ какъ я не буду играть ни для кого) будутъ тайно подкупать моего лакея, чтобы слушать по ночамъ мои фантазiи. Я слышалъ даже эти фантазiи и отбивалъ басъ л?вой рукой, какъ Трезоръ пришелъ и лизнулъ меня въ носъ. Я взялъ его за лапы и сталъ играть его лапами фантазiи, какъ вдругъ изъ за рощи вы?хала коляска, и, несомн?нно, она засм?ялась и указала на меня. Я приподнялся и поднялъ шляпу. Он? про?хали, и она улыбнулась. Я всего прекраснаго ожидалъ отъ нея, но не этой прелестной, н?жной, ласковой, братской и шельмовской улыбки. – «Н?тъ, я не пойду на охоту, а если пришлютъ за мной, над?ну новый сертукъ и пойду въ домъ. Я скажу, что собаки гораздо умн?й, ч?мъ мы думаемъ»… Я шелъ, думалъ и все улыбался все той же улыбкой, какъ она улыбнулась. Кучеръ ихъ стоялъ и смотр?лъ на меня. Какой милый былъ кучеръ! какая коляска, старая, починенная, но милая, н?жная коляска. Какiя были лошади съ заплетенными гривками. Правая гн?дая съ согнутыми передними ногами обмахивалась головой отъ мухъ. Только у нея могли быть такiя лошади. Я никогда не видалъ больше такихъ лошадей, лошадей совершенно особенныхъ, новыхъ и такихъ, которыя въ своемъ вид? выражали счастiе, радость, об?щанiе блаженства. Въ запах? пота отъ лошадей было тоже новое и блаженное выраженiе.

Лакей Павелъ пришелъ, улыбаясь, передать слова дяди: «Приказали придти помогать барышень занимать».

Я понималъ, что можно было занимать Алену Силовну и другую, которая сид?ла на переди, – кажется, это была воспитанница и крестница Алены Силовны, – но ее, Пашеньку, – ее звали такъ, – никто не могъ занимать. Она могла сид?ть, в?чно улыбаться, и больше ничего не нужно было, и вс? будутъ счастливы.

Трудно мн? было войти въ комнату, гд? они сид?ли (въ диванной у фортепiано), трудно и сов?стно, какъ сов?стно оборванцу нищему внести свои лохмотья въ осв?щенную яркимъ св?томъ пышную залу бала. Мн? стыдно и больно было выставить свое ничтожество на яркомъ св?т?, которымъ она осв?щала все вокругъ себя. Но я вошелъ. Все сiяло, и стоило мн? подойти къ ней и пожать ея руку, какъ робость моя уже прошла. Вс? сiяли: тетка, Алена Силовна, воспитанница и въ особенности дядя, любившiй хорошенькихъ: онъ, видимо ухаживалъ ужъ за ней.






* СТЕПАНЪ СЕМЕНЫЧЪ ПРОЗОРОВЪ.[149 - Первоначально было: Андрей Иванычъ Прозоровъ; в тексте рассказа встречается и то и другое имя и отчество.]




<Былъ одинъ богатый пом?щикъ А[ндрей] И[ванычъ] Прозоровъ. Онъ былъ молодъ,[150 - Зачеркнуто: ему было 25 л?тъ, а его выбрали предводи[телемъ]] красивъ, силенъ, здоровъ, жена у него была добрая и красивая, было двое прекрасныхъ д?тей, сынъ и дочь, во всемъ ему была удача, и онъ былъ всегда доволенъ и веселъ и вид?ть не могъ несчастье другихъ людей. Если онъ вид?лъ несчастье и могъ помочь, онъ все готовъ былъ сд?лать для несчастнаго и посл?днюю рубашку готовъ былъ отдать; а если ужъ не могъ помочь, то начиналъ махать руками и плакать и уб?галъ вонъ, чтобъ не видать несчастiя. Жена и мать его, старушка, часто упрекали ему за то, что онъ много тратилъ денегъ. Но онъ имъ говорилъ: «На что жъ деньги, если ихъ не тратить», – и собиралъ гостей, задавалъ об?ды, балы, и кто не просилъ у него, вс?мъ давалъ. И сколько онъ не моталъ денегъ, деньги сами шли къ нему. Что онъ больше бросалъ деньги, то деньги больше шли къ нему.>

Въ <Тульской> Сандарской губернiи въ <Одоевскомъ> Никольскомъ у?зд? жилъ молодой богатый пом?щикъ. Ему досталось отъ отца большое состоянiе, но онъ скоро почти все прожилъ. Онъ продалъ два им?нья, и оставалось у него одно, то, въ которомъ онъ родился и въ которомъ были похоронены его отецъ и мать, и на этомъ им?ньи было столько долговъ, что онъ ждалъ всякую минуту, что продадутъ и это им?нье, и ему ничего не останется. Но несмотря на то Степанъ Семенычъ жилъ, какъ и всегда, богато и весело, и домъ у него былъ полонъ гостей, и что у него было, въ томъ онъ никому не отказывалъ.

Одинъ разъ онъ по?халъ на охоту съ товарищами и пере?зжаетъ верхомъ черезъ большую дорогу, видитъ въ лощинк? завязъ возъ съ с?номъ, мужикъ <тянетъ за подтяжки одной рукой лошадь,> а другой бьетъ вилами худую лошаденку, а лошаденка бьется, падаетъ на кол?ни, а вывезти не можетъ. А на дорог? сидитъ баба пригорюнившись. Охотники про?хали, и одинъ изъ нихъ посм?ялся мужику: «Ты бы бабу на пристяжку запрегъ, а то что она такъ сидитъ». Мужикъ былъ большой, сильный и угрюмой. Онъ погляд?лъ на охотника, хот?лъ сказать что-то, потомъ раздумалъ и изъ вс?хъ силъ сталъ бить лошадь. А баба сказала: «Ахъ, родной ты мой кормилецъ, чт? бы пожал?ть челов?ка, а ты зубоскалишь», – и заплакала. Лошадь рванулась и упала. Мужикъ бросилъ вилы и сталъ выпрягать. Андрей Иванычъ подъ?халъ къ мужику и говоритъ: «Чтоже, или она не кормлена у тебя?» Мужикъ не отв?чалъ. А баба рада поговорить, да и говорить мастерица, стала разсказывать и все разсказала, какъ они одиноки живутъ, хл?ба не родилось, двухъ лошадей увели, сына женили, а сынъ померъ, и прогн?вался на нихъ Господь, и пропадомъ пропадаемъ. Мужикъ ничего не говорилъ, а вытаскивалъ за хвостъ лошадь изъ оглобель. У мужика лицо было такое серьезное, хорошее, и баба такая жалкая показалась, что Андрею Иванычу стало жалко. «Василiй, – закричалъ онъ охотнику, который посм?ялся надъ мужикомъ, – подъ?зжай!» Василiй подъ?халъ. – «Сл?зай съ лошади – разс?длывай!» – Василiй сл?зъ и разс?длалъ, не зная что будетъ. «Возьми с?дло и неси домой, – недалеко, верстъ десять. А ты, дружокъ, какъ тебя звать?» – сказалъ онъ мужику. – «Миколай, кормилецъ, Миколай Труновъ», – отв?чала баба за мужика. Мужикъ снималъ хомутъ и смотр?ть не хот?лъ на Андрея Иваныча. – «Такъ ты, Николай, возьми лошадь, вотъ эту. Она добрая и хорошо воза возитъ». – Мужикъ посмотр?лъ и отвернулся, онъ думалъ, что см?ются. – «Охъ, ты мой бол?зный, – заговорила баба, – что см?яться то». —

– «Бери, чтоль». – Но ни мужикъ, ни баба не брали лошади. Тогда Андрей Иванычъ вел?лъ привязать лошадь къ мужицкому возу и самъ ускакалъ прочь. – «Ты смотри, не краденъ ли?» – закричалъ мужикъ всл?дъ. – «Не краденъ, не бойся! – закричалъ Андрей Иванычъ, – моего завода, Прозорова, Андрей Иваныча».

Когда въ этотъ вечеръ Андрей Иванычъ вернулся домой, къ нему навстр?чу выб?жала его нянюшка Марья Лукинишна, – она была у него экономка, – и со слезами стала разсказывать ему, что въ дом? становой и другiе чиновники, и переписываютъ вс? вещи, и все хотятъ продать, и им?нье продадутъ.

«Ничего, Лукинична, поправимся, – сказалъ Андрей Иванычъ, – а вели-ка об?дать давать». – Онъ позвалъ Становаго и чиновника об?дать и веселился и см?ялся съ ними за об?домъ, a посл? об?да вел?лъ имъ д?лать свое д?ло, а самъ вел?лъ запречь лошадей и по?халъ въ городъ ко вс?мъ роднымъ и знакомымъ просить денегъ. Онъ просилъ взаймы. Но никто не далъ ему. Онъ уже хот?лъ ?хать домой, какъ вспомнилъ про тетку, которая очень любила его. Онъ прi?халъ къ ней и разсказалъ все. «Я тебя люблю и помогла бы теб?, Андрюша, да у меня своихъ денегъ н?тъ, а есть д?тскiя. Отдашь ли ты?» – «Я отдамъ непрем?нно», – сказалъ Андрей Иванычъ, – и онъ точно думалъ отдать. И тетка взяла съ него честное слово, что онъ перестанетъ жить такъ роскошно и въ [срокъ?] деньги эти заплатитъ. Андрей Иванычъ далъ честное слово, взялъ деньги и по?халъ въ <Москву> городъ. Но въ Москв? встр?[тился] ему его прiятель, и онъ, вм?сто того чтобы заплатить деньги, прожилъ ихъ вс?. Когда вышли посл?днiя деньги, онъ легъ въ постель, но не могъ спать. Такъ онъ пролежалъ ц?лую ночь и не могъ придумать, чт? ему д?лать. Жалко ему было и свой домъ, и деревню, гд? онъ родился и выросъ и гд? похоронены были его родители. Но хуже всего для него было то, что онъ обманулъ тетку, не сдержалъ слова и прожилъ чужiе деньги. «Теперь я подлецъ и пропащiй челов?къ, и мн? нельзя жить». Онъ былъ въ такомъ отчаянiи, что если бы у него былъ подъ руками пистолетъ, то онъ застр?лился бы. Но пистолета не было… «Утопиться?» – подумалъ онъ. Всталъ, од?лся, вышелъ изъ гостинницы и пошелъ къ р?к?. Когда онъ подошелъ къ р?к?, солнце встало, и ему стало вдругъ весело. – «Н?тъ, – подумалъ онъ, – не буду топиться, a уб?гу куда нибудь, такъ, чтобы не знали меня. Дальше куда нибудь». – «Вотъ, если бы съ ними уйти куда нибудь», – подумалъ онъ, глядя на рыбаковъ. На берегу лежало мужицкое платье. И ему вдругъ пришла мысль. Онъ снялъ свое платье, будто хочетъ купаться, потомъ вл?зъ въ воду и над?лъ все мужицкое платье и пошелъ по берегу. Все онъ д?лалъ какъ восн?, только думалъ куда бы уйти поскор?е. На берегу была пристань, вошелъ на нее. <«Берите билеты скор?е», закричали ему.> «Проходи скор?е, останешься» – закричали на него и толкнули на пароходъ. Пароходъ засвисталъ и по?халъ.

Андрей Иванычъ по привычк? прошелъ въ первый классъ, но его оттолкнули оттуда. И онъ услышалъ, какъ барыня по фр[анцузски] сказала: «comme il est beau, ce paysan, il a l’air noble».[151 - [какъ красив этот крестьянин, у него благородный вид.]] Онъ прошелъ въ 3-й классъ и с?лъ на полу у трубы съ мужиками и солдатами и былъ какъ во сн?.

Вместо текста, начиная со словъ, стр. 145: Когда въ этотъ вечеръ кончая: и былъ какъ во сн?. – первоначально было:

<И такъ часто д?лалъ Андрей Иванычъ.[152 - Зачеркнуто: Кто просилъ у него, он не отказывалъ. Жена и мать часто говорили ему, что онъ много денегъ тратитъ, но онъ не слушалъ ихъ, и сколько онъ не тратитъ денегь, онъ все только богат?лъ. Со вс?хъ сторонъ къ нему валились деньги. Такъ жилъ А. И. счастливо 7 л?тъ. Но пришло и на него несчастье и такъ пришло, какъ онъ не думалъ.Былъ у него сос?дъ, Василiй Васильичъ Шульцъ. Онъ былъ маленькiй, кругленькiй, румяненькiй, съ черными усиками.После слов: не слушалъ ихъ, поверх строки зачеркнуто: но только этаго мужика онъ часто вспоминалъ потомъ.] Но пришло и на Андрея Иваныча несчастье. Былъ у него сос?дъ Вас. Вас. Хмыровъ. У Хмырова этаго были племянники сироты, и Хмыровъ управлялъ ихъ им?нiемъ, но вм?сто того, чтобы собирать ихъ им?нье, онъ понемножку продавалъ его и хот?лъ все отнять у сиротъ. Андрей Иванычъ былъ <Предводителемъ, – его д?ло было смотр?ть за малол?тними,> онъ узналъ про это и по?халъ къ Хмырову, чтобы усов?стить его. – Мать Андрея Иваныча стала просить его, чтобы онъ оставилъ это д?ло. Она говорила: «Вс?хъ людей не усов?стишь, а Хмыровъ злой челов?къ и тебя не любитъ, онъ давно завидуетъ теб?. Не ?зди, ты только изъ него себ? врага сд?лаешь». Но Андрей Иванычъ не послушался. – «Н?тъ, маменька. Д?ти мн? родня, и я не могу этаго такъ оставить». – И по?халъ. До Хмырова было 60 верстъ. Андрей Иванычъ выслалъ лошадей на подставу въ село Дробино и по?халъ вечеромъ, когда вс? легли спать. Онъ къ утру хот?лъ прi?хать къ Хмырову. Андрей Иванычъ всегда былъ веселъ, и теперь онъ ?халъ ночью, то говорилъ съ кучеромъ, то посвистывалъ п?сенки и думалъ о томъ, какъ онъ отниметъ опеку д?тей и спасетъ ихъ им?нье. Въ Дорабин? онъ остановился на постояломъ двор?, пока перем?няли лошадей, прилегъ на руку на жесткомъ кожаномъ диван? и задремалъ. Старикъ хозяинъ пришелъ, разбудилъ его и сказалъ, что лошади перем?нены и коляска заложена. Андрей Иванычъ вскочилъ и говоритъ: «Пчелы, пчелы, гд? они?» – «Лошади, сударь, готовы». – «Ахъ да, гд? я? Ахъ да, лошади готовы. А я, хозяинъ, какой сонъ вид?лъ!»

– А что, сударь?

– Будто пчелы на меня с?ли на лицо, на голову, на руки, и я ихъ горстями сгребаю, сгребаю и все не могу сгресть. – А потомъ…

– Ну, сударь, это сонъ хорошiй. Это къ богатству. Да вамъ ужъ и такъ д?вать некуда. А я только попросить хот?лъ вашу милость мн? деньжонокъ на управду сотенку. Я отдамъ къ весн?.

Андрей Иванычъ зналъ, что если дать денегъ, то никогда не отдастъ ему ихъ мужикъ, но онъ не ум?лъ отказывать, досталъ деньги и далъ.

– Такъ это къ богатству сонъ? – сказалъ онъ, – а вотъ что нехорошо. Вижу, я будто снимаю пчелъ и съ пчелами волоса изъ головы такъ и л?зутъ, а это къ чему?

– Да это ничего, такъ, – сказалъ хозяинъ, – мало ли что приснится, – а самъ думаетъ: это нехорошо, это очень нехорошо. И Андрей Иванычъ такъ думалъ, да ничего не сказалъ, а сонъ этотъ долго посл? того помнилъ. Онъ с?лъ въ коляску и по?халъ.

Хмыровъ былъ маленькiй кругленькiй, румяненькiй, съ черными усиками, чистенькой, учтивенькой, и домъ его былъ такой же маленькiй, чистенькiй и пестренькiй. Онъ терп?ть не могъ Андрея Иваныча, но притворился, что очень ему обрадовался и сталъ его угощать и хвалить. И [къ] каждому слову говорилъ: съ. «Ужъ какъ-съ я радъ-съ, Андрей Иванычъ-съ, и что и сказать-съ не могу-съ такимъ.>






[УБИЙЦА ЖЕНЫ.]




Все, что можно было ему сд?лать <въ томъ положенiи>, было сд?лано. Ни другихъ, ни себя не жал?я, онъ отдался той страсти, которая наполняла его сердце, и онъ сд?лалъ много труднаго и страшнаго: онъ подкараулилъ ихъ, подкрался, убилъ ее да смерти, нав?рное убилъ и его изуродовалъ, – наказалъ ихъ, показалъ имъ, что шутить имъ нельзя, и что еще трудн?е было – не побоялся суда людей и см?ло сказалъ вс?мъ: «Возьмите, судите меня. Я убилъ бывшую жену, непотребную суку, и знаю что я сд?лалъ хорошо. Теперь берите, судите меня по своему. Вы меня не поймете. А я васъ понимать не хочу». – Онъ все это сд?лалъ, и казалось, долженъ бы былъ быть спокоенъ (и гордъ т?мъ, что онъ сд?лалъ). Все, что онъ д?лалъ, онъ д?лалъ для того, чтобы утолить свое безпокойство. Но, сидя одинъ въ отд?ленiи Части, онъ не былъ спокоенъ. То, отъ чего онъ искалъ успокоенiя, д?лая все то, что онъ д?лалъ, все точно т?мъ же тяжелымъ, выжимающимъ изъ него жизнь камнемъ лежало на немъ и давило его.

Одна перем?на была въ немъ: до этаго ему казалось, что ему надо сд?лать что-то и что когда онъ сд?лаетъ это что-то, ему будетъ легче, огонь перестанетъ жечь его. Но теперь онъ зналъ, что д?лать больше нечего, и тяжесть также давитъ, и огонь также жжетъ, и онъ усталъ.

Онъ сид?лъ на койк?, смотр?лъ на р?шетчатое окошко въ двери, слушалъ шаги, хлопанье дверей на блокахъ и разговоръ въ сос?дней каморк?. —

– Какой баринъ?

– Баринъ, пом?щикъ. Весь потрохъ выпустилъ, сказываютъ. Самъ покаялся. Возьмите, говоритъ, меня. Я жену погубилъ.

– Чтожъ ему будетъ, дядя Иванъ?

– Изв?стно что. Разв? имъ велятъ см?ртоубiйство д?лать? Тоже, что и вашему брату. Чтожъ, разв? они господа, такъ и суда на нихъ н?ту? – Н?тъ, братъ. Нынче законъ порядокъ требуетъ.

– Чтожъ, дядя, табакъ то растеръ, что-ли?

– Когда тутъ! Анафемская должность, право.

«Судъ», – подумалъ онъ. – «Пускай. Кнутъ, Сибирь – и это пускай. Пускай бы она смотр?ла, какъ палачъ будетъ крестъ на крестъ разс?кать мн? мою пухлую спину. Она не увидитъ. Она лежитъ, согнувъ растрепанную голову на б?лую руку, и всхлипываетъ предсмертнымъ всхлипываньемъ. Пускай, – но мн? не легче. Д?лать больше нечего. Судить? Капитанъ-Исправникъ? Прокуроръ?» – И онъ застоналъ отъ стыда и душевной боли при мысли о томъ, какъ ему придется отв?чать, слушать.

Заскрип?ли двери на блокахъ, [послышались] шаги, суетня, шопотъ, и громкiй барскiй голосъ спросилъ, гд? арестантъ. —

– Въ секретной, ваше высокоблагородiе.

Высокiй статный исправникъ, съ крашеными усами и хохломъ, вошелъ въ дверь, д?лая выговоръ за нечистоту.

– Вы отставной ротмистръ Желябовской? – спросилъ онъ.

Онъ не отв?чалъ. Онъ смотр?лъ на Исправника, на его сытое барское лицо, на крестъ, на торопливость Станового, снимавшаго съ него шинель, и на спокойную ув?ренность Исправника, свободнаго, счастливаго. Противная веселость учителя, насвистывавшаго п?сенки, въ то время какъ Желябовской, бывши ребенкомъ, сид?лъ подъ наказанiемъ, вспомнилась ему. И ему, какъ тогда, чувствуя свое безсилiе, захот?лось плакать. Онъ раза два взглянулъ, опустилъ глаза и не отв?чалъ, потому что боялся, что его голосъ дрогнетъ, и ему будетъ стыдно. Но не отв?чая, онъ р?шилъ, что и не нужно и нельзя отв?чать.

– Вы арестантъ и должны отв?чать мн? для снятiя допроса, – сказалъ Исправникъ.

– Я все сказалъ. Я убилъ жену.[153 - Зачеркнуто: и жал?ю, что не убилъ <его> [? ] Слово: его перемарано и читается предположительно.] Судите.

– Вы <взволнованы>, въ эмоцiи. Я понимаю и жал?ю. Вы успокойтесь. Я буду просить васъ эавтра отв?тить намъ. И в?рьте, что я жал?ю. Не могу ли быть вамъ полезенъ? Вашъ камердинеръ просилъ допустить его. Или кушанье? Но завтра уже я буду просить васъ отв?тить по пунктамъ.

– Мн? ничего не нужно.

– Камердинера?

– Васька? Зач?мъ ему?

– Батюшка, Михаила Серг?ичъ,[154 - Первоначально было: Иванычъ] отецъ! – Камердинеръ вошелъ и сталъ ц?ловать плечо и руку.

– Ну, оставьте, ну, завтра.

Исправникъ вышелъ.

[155 - Текст, заключенный в ломаные скобки, зачеркнут двумя параллельными чертами.]<Василiй, камердинеръ долго молчалъ, стоя у двери. Но когда все затихло, онъ упалъ со всего роста на землю и зарыдалъ.

– Отецъ, прости! Я все над?лалъ. Зач?мъ я сказалъ теб?!

– Молчи.

– Не буду. Отецъ, прости меня, выслушай. Я выведу отсел?. Только послушай меня.

– Мн? некуда идти. Одно помоги мн? – убить еще себя.

– Батюшка, Михаила Серг?ичъ! Погубилъ я тебя. Прости. Послушай меня. Гр?хъ на теб? большой, на мн? еще больше. Послушай меня, б?ги. Я и деньги принесъ, и все готово. Уйдемъ. Погубилъ одну душу, не погуби меня и себя.

– Куда жъ я уйду?

– Заграницу уйдемъ.

– Молчи. Я спать лягу. >

Онъ прилегъ на койку и долго лежалъ. Василiй[156 - Зачеркнуто: заснулъ и сталъ храп?ть] сид?лъ тихо и задремалъ.

Все та же Анастасья Дмитревна, всхлипывая предсмертнымъ всхлипываньемъ, лежала передъ самыми глазами Михаила Серг?евича, и все та же тяжесть и то же чувство безсилiя томили его.

Онъ пытался молиться, но одна злоба противъ Бога поднималась въ его душ?. A вм?ст? съ т?мъ онъ чувствовалъ себя въ рукахъ его. Онъ не спалъ дв? ночи и не могъ заснуть. На мгновенье онъ забылся и вдругъ вскочилъ:[157 - Зачеркнуто: Васька, Васька! Какже мы уйдемъ?] Сторожъ, Сторожъ…[158 - Зачеркнуто: сколько возь[мешь] выпусти меня]

............................................................................................................................................[159 - Строка точек в подлиннике. На полях против этого места написано: Сторожъ пришелъ и сталъ разсказывать какъ ушелъ арестантъ.]

Сторожа были пьяны. Инвалидный солдатъ пошелъ купить закусокъ.

[160 - Зачеркнуто: Василiй съ]Михаилъ Серг?евичъ вышелъ изъ двора и тотчасъ повернулъ на пустырь за купеческимъ дворомъ. Всю ночь онъ шелъ то л?сомъ, то дорогой. Къ утру, раздвигая колосья, они вошли въ рожь и заснули и спали весь день. Къ вечеру они вышли на дорогу. Онъ подошелъ къ р?к?.[161 - Зачеркнуто: Мн? купаться хочется] У р?ки были тел?ги, повозки, женщины, д?ти и мужики. Вс? съ удивленiемъ смотр?ли на него. Михаилъ Серг?евичъ <разд?лся и пол?зъ> въ воду.






ДРAMAТИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ





* ДВОРЯНСКОЕ СЕМЕЙСТВО.[162 - Первоначально было: Родительская любовь.]




Комедiя въ 3-хъ д?йствiяхъ

Д?йствiе происходитъ въ деревн? Князя Зац?пина.


Д?ЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Князь Зац?пинъ. Отставной гвардiи Полковникъ, 50 л?тъ.

Княгиня, жена его, 40 л?тъ.

Князь Анатолiй, старшiй сынъ его, гвардiи Поручикъ,[163 - Переправлено из: Ротмистръ] [1 не разобр.) 27 л.

Князь Валерьянъ, меньшой, 20 л., некончившiй курсъ въ университет? и не служащiй.

<Молодая Княгиня, жена К[нязя] Анатолья, 19 л.>

Володя, управляющiй, бывшiй кр?постной стараго Князя, 40 л.

Наталья, жена его, 35 л.

Пашенька, сестра Натальи, 22 л.

Иванъ Ильичъ, незаконный сынъ отца стараго князя, отставной портупей[164 - В подлиннике: протупей] юнкеръ, 43 л?тъ, живущiй уже 15 л. въ дом? Князя.

Староста.

Егорка, слуга стараго Князя, 56 л?тъ.

Ерем?й, слуга Володи.

Иполитъ, слуга К[нязя] Анатолья. —

Сашка, слуга Княгини.

Лёля Житова, сос?дка Князя.

Прикащица Житовыхъ.




Д?ЙСТВІЕ I-Е.




Комната подл? кабинета, кругомъ диваны, въ середин? круглый накрытый столъ, на которомъ стоятъ самоваръ, серебряный кофейникъ, чашки, сливки, крендельки, хл?бъ и масло.

За столомъ сидятъ старая Княгиня, разливая чай, и Иванъ Ильичъ, который робко намазываетъ масло на хл?бъ. Сашка стоитъ, отставивъ ногу, у двери.

Княгиня.

<Такъ вы еще не видали нынче мужа, Иванъ Ильичъ?> – Я боюсь, онъ опять дурно спалъ ночь. Вчера разсердили его[165 - Зачеркнуто: за этаго мужика] эти бабы, что[166 - Зачеркнуто: тамъ уб?жалъ] приходили жаловаться – ахъ, этотъ народъ! вотъ говорятъ – деревня покой, – ему дня не проходитъ безъ тревогъ или непрiятностей какихъ нибудь. – Отчего вы не вошли къ нему, къ мужу отчего не вошли, Иванъ Ильичъ?

Иванъ Ильичъ.

Я ужъ подходилъ къ двери, Княгиня, – я какъ хорошiе часы в?ренъ – какъ Князь изволитъ говоритъ: въ 7 часовъ на ногахъ, до осьми гуляю до мельницы и назадъ, и въ восемь къ Князю и чай. Наталья Дмитревна тамъ была, за ней баринъ посылали гребешокъ почистить; такъ я спросилъ: можно? – н?тъ, говоритъ, сейчасъ самъ Князь выйдутъ, они ужъ од?ваются. – Какъ нынче, матушка, эти крендельки здобные Захаръ д?лаетъ хорошо – ужъ точно прекрасно.

Княгиня.

Ну, а сына Волиньку не видали?

Иванъ Ильичъ.

Вид?лъ, Княгиня. Онъ въ саду. Подл? оранжереи съ книжкой лежитъ. Я такъ-то прошелъ, онъ меня не зам?тилъ. Читаетъ такъ[167 - Зачеркнуто: насупился] серьезно. Экой Ангелъ, Валерьянъ то Осипычъ вашъ, ужъ вс? и люди, и сос?ди говорятъ; вотъ истинно, три м?сяца у насъ гоститъ, – и не слышно его, какъ бы не было. А умница то какой! —

Княгиня (разс?янно).

Да… Саша, сходи, мой дружокъ, въ садъ и скажи Валерьянъ Осипочу, что маменька приказали сказать, что извольте, молъ, домой къ чаю од?ться итти, а то папенька выйдутъ и опять будутъ сердиться, что васъ н?тъ, – слышишь.

Сашка.

Слушаю-съ. (Уходитъ.)

Иванъ Ильичъ (кричитъ всл?дъ).

Смотри, въ малину не заходи. Акимъ поймаетъ, онъ теб? дастъ. (Молчанiе.)

Княгиня.

Хотите еще чаю, или кофею?

Иванъ Ильичъ.

Теперь кофейку позвольте

Княгиня.

Куда вы ?здили вчера?

Иванъ Ильичъ.

Къ сос?дямъ къ вашимъ, Княгиня, къ Зайцовымъ. Они славные люди, бильярдъ тоже есть. Что мы говорили тамъ, Княгиня…

Княгиня.

Что?

Иванъ Ильичъ.

Про Князь Осипъ Иваныча.

Княгиня.

Эти сос?ди, кажется,[168 - Зачеркнуто: сплетники] не совс?мъ хорошiе люди, мужъ говорилъ. —

Иванъ Ильичъ.

Н?тъ, Княгиня, они люди достойные. Говорили, что хотятъ непрем?нно Князя въ Предводители просить. На будущiй годъ.

Княгиня.

Какой вздоръ – съ его здоровьемъ! И такъ безпокойствъ слишкомъ много, да и состоянiе наше достаточно для насъ и для д?тей, а пиры задавать мы не можемъ. Да и съ какой стати. Мужъ довольно служилъ, кажется. —

Иванъ Ильичъ.

Да они говорятъ, что Князь все таки, какое бъ ни было его состоянiе, первое лицо въ губернiи и по уму…

Княгиня.

Да еще бы.

Иванъ Ильичъ.

… и по образованiю, и по связямъ, и во вс?хъ отношенiяхъ; и про васъ говорили, что такой дамы н?тъ для прiема, что вы да Губернаторша.

Княгиня.

Однако вы ужасный сплетнiкъ, Иванъ Ильичъ.

Иванъ Ильичъ.

Говорили тоже, Княгиня, про Владимиръ Петровича.

Княгиня.

Про Володю? что имъ до Володи зa д?ло.

Иванъ Ильичъ.

Одинъ былъ тамъ Землемеръ Берсовъ, который съ нимъ д?ло им?лъ, очень имъ недоволенъ, и говорилъ, что ежели Князя выберутъ, то не Князь – Володька съ Натальей, – это я его слова повторяю, – будутъ предводителями.

Княгиня (строго).

Я вамъ говорила разъ и повторяю первый и посл?днiй разъ, чтобы вы мн? ни про Володю, ни про Наталью не см?ли говорить. – Я знаю отношенiя Володи къ мужу и знать не хочу, какъ ихъ перетолковываютъ.

Иванъ Ильичъ.

Да в?дь не я говорилъ, а только…

Княгиня.

Все равно, вы не должны повторять при мн?.

Иванъ Ильичъ (смущенный).

Виноватъ, Княгиня, пов?рьте…

Княгиня.

А вотъ сходите-ка лучше къ Князю да узнайте, какъ его здоровье, и ежели онъ не хочетъ сюда выйти, то чего ему прислать туда? и не хочетъ ли онъ св?жаго хл?ба, спросите.

Иванъ Ильичъ (встаетъ, въ дверяхъ встр?чается Князь).

А Княгиня только что посылали меня о вашемъ здоровьи узнать, Ваше Сiятельство.

Князь (съ досадою размахивая руками около лица Ивана Ильича).

Ну, какое мое здоровье? разум?ется, скверное и еще хуже отъ того, что н?тъ секунды покоя, чтобъ не приб?жалъ какой не будь посолъ. «Хорошо ли ваше здоровье, какъ вы почивали?» Ахъ, тоска! (Идетъ къ чайному столу. Входитъ Сашка.)

Княгиня (д?лаетъ ему знаки, онъ подходитъ къ ней.)

[Княгиня]

Ну что?

Сашка.

Сказали, что придутъ.

Княгиня.

Да чтожъ онъ, всталъ? пошолъ?

Сашка.

Н?тъ, все лежатъ. Я имъ еще сказалъ,[169 - Зачеркнуто: и не м?шаль] чтобъ изволили итти, они разсерчали, – не м?шай, сказали и опять стали читать.

Княгиня.

Ну, б?ги еще разъ. (Встаетъ и въ сторону.) Опять это огорчить его, ахъ, Боже мой! – (Къ мужу: ц?луются рука въ руку.) Здравствуй, мой дружокъ, хорошо-ли ты почивалъ?

Князь (иронически).

Прекрасно…

Княгиня (садится за столъ).

Кофею хочешь, мой другъ?

Князь.

Да. Только, пожалуйста, не сладко, какъ всякiй разъ какъ сыропъ. А Валерьяна н?тъ?

Княгиня.

Онъ въ саду, читаетъ, сейчасъ придетъ, мой другъ. А сухариковъ ты хочешь? (Подаетъ ему.)

Князь.

«Bestimmung des Menschen»[170 - [«Назначение человека»]] читаетъ. Какъ[же] – философъ! а что отецъ его[171 - Зачеркнуто: 20] разъ говорилъ, что онъ хочетъ вид?ть его за завтракомъ, такъ этаго н?тъ. А разсуждать мастеръ. Съ попомъ объ философiи и дурней пом?щиковъ удивлять своими фразами, только на это и взять.

Княгиня.

Да онъ в?дь готовится къ экзамену, мой другъ, иногда и зачитается, увлечется.

Князь.

Ахъ, ужъ этотъ мн? экзаменъ, матушка, вотъ гд? сидитъ. Изъ экзамена изъ этаго выйдетъ тожъ, что изъ хозяйства, изъ, живописи, изъ службы: все начнетъ и броситъ, ужъ это я теб? говорю. Я его знаю. Коли бы хот?лъ учиться, такъ учился бы, пока былъ въ Университет?, а не проваливался бы на экзаменахъ и меня [не] срамилъ передъ вс?ми професорами, попечителемъ, которому я писалъ объ немъ. Шалопай и больше ничего.

Княгиня.

Ахъ, мой другъ, онъ теперь старается.

Князь.

Не можетъ онъ ничего стараться; потому что это самый пустяшный челов?къ, ни на что не способный. (Обращаясь къ Ивану Ильичу.) И все отъ чего? Отъ того что матушка да тетушка, ея сестрица въ Москв?, восхищались имъ и ув?ряли вс?хъ и его самаго, что это генiй и умный, вотъ изволите вид?ть, а это болванъ какихъ мало – просто, какъ я его узналъ теперь въ эти 3 м?сяца. – (Обращаясь снова къ жен?.) Глупъ, какъ пробка, какъ этотъ Сашка, глупъ и л?нивъ, и дуренъ, и все.

Княгиня.

Ахъ, что это ты, мой другъ.

Князь.

Не я этому виноватъ, а на вашей душ? гр?хъ, сударыня. Болвану 20 л?тъ, я его повезъ къ губернатору, такъ онъ войти въ комнату не ум?етъ, онъ 2-хъ словъ сказать не можетъ. Губернаторъ мн? другъ и прiятель старый. —

Иванъ Ильичъ.

Какже-съ, это, Ваше Сiятельство, вс? знаютъ, какъ они васъ уважаютъ.

Князь.

То есть онъ мальчишкой былъ, корнетомъ, когда я былъ Поручикомъ Гвардiи, и онъ ко мн? б?галъ по 3 раза на день – такъ вотъ наши отношенiя, но мн? стыдно, сов?стно передъ нимъ стало за сына. В?дь онъ пофранцузски забылъ говорить, онъ не можетъ ужъ [поддержать] une conversation suivie[172 - [связный разговор]] по французски, это кутейникъ какой-то, а не Князь Зац?пинъ.

Княгиня.

Да онъ еще такъ молодъ, мой другъ.

Князь.

Молодъ? Вотъ это я люблю; да помилуй, матушка, да въ его года я былъ ужъ адъютантомъ у Принца, и ужъ меня весь Петербургъ зналъ, а онъ только собирается держать экзаменъ на Кандидата. Молодъ?

Володя (входитъ съ письмомъ и кланяется Княгин?).

Съ добрымъ утромъ, Ваше Сiятельство. Изъ города прi?хали, вамъ письмо, сударь, кажется, отъ Князь Анатолiй Осипыча.

Князь.

Давай. Хочешь чаю?

Володя.

Помилуйте-съ, я дома пилъ.

Князь (распечатывая письмо).

Налей ему чаю. (Читаетъ.) Аа! ну чтожъ, я очень радъ.

Княгиня.

Что это, мой другъ?

Князь.

Князь Анатолiй на дняхъ будетъ, онъ взялъ отпускъ на три м?сяца и будетъ сюда съ женой. – Только т?сно имъ будетъ. А? Володя? Какъ ты думаешь? А? Гд? ихъ пом?стимъ?

Володя (взявъ чашку).

Чтожъ, во флигел? можно приготовить.

Князь.

Да-да, во флигел?, ты вели это тамъ подчистить, помазать, понимаешь, чтобъ акуратно было; онъ нынче или завтра будетъ, пишетъ, что вы?детъ 18-го: 18-е, 19-е, 20-е, 21-е, да, нынче онъ можетъ быть; пожалуйста же, Володя.

Володя.

Слушаю-съ; только не лучше ли имъ мой флигель отдать? а мы бы перешли.

Княгиня.

И точно, мой другъ, тамъ лучше гораздо, а то Машенька часто больна, говорятъ, – тамъ и тепл?й по ночамъ.—

Иванъ Ильичъ.

Тамъ чисто, славно, и въ садъ прямо ходъ.

Володя.

Впрочемъ, и въ томъ хорошо будетъ.

Князь.

Ну такъ какъ? А? Володя?

Володя.

Какъ приказать изволите.

Князь.

Н?тъ, ужъ какъ сначала сказалъ…

Княгиня.

Что онъ пишетъ, мой другъ, здоровы вс??

Князь.

Пишетъ, что Генералъ его отпустилъ, что служба его слава Богу, ожидаетъ производства. Вотъ этотъ не разсуждаетъ много[173 - Зачеркнуто: объ безсмертiи души, Фихте] [о] Bestimmung des Menschen, a д?лаетъ: вотъ онъ и адъютантъ, поручйкъ Гвардiи, въ лучшемъ обществ?, красавчикъ. А, Володя? Ты помнишь его? А?

Володя.

Какже-съ.

Князь.

Я очень радъ, очень радъ, и она милая, должно быть. Отца я зналъ и любилъ, теперь онъ Сенаторъ, все это хорошо. Я очень радъ, очень радъ. А, Володя? У нея состоянье славное. Они принимаютъ. Славно. Славно? А, Володя?

Саша (входитъ и говоритъ на ухо Княгин?).

Сказали, что сейчасъ придутъ, только немного дочесть.

Княгиня.

Ахъ, Богъ мой! Какой онъ! Дай мн? зонтикъ, Саша. Ты не будешь больше пить? я пойду въ садъ, мой другъ.

Князь.

Иванъ Ильичъ, что вы, заснули?

Иванъ Ильичъ.

Никакъ н?тъ-съ – я радъ-съ, что вотъ Князь молодой прi?детъ.

Князь.

Подите, шары поставьте, я прiйду сейчасъ въ бильярдную, будемъ играть.






[СЦЕНАРИЙ КОМЕДИИ «ДВОРЯНСКОЕ СЕМЕЙСТВО.»]





Д?ЙСТВІЕ 1-е.





Сцена 1-я.

Княгиня и Иванъ Ильичъ за чаемъ говорятъ о Княз? и <Валерьян?, о томъ, чтобы женить его> Анатоль?. Иванъ Ильичь сплетничаетъ на Наталью и Пашеньку и ожидаетъ, что имъ будетъ плохо.[174 - По тексту наискось, в равных местах страницы, написаны слова: Генералъ. – Суворовъ [?] – Влюбленъ въ Л.]


Сцена 2-я.

Входитъ Князь, бранитъ сына за то, что его н?тъ, и говоритъ, что никто не пойдетъ за него.


Сцена 3-я.

Входитъ Володя <съ письмомъ отъ Анатолiя>. Князь восторженно хвалитъ сына и заботится о его пом?щенiи; <потомъ говоритъ о Валерьян?, при чемъ Володя видитъ въ немъ окончательно дурака и разсказываетъ про него, его отношенiя съ мужиками>.


Сцена 4-я.

Кня[гиня] уходитъ. Володя <скученъ, подозр?ваетъ> спрашиваетъ приказанья. Ив[анъ] Ил[ьичъ] сплетничаетъ на Княгиню.


Сцена 5-я.

Володя съ Ив[аномъ] Ил[ьичемъ], подтрунивая надъ нимъ, уходятъ ставить шары, Князь <одинъ, злится на жену, на сына, на мужиковъ, на Володю даже> – скучаетъ, одинъ Володя и Нат[алья] хорошiе люди.


Сцена 6-я.

Входитъ Пашенька. Князь щупаетъ ее. Она говоритъ, что у него есть жена и Натал[ья].


Сцена 7-я.

(Входитъ Валерьянъ незам?ченнымъ.) Отецъ зам?чаетъ его и <принимается бранить> кротко д?лаетъ наставленiя. В[а– лерьянъ] <говоритъ, что отецъ его не можетъ понять>. Разговоръ о новомъ в?к?. Князь уходитъ.


Сцена 8-я.

Валер[ьянъ] одинъ, тоскуетъ, осуждаетъ вс?хъ и себя, ждетъ съ жадностью брата, к[отораго] онъ не видалъ 15 л?тъ.


Сцена 9-я.

К[нягиня] возвращается съ Лёлей, которая только что прi?хала. Вал[ерьянъ] возмущенъ и говоритъ Лёл?, почему онъ ее не можетъ любить. Лёля говоритъ, что и она его не очень любитъ и этому очень рада. К[нягин]я и Л[ёля] уходятъ.


Сцена 10-я.

Ив[анъ] Ил[ьичъ] входитъ. Вал[ерьянъ] разсказываетъ ему свою печаль, исторiю съ бабами. Ив[анъ] Ил[ьичъ] не понимаетъ и зам?чанiями оскорбляетъ его, – уходятъ.[175 - По тексту наискось, в разных местах страницы, написаны фразы: Онъ боится афектацiи и говоритъ это. – Вал. говоритъ что есть три воли. – Ей неловко съ нимъ, она говоритъ. – Разсказъ про любовь. – Ив. Ил. Сплетни. – Ожидаетъ миллiонъ.]


Сцена 11-я.

Входитъ Анатолiй съ Ив[аномъ] Ил[ьичемъ]. <Вал[ерьянъ] счастливъ, откровенность его оскорбляетъ брата.> Ив[анъ]Ил[ьичъ] говоритъ, что есть богатая нев?ста. Ан[атолiй] говоритъ, что прi?халъ за деньгами. <Вал[ерьяну] кажется, что такимъ и надо быть.>


Сцена 12-я.

Входятъ К[нязь], К[нягин]я и Л[ёля]. Князь спрашиваетъ о П[етербург?] и злится на знакомыхъ и сов?т[уетъ] А[натолiю] заняться д?лами. А[натолiй] К[нягин]ю третируетъ свысока и Лёлю – тоже и оскорбляетъ Ив[ана] Ил[ьича].


Сцена 13-я.

Вх[одятъ] В[олодя] и Н[аталья], они подобострастны, боятся за себя, Анат[олiй] пугаетъ ихъ и книгами, и Князь переходитъ на его сторону. Вс? уходятъ.


Сцена 14-я.

Анат[олiй] одинъ, входитъ Вал[ерьянъ], сцена откровенности и раздора. Отчаянiе Валерьяна.






Д?ЙСТВІЕ 2-е. КОМНАТА ВОЛОДИ И КОНТОРА.





Сцена 1.

В[олодя], Н[аталья], Пашенька, служанка об?даютъ. – Разгов[оръ] о молодомъ барин?, о старик?.


Сцена 2-я.

Бабы и мужики входятъ, кланяются въ ноги. Пашенька проситъ за мужика прощенья и шьетъ по канв?, ждутъ барина, придетъ пов?рять книги. В[олодя], Н[аталья] и мужики уходятъ.[176 - По тексту наискось написано: Мать отдаетъ свое им?нье.]


Сцена 3-я.

Пашенька одна, разсуждаетъ, что б?да хорошенькой быть, даже и Вал[ерьяна] она застала разъ у двери, a Анат[олiя] надо раззадоритъ.


Сцена 4-я.

Входитъ Анат[олiй], щупаетъ ее.


Сцена 5-я.

В[олодя] входитъ съ книгами, учтиво насм?шливъ, но А[натолiй] практиченъ. В[олодя] попадается, А[натолiй] распекаетъ, стращаетъ его. В[олодя] подобострастенъ. Нат[алья] под[слу]шиваетъ – вм?шивается и даетъ чувствовать, что она им?етъ власть. А[натолiй] уходитъ.


Сцена 6-я.

Н[аталья] негодуетъ, разсказываетъ про векселя и свои права. <вотъ только умри баринъ.>


Сцена 7-я.

Перем?на декорацiи <гостинная>. Кабинетъ отца. <К[нягин]я и Вал[ерьянъ]. Вал[ерьянъ] не отв?чаетъ на вопросы. Кня[гиня] уговариваетъ его жениться. В[алерьянъ] говоритъ, что довольно однаго такого урода, какъ онъ, К[нягин]я не понимаетъ его и говоритъ, что она богата, онъ знаетъ.> А[натолiй] разсказываетъ Кня[гин?] свои [д?ла]. А[натолiй] paзсказ[ываетъ] про мошенничество Володи отцу, отецъ под[д]ается, уходитъ, В[алерьянъ] съ Л[?] приходятъ.


Сцена 8.

А[натолiй] (прислуживается, разспрашиваетъ) трунитъ надъ братомъ, К[няги]ня хохочетъ <весело. А[натолiй] объясняетъ ей свое положенье весь въ долгахъ, жена [?] въ ужас?>.


Сцена 9-я.

Входятъ К[нязь] съ Лёлей съ Ив[аномъ] Ил[ьичемъ] съ гулянья. А[натолiй] волочится и сейчасъ же усп?шно. <К[нягин]я намекаетъ К[няз]ю онъ злится и оскорбляетъ ее.> Валерьянъ въ отчаянiи. (А[натолiй] разсказываетъ отцу о безпорядк?. В[aлерьянъ] погибъ ужъ въ ум? отца.) Уходятъ вс? кром? Старика.


Сцена 9-я.

Входитъ Наталья, начинаетъ сплетничать <и разсказывать какъ В[алерь]янъ честенъ и отдалъ свою теткину часть, тогда какъ А[натолiй] прожилъ ее давно.> Старикъ въ негодованьи на А[натолiя] – только за Паше [?]


Сцена 10.

<Входитъ Анат[олiй], К[няз]ь. К[нягин]я говоритъ за сьна, Князь ругаетъ Анатолья.>[177 - По тексту наискось написано: Володю хотятъ согнать.]






Д?ЙСТВІЕ 3-е <ВЪ КАБИНЕТ? КНЯЗЯ.>





Сцена 1-я.

<Анатолiй и Князь. А[натолiй] хочетъ жениться.>


Сцена 1-я.

У Волод?. Наталья жалуется своему другу Прикащиц?, что ихъ молодая барыня все испортила и что имъ плохо съ мужемъ и что вексёля отняли.


Сцена 2-я.

В[олодя] разсказываетъ, что А[натолiй] ?детъ и в?рно будетъ говорить съ отцомъ.


Перем?на декор[ацiи]. СЦЕНА 3-я.

Валер[ьянъ] и Ив[анъ] Ил[ьичъ]. Вал[ерьянъ] груститъ, откровеннич[аетъ] и пьетъ – уходитъ.


Сцена 4-я.

А[натолiй], Л[ёля], К[нягин]я, Князь, прощанье, завтракъ. А[натолiй] нахально пристаетъ за отв?т[омъ]. Отецъ Ната [?]. К[няз]ь говоритъ, что онъ долженъ 20 т. Волод?.


Сцена 5-я.

Н[аталья] и В[олодя][178 - Слова: и В[олодя] вписаны между строкъ: такимъ образомъ слова: входитъ, нахально вм?шивается относятся къ Наталье.] входитъ, нахально вм?шивается, грубая сцена, В[олодя] разчувствовавшись плачетъ.


<Сцена 6-я.>

Входитъ пьяный Вал[ерьянъ] и Ив[анъ] Ил[ьичъ]. Пьющiй запоемъ – трагической Валерьянъ говоритъ вс?мъ правду. Князь плачетъ, злится раскаивается и уходитъ. <Анатолiй у?зжаетъ>.[179 - Начиная со слов: Валер. проситъ и до конца – написано карандашом.] Валер[ьянъ] – проситъ прощенья у отца, объясняетъ, почему онъ живетъ зд?сь, что ему нужно любить кого нибудь. Что его жизнь пропала и все равно. А[натолiй] хладнокровенъ, спрашиваетъ, пойти ли проститься съ отцомъ или н?тъ. Лучше н?тъ! и у?зжаетъ. Евгенiя [?] выб?гаетъ и говоритъ В[алерьяну], что она его любитъ. Конецъ.






* ПРАКТИЧЕСКОЙ ЧЕЛОВ?КЪ.




Комедiя въ 3-хъ д?йствiяхъ.


Д?ЙСТВУІОЩІЯ ЛИЦА.

Князь Осипъ Ивановичъ Коломинъ (50 л?тъ).

Княгиня Наталья Дмитрiевна, жена его, 45 л?тъ.

Князь Анатолiй Осипычъ, сынъ ихъ, гвардiи Поручикъ, 24 л?тъ.

Князь Валерьянъ Осипычъ, второй сынъ ихъ, неслужащiй, 22 л?тъ.

Ольга Федоровна Версина, д?вушка 18 л?тъ. (Дочь богатыхъ сос?дей).

Володя, управляющiй Князя, вольноотпущенный, 2-й гильдiи купецъ, 48 л?тъ.

Наталья, жена его, 37 л?тъ.

Пашенька, сестра ея, 20 л?тъ.

Генералъ Диковъ, родной братъ Княгини.

<Иванъ Ильичъ Пугаловъ, дальнiй родственникъ, живущiй въ дом? Князя, 40 л?тъ.>

Егорка – слуга.

Мужики и бабы.

Д?йствiе происходитъ въ им?нiи Князя Коломина.






ЯВЛЕНИЕ I.[180 - Зачеркнуто: Княгиня сидитъ передъ самоваромъ на диван? въ синемъ шолковомъ плать? и черномъ чепц? съ лиловыми широкими лентами: Иванъ Ильичъ сидитъ съ боку на стул?, въ каришневомъ пальто безъ б?лья, въ нанковыхъ панталонахъ, и намазываетъ масло на хл?бъ.]



СЦЕНА 1.

Театръ представляетъ гостиную богатаго деревенскаго дома. На кругломъ стол? передъ диваномъ накрытъ чайный столъ. Самоваръ, кофейникъ, корзинка для сухарей, молочникъ – серебряные. Дверь въ кабинетъ направо, дверь въ спальню нал?во и дверь прямо въ садъ

Княгиня.

Иванъ Ильичъ (докуривая копчикъ сигарки стоитъ у окна, безпрестанно оглядываясь на дверь нал?во, и въ рукахъ держитъ запечатанное письмо).

Отъ Анатолиньки письмо – отъ Анатолиньки (заглядываетъ въ середину) по французски! Ничего не разберешь! А ужъ какъ хочется знать, что пишетъ. В?дь благод?тели мои все семейство. Какже не интересоваться? Сказывалъ Володька, что онъ ужъ въ город?; нынче сюда будетъ. В?дь, бывало, Анатолиньку-то на поднос? носилъ, а и за вихоръ диралъ, а теперь, небось, Анатолинька ужъ[181 - Зачеркнуто: Гвардiанецъ молодецъ сталъ, хоть къ Барклай де Толли на ординарцы.] и вовсе Ваше сiятельство сталъ. Прi?детъ вдругъ да скажетъ: вонъ Иванъ Ильича отсюда! зач?мъ онъ даромъ хл?бъ ?стъ. Смотри, Иванъ Ильичъ,[182 - Зачеркнуто: д?йствуй политикой. Подъ?зжай ловкимъ манеромъ.] веди себя искусно. (Жжетъ пальцы сигарой.) Ахъ, бросать не хочется, а Княгиня выйдетъ, забурлитъ опять за сигарку. – Княгиня то ничего, къ ея характеру прим?ниться можно, а вотъ Анатолинька прибудетъ, такъ держись умно, Иванъ Ильичъ. – Главное д?ло, коли запьешь теперь – пропалъ. А характеръ выдержу, да про Володкины д?ла поразскажу; что я, молъ, хоть не Брюсъ какой нибудь по уму, а служилъ своему Царю нехуже другаго, теперь 18-й годъ Папеньку вашего успокаиваю, ничего не требую, а служить бы вамъ могъ честно, истинно отъ души, потому что привыкъ къ семейству вашему, какъ родной. И отчего же управителемъ не быть. Есть и Полковники им?ньями управляютъ. – Ежели бы положили мн? жалованья, хоть 1000 рублей, я ужъ точно устрою. (Княгиня входитъ. Иванъ Ильичъ разгоняетъ дымъ въ ото, бросаетъ окурокъ и подходитъ къ рук? Княгини.) Съ краснымъ денькомъ, Княгиня-матушка, почивать хорошо ли изволили, ночью что-то собаки очень лаяли у оранжереи, не побезпокоили васъ?

Княгиня.

Здравствуйте, мой любезный. Вы опять навоняли своей черной сигаркой. Отъ кого это письмо?

Иванъ Ильичъ.

Отъ Князь Анатолья Осипыча, Княгиня; Владимiръ Петровичъ передалъ, сказывалъ, они въ город? по разнымъ аферамъ на 2 часа осталися, къ об?ду сюда будутъ.

Княгиня (читаетъ письмо).

Онъ нынче будетъ сюда непрем?нно, – слышали, Иванъ Ильичъ?

Иванъ Ильичъ.

Какже-съ, слышалъ, радуюсь,[183 - Зачеркнуто: ресурсъ,] радость, ут?шенiе вамъ будетъ

Княгиня (заливаетъ чай).

Ахъ, какъ вы навоняли этимъ табакомъ. Сколько разъ вамъ говорить, курить въ саду, на крыльц?.

Иванъ Ильичъ (махаетъ руками).

Точно, какъ воняетъ дурно. Теченiе в?тра, Княгиня, я и то въ саду курилъ.[184 - Зачеркнуто: То-то красавчикъ, я думаю, молодой Князь.] Ужъ такъ я обрадовался, даже совс?мъ потерялся, – потому что люблю вашъ домъ какъ истинно родной. Вотъ Владимiръ такъ не очень радуются съ Натальей. (Понижая голосъ.) Онъ мн? говорилъ, Княгиня-матушка, что не на радость ?детъ Анатолiй Осипычъ-то, что Князя здоровье плохое, что пом?стить негд?. Чуетъ, матушка, чье кошка мясо съ?ла. Какъ Князь то Анатолiй Осипычъ, какъ умный челов?къ, войдутъ въ агрономiю въ настоящую, такъ откроются д?ла разныя. – Ужъ пора бы Владимiръ Петровичу честь знать за вс? благод?янiя, – нажилъ себ? состоянiе; а то в?дь до сей поры, извините, Княгиня, не вы госпожа въ дом?, а онъ: сос?ди говорятъ, да и мужички говорятъ, что не Князь, не Княгиня господа, а Володька съ Натальей. – Вчера мн? говорили[185 - Зачеркнуто: что Наталья госпожа настоящая въ вашемъ дом?. Каково мн? это слышать.] Зайцовы: пов?рьте, говорятъ, Иванъ Ильичъ, мы княгиню любимъ и уважаемъ, и нельзя такого ангела не любить, но правду вамъ скажу, Наталья госпожа въ дом?.

Княгиня.

Берите свою чашку и не сплетничайте, – пожалуйста, вы знаете, что я[186 - Первоначально следовало: этого не люблю. причем слово: этого по ошибке не было зачеркнуто.] отвращенiе им?ю къ сплетнямъ.

Иванъ Ильичъ.

[187 - Зачеркнуто: Мерси, Княгиня-матушка.]Надолго погода установилась. Помните, еще Князь надо мной см?ялись, что я все пророчествовалъ. Какъ у Брюса сказано, что Льва и Козерога знакъ ежели въ какомъ году сходятся – л?то ведреное будетъ, такъ оно и есть по моимъ словамъ.[188 - Наверху страницы написано: Узнаютъ объ здоровьи, слуга.]

Княгиня.

Вы пом?шаетесь когда нибудь на Брюсовомъ Календар?. Вы мужа вид?ли?

Иванъ Ильичъ.

Подходилъ къ двери, Княгиня, у него Наталья была, – ее позвали Князь гребешокъ почистить. – Они дурно почивали ночь, кажется.

Княгиня.

Что жъ вы не вошли? разв? онъ занятъ былъ?

Иванъ Ильичъ.

Такъ не вошелъ, побезпокоить не см?лъ. – Какъ эти крендельки нынче Захаръ хорошо д?лать сталъ. – Они тамъ говорили что-то про Анатолiй Осипыча. Натальинъ голосъ я слышалъ.

Княгиня.

Что жъ они говорили?

Иванъ Ильичъ.

Наталья что-то тараторила, недовольна очень прi?здомъ Анатолiй Осипыча, да я не разслышалъ, – про депансы <его> что-то говорили, да я не помню.

Княгиня.

Ничего не ум?ете разсказать, только всегда слова какiе-то необыкновенные выдумываете. – А Волиньку вид?ли?

Иванъ Ильичъ.

Вид?лъ, Княгиня, онъ въ саду лежитъ у оранжереи, сочиненья все читаетъ.

Княгиня (звонитъ; входитъ слуга.)

Сходи въ садъ, зови Валерьянъ Осипыча къ чаю, – скажи, Княгиня приказали доложить, что вамъ хочется, чтобъ опять Князь гн?вался, что васъ къ чаю н?тъ. (Слуга уходитъ.) Ахъ, мой Богъ, какъ это Волинька странный какой! Я вамъ скажу, Иванъ Ильичъ, что много онъ мн? слезъ стоитъ.

Иванъ Ильичъ.

Все вижу, Княгиня, и понимаю ваши чувства, и сердце кровью обливается, глядя на ваши муки. В?дь онъ сердца доброты единственной и ума тоже необыкновеннаго, можно сказать, одно – характеръ, что не хочетъ служить и папеньку этимъ огорчаетъ, а ужъ какъ онъ васъ любитъ и жал?етъ. Онъ все понимаетъ. Мы съ нимъ часто разговоримся, такъ онъ даже до слезъ. Не могу я служить, не могу я ничего, и маменьку свою я ужасно жал?ю, все мн? это противно, говоритъ, потому что я…

Княгиня.

Одно ужъ, что я часто думаю, это надо… да вамъ нельзя разсказывать, вы сейчасъ и мужу и ему разболтаете!

Иванъ Ильичъ (оскорбленно).

Ахъ, матушка-Княгиня, вотъ ужъ это гр?хъ вамъ меня обижать, чтобъ я да чьи нибудь секреты выдавалъ, в?дь это подлецы только д?лаютъ. Какъ вы то обо мн? понимаете?

Княгиня.

Ну смотрите – не болтать, вы знаете, что я ненавижу сплетни. А я вамъ скажу, потому что онъ съ вами откровененъ, вы у него узнайте и скажите мн?. Я его хочу женить на Олиньк? Житовой. И мн? кажется, онъ къ ней не равнодушенъ. Она бы <исправила> изм?нила совс?мъ его характеръ. Влiянье женщины главное для мущины. Вы наведите его на этотъ разговоръ, да и разскажите мн?, какъ онъ, а то я, его мать, не пойму никакъ; то какъ будто влюбленъ, а то…

Иванъ Ильичъ (который слушаетъ съ усиленнымъ вниманiемь).

Вотъ это вамъ, матушка Княгиня, отъ Бога мысль. Благое д?ло. И непрем?нно женить надо. У Житовыхъ им?нье славное, а ужъ влюбленъ онъ, – онъ со мной откровененъ, – такъ что и – просто амуры. Это только его наставить, такъ, и лучше не надо. У Житовыхъ же всего одна дочь, a им?нье, кром? зд?шняго, 800 душъ въ Саратовской, золотое дно им?нье то, говорятъ.

ЯВЛЕНИЕ II. Входитъ Князь.






* ДЯДЮШКИНО БЛАГОСЛОВЕНIE.




Комедiя въ 2-хъ д?йствiяхъ.

Д?йствiе происходитъ въ Москв?.


Д?ЙСТВУЮЩIЯ ЛИЦА.

1) Лидiя Никаноровна Енис?ева, за 30 л?тъ, од?тая по посл?дней крайней мод?, всегда говоритъ по французски и куритъ сигары.

2) Петръ Федорычъ Енис?евъ, ея мужъ, за-сорокъ, од?тъ модно и ум?ренно, толстый, добродушный холерикъ.

3) Jean Мослоскiй,[189 - Зачеркнуто: невысокой] 22 л?тъ, нигд? не кончилъ курса, очень модно цв?тно од?тъ, большiе волоса, стеклушко въ глазу, любовникъ Лидiи.

4) Семенъ Николаевичъ[190 - Переправлено из: Никитичъ] Кляксинъ, подъ 60 л?тъ, значительное лицо, скромный, самоув?ренный придворный старичокъ, съ гладко обстриженными с?дыми волосами, дядя и любовникъ Лидiи.

5) Князь Шерваншидзе, 19 л?тъ, очень хорошъ собой, въ грузинскомъ костюм?, плохо говоритъ по Русски, съ особеннымъ грузинскимъ акцентомъ на гласныя.

6) Ольга Михайловна, 16 л?тъ, только что прi?хавшая изъ деревни родственница Петра Федоровича.

7) Анатолiй Никаноровичъ Лацканъ, братъ Лидiи, женихъ Ольги, 25 л?тъ, красивый п?хотный офицеръ, съ длинными волосами и лорнетомъ.

8) Анна Никаноровна Лацканъ, сестра его и Лидiи, 22 л?тъ, д?вица.

9) Катерина Федотовна, кр?постная Ольги, 40 л?тъ, половина горничная, половина нянюшка.

10) Графъ Кукшевъ, старый холостякъ, 60 л?тъ.






Д?ЙСТВІЕ I.




Театръ представляетъ будуаръ Лидiи. На право и въ середин? двери.


ЯВЛЕНІЕ I.

Лидiя и Мослосской говорятъ о любви. Лидiя говоритъ, что она его не любитъ больше, Жоржъ Зандъ, надо быть откровенной, она любитъ Грузинскаго Князя. Онъ ревнуетъ уже къ Старику.


ЯВЛЕНІЕ II.

Входитъ Ольга съ Катериной ?едотовной, ее срамятъ за костюмъ, хотятъ стричь, она горячится и уходитъ. Они продолжаютъ говорить о любви и ревности къ Ольг?.


Я[ВЛЕНІЕ] III.

Входитъ мужъ. Онъ говоритъ, что въ нын?шнемъ в?к? это такъ, онъ понимаетъ, но зач?мъ неглижировать старика, онъ нуженъ. – Лидiя говоритъ, что онъ правъ, что онъ лучшiй ея другъ, но все таки она страдаетъ и отъ любви къ Грузинскому Князю и отъ ревности. Такъ выдать ее замужъ за брата, братъ дуракъ, только хочетъ жениться, она тоже влюблена, кажется. Притомъ же вм?ст? ?хать за границу, ихъ д?ла плохи.


ЯВЛЕНІЕ IV.

Прi?зжаетъ Лацканъ, надъ нимъ см?ются, фыркаютъ и говорятъ ему, чтобъ онъ женился. Онъ согласенъ, они ходятъ по зал?.


ЯВЛЕНIE V.

<Ихъ оставляютъ однихъ, онъ открывается въ любви.>

Прi?зжаетъ Т., золъ, ругаетъ М., мужъ ихъ успокаиваетъ, упрекаетъ въ сторон? барышню, даетъ ей денегъ, говоритъ онъ, хотя только знать.


ЯВЛЕНІЕ VI.

Лацканъ объявляетъ, что онъ сд?лалъ предлож[енiе], вс? поздравляютъ, она должна ?хать къ дяд? за благослов[енiемъ].


ЯВЛЕНИЕ VII.

Входитъ Грузинскiй Князь, Лидiя выгоняетъ вс?хъ и хочетъ объяснять ему Жоржъ Зандъ и что О[льга] выходитъ замужъ, онъ <ее бьетъ ея оружiемъ и> говоритъ: она мн? мила и вы противная, 2-хъ женщинъ нельзя любить.






Д?ЙСТВИЕ II.





Я[ВЛЕНIЕ] I.

Деревня Графа. Онъ пьетъ чай, приходитъ Катерина ?едотовна. Онъ ей говоритъ, что скверно, она сама не знаетъ, какъ это случилось.


Я[ВЛЕНІЕ] ІІ.

Ольга гордо говоритъ, что она любитъ портретъ, онъ грубъ. Зач?мъ ты прi?хала – благословенье вздоръ, деньги, она горячится: говоритъ, что всё кончено. – Онъ раскаивается, успокаиваетъ ее, она говоритъ, что, кажется, влюблена.


Я[ВЛЕНІЕ] III.

Катерина ?едотовна успокаиваетъ ее лесть[ю].


ЯВЛЕНІЕ IV.

Она очаровываетъ Графа, р?шается испытать его.






Д?ЙСТВИЕ III.




Будуаръ Лидiи, мужъ, 2 любовника и Лацканъ въ уголку, она печальна, Князь об?щался прi?хать. <Пр> говоритъ о прi?зд? Ольги; мужъ былъ у нее и разсказываетъ, что она ничего не сказала о деньгахъ. Она приходитъ холодна, молчитъ о деньгахъ, въ сторон? говорятъ съ Лацканомъ о поц?луяхъ, – допытываются о деньгахъ, холодность. – Приходитъ Грузинскiй Князь, волочится за Ольгой, Лидiя съ ней ссорится, говоритъ о жених?. Ольга и Князь бьютъ ее ее оружiемъ. <Старикъ увлекаетъ ее и вс?хъ. Мужъ остается съ Ольгой, спрашиваетъ, отчего она перем?нилась, о деньгахъ, она говоритъ ему.> Лидiя злится, говоритъ о деньгахъ, сцена. – Грузинскiй Князь предлагаетъ свою руку, она гонитъ его.

Конецъ






* СВОБОДНАЯ ЛЮБОВЬ.




Комедiя въ 2-хъ д?йствiяхъ.


Д?ЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

1) Лидiя Андревна Щурина, подъ 30 л?тъ, необыкновенные бросающiеся въ глаза туалетъ и прическа.

2) Дмитрiй Серг?ичъ Щуринъ, ея мужъ, подъ 40 л?тъ <былъ разбитъ параличомъ, очень толстъ и л?нивъ>.

3) Капитолина Андревна, ея сестра, д?вица 25 л?тъ, од?вается также странно, какъ и старшая сестра.

4) Ольга,[191 - Зачеркнуто: его кузина] племянница Щурина, 19 л?тъ, барышня, только что прi?хавшая изъ деревни.

5) Масловской, 22 л?тъ, худощавый франтъ съ стеклушкомъ въ глазу и большимъ количествомъ брелоковъ, любовникъ Лидiи.

6) Его превосходительство Иванъ Никанорычъ Лацканъ, подъ 60 л?тъ, значительное лицо, учтивый св?тской старичокъ, дядя и любовникъ Лидiи.

7) Подполковникъ Кулешенко, недавно вернувшiйся съ войны, 35 л?тъ.

8) Князь Чивчивчидзе, 18 л?тъ, очень хорошъ собой, въ Грузинскомъ костюм?, говоритъ по русски не совс?мъ чисто и съ особеннымъ ударенiемъ на гласныя.

9) Катерина ?едотовна, кр?постная горничная и няня Ольги, прi?хала съ Ольгой изъ деревни, около 40 л?тъ.

10) Нанятой лакей Щуриныхъ.

Д?йствiе происходитъ въ Москв? въ весьма богато и вычурно убранномъ дом? Щурииыхъ.




Д?ЙСТВІЕ I.




Театръ представляетъ будуаръ Лидiи. Комната обтянута штофомъ, въ середин? потолка виситъ матовая лампа, большой и маленькой диванъ, трюмо, одна дверь на право, другая въ середин?, на одной ст?н? на ковр? висятъ пистолеты и кинжалы; передъ диваномъ медвежья шкура. <На маленькомъ диван? лежитъ ньюфундланская собака>. В углу кл?тка съ попугаемъ.




ЯВЛЕНIE I.




Лидiя одна, въ красномъ шлафрокн, съ ногами обутыми въ горностаевыя туфли лежитъ на болъшомъ диванн и куритъ сигару. – <Подлн нея на стол? стоитъ бутылка вина>.

Милый дикарь… мой Теверино… да, я не шутя люблю его и всему св?ту скажу, что я люблю его. – Помню, какъ Масловской подвелъ мн? его на этомъ бал? и шутя просилъ, чтобы я не влюбилась въ него; а я влюбилась, и влюбилась страстно, потому что нельзя не влюбиться… этотъ грузинской костюмъ, который такъ идетъ къ нему, это южное страстное лицо, эти чудные волосы.... Н?тъ, я не могу пробыть нынче вечеръ безъ него, и я должна ему сказать, какъ я люблю его. Я всегда прямо говорила: «люблю», т?мъ людямъ, которыхъ любила, потому что горжусь этимъ чувствомъ, а этаго дикаго Князька надо обнять и поц?ловать при вс?хъ, чтобы онъ понялъ мою любовь и высказалъ бы свою; и я сд?лаю это. – Слава Богу, я уже давно стою выше суев?рiй толпы. – (Приподнимается къ столу, подвигаетъ себ? чернильницу и портфель и пишетъ.) Любезный и милый Князь....... я жду васъ нынче вечеромъ.... (Звонитъ.) Я жду васъ нынче вечеромъ.... над?юсь, что и въ Грузiи… исполняютъ просьбы женщинъ… (Входитъ слуга.) Подожди.... (Пишетъ молча.) Н?тъ, онъ не пойметъ, послать за нимъ лучше мужа. (Обращаясь къ слуг?.) Гд? Дмитрiй Серг?ичъ?

Слуга.

Отдыхать изволятъ.

Лидiя.

Разбуди и позови сюда поскор?е.

Слуга.

Слушаю-съ. (Уходитъ.)

Лидiя (разрываетъ начатую записку и пьетъ глотокъ вина и задумывается.)

Н?тъ… и онъ любитъ меня, я это чувствую..... (Опять задумывается и улыбается.) Зд?сь нынче вечеромъ и мы одни… можетъ быть, минута истиннаго счастья. Одно – несносный дядя пом?шаетъ опять, прi?детъ съ своими допотопными н?жностями… (Входитъ Щуринъ, встряхиваясь, чтобы совершенно очнуться; Лидiя, не глядя на него, протягиваетъ ему руку.) Здраствуйте, мой другъ, что вы под?лывали?

Щуринъ (садится на кресло подл? нея).

Отдыхалъ. Вы меня звали, Лили?

Лидiя.

Щуринъ, окажите мн? услугу?

Щуринъ.

Все, что хотите, Лили.

Лидiя.

Вы знаете, гд? живетъ Князь Чивчивчидзе?

Щуринъ.

Этотъ хорошенькой, Лили? не знаю. —

Лидiя.

Ну, вы сыщете его, по?зжайте только сейчасъ и скажите ему, что я непрем?нно хочу его вид?ть у себя нынче вечеромъ. Послушайте, Щуринъ, будьте милы какъ всегда, кажется, я р?дко прошу васъ о чемъ нибудь и оставляю васъ совершенно свободнымъ. По?зжайте.

Щуринъ.

Пожалуйста, не сердитесь, Лили, за то, что я вамъ скажу. Я тоже р?дко вамъ говорю что нибудь. Я слишкомъ уважаю васъ и ц?ню вашу искренность; но, шеръ Лили, не зовите его нынче; вы знаете почему. —

Лидiя.

Н?тъ не знаю.

Щуринъ.

Кажется, мы въ 10 л?тъ узнали другъ друга, вы вид?ли, что я никогда, ниразу не позволилъ себ? ревновать васъ. Пов?рьте, я понимаю также, какъ вы, въ нашъ в?къ всю см?шную, бeзчестную сторону ревности: я знаю, что любовь должна быть свободна, и что искренность благородн?е всего. Но Лили, машеръ, я теперь не для себя прошу, чтобы вы не звали нынче Грузинскаго Князя и вообще были бы осторожн?е съ нимъ. Было бы слишкомъ см?шно и глупо, ежели бы я ревновалъ васъ, какъ мальчикъ, я прошу этаго для васъ: вы знаете, вашъ дядя челов?къ не нын?шняго в?ка, не такъ смотритъ на это, какъ я.......

Лидiя.

Ахъ, Богъ мой! какой вы см?шной, Щуринъ! да кто же вел?лъ дяд? влюбиться въ меня.

Щуринъ.

Ну, разум?ется…

Лидiя.

A мн? то чтожъ д?лать? Сначала меня забавляла его стариковская страсть, а теперь ужъ мн? давно это скучно. Кто ему м?шаетъ любить меня какъ друга, какъ племянницу, но ревность, просьбы, н?жности… <Я не могу и не хочу для кого бы то ни было ст?снять себя.>

Щуринъ.

Лили, вы еще совершенный ребенокъ… Подумайте, какъ много сд?лалъ для насъ этотъ челов?къ и какъ много можетъ для насъ сд?лать и сд?лаетъ, ежели вы сами не возстановите его. Вы не хотите знать нашихъ средствъ, a в?дь ежели бы не онъ, намъ бы давно было жить неч?мъ. Съ своей страстью къ вамъ, подумайте, какъ много онъ еще можетъ сд?лать для насъ. Положимъ, что эта страсть см?шна и тяжела для васъ, но вы должны поддерживать ее, подумайте объ этомъ – <у васъ д?ти, Лили.>

Лидiя <(съ досадой).>

Вы всегда правы.

Щуринъ.

Да чтожъ д?лать? —

Лидiя.

Я знаю, что вы правы, но мн? чтожъ д?лать? Вы меня знаете, я не могу притворяться и скрывать свои чувства. (Съ жаромъ.) Я люблю Князя! Какъ никогда никого не любила. Я для него готова отдать все – д?тей, все въ мiр?. И вы хотите, чтобы этимъ святымъ, высокимъ чувствомъ я жертвовала для вашихъ денежныхъ разсчетовъ. (Съ гордостью.) Н?тъ, Щуринъ, еще вы меня не знаете и не хотите понять!

Щуринъ (спокойно).

Лили, я васъ знаю, я васъ ц?ню, 10 л?тъ нашихъ дружескихъ отношенiй могли бы васъ уб?дить въ этомъ, но будьте благоразумны, мой другъ. – Вотъ ужъ З года я съ удовольствiемъ вижу ваши отношенiя съ Масловскимъ и знаю, что онъ нашъ лучшiй другъ. Теперь въ нын?шнюю зиму вы увлеклись этимъ героемъ Полковникомъ, я тоже ничего не говорилъ, потому что вы какъ всегда были искренни и честны въ вашемъ увлеченiи, и оно никому не м?шало; но теперь вы вспомните, ч?мъ вы обязаны вашему дяд?, чт? мы можемъ еще ожидать отъ него. Намъ надо беречь его; а вы такъ неосторожно при немъ кокетничаете съ этимъ Княземъ. Я вид?лъ третьяго дня, какъ дядя переменился въ лиц? и тотчасъ у?халъ, когда вы вдругъ напали на Олиньку и увели Князя въ цв?точную и заперли двери. Будьте осторожн?е, ежели не для меня, то для себя и для вашихъ д?тей, вотъ все, о чемъ я прошу васъ, будьте благоразумны.

Лидiя.

Я вамъ сказала, что я люблю, такъ не могу я быть благоразумной, – особенно, когда я вижу эту Ольгу, вашу племянницу, которую вы Богъ знаетъ зач?мъ выписали сюда, которая кокетничаетъ съ Княземъ. – Это еще больше разжигаетъ мою страсть, я над?лаю глупостей, а вы хотите, чтобъ я была благоразумна. И зач?мъ вы выписали сюда эту Ольгу? <Опять какое нибудь благоразумiе? Отошлите ее назадъ.>

Щуринъ.

<И точно, опять этаго требуетъ благоразумiе.> Какъ мн? это ни больно, но я второй разъ долженъ противор?чить вамъ, Лили. – Олинька добрая д?вушка, правда провинцiялка, отсталая, но она мн? ближайшая родня, она сирота, и главное, ежели бы не ея 3 тысячи въ годъ, я васъ ув?ряю, что намъ бы ужъ нельзя было больше оставаться въ Москв?.

Лидiя.

Ну прекрасно, все прекрасно и правда, но по?зжайте къ Князю и привезите его. Я только объ одномъ прошу васъ…

Щуринъ (днлаетъ строгую угрожающую мину).

Лили..... (Входитъ Масловской).






ЯВЛЕНИЕ II.




Т? же и Масловской.

Щуринъ (не вставая подаетъ ему руку).

Bonjour, cher. Хоть вы помогите мн? уговорить эту взбалмошную головку: можетъ быть, вы будете уб?дительн?е меня. —

Лидiя (протягивая руку, которую Масловской ц?луетъ, садясь у ея ногъ на диванн).

Н?тъ, онъ лучше понимаетъ меня и сд?лаетъ то, объ чемъ я его прошу. Онъ любитъ и сл?довательно великодушенъ, а не благоразуменъ. (Презрительно выговариваетъ последнее слово.)

Масловской.

Все сд?лаю, особенно нынче (глядя на нее ннжно) когда вы такъ прелестны........ (Она жметъ ему руку.) A в?дь вы проиграли пари – Кулешенко д?йствительно[192 - Зачеркнуто: влюбленъ въ Ольгу, я его выпыталъ…] носитъ накладку – я узналъ. Нав?рно. (Понижая голосъ.) Такъ я им?ю право поц?ловать вашу ножку…

Щуринъ (встаетъ и отходитъ къ попугаю).

Попка! попочка! попочка! Уа!…

Лидiя (улыбаясь).

Да, но прежде вы должны исполнить еще мою просьбу; по?зжайте сейчасъ, найдите гд? хотите Князя Чивчивчидзе и привезите его ко мн?, непрем?нно нынче вечеромъ. Непрем?нно, слышите! Я хочу этаго.

Масловской.

А вы все еще влюблены въ него?…

Лидiя.

Н?тъ, Масловской! Я не влюблена, – влюблена – это какъ-то глупо, банально, и не люблю его такъ,какъ васъ; но это что-то и больше, и меньше. Я ув?рена, знаю впередъ, что черезъ три дня этотъ дикарь-ребенокъ надо?стъ мн?, и я буду опять неразд?льно ваша, но теперь я до такой степени страстно люблю и желаю его, что я кажется умру, ежели не увижу его. Вчера его не было, и я вечеромъ приняла опiуму и, Боже мой, какъ я наслаждалась! и вотъ у меня уже опять готова пастилька на нынче, ежели онъ не прi?детъ. – Я знаю, что вы сд?лаете это для меня, вы мой лучшiй другъ и вы такъ н?жны, что въ состоянiи понять вс? отт?нки женскаго чувства.

Масловской (во все время ея монолога съ ннжной улыбкой гляднвшiй на нее).

Я васъ понимаю, Лиди, да, но не забывайте, что всегда и все я сд?лаю, что могу сд?лать для вашего счастiя, но что иногда это для меня тяжелая жертва. Я всего отдалъ себя вамъ и навсегда, не требуя отъ васъ ничего, а съ благодарностью принимая то, что вы мн? даете. Вы мн? дали свою дружбу, дали право говорить вамъ о своей любви, и я счастливъ; но въ душ? я все таки желалъ бы всегда им?ть васъ всю, и вашу дружбу, и ваши увлеченья. Разв? я не страдалъ, когда я привелъ къ вамъ Кулешенко, (иронически) этаго Севастопольскаго героя, нажившаго себ? тамъ билетъ въ 10,000; но вс? ваши увлеченiя, даже ваши ошибки священны для меня. Я не сталъ васъ разочаровывать. Вы разочаровались сами, но за то хоть недолго, но вы были счастливы, а я радовался и страдалъ, глядя на ваше счастье. Теперь тоже я радъ, что посредствомъ этаго прелестнаго дикаго ребенка я могу вамъ доставить счастье, но не спрашивайте меня, чт? зд?сь. (Указываетъ на сердце.) Ежели бы я см?лъ ревновать васъ, то я бы ревновалъ васъ не къ этимъ минутнымъ порывамъ, которые только больше возбуждаютъ мою любовь и посл? которыхъ вы еще прелестн?е возвращаетесь ко мн?; но я бы ревновалъ васъ къ вашему старику, дядичк?, какъ вы его называете, который всякую минуту выказываетъ какое-то право на васъ, которому вы какъ будто даете это право, Вотъ кого я ненавижу. Вы помните, что 28 Мая, когда я въ первый разъ полюбилъ васъ, я купилъ это кольцо съ ядомъ и сказaлъ вамъ, что ежели когда-нибудь я перестану быть для васъ ч?мъ нибудь, мн? нечего будетъ д?лать на этомъ св?т?..... И ваши отношенiя съ этимъ старикомъ часто заставляютъ меня поглядывать на это кольцо. Ежели бы не я, а онъ сталъ для васъ необходимымъ другомъ, я бы ни минуты не задумался… (Д?лаетъ видъ, что проглатываетъ кольцо.)

Лидiя (жметъ ему руку).

Шеръ ами!............ Такъ вы привезете его нынче?

Масловской (вставая).

(Сейчасъ!) (Д?лая головой знакъ согласiя. Обращаясь къ Щурину.) Дмитрiй Серг?ичъ! я просилъ однаго Г[осподи]на, чтобы онъ попросилъ о вашемъ д?л? въ Сов?т? – мн? обещали.

Щуринъ.

Я знаю, что вы золотой челов?къ. Ну что, поговорили ей?…

Масловской.

Да… я… (подходитъ къ Лидiи).

Щуринъ (встаетъ и тоже подходитъ къ Лидiи, которая его не слушаетъ и говоритъ въ одно время съ нимъ).

Онъ тоже согласенъ, Лили, что надо беречь такого челов?ка, какъ вашъ дядя. Кто-жъ говоритъ, что вамъ нравится, какъ дитя, этотъ Князекъ, но надо быть благоразумной.

Лидiя.

Масловской! Да прi?зжайте сами. Подите сюда. Ежели онъ прi?детъ, я хочу о многомъ переговорить съ нимъ, растолковать многое этому милому дикарю. Я боюсь, онъ дичится меня отъ того, что воображаетъ, съ своими восточными кавказскими понятiями, что мужъ мой зар?жетъ его, что я замужняя женщина et coetera. – Ольга будетъ м?шать мн?. Ужъ вы будьте совс?мъ великодушны, займитесь ей нын?шнiй вечеръ и вашимъ другомъ дядичкой, ежели онъ прi?детъ. А то мн? не дадутъ минуты покоя…

Масловской.

Я сд?лаю лучше: я привезу храбраго Полковника, для того чтобы занять Ольгу, которой вы напрасно боитесь, а дядичку усадимъ за карты.

Щуринъ (вм?ст? съ Масловскимъ)

Вотъ это прекрасно и умно.

Лидiя.

Вы восхитительны! По?зжайте.

Масловской.

Н?тъ, знаете, какая мн? пришла мысль? Храбрый Полковникъ – я могу см?ло теперь говорить про него? – глупъ ужасно, и его билетъ въ 10.000 сбилъ его совс?мъ съ толку; ему мало одному нанимать ложи въ бельэтаж? и кареты, его мечта жениться на комъ бы то ни было. Его надо женить на Олиньк?, онъ будетъ совершенно счастливъ, и вы отд?лаетесь отъ 2-хъ разомъ. Какова идея! —

Лидiя.

Чудесная. Я въ 


/


 часа влюблю Ольгу въ храбраго Полковника: она д?вочка пылкая, какъ вс? провинцiялки, съ допотопными идеями объ любви, и очень недалекая....

Щуринъ (вмнстн съ Лидiей).

Да, она и славная д?вочка, и я долженъ отв?чать за нее; Богъ знаетъ, сд?лаетъ ли онъ ее счастливой. —

Лидiя (обращаясь къ Щурину).

Съ вами не говорятъ, вы не хот?ли сд?лать того, о чемъ я васъ просила.....

(Изъ боковой двери входитъ Ольга, въ бнлой кисейной юбкн и въ черномъ кружевномъ канзу, съ косой вокругъ головы. Присядаетъ Масловскому. За ней отворяется дверь, и Катерина ?едотовна подаетъ ей платокъ и обдергиваетъ ее платье. Масловской кланяется дамамъ, жметъ руку Щурину и уходитъ.)






ЯВЛЕНIE III.




Щуринъ, Лидiя, Ольга и Катерина ?едотовна.

Лидiя (беретъ за руку Ольгу и приподнявшись оглядываетъ ее).

Олинъ! Ты ужасно хороша, св?жа, но ты не разсердишься на меня? ужасно провинцьялка. Что зa туалетъ!

Щуринъ (оглядывая ее).

Да, мой дружокъ, ты мила, но въ нын?шнемъ св?т? столько есть условiй....... все это....

Ольга (красння).

Чтожъ, я см?шна? Чтожъ такое въ моемъ плать??....

Лидiя (вставая).

Все, машеръ. Во-первыхъ, это канзу, это слишкомъ нарядно и оно портитъ теб? талiю, ты лучше над?нь мою горностаевую, —

Щуринъ.

Да вотъ я велю принести теб?.

Лидiя.

Потомъ, мытое 30 разъ платье – это в?дь горничныя носятъ. – Ну, да это ничего еще. Но башмаки покажи.

Ольга (показываетъ ножку).

Чтожъ башмаки? —

Лидiя (смнется).

Это очень мило, что теб? все равно, но ктожъ носитъ башмаки? разв? теб? не принесли? Над?нь хоть мои, но они теб? малы будутъ (ставитъ свою ногу подлн ея), да, малы. —

Ольга.

Разв? много гостей будетъ, что вы меня такъ од?ваете?

Лидiя.

Будетъ Полковникъ, который очень…








** ЗАРАЖЕННОЕ СЕМЕЙСТВО.[193 - Первоначально было: Новые Люди.]




Комедiя въ 5-ти[194 - Цыфра 5 переправлена из 4.] д?йствiяхъ.


Д?ЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Иванъ Михайловичъ Прибышевъ, пом?щикъ, 50[195 - Цыфра 50 переправлена из 45.] л?тъ.

Марья Васильевна, жена его, 48 л?тъ.

Любовь Ивановна, дочь ихъ, барышня, 18 л?тъ.

Катерина Матв?евна Дудкина, племянница ихъ, д?вица 26-ти л?тъ.

Петръ Ивановичъ, ихъ сынъ, гимназистъ, 15-ти л?тъ.

Марья Исаевна, бывшая няня, теперь экономка, другъ дома, изъ дворовыхъ, 45 л?тъ.

Алекс?й Павловичъ Твердынской,[196 - Зачеркнуто: Чертковскiй.] молодой челов?къ,[197 - Зачеркнуто: студентъ университета.] живущiй на кондицiи у Прибышевыхъ, изъ духовнаго званiя, 22-хъ л?тъ. —

Анатолiй[198 - Имя: Анатолiй переправлено на Николай и снова надписано: Анатолiй. В дальнейшем исправления имен не оговариваются.] Дмитрiевичъ Венеровскiй, акцизный чиновникъ, 35 л?тъ.

Прикащикъ.

Староста.

Лакей.

Мужики.

Д?йствiе происходитъ въ им?ньи Прибышевыхъ.




Д?ЙСТВІЕ I.





ЯВЛЕНІЕ 1.




Няня вяжетъ чулокъ, разливаетъ чай стоя; Марья Васильевна сидитъ у стола, пьетъ чай.

Няня.

Давайте чашку то, налью. А то что, право, пить не пьете, только балуетесь. (Беретъ чашку.)

Марья Васильевна (обиженно).

Постой, няня, я не допила еще. И что кричишь, точно съ ребенкомъ, право. Вотъ теперь налей. (Подаетъ чашку.)

Няня.

Стоишь, стоишь, стоишь, стоишь. Одиннадцатый часъ, небось, а еще половину господъ не перепоила. Вы откушаете – тутъ старый баринъ, тутъ стюдентъ съ Петрушей прiйдутъ.

Марья Васильевна.

Какой стюдентъ? Студентъ говорится.[199 - Зачеркнуто: Да онъ и не студентъ, а просто учитель.]

Няня.

Не люблю я его, неакуратный челов?къ, за то онъ у меня стюдентъ. Пустой челов?къ.

Марья Васильевна.

A мн? онъ жалокъ, няня.[200 - Зачеркнуто: Ты подумай – ни отца, ни матери.]

Няня.

Есть чего жал?ть. Сказалъ ли онъ доброе слово кому, вотъ 2-й м?сяцъ въ дом? – только зубы скалитъ (передразнивая). Вс?хъ, кажется, пересм?ялъ <съ племянницей съ вашей; да д?вкамъ отъ него прохода н?тъ.> Нечесанный, а туда же липнетъ. Я ужъ Дуняшу научила: какъ онъ къ теб? станетъ приставать, ты его по лицу, чтобъ съ синякомъ къ об?ду пришелъ. Пускай спросятъ – отчего? – Да опять – что жъ это? Одевать мы его взялись – что-ли? Все постельное б?лье наше.

Марья Васильевна.

Ахъ, няня, – какая ты! Ты подумай – в?дь онъ одинъ, молодой челов?къ, б?дный. Я удивляюсь, право, отчего онъ худой такой?

Няня.

Отъ?стся, небось![201 - Зачеркнуто: В?дь вотъ 2-й часъ стою у самовара; н?тъ того, чтобы во время придти. Только Петруша съ нимъ избалуются.] Придутъ теперь съ Петрушей, напьются; тутъ Катерина Матв?евна, золото то наше, съ книжкой придетъ..... Отпоишь, – ну, слава Богу. Только снимешь, опять: [няня], кофею! завтракать! тонконогой[202 - Зачеркнуто: шутай [?], муслякъ, идолъ, шаршавый.] прi?детъ!

Марья Васильевна.

Какiя ты все прозванья даешь, няня! Это кто жъ тонконогой?

Няня.

A Анатолiй Дмитричъ, женихъ-то Любочкинъ…[203 - Первоначально было: А женихъ то винный приставъ, Анатолiй Захарычь!]

Марья Васильевна.

Какъ ты глупо говоришь. Отчего жъ – женихъ? Такъ ?здитъ молодой челов?къ въ домъ.[204 - Зачеркнуто: Ты ужъ все жениховъ видишь.Няня. Коли не женихъ, такъ не зач?мъ каждый день въ домъ ?здить. Да и не зач?мъ вамъ съ бариномъ потрафлять во всемъ чужому челов?ку.]

Няня.

Такъ вы и думаете, что глуп?е Марьи, няни, н?тъ никого на св?т?. Кажется, тридцать л?тъ вверху жимши, пора понимать. Чтожъ онъ вашего кофею не видалъ – что изъ города то за 17 верстъ каждый божiй день ?здитъ. Н?тъ-съ, матушка, Любочкино-то приданое все сосчиталъ, небось, такъ и ?здитъ.

Марья Васильевна.

Вотъ какъ ты судишь. Первое д?ло онъ не женихъ, а второе – ужъ вотъ кто на деньги не польстится. Анатолiй Дмитрiевичъ совс?мъ не такой челов?къ.[205 - Зачеркнуто: А чтожъ, коли полюбить его – чтожъ, дай Богъ. Какъ ты глупо судишь!]

Няня.

[206 - Зачеркнуто: Глупо, не глупо, а все видимъ]Безъ денегъ, матушка, въ нын?шнемъ в?к? никто не возьметъ, какая красавица ни будь. Только въ жених? корысти немного. Такъ какой то немудрененькiй, по винной части служитъ, не Богъ знаетъ что. Да и у людей спрашивала, не хвалятъ. Первое д?ло – скупъ, другое – бахвалъ.

Марья Васильевна.

Это еще какое слово? Какъ ты сказала?

Няня.

Бахвалъ, матушка. Это по нашему значитъ: я, молъ, вс?хъ прикрасн?й, вс?хъ умн?й и окромя меня вс? дураки.

Марья Васильевна.

Вотъ и неправда. Онъ ученый, писатель. Да что ты понимаешь!

Няня.

Только Любочку мн? жалко, совс?мъ то ей голову вскружили.

Марья Васильевна.

Можетъ быть, онъ вовсе не за Любочкой, а за Катенькой ухаживаетъ. Вотъ какъ ты!

Няня.

Какже, дуру нашли, такъ я и пов?рила.[207 - Зачеркнуто: Есть на что польститься. —] Съ Катериной то Матв?вной побаловаться – это такъ. Еще она какъ въ Петербург въ гувернеркахъ жила, такъ къ нему б?гала, а жениться-то, небось, онъ знаетъ, за к?мъ деньги дадутъ, а за к?мъ ничего.

Марья Васильевна.

Катинька знакома была съ нимъ въ Петербург?. Ты во всемъ дурное видишь.

Няня.

Да ужъ такъ, матушка, какъ въ гувернерки пойдутъ, такъ и догувернерются. Это в?рно. Такъ то и Катерина Матв?вна.

Марья Васильевна (см?ется и махаетъ руками).

Полно, глупости.

Няня.

И то мы прим?чаемъ, что[208 - Зачеркнуто: какъ прi?хала она изъ Питера и дружка своего познакомила, и еще этотъ соколикъ зарядилъ ?здить] во всемъ дом? другiе порядки пошли <И баринъ другой сталъ, посмирн?лъ совс?мъ, и учителя стюдента взяли за м?сто н?мца, и Катерин? то Матв?вн? волю дали, и д?тей вс?хъ распустили. Все другое стало, все по новому пошло!>

Марья Васильевна.

Чтожъ, и я другая стала? Вотъ глупа.[209 - Зачеркнуто: <Няня.> Н?тъ, вы что! Я про барина.М<арья> В<асильевна.> Чтожъ, a разв? я ужъ ничего не значу. Вотъ какая ты!]

Няня.

Вы чт?, вы такъ, по доброт? своей. А вотъ на барина, такъ часто дивлюсь..... (Молчитъ, качаетъ головой и равводитъ руками.) Что сд?лалось? Совс?мъ другой челов?къ. Какъ вспомнишь прежнее то: былъ ли день, чтобъ Сашка камердинъ безъ битья од?лъ;[210 - Зачеркнуто: а то и на конюшню сведутъ] былъ ли староста, чтобы въ станъ не свозили.....

Марья Васильевна.

Ну, ужъ ты разскажешь… Разв? очень хорошо было? Совс?мъ не очень хорошо.

Няня.

Да и не хвалю и не корю. Господа были,[211 - Зачеркнуто: такой духъ себ? забрали. Рабовъ им?ли. На томъ выросли съ рабами] ужъ безъ этаго нельзя. А то? удивительно – какъ можно въ 50 л?тъ свой карахтеръ перем?нить… Какъ эта самая царская бумага..... ну тамъ,[212 - Зачеркнуто: какая тамъ что ли вышла въ прошломъ году] что на первой нед?л? то вышла…

Марья Васильевна.

Ну да,[213 - Зачеркнуто: вольная] манифестъ, – какъ ты см?шна!

Няня (озлобленно).

Ну да, та самая, чтобъ дворовыхъ за службу подъ мостъ со двора согнать, какъ вамъ не знать! Ну, да Богъ съ ними! – что, бишь, я говорила. Съ той поры и перем?на пошла. Пуще всего какъ при Анатолiи Дмитрiевич?, – послушала я намедни – даже мерзко. Ужъ вы извините меня, матушка, я правду всегда скажу. Въ 50 л?тъ карахтеръ нельзя перем?нить. А только важности своей потеряли. В?дь только показать себя хочетъ, а карахтеръ все тотъ же. Намедни, кого жъ, – Кирюшку Д?ева, мужика, сталъ при Анатолiи Дмитрич? ублажать: «вы», говоритъ, – это Кирюшк?-то, – «хотите работать, такъ приходите». Послушала я: что такое? Точно прынцу какому нибудь. Плюнула даже.






ЯВЛЕНІЕ 2.




Т? же и Катерина Матв?евна.

Няня.

Вишь красавица, какъ убралась!

Катерина Матв?евна (стриженная, въ очкахъ, въ короткомъ платъ?, съ книжкой журнала подъ мышкой. Не кланяясь садится за столъ, облакачивается, вынимаетъ папироску и начинаетъ читать. Съ особенной учтивостью къ нянн).

Позвольте васъ попросить чаю, Марья Исаевна.

(Няня подаетъ ей чай въ стаканн.)

Няня.

Сейчасъ, сударыня, сейчасъ-съ. (Въ сторону.) Ужъ вподлинно вс?хъ удивила. Н?тъ и того, чтобъ тётк? «бонжуръ» сказать. Всё отъ ума большаго.

Марья Васильевна.

А мы съ няней говорили объ Анатолi? Дмитрiевич?. Она говоритъ, онъ за Любочкой ухаживаетъ, а я говорю за тобой, Катенька. Comment croyez vous? Какъ ты думаешь? Она ужъ его женихомъ называетъ.

Катерина Матв?евна (поднимаетъ глаза съ книги; строго и жестомъ дополняя слова).

Венеровскiй по своему развитiю и воззр?нiямъ на жизнь стоитъ до такой степени въ разр?зъ съ пошлостью нашей жизни, что намъ трудно[214 - Зачеркнуто: понять исходную точку его д?ятельности. Я скажу вамъ только, насколько я его знаю, что этотъ господинъ никогда не встанетъ въ ту обстановку, которой жизнь разм?нивается на мелочностъ и въ которой погрязаютъ мелкiя натуры. Его требованiя отъ жизни иныя. Я вамъ скажу только, что онъ никогда, никогда не позволить себ? ни ухаживать, ни еще мен?е жениться, какъ вы понимаете это слово.] судить о немъ.

Марья Васильевна.

Ты думаешь, онъ не женится!

Катерина Матв?евна.

Позвольте! Этотъ господинъ женится только въ томъ случа?, ежели найдетъ женщину, вполн? понявшую свое назначенiе, свободную въ жизни и въ мысли. <Ежели онъ встр?титъ такую женщину, – а ихъ немного, – онъ можетъ быть захочетъ испытать жизнь съ нею, и если въ испытанiи об? стороны въ своей равноправности сочтутъ себя удовлетворенными, онъ соединится съ нею, съ этой женщиной или д?вицей, но никакъ не бракомъ, такъ, какъ вы разум?ете. Все это очень просто и ясно!>

Марья Васильевна.

Non, mais dites.[215 - [Однако, скажите]] Да ты скажи, въ комъ онъ ищетъ, въ теб? или въ Любочк?? Вотъ я съ няней говорила, она такая дура, я такъ см?ялась…

Катерина Матв?евна.

Нянюшка Марья Исаевна старше васъ и говоритъ вамъ «вы», а вы ей говорите «ты» съ присовокупленiемъ «дуры». Я считаю это оскорбленiемъ достоинства и свободы челов?ка и въ силу этаго уб?жденiя нахожу нужнымъ выразить вамъ свою мысль. Я знаю, что вы вправ? им?ть свои уб?жденiя, но меня это коробитъ и возмущаетъ.

Няня (насмншливо).

Вотъ спасибо, что заступились. (Обращаясь къ Марьн Василъевнн.) А то в?дь вы рады изъ живаго жилы вытянуть. Злод?йка изв?стная........

Марья Васильевна.

Н?тъ, что, Катинька, je plaisante,[216 - [я шучу,]] я ее люблю. Н?тъ, ты скажи, какъ по твоему – въ комъ онъ ищетъ? А? Въ теб? или въ Любочк?? Je voudrais savoir votre opinion.[217 - [Я хотела бы знать ваше мнение. ]] —

Катерина Матв?евна.

Какъ вамъ сказать мое мн?нiе? (Откидываетъ волосы и закуриваетъ папироску.) Во мн? онъ, – какъ вы, такъ сказать, фигурно выражаетесь, – не можетъ и-и-искатъ. Я поставила себя на ту ногу свободной женщины, что я къ нему, какъ и ко всякому существу безъ различiя пола и званiя, отношусь просто.[218 - Зачеркнуто: Вы знаете, что я у него бывала на холостой квартир? и пойду также къ каждому холостому мущин? просто какъ во всякiй домъ. Я выше этихъ предразсудковъ.] Я нахожу его умнымъ и современнымъ челов?комъ[219 - Зачеркнуто: Онъ им?етъ свое мн?нiе о моемъ ум?, образованiи и вообще моихъ качествахъ.] и онъ естественно вставляетъ въ свои отношенiя ко мн? ту долю уваженiя и сочувствiя, которыя, такъ сказать.... словомъ сказать, мы съ нимъ въ простыхъ и хорошихъ отношенiяхъ взаимнаго уваженiя, и онъ находитъ отдыхъ со мной посл? всего ничтожества женской губернской аристократической черни, среди которой онъ долженъ вращаться. Но почему вы думаете, какъ вы фигурно выражаетесь, что онъ ищетъ въ Любовь Ивановн?, – я не могу себ? отдать отчета. Любовь – женщина слишкомъ недоразвитая, даже просто совс?мъ не развитая д?вочка, съ которой такая личность, какъ Венеровскiй, не можетъ им?ть ничего общаго. <Такъ называемое хорошенькое личико, которое порядочные люди перестали ужъ ц?нить, можетъ им?ть свое м?сто и значенiе въ эстетик?, но Любовь не им?етъ этой красоты.

Няня (въ сторону).

Не остриглась еще по вашему! Ты хороша!

Катерина Maтв?евна.

Красота античная не им?етъ ничего общаго съ супружествомъ, потому что для полученiя впечатл?нiй не нужно правъ. Это ясно. И потому я полагаю, что этотъ господинъ никакъ не заинтересованъ зд?сь Любовь Ивановной и едвали помнитъ о существованiи Любовь Ивановны. Ему прiятно говорить съ мыслящимъ существомъ, и вообще наша бес?да съ студентомъ Алекс?емъ Павловичемъ ему прiятна. И такъ, по моему мн?нiю, онъ ни искатель, ни женихъ и никогда не будетъ ни женихомъ, ни мужемъ, и ничего подобнаго, безсмысленнаго и унизительнаго для достоинства челов?ка, и ежели вы ставите вопросъ такъ: какими отношенiями онъ дорожитъ больше зд?сь – моими или Любовь Ивановны, то я полагаю, что см?шно было бы и отв?чать на такой вопросъ.> Я съ нимъ ровня, а Л[юба] – дитя.

Марья Васильевна.

Вотъ видишь, няня! какъ Катинька судитъ.

Няня.

А чтожъ, матушка, Катерина Матв?вна, мы глупы, вы растолкуйте: чтожъ онъ такъ все и будетъ ?здить?

Катерина Матв?евна.

Отчего жъ ему перестать ?здить?

Няня.

А оттого, что за это ихняго брата школятъ. По старому такъ было. Коли въ домъ ?здишь, гд? 2 барышни нев?сты, такъ открой, какую сватаешь, – а н?тъ, такъ на это клупы есть, чтобъ ?здить. Сколько хочешь и ?зди.

Катерина Матв?евна.

Вы меня не можете понять, Марья Исаевна. Я вамъ сказала, что онъ ?здитъ ко мн?;[220 - Зачеркнуто: очень можетъ быть, что, ближе узнавъ другъ друга, мы перейдемъ въ другiя отношенiя. Это очень можетъ быть, да, очень возможно. Всетаки онъ мущина, и я – женщина.] мы испытаемъ другъ друга и ежели найдемъ…

Няня.

А по моему глупому сужденiю, Катерина Матв?вна, матушка, онъ испытывать ничего не станетъ. Любовь Ивановна – барышня молоденькая, хорошенькая, да за ней 500 душъ. А вы все и постарше, и на 30 душъ онъ не польстится… Стюдентъ – вотъ это такъ.

Катерина Матв?евна (горячо).

Позвольте, позвольте. Студентъ молодъ и недоразвитъ для меня. Позвольте: другая женщина на моемъ м?ст? могла бы оскорбиться, но я выше этаго. Любовь Ивановна ему не по плечу съ своими д?тскими требованiями отъ жизни; это онъ сознаетъ и самъ мн? высказывалъ неоднократно. Это одно. А другое то, что вы смотрите на д?ло съ ложной точки зр?нiя. Вы меня не поймете, но я всетаки выскажусь и постараюсь говорить проще. Для людей нашего закала средства къ жизни допускаются только т?, которыя прiобр?тены личнымъ и честнымъ трудомъ;[221 - Зачеркнуто: а Венеровской никогда не согласится пользоваться состоянiемъ чужой женщины, незаконно перешедшимъ къ ней.] и пов?рьте, люди нашего времени смотрятъ на вс? эти им?нья, какъ только на ложную связь съ устар?лыми формами жизни. Для Венеровскаго все равно, будетъ ли у меня миллiонъ или ничего, ежели только взгляды наши на жизнь тожественны. Ежели они тожественны, то мы можемъ см?ло вступить въ борьбу.

Няня.

Да вотъ не станетъ за васъ, а за Любовь Ивановну посватается. Вотъ какъ 500 душъ, такъ ему тожественно очень, а 30 душъ, такъ не тожественно совс?мъ.

Катерина Матв?евна (озлобленно).

Позвольте, позвольте, очень хорошо. Вы говорите, что у меня 30 душъ. Позвольте вамъ сказать, что благодаря просв?щенiю, ни у кого уже теперь душъ н?тъ, а у меня никогда не было. Я отреклась отъ своихъ правъ, въ тотъ же часъ, какъ стала совершеннол?тняя, и на мн? не лежитъ позорное клеймо кр?постнаго права.[222 - Зачеркнуто: ярма]

Няня.

<Чтожъ, за деньги на волю отпустили. Другiе и денегъ то не получили.

Катерина Матв?евна.

Позвольте пожалуйста, позвольте. Я этаго не знаю, это д?лалъ дядя. Хорошо ли, дурно – я не хот?ла знать этаго. Я знаю, что я должна была сд?лать. (Съ жестами и откидывая волосы.) Я отреклась и съ ужасомъ отвернулась и страданiями искупила позоръ моихъ предковъ.>

Няня.

А все васъ не возьметъ, и Любочку сватать будетъ, потому…

Марья Васильевна (испуганно).

Полно, няня, какая ты. В?дь ты хоть кого изъ себя выведешь.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте, очень хорошо. Вамъ кажется все это труднымъ и запутаннымъ, у васъ въ понятiяхъ суженые и власть Божiя, и т[ому] п[одобное,] а жизнь людей, ставшихъ выше общественной паутины предразсудковъ – очень проста. Я выскажу ему свои воззр?нiя и потребую той искренности, которая лежитъ въ основанiи вс?хъ побужденiй честной личности.[223 - Зачеркнуто: Для васъ это кажется страннымъ, а для насъ все это очень, очень просто.]

Няня.

Эхъ, Катерина Матв?вна, матушка! У Любовь Ивановны 500 душъ, да еще влюбится.

Катерина Матв?евна (совс?мъ растерянная).

Отчего же онъ въ неразвитую, ничтожную д?вочку влюбится, а въ меня не влюбится?

Няня.

Отчего-съ? А вотъ отчего, матушка, – отъ козла.

Катерина Матв?евна (опоминаясь и откладывая волоса).

Н?тъ, да что я! Любовь, какъ вы понимаете ее, есть плотское влеченiе, и вы слишкомъ неразвиты и животны, чтобы понимать меня. Пожалуйста, я васъ прошу, оставьте меня. (Облакачивается и читаетъ.)

Марья Васильевна.

Поди, поди, няня, ужъ я сама залью чай, коли кто придетъ.

Няня (уходя).

Вс?хъ осрамила. Вс? животные. 30 л?тъ служу, никто животнымъ не называлъ…

Катерина Матв?евна (поднимаетъ голову отъ книги).

Позвольте, любовь есть честное побужденiе только тогда, когда об? стороны равноправны, но вы не понимаете этаго. (Молчанie. Поднимая голову.) Марья Васильевна, я не уважаю эту женщину. (Опять читаетъ.)






ЯВЛЕНІЕ 3.[224 - Вариант начала 3 явления см. ниже – вариант IV из ркп. Б.]




Входитъ Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что это, кого ты не уважаешь?

Марья Васильевна.

Няня все глупости говоритъ.

Иванъ Михайловичъ.

О! Это ядъ такой! А баба хорошая. (Садится къ столу.) Ну, Марья Васильевна, давай чаю. Съ 5 часовъ въ пол?, двухъ лошадей за?здилъ. Ну, да за то наладилъ. Вотъ-те и толкуй, что нельзя съ вольными работниками. Все можно, какъ самъ везд?, да себя не жал?ешь. Вчера еще половина поля не пахана, покосы не кошены и н?тъ ни однаго работника. Какъ взялся, – своихъ уговорилъ, вольныхъ нанялъ, работникамъ ведро об?щалъ. Посмотри нынче – кипитъ… Василiй прикащикомъ такъ хорошъ, такой-этакой распорядительный, славный, славный. —

Катерина Матв?евна.

Вольный трудъ не можетъ быть убыточенъ, это противно вс?мъ основнымъ законамъ политической экономiи.

Иванъ Михайловичъ.

Все это такъ, да не такъ. Вотъ я бы васъ съ Анатолiемъ-то Дмитрiевичемъ запрегъ бы въ эту работу. Вы бы не то заговорили.

Марья Васильевна.

Dites moi, mon cher Jean,[225 - [Скажи мне, дорогой Жан,]] какже ты говоришь все, что отъ вольной лучше стало? Какже лучше, когда они вс? ушли?

Иванъ Михайловичъ.

Э! Да это дворовые.

Марья Васильевна.

Дворовые, я знаю, это само собой, да и мужики теперь посл? Грамоты уже не работаютъ. Что же тутъ хорошаго, я не пойму.

Иванъ Михайловичъ.

Сто не сто, а разъ 50 я теб? уже толковалъ, что по Уставной грамот? они положенные дни работаютъ, а не вс?. Въ этомъ то и сила.

Марья Васильевна.

Какже говорили, что совс?мъ перестали работать? Намедни вс? говорили, что ихъ послали, а они не пошли. Я этаго не пойму, Jean…

Иванъ Михайловичъ.

Если бы вовсе не работали, такъ намъ бы ?сть давно нечего было. Меньше работаютъ. Ну, да за то все въ формахъ законности, а не произвола. Ну, да не поймешь.

Марья Васильевна.

Такъ что же хорошаго, что меньше работаютъ? Это не хорошо, значитъ, сд?лано. Да ты не сердись, ne vous fachez pas, ужъ я не пойму.

Иванъ Михайловичъ.

Что же мн? сердиться, в?дь это видно такая судьба, что ты ничего не понимаешь. (Беретъ чай и задумывается.) А Люба гд??

Марья Васильевна.

Она рано за грибами ушла съ д?вочками.

Иванъ Михайловичъ.

A Анатолiй Дмитрiевичъ еще не прi?зжалъ и не присылалъ?

Марья Васильевна.

Н?тъ еще. Что, Jean, я теб? хот?ла сказать. Я слышала, что Анатолiй Дмитрiевичъ veut faire la proposition ? Люба,[226 - [хочет сделать предложение Любе,]] xoчетъ Любочк? свататься… Какъ это называется.

Иванъ Михайловичъ.

Отъ кого ты слышала?

Марья Васильевна.

On dit. Да говорятъ.

Иванъ Михайловичъ.

Кто говоритъ? Въ 4-хъ ст?нахъ сидишь, кто можетъ говорить. Ну что-жъ, что говорятъ.

Марья Васильевна.

Я знаю, ты меня ни во что считаешь. Только[227 - Зачеркнуто: не отдавай ты ее, право. Чтожъ ее загубить.] я слышала, что онъ нехорошiй челов?къ. Какая же это служба по винной части![228 - Зачеркнуто: Да и что, винный приставъ какой то. Да и онъ говоритъ скупъ. Онъ и приданое все сосчиталъ.] Да и главное – бахвалъ; я тебя прошу, Jean,[229 - Зачеркнуто: не отдавай ты ее за него, пожалей меня.] ты объ этомъ подумай.

Иванъ Михайловичъ.

В?дь что въ эту голову не вт?мяшится! И откуда словъ такихъ набралась. Н?тъ, ты ужъ, матушка, эти глупости оставь. Что за бахвалъ, – и откуда ты это дурацкое слово взяла.

Марья Васильевна.

Да такъ вс? говорятъ.

Иванъ Михайловичъ.

Чего не взбредетъ въ эту башку! Это кто теб? навралъ? Эхъ, матушка, не намъ съ тобой судить про этаго челов?ка. Я не знаю отца, который бы за честь себ? не почелъ родство съ такимъ челов?комъ. Да и терп?ть не могу загадывать и сватать. Какой бы онъ ни былъ, власть Божья, а намъ толковать нечего. Челов?къ зам?чательный, писатель. И ужъ в?рно не на деньгахъ женится. Это в?рно.

Марья Васильевна.

Никто не говорилъ. J’ai mon opinion, у меня свое мн?нiе.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, слушай-же: первое д?ло, Анатолiй Дмитрiевичъ челов?къ современный, передовой, огромнаго ума, образованья, писатель, челов?къ, котораго вся Россiя знаетъ, можетъ быть. Это, матушка, въ нын?шнее время лучше генеральскихъ чиновъ. Потомъ, служба у него прекрасная, честная, – по новому акцизному управленiю, 2 000 жалованья. А захоти онъ только – такому челов?ку все открыто. Другое д?ло то, что въ немъ и странности, и все – не св?тскiй онъ челов?къ, но ужъ знаешь, по крайней м?р?, что безкорыстн?йшiй челов?къ. Этотъ челов?къ женится, такъ не на деньгахъ. Съ нимъ всякая д?вушка будетъ счастлива, хоть бы у ней ничего не было.[230 - Зачеркнуто: А главное то, что Люба имъ очень занята.]

Марья Васильевна.

А говорятъ, что онъ скупъ.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, понесла! Я теб? говорю, безкорыстн?йшiй челов?къ. Ужъ это доказано.

Марья Васильевна.

А говорятъ, онъ все и приданое сосчиталъ.

Иванъ Михайловичъ.

Катенька, хоть ты бы объяснила ей, что Анатолiй Дмитричъ не такой челов?къ.

Катерина Матв?евна.

Марья Васильевна съ Марьей Исаевной им?ютъ свои уб?жденiя. Для меня странно только то, на какомъ основанiи можно обвинять въ гнусн?йшихъ замыслахъ челов?ка, не давшаго на то никакого права. Этотъ господинъ всей жизнью своей доказываетъ, что ц?ль его есть только общее д?ло. – Ежели бы этотъ господинъ вздумалъ соединиться съ женщиной, то онъ первымъ условiемъ поставилъ бы независимость, какъ личную, такъ и имущественную.

Иванъ Михайловичъ (задумывается. Молчанiе).

Да, хоть и трудно нашему брату, старику, перем?нить старинныя привычки, и много увлеченья, легкомыслiя въ молодежи, а нельзя не отдать справедливости новому покол?нью. Да.[231 - Зачеркнуто: н?тъ лучше, лучше, все лучше стало.]

Катерина Матв?евна (отрываясь отъ книги).

Изъ всего, что вы сказали, въ этомъ одномъ я разд?ляю ваше уб?жденiе. Прогрессъ неудержимо вноситъ св?тъ въ самыя закосн?лыя условiя жизни.

Иванъ Михайловичъ (помолчавъ немного).

Да, вольный трудъ идетъ, идетъ. Трудно съ работниками. Ну, да ничего, наладится… Вотъ, дай выкупъ сд?лаю, разд?лаюсь совс?мъ съ мужиками, останутся одни землевлад?льческiя отношенiя. И право, хорошо, да.

Марья Васильевна.

Что же это выкупъ лучше будетъ, Jean? Это бы ужъ лучше.

Иванъ Михайловичъ.

Лучше не лучше, а надо. Вонъ Катенька съ Анатолiемъ Дмитричемъ считаютъ меня и консерваторомъ, и ретроградомъ, а я сочувствую всему. Прорвется старое – нельзя, а сочувствую. Вонъ молодое покол?нье-то наше растетъ. И Любочка замужъ выйдетъ за этаго ли, за другаго, а не за нашего брата, а за новаго, современнаго челов?ка, и Петруша уже растетъ не въ т?хъ понятiяхъ. Что же, мн? не врагомъ же быть своихъ д?тей! Гд? онъ, Петя-то? Съ учителемъ в?рно?

Марья Васильевна.

На озеро пошли, какiя-то травы ловить хот?ли. Я не поняла. Я ужъ боюсь, какъ бы не утонули. Vraiment, je crains.[232 - [В самом деле, я боюсь.]]

Иванъ Михайловичъ.

Какiя травы ловить?

Катерина Матв?евна.

Алекс?й Павлычъ говорилъ, что они хот?ли д?лать изсл?дованiя надъ организацiями волоконъ водорослей.

Иванъ Михайловичъ.

Ну вотъ, в?къ то! Разв? я мальчишкой им?лъ понятiе oбъ этомъ, а нынче вонъ, мальчишка, а ужъ естественныя науки… и все. Н?тъ, этотъ студентъ удался славный. Спасибо Анатолiю Дмитричу, рекомендовалъ. Славный студентъ, этакой спок..... мил..... славный, славный. Эй, Сашка! Трубку! (Къ Катерин? Матв?евн?.) По привычк? мы! Ну, Александръ Василичъ. (Входитъ Сашка съ трубкой.)

Марья Васильевна (вдругъ сердится).

Да, теб? вс? хорошiе, только жена не хороша! А что жъ б?лья у него ничего н?тъ? Няня все постельное б?лье прi?зжее отдала, a прi?детъ кто, и нечего постелить. Что жъ это въ одномъ сертучк? – ничего н?тъ. Я своихъ простынь не отдамъ. Вотъ ты какъ судишь!

Иванъ Михайловичъ.

Ну, понесла. Полно, пожалуйста, скажи нян?, она устроитъ, я челов?ку радъ, что д?льный малый.

Марья Васильевна.

Что-жъ д?льный, я то въ чемъ виновата? прi?халъ безъ ничего и всего требуетъ. Выдумалъ теперь молоко пить, – и Дуняша жаловалась. Ты долженъ смотр?ть. Чтожъ онъ за учитель, коли у него б?лья н?тъ.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, зарядила… Должна Бога благодарить, что онъ послалъ намъ такого челов?ка, а ежели н?тъ у него б?лья, и онъ б?денъ, такъ ему надо дать.

Марья Васильевна.

Вотъ ты меня никогда не понимаешь, а все напротивъ. Я говорю, что ты все непорядокъ д?лаешь, a мн? его жалко больше тебя: какъ онъ первый разъ за столомъ ?сть сталъ,[233 - Зачеркнуто: Должно быть не видывалъ, много такъ,] такъ мн? его жалко стало! Я ему и рубашекъ ночныхъ послала, и карпетокъ связать вел?ла. – Я хоть и глупа, но понимаю, что если онъ нашего сына учитель, такъ онъ въ дом? первый челов?къ. Я ему ничего не жал?ю. Я говорю только, ты устрой все порядкомъ. Вотъ сколько разъ я просила столяра у стола ножку починить.....

Иванъ Михайловичъ.

Ну, полно, матушка, перестань ты, ради самаго Христа!






ЯВЛЕНІЕ 4.




Т? ж? и студентъ.

Студентъ (входя коротко кланяется).

Позвольте-ка чаю. (Садится подл? Катерины Матв?евны.)

Марья Васильевна.

Чего вамъ, Алекс?й Павловичъ? чаю или кофiю, съ б?лымъ хл?бомъ и съ масломъ, чего хотите. (Придвигаетъ все къ нему.)

Студентъ.

Все равно. Ну, хоть чаю давайте.

Иванъ Михайловичъ.

А Петруша гд??

Студентъ.

Шествуетъ. Онъ брюки м?няетъ,[234 - Зачеркнуто: Вотъ я какъ [измокъ], да у меня другiхъ нетъ, такъ и не перем?няю. Мы съ нимъ рыболовство…] измокъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что-жъ это вы д?лали?

Студентъ.

Хот?ли заняться ботаникой, [да] не вытанцовалось. А рыболовство учиняли.

Иванъ Михайловичъ.

А Катенька говорила, что вы хот?ли что-то изсл?довать изъ естественныхъ наукъ.....

Студентъ.

Хот?ли, да не вытанцовалось, микроскопа не им?лось.

Марья Васильевна.

Съ б?лымъ хл?бомъ хотите, кушайте.

Студентъ (къ Катерин? Матв?евн?).

Вы какое такое душеусладительное чтенiе производите (Беретъ у нея книгу.) А, физiологiю – статья добрая, только слишкомъ конспектная. Вотъ Льюса поизучайте. Да еще превращенiе ячейки – забылъ чье, не вредная статейка.

Марья Васильевна.

Что это ячейки, такъ и называется? Вы лейте больше сливокъ, еще принесутъ. Катенька, ты тоже знаешь ячейки?

Катерина Матв?евна.

Все органическое существуетъ только въ силу развитiя ячеекъ.

Студентъ (къ Катерин? Матв?евн?).

Что вы вотще учиняете толкованiя, в?дь для этаго надо хоть элементарныя познаньица им?ть.

Иванъ Михайловичъ.

Я читалъ про ячейки. Только скажите, Алекс?й Павлычъ, вотъ въ хл?б? можно вид?ть ихъ?

Студентъ.

Коли бы не вид?ли, и не говорили бы и не изучали бы. Въ микроскопъ видно.

Иванъ Михайловичъ.

А дорого стоитъ микроскопъ?

Студентъ.

Дрянный дешево прiобр?сть можно. У Анатолiя Дмитрiевича есть, стоитъ 360 франковъ, а въ университет? 15 тысячъ.

Иванъ Михайловичъ.

Да, купить надо. (Садится съ женой съ одной стороны, а Студентъ съ Катериной Матв?евной съ другой стороны. Иванъ Михайловичъ молча куритъ).

Катерина Матв?евна (тихо къ студенту).

Немного вы опоздали, зд?сь была опять возмутительная сцена, истинно плантаторская.[235 - Слова: возмутительная сцена, истинно плантаторская. относятся к первоначальной редакции 3-й сцены Iдействия (сцена Ивана Михайловича с приказчиком и мужиками); см. ниже вариант № 2 из ркп. А, стр. 303.]

Студентъ.

Что жъ, надо имъ пот?шаться надъ себ? подобными. Больше в?дь ничего не ум?ютъ… A мн?, доложу вамъ, наскучило зд?сь, хочу у?хать, на кандидата держать.

Катерина Матв?евна.

А мое воззр?нiе другое, – я нахожу, что ч?мъ груб?е та среда, въ которой приводится работать, т?мъ больше нужно энергiи. Потому что въ силу чего могутъ изм?ниться эти уродливыя отношенiя, какъ не въ силу т?хъ идей и заложенiй, которыя мы внесемъ въ нихъ. Я сознаю свое влiянiе надъ этими людьми и посильно употребляю его. И вы призваны облагородить еще св?жую личность Петра. Онъ съ своей стороны тоже вносить идеи въ эту мертвящую среду. Вотъ Анатолiй Дмитричъ такъ же судитъ.

Студентъ.

Ну ихъ къ Богу! Въ грязи самъ замараешься. Зуботыковы пускай сами по себ? услаждаются, и мы сами по себ?. На каждомъ шагу в?дь не станешь протестовать, а только чувствуешь, что слаб?етъ негодованiе. Мужики вонъ пашутъ съ 4 часовъ, а тутъ до 12 чай пьютъ. В?дь какъ же съ этимъ помириться?

Катерина Матв?евна.

Конечно, но все надо д?лать уступки. Посмотрите на Венеровскаго, какъ онъ, вращаясь въ самомъ отсталомъ кругу по своей служб?, въ сущности ничего не уступаетъ и все[236 - Зачеркнуто: работаетъ для насъ для будущаго.] проводитъ идеи.

Студентъ.

Что Венеровскiй! Я не могу уважать челов?ка, который служитъ. Акцизные либералишки!

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте! Въ этомъ мы съ вами никогда не дотолкуемся до единства мысли. Венеровскiй зам?чательная личность. Посмотрите, вся его д?ятельность – школы, публичныя лекцiи. —

Студентъ.

Что жъ, я могу и наложить печать молчанья на уста.

Катерина Матв?евна.

A мн? см?шно вспомнить, какъ нынче со старухами мы говорили о немъ. Какъ эти люди то понимаютъ людей нашего закала! Можете вообразить, что въ ихъ понятiи онъ ?здитъ сюда только для того, чтобы жениться на Любовь Ивановн?, или на ея приданомъ, какъ они это объясняютъ.

Студентъ.

А что жъ, отъ сего достопочтеннаго синьора всякая мерзость произойти можетъ.

Катерина Матв?евна.

[237 - Зачеркнуто: Ну какъ допустить эту мысль.]Твердынской, не говорите такъ, иначе мы разойдемся....... Венеровскому жениться! и на комъ же!

Студентъ.

Что жъ, я вамъ выскажусь. Любовь Ивановна д?вица не вредная. Въ ней есть задаточки. И попадись она челов?ку св?жему, чистому и съ энергiей, изъ ея натурки вышла бы почтенная особа. Только ей нуженъ молодой, честный руководитель.[238 - Зачеркнуто: a не акцизный либералъ.]

Катерина Матв?евна.

Только какъ недоразвита!

Студентъ.

Ну да что жъ, доразвилась бы.

Катерина Матв?евна (подумавши).

Да, пожалуй я схожусь въ этомъ вовззр?нiи съ вами. Вы именно тотъ господинъ, который бы могъ усп?шно воздействовать [на] ея личность.

Студентъ.

Не будь она въ этой подлой сред?, изъ нея бы можно сд?лать почтенную д?вицу.






ЯВЛЕНIE 5.




Входитъ Петруша, мальчикъ л?тъ 15, въ гимназическомъ вицмундир?.

Марья Васильевна.

[239 - Зачеркнуто: А а а а… Петеша, пора, пора.]Ну, вотъ и Петинька. Чего хочешь, чаю, кофею?

Петруша.

Здравствуй, мать. Не хочу. Я уже молоко пилъ. Мать, вели дать завтракать. Здравствуй, отецъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что ты это все ломаешься, будь пожалуйста попроще…

Петруша.

Напрасно ты думаешь, что я ломаюсь. Здравствуй, отецъ, я говорю.

Иванъ Михайловичъ.

Что ты, съ ума сошелъ? Что новое выдумываешь! Какъ здоровался, такъ и здоровайся, разв? ты думаешь, въ этомъ образованье? Поди поц?луй руку у матери.

Петруша.

Съ какой ц?лью?

Иванъ Михайловичъ (строго).

[240 - Зачеркнуто: Зат?мъ, что такъ люди д?лаютъ.]Я теб? говорю.

Петруша.

На какой конецъ? Разв? что нибудь произойдетъ отъ того, что я буду прикладывать оконечности моихъ губъ къ вн?шней части кисти матери?

Иванъ Михайловичъ.

Я теб? говорю, ц?луй руку.

Петруша.

Это противно моимъ уб?жденiямъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что?!

Петруша.

Мы говорили объ этомъ съ Алекс?емъ Павловичемъ, и мн? очень стало ясно, что это только глупый предразсудокъ.

Иванъ Михайловичъ.

Смотри, братъ!

Петруша.

Да это ничего, отецъ, я в?дь отъ этаго не изм?ню свой взглядъ на тебя и на мать. Буду или не буду я ц?ловать ваши руки, я буду им?ть къ вамъ обоимъ на столько то уваженiя, на сколько вы его заслуживаете.

Иванъ Михайловичъ.

Послушай, наконецъ. Все это хорошо, и новыя уб?жденiя, и все, – да надобно честь знать, и первое правило споконъ в?ка было уважать старшихъ. Поди поц?луй руку. (Привстаетъ.) Ну!

Студентъ.

Тутъ, кажется, учинится скандалъ почтенный!

Петруша (роб?я).

Разум?ется, принудить вы можете. Но свободныя отношенiя челов?ка......

Иванъ Михайловичъ.

Ну! ну!

Петруша (ц?луетъ руку, тихо.)

Достоинство челов?ка......

Марья Васильевна.

А ты, Петя, слушайся. Что жъ теб? яичницу или ливерокъ сд?лать? Я велю. Няня, Пет? завтракать.

Иванъ Михайловичъ.

Алекс?й Павловичъ, гм...... гм...... хоть и...... вы меня извините, но...... позвольте вамъ сказать, что я просилъ васъ заниматься съ моимъ сыномъ науками, а никакъ не учить его обращению съ родителями. У насъ есть свои и, можетъ быть, странныя и не современныя привычки. Но я бы васъ просилъ не вм?шиваться въ это.

Студентъ.

Гм… хе… хе… ну-съ.

Иванъ Михайловичъ.

Ну-съ и больше ничего. Что ячейкамъ учи?те, а въ обращенiе сына съ нами прошу не вм?шиваться и не внушать.

Студентъ.

[241 - Зачеркнуто: А я доложу, что вы не правы.]Мн? довольно странно слышать зам?чанiя. Что вы хотите сказать?

Иванъ Михайловичъ.

А то хочу сказать, чтобъ сынъ не говорилъ мн? этатъ вздоръ, вотъ и все.

Студентъ.

Что же, можно его пос?чь-съ.

Иванъ Михайловичъ.

Послушайте, не выводите меня изъ себя.

Студентъ (роб?я).

Я очень понимаю… но, пов?рьте, что я не поставлю себя...... однако вы желали, чтобъ я развивалъ вашего сына. Я, я… очень...... Не могу же я скрывать отъ него своихъ воззр?нiй.[242 - Зачеркнуто: точно такъ и выводовъ науки нельзя скрывать. A что д?лать если они вамъ не нравятся.]

Катерина Матв?евна.

Довольно странно Алекс?ю Павловичу умалчивать или игнорировать, такъ сказать, выводы науки.

Петруша.

Я могу им?ть самъ свои уб?жденiя.

Студентъ.

Т?мъ бол?е, что жизнь им?етъ свои права, и предразсудки не выдерживаютъ критики разума и науки.

Катерина Матв?евна.

Особенно при томъ громадномъ шаг?, который сд?лали естественныя науки, отсталыя воззр?нiя не могутъ им?ть м?ста.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, хорошо, хорошо.[243 - Зачеркнуто: Я погорячился.] Не будемъ говорить. Я прошу сына д?лать какъ я хочу, вотъ и все. (Помолчавъ немного, къ студенту.) Я васъ не оскорбилъ, Алекс?й Павловичъ?

Студентъ.

Я слишкомъ ц?ню свое достоинство, чтобъ считать себя оскорбленнымъ. Намъ пора заниматься. Прибышевъ младшiй, шествуемте.

Петруша.

Н?тъ, я ?сть хочу. (Входитъ Сашка съ блюдомъ.)

Студентъ.

Ну, посидимъ и попитаться можно. (Придвигается къ завтраку.)






ЯВЛЕНІЕ 6.




Любочка въ подобранномъ плать?, въ соломенной шляпк?, съ корзиной грибовъ вб?гаетъ, и за нею дв? д?вочки.

Любочка.

Мамаша, душенька, в?дь я не одна пришла!

Марья Васильевна.

Кто же съ тобою?

Иванъ Михайловичъ.

Съ к?мъ же?

Любочка.

А вотъ угадайте! Съ Анатолiемъ Дмитрiевичемъ. Я иду съ д?вочками, и онъ ?детъ, и пошелъ со мной. Какiе мы два б?лыхъ грыба нашли – знаете, подъ дворовыми, въ канавк?. Чудо, какiя прелести! A Анатолiй Дмитрiевичъ ничего не видитъ, только одинъ мухоморъ нашелъ. Посмотрите, какiя душки! Катинька, посмотри. Машка, у тебя, дай сюда. (Беретъ корзинку у д?вочки и достаетъ грибы.) А березовиковъ то, Сашка, посмотри, сколько. Аты говорилъ – н?ту въ березовой але?! Папаша, вид?лъ?

Иванъ Михайловичъ.

Да гд? же Анатолiй Дмитрiевичъ?

Любочка.

Онъ отчищается, упалъ на кол?нки, запачкался. У него б?лые. Папаша, какiе у насъ съ нимъ разговоры были, ужасъ! Ну да посл? я теб? одному скажу.

Иванъ Михайловичъ.

Что жъ такое? Что?

Любочка.

Очень важное, да теперь никакъ нельзя сказать, – до меня касается....

Иванъ Михайловичъ.

Однако ты не совс?мъ хорошо д?лаешь, что этакъ ходишь по л?самъ одна съ молодымъ челов?комъ.... Положимъ..... но все-таки.

Любочка.

Вотъ отсталое воззр?нiе! Катинька, правда?

Иванъ Михайловичъ.

Ну и ты туда жъ! Ну-ка, поди сюда, разскажи. Какiе такiе важные разговоры были?

Любочка.

Теперь никакъ нельзя. Погоди, узнаешь. Н?тъ, ты посмотри, мамаша, что за душки. (Подпирается и п?тушится, представляя грыбъ.) Точно нашъ учитель, помнишь, Карлъ Карлычъ? – маленькiй, толстенькiй. Ахъ, какъ мн? нынче весело! Сашка, завтра пойдемъ съ тобой ра-а-ано.

Марья Васильевна.

Что жъ, хочешь чаю, кофею съ б?лымъ хл?бомъ?

Любочка.

Ну, ты удивишься, папа, объ чемъ мы говорили. И ты тоже, Катя, и ты....и вы удивитесь, Алекс?й Павловичъ. Петруша, дай мн? что ты ?шь? (Выдергиваетъ у него вилку и кладетъ кусокъ въ ротъ. Петръ усердно ?стъ.)

Катерина Матв?евна (къ студенту).

И это ровня Анатолiю Дмитрiевичу? Что за неразвитость!

Студентъ.

А все по наружности и физiогномiи д?вица почтенная и незловредная.

Любочка.

Мамаша, можно им дать по куску? (Указываетъ на д?вочекъ и даетъ им по куску б?лаго хл?ба и сахара.) А завтра приходите опять pa…а…но.

Марья Васильевна (подаетъ ей чай).

На, кушай, со сливками.

Любочка.

Мн? и ?сть не хочется, я у Машки взяла корочку загибочку, такая вкусная, чудо! (Садится за столъ и тотчасъ же:) Я и забыла тебя поц?ловать, папа. (Ц?луетъ.) Грыбъ ты мой б?лый! О чемъ вы спорили, какъ я вошла?

Иванъ Михайловичъ.

А вотъ братъ твой выдумалъ, что ц?ловать отца не надо,[244 - Зачеркнуто: потому что это глупо, а по новому] надо сказать: здравствуй, отецъ! здравствуй, мать!

Петруша (пережевывая).

Я не выдумалъ, а пришелъ къ этому уб?жденiю. —

Любочка.

Ха, ха, ха! Вотъ глупости! Они все по новому выдумываютъ.

Иванъ Михайловичъ.

А ты по новому съ молодыми людьми гулять одной?

Любочка.

Цыцъ! На меня не нападать! Я нарочно пойду съ молодымъ челов?комъ. Алекс?й Павловичъ, пойдемте-ка за грыбами завтра.

Студентъ.

Что же, это учинить можно.

Любочка.

Да н?тъ, мн? нельзя будетъ.

Марья Васильевна (къ студенту).

Вы яичницы не хотите ли?

Студентъ.

Н?тъ, не хочу, сытъ-съ. Ну-съ, Прибышевъ младшiй, упитались? Шествуемте.

Студентъ и Петруша уходятъ.






ЯВЛЕНІЕ 7.




Т?же и прикащикъ.

Иванъ Михайловичъ.

Гм...... Еще что?

Прикащикъ.

На Каменной не косятъ.

Иванъ Михайловичъ.

Какъ такъ? А вольные?

Прикащикъ.

Наши мужики согнали; у нихъ тамъ драка вышла. Маторина всего въ кровь избили. Онъ пришелъ, въ контор? дожидается.

Любочка.

Я и забыла сказать. Страшный такой, точно разбойникъ. Мамаша, я такъ испугалась.

Иванъ Михайловичъ.

За что драка?

Прикащикъ.

Вышли косцы, только стали – приб?жалъ Дёмкинъ съ сволоками, – они тутъ пахали, – какъ вы, говоритъ, см?ете въ нашего барина угодьяхъ косить! Онъ насъ нанялъ, говорятъ. То-то, говоритъ, вы больно ловки, намъ ц?ны сбивать. Вишь, выискались по 1 рублю серебромъ за десятину косить! Онъ бы намъ 2 далъ, какъ нужда бы пришла, а то бы такъ лошадьми стравили. И началъ лущить. Тутъ съ поля мужики приб?жали. Избили въ кровь.

Любочка.

Вся голова такъ по сихъ поръ въ крови, такой ужасный.

Иванъ Михайловичъ.

Что жъ вы смотр?ли? В?дь это ваше д?ло. Чтожъ староста?

Прикащикъ.

Къ старшин? у?халъ.

Иванъ Михайловичъ.

Хорошо, очень хорошо![245 - Зачеркнуто: Дуракъ ты, братецъ мой!]

Прикащикъ.

Да что, Иванъ Михалычъ, съ этимъ народцемъ служить никакъ невозможно-съ. Нынче опять ночью дв? веревки украли. Шиненыя колеса было утащили, спасибо угляд?лъ. Сколько разъ приказывалъ эапирать – не слушаютъ-съ. A в?дь зa все я отв?чать-то долженъ. Я, кажется, старался, своей, кажись, крови не жал?лъ. Ужъ сд?лайте такую милость – меня увольте.

Иванъ Михайловичъ.

Чтожъ ты, братецъ, однако!

Прикащикъ.

Н?тъ, ужъ сд?лайте такую милость, я не могу.

Иванъ Михайловичъ.

Что вы, шутите в?рно? Какъ же это возможно, въ самую рабочую пору?

Прикащикъ.

Воля ваша-съ, Иванъ Михалычъ, а я вамъ не слуга. Старался я, сколько могъ. Только гр?хъ одинъ съ этимъ народцомъ. Увольте.

Иванъ Михайловичъ.

[246 - Зачеркнуто: Что я теб? шутъ достался, чтоль? Хорошо! Хорошо!]Вотъ и хозяйничай! (Ходитъ въ волненiи. Останавливается передъ прикащикомъ.) Свинья ты! Какъ же вы полагаете, что можно напутать, нагадить да въ самую рабочую пору уйти?

Прикащикъ.

Что жъ д?лать!

Иванъ Михайловичъ.

Вонъ! Только рукъ марать не хочется. Н?тъ, это разбой. Это чортъ знаетъ что такое! (Ходитъ.)

Марья Васильевна.

В?дь я говорила, что они теперь вс? уйдутъ.

Любочка.

А ты бы, папаша, вольнымъ трудомъ. Анатолiй Дмитрiевичъ говоритъ, что это лучше.

Иванъ Михайловичъ.

Ну васъ къ Богу! Мелютъ, не знаютъ что. Завязать глаза, да б?жать! Все раскрыто, развалено, тащутъ, крадутъ, никто ничего не работаетъ! Мальчишки старшихъ учатъ. Вс? переб?сились. Вотъ-те и прогрессъ!

Катерина Матв?евна.

Тутъ есть, по моему, причины, глубже коренящiяся въ отношенiи строя народной жизни.[247 - Зачеркнуто: Ив. Мих. Отстань, причина же, что это, чортъ знаетъ, что такое, чортъ знаетъ, что такое. Палку надо, безъ палки пропало государство. (Вс?одинъ зa другимъ уходятъ, кром?Марьи Васильевны.)]

Иванъ Михайловичъ.

Отстаньте вы, ради Христа! [Къ прикащику] Чтожъ, вы останетесь? Я васъ прошу остаться. Пойми, что я не могу прiискать теперь вдругъ другаго.

Прикащикъ.

Никакъ не могу-съ, у меня и м?сто есть.

Иванъ Михайловичъ (сердится).

Хорошо, такъ ты думаешь, что ты такъ со мной разд?лаешься? Разбойникъ! Хорошо. А въ станъ!

Прикащикъ.

Не см?ете-съ, нынче ужъ это прошло время.

Иванъ Михайловичъ.

А, не см?ю? (Схватываетъ его за шиворотъ.)

Марья Васильевна (вскакиваеть).

Jean! Иванъ Михайловичъ, что ты! Меня пожал?й!

Иванъ Михайловичъ.

Н?тъ, я съ тобой разд?лаюсь по своему. Пойдемъ, каналья! (Ведетъ [его] къ двери.) Марья Васильевна и Любочка уходятъ.






ЯВЛЕНИЕ 8.[248 - В подлиннике весь первоначальный текст 8 явления, почти буквалъно совпадающий с текстом ранней редакции (см. въ отделе вариантов, стр. 306) зачеркнут и заменен новым текстом, вписанным на полях рукою автора.]




Входитъ Венеровскiй.

Венеровскiй.

Вотъ и я явился къ вамъ, – руку!

Иванъ Михайловичъ.

Н?тъ, это невозможно! что д?лать?

Венеровскiй.

А у васъ что? Житейское? Что жъ, хорошее д?ло. – Xe, хе, xe!

Иванъ Михайловичъ.

Н?тъ никакихъ средствъ! вотъ челов?къ, облагод?тельствованный мною, отпущенъ на волю до манифеста, землю подарилъ. Управлялъ им?ньемъ и теперь вдругъ, безъ всякой причины…

Венеровскiй.

Не хочетъ продолжать служенiя, хе-хе! что жъ, д?ло изв?стное. Хот?лось бы его побить, помучать, пожечь на тихомъ огн?, да нельзя, – чтожъ д?лать! Это дурная сторона вольнаго труда. —

Иванъ Михайловичъ.

Ну, да чортъ съ нимъ совс?мъ! [Къ прикащику.] Ступайте, сдайте старост?. Я самъ приду. – [Прикащикъ уходитъ.]

Венеровскiй.

Ей Богу, вотъ на васъ любуешься, Иванъ Михалычъ. Какъ вы себя ломаете. Это сила! Да, сила. А еще называютъ васъ ретроградомъ, – хе, хе!

Марья Васильевна.

Чаю или кофею хотите со сливками? вотъ б?лый хл?бъ, масло.

Венеровскiй.

Merci. Ну, а вообще, какъ вольный трудъ? – я подъ?зжалъ, вид?лъ: кипитъ работа – хе, хе! Идетъ?

Иванъ Михайловичъ.

Ахъ, не спрашивайте! Идетъ, да вотъ этакiя непрiятности. Вы какъ?

Венеровскiй.

Да мы что, – ничего, работаемъ понемножку. Все это грязь губернская давитъ, душитъ. Кое какъ боремся.

Иванъ Михайловичъ.

Ну да, да.

Венеровскiй.

Все подвигаемся, все понемногу; вотъ вчера школу открыли для д?тей золотыхъ д?лъ мастеровъ. Выхлопотали пом?щенье, все; кое какъ собрали деньжонокъ по купцамъ на книги. Идетъ ничего. Вы прi?зжайте какъ нибудь съ Любовь Ивановной посмотр?ть. Интересно. —

Иванъ Михайловичъ.

Вотъ ваша д?ятельность благодарная. Ну, а что, когда ваша другая лекцiя?

Венеровскiй.

Да все некогда, все служба. Мошенничаютъ очень заводчики. Третьяго дня одного поймалъ. Въ 3 тысячи взятку предлагалъ, хе, хе! См?шные люди, даже и оскорбляться нельзя. В?дь чтожъ д?лать: все равно какъ по китайски говорятъ, хе, хе, хе! Вы прi?зжайте на дняхъ съ Любовь Ивановной школу посмотр?ть. Да, знаете, работаешь, работаешь, – оглянешься, все таки чувствуешь, что хоть сколько нибудь облагораживается этотъ губернскiй кругъ. Хоть ненавидятъ, хе, хе, да мн? что! Я люблю, какъ ненавидятъ. Признакъ силы, хе, хе! А я такъ не ненавижу, а презираю.

Иванъ Михайловичъ.

Да что это въ клуб? у васъ что то было?

Венеровскiй.

Да тамъ мошенника однаго поймали – старшина было хот?лъ стащить деньжонки клубныя, но поймали, уличили. Да в?дь всё больше плуты, хе, хе! Ну вотъ и радуешься, какъ зам?чаешь, что хоть немного начинаютъ сквозь эти кр?пкiе лбы проходить идеи прогресса, сознанiе чести и челов?ческое чувство, хотя немножко. Да какъ хотите, а и одна честная личность, и то какъ много можетъ сд?лать. Вотъ на себя посмотрю, чтожъ мн? скромничать, – хе, хе!

Иванъ Михайловичъ.

В?дь какже и винить, какое было воспитанье? —

Венеровскiй.

А у меня къ вамъ свое личное д?льцо есть. (Отводитъ въ сторону.) В?дь сколько объ общественномъ д?л? не думай, иногда приходится объ себ? подумать, всетаки эгоистическое чувство [1 неразобр.] остается во всякомъ челов?к?. – Р?дко это со мной бываетъ, а вотъ теперь вышелъ такой казусъ.... Какъ сказать, и не знаю! Такъ отвыкъ, право, заботиться о своихъ интересахъ. (Усм?хается.) См?шно, право....

Иванъ Михайловичъ.

Да чтожъ это, ужъ не денегъ ли вамъ нужно? Я всегда готовъ. По средствамъ моимъ.....

Венеровскiй.

Н?тъ! В?дь я знаю, вы меня не любите, да что д?лать! В?дь въ насъ сила. Съ нами надо посчитаться.

Иванъ Михайловичъ.

Да чтожъ наконецъ, я кажется догадываюсь… но это такое д?ло, въ которомъ....

Венеровскiй.

Ну, а догадываетесь, такъ дочь дайте мн? свою, вотъ что! Только какъ можно, пожалуйста, попроще.

Иванъ Михайловичъ (торжественно).

Предложенiе ваше, Анатолiй Дмитрiевичъ, мн? прiятно. Я былъ объ васъ всегда самаго лучшаго мн?нiя. И теперешнiй поступокъ вашъ подтверждаетъ все хорошее. Вы поступили, какъ истинно честный челов?къ. Вы ?здили въ домъ не безъ ц?ли, не компрометировали д?вушку; и потомъ вы, какъ истинно благородный челов?къ, не позволили себ? смущать д?вушку, а обратились прежде къ отцу. Это высоко благородная черта.

Венеровскiй.

Ну, по нашимъ уб?жденiямъ это иначе немножко, хе, хе. Я уже говорилъ съ Любовь Ивановной. Она, хе, хе! хочетъ.

Иванъ Михайловичъ.

Гм… Да..... вы знаете… ну да, я согласенъ....

Венеровскiй.

Согласiе Марьи Васильевны, я полагаю.... Хе, хе… ну да. Одно только… Вы знаете, я чудакъ по вашему, хе, хе! Мн? бы непрiятны были вс? эти поздравленiя, сплетни.... Какъ бы поменьше людей вид?ть, которыхъ я презираю. Поэтому оставьте все это втайн? до времени; вс? эти церемонiи в?дь глупы.

Иванъ Михайловичъ.

Хоро… хорошо, я понимаю. Теперь, будущiй мой зятюшка…

Венеровскiй.

Иванъ Михайловичъ! Я все Анатолiй Дмитрiевичъ, а вы – Иванъ Михайловичъ; а то – что за зять и тесть! Это ни къ чему не ведетъ и мн? непрiятно, и главное глупо.

Иванъ Михайловичъ.

Оно такъ, да..... Ну, теперь еще я считаю нужнымъ объяснить вамъ о состоянiи Любочки. Мы небогаты, но…

Венеровскiй.

Вотъ ужъ удружили… Что мн? въ состоянiи? Ея состоянiе – ея состояiе; есть у нея, т?мъ лучше. Кажется, кто хоть немножко понимаетъ людей, можетъ вид?ть мою д?ятельность и по ней судить обо мн?. Я вамъ скажу, что мн? нужно. Моя ц?ль одна. Д?вица эта – хорошая натура, въ ней есть задатки хорошiе. Я не влюбленъ въ нее. Я этихъ глупостей не знаю. Въ ней есть задатки, но она не развита, очень неразвита. Я желаю однаго: поднять ея уровень до нашего, и тогда я скажу: я еще сд?лалъ д?ло, и желалъ бы, чтобы никто мн? въ этомъ не м?шалъ. Это я впередъ вамъ говорю. Вамъ можетъ это казаться страннымъ, но мы люди новые, и что вамъ странно и трудно, намъ просто. Такъ не говорите никому до 1-го Августа, и д?ло обд?лается прекрасно. (Жметъ руку. Иванъ Михайловичъ кр?пко и долго жметъ руку.)

Иванъ Михайловичъ.

Я все понимаю, все понимаю. Позвольте васъ обнять.

Венеровскiй.

Н?тъ, ужъ пожалуйста оставьте. Мн? будетъ нeпpiятнo. Прощайте! (Венеровскiй уходитъ.)

Иванъ Михайловичъ.

Благородн?йшiй челов?къ. – Это такъ. Вотъ онъ, новый то в?къ! Но все таки странно какъ-то, пока не привыкъ. Но слава Богу, слава Богу!.

(Занав?съ опускается.)








Д?ЙСТВІЕ II.





Сцена 1.




Д?йствующiе въ 1-й сцен?.

Иванъ Михайловичъ Прибышевъ.

Катерина Матв?евна Дудкина.

Анатолiй Дмитрiевичъ Венеровскiй.

[Серг?й Петровичъ] Беклешовъ, товарищъ Венеровскаго по университету.

Лакей.




ЯВЛЕНIE 1.




Театръ представляетъ холостую безпорядочную комнату на квартир? Венеровскаго.

Венеровскiй (одинъ, съ своимъ портретомъ въ рукахъ).

Жениться! Страшно, глупо связать себя на в?ки съ неразвитой и развращенной по сред? женщиной. <Зач?мъ? Въ сущности желаешь только.... больше ничего.... А въ виду всей этой толпы принимаешь на себя нел?пыя обязательства – это-то и противно. Положимъ, я понимаю д?ло такъ, что и не беру на себя никакого обязательства, но она не понимаетъ этаго. Ей не подъ силу эта свобода воззр?нiй. Н?тъ. Глуповата – не глуповата, а не доразвита. Вотъ Дудкина другое д?ло; но за то невзрачная особа, да, непривлекательная. А тутъ влечетъ. Какъ странно ощущенiе, когда поцаловалъ. И она сама поц?ловала. Прiятное ощущенiе! Да. Я не ожидалъ. Впрочемъ (на портретъ) в?дь хорошо… Очень хорошо. – Очень, очень хорошо. А я прежде думалъ, что я не хорошъ.> Страшно утратить собственную чистоту и силу въ постоянныхъ столкновенiяхъ съ ничтожествомъ и грязью, – a прiятно. Многое прiятно. Обезпеченность жизни… потомъ сама, какъ женщина..... невредна. Службу можно бросить. Литературный трудъ… Да главное – очень прiятна. – Великол?пно это все. Великол?пная женщина!...... И однако она поц?ловала меня не безъ удовольствiя. Даже съ увлеченiемъ огромнымъ. И я испыталъ такое ощущенье, какъ будто я не ожидалъ. Да я и не ожидалъ. Отчего жъ не ожидалъ? Странно, въ какомъ заблужденiи я былъ насчетъ себя. До какой степени однако я не понималъ самаго себя. (Смотритъ въ зеркало.) Да, хорошее лицо, зам?чательная наружность. Очень, очень даже хорошее. Да, то, что навываютъ, прiятный мущина; очень привлекательный и зам?чательной наружности челов?къ. А какъ самъ то не знаешь себя! И см?шно вспомнить, съ какимъ страхомъ я приступалъ къ ней. Было чего бояться, – хе, хе! Я думалъ[249 - Зачеркнуто: бывало: что жъ, я не хорошъ, но за то уменъ, генiаленъ, можно сказать.] прежде, что наружность моя не очень привлекательная, и старался ут?шить себя. – Ну, думаю себ?, я не такъ привлекателенъ, какъ другiе, но за то уменъ, потому что кого-жъ я знаю умн?е себя? Кто-жъ такъ тонко, легко и глубоко понимаетъ вещи? Ну, думаю себ?, я не хорошъ, не могу равняться съ этими[250 - Зачеркнуто: гусарами, кавалергардами, франтами Невскаго Проспекта] красавцами, вотъ что по улицамъ на рысакахъ скачутъ, но за то, думаю себ?, умъ огромный, сила характера, чистота либеральнаго характера, честность..... Все это за глаза вознаграждаетъ.[251 - Зачеркнуто: (Задумывается.) Да, для св?та я чистъ и кр?покъ, какъ мраморъ.] Это все я ут?шалъ себя. Думаю себ?: я не ум?ю обходиться въ гостиныхъ,[252 - Зачеркнуто: стыдно вспомнить, сколько я мучился т?мъ, что] не ум?ю[253 - Зачеркнуто: выговаривать] болтать по французски, какъ другiе, и завидно мн? бывало салоннымъ господамъ. Ну, да думаю, зато я образованъ, какъ никто… да я и не знаю никого съ этимъ всестороннимъ и глубокимъ образованiемъ. Есть ли наука, въ которой я не чувствовалъ бы въ себ? силы сд?лать открытiя – филологiя, исторiя, – а естественныя науки? Все мн? знакомо. А дарованья… И думаю себ?: вотъ разд?ляетъ судьба, – однимъ, какъ мн?,[254 - Зачеркнуто: генiальность способность.] умъ, талантъ, образованiе,[255 - Зачеркнуто: характеръ и] силу, другимъ – пошлые дары: красоту, ловкость, любезность. И вдругъ, что же оказывается? Оказывается, что природа не разд?лила, а совокупила все это въ одномъ челов?к?. И все это отъ того, что въ Петербург? я и не им?лъ случая испытать свою силу надъ женщинами… этаго разбора. А вотъ оно зд?сь. Въ самомъ лучшемъ дворянскомъ кругу, и въ самомъ пошломъ, гд? видятъ только вн?шность. Потому что не могла же Люба понять сущность моихъ достоинствъ… Въ этомъ кругу дв? женщины въ меня влю-бля-ют-ся. Да, влюбляются. (Самодовольно.) Да, должно быть я очень нехорошъ и неловокъ… Какъ не знаешь то себя, см?шно вспомнить! (Смотрится въ зеркало.) Да, очень хорошо… А въ соединенiи съ этой нравственной высотой, которая всетаки ими чувствуется, какъ они ни низко стоятъ, оказывается, что такихъ людей мало. Можетъ быть и н?тъ совс?мъ. (Хмурится. Смотритъ[256 - Зачеркнуто: на портретъ.] въ зеркало.) Какое глубокое, спокойное, проницательное[257 - Зачеркнуто: и чарующее] выраженiе! Да, трудно устоять. Я понимаю это. <И вдругъ съ этимъ вм?ст?, только захоти я – я могу вести хоть ту же жизнь, которую ведетъ любой изъ т?хъ пустыхъ молодчиковъ, аристократовъ. Кто мн? м?шаетъ? Довольно я поработалъ для блага общественнаго. Можно отдохнуть, и отдохнуть не одному, а съ этимъ св?женькимъ цв?ткомъ, который я, – да, я, – сорву. Отчего же мн? не по?хать за границу, не поселиться въ Италiи, съ молодой женой, въ лучшемъ отел? остановиться?

Прогулки.......... она въ шелку и бархат?, св?женькая, хорошенькая, на рысакахъ, въ коляск?; рядомъ зам?чательный и красивый мущина. Или вечеръ, она въ открытомъ плать?, открытыя плечи. Пускай смотрятъ изъ партера. Въ бенуар?, во Флоренцiи, она и я, мущина въ черномъ англiйскомъ фрак?, просто, достойно, и съ этимъ лбомъ и глубокимъ чарующимъ выраженiемъ. Вечеръ дома, ужинъ и потомъ.... Да, все это челов?чно, все это увлекательно. И я думалъ, что это не про меня. Какъ не ц?нишь себя.> Что значитъ, однако, сильная натура. Всегда ц?нишь себя ниже стоимости, не такъ какъ всякая дрянь, воображающая себя Богъ знаетъ ч?мъ. А выходитъ, что н?тъ челов?ка[258 - Зачеркнуто: достойн?е меня, чтобы наслаждаться даже этими благами.] бол?е счастливо одареннаго и вм?ст? съ т?мъ мен?е ц?нящаго свои достоинства. – Да… Это ясно.






ЯВЛЕНІЕ 2.




Венеровскiй; входитъ Беклешовъ, товарищъ Венеровскаго по университету, чиновникъ по мировымъ учрежденiямъ.

Беклешовъ.

Ну, братъ, нынче охота отличная была. Ха, ха! Я только [что] изъ присутствiя.

Венеровскiй.

Это похвально, что ты въ трудахъ жизни обр?таешься. Что жъ Богъ далъ?

Беклешовъ.

Затравили, братъ, пом?щиковъ пару, одну пом?щицу, да чиновника взяточника притянули. Все въ одно зас?данiе. Была игра, могу сказать!

Венеровскiй.

Это хорошо. И имъ полезно, и мн? прiятно слышать, и ты удовольствiе испытываешь. —

Беклешовъ.

Несказанное, братецъ, удовольствiе! Какъ же, вся жизнь на томъ стоитъ.[259 - Зачеркнуто: какъ теб? изв?стно – на травл? консерваторовъ.] Моя страсть и спецiальность. Ваша братья, идеалисты, только умозаключаетъ, а мы, практики, д?йствуемъ. В?дь отчего я принимаю участiе въ твоей женитьб?? Вовсе не потому, что я теб? товарищъ и прiятель и что я вижу тутъ вопросъ о твоемъ счастiи. Вовсе н?тъ. Я вижу только въ этомъ млекопитающагося Прибышева, который тебя нам?ренъ надуть и котораго надо затравить, и я затравлю. Ну что, какъ д?ла? ?демъ нынче къ Прибышевымъ? В?дь нынче формальное объявленiе. Я готовъ и во всеоружiи.

Венеровскiй.

Да что, хорошаго мало. Хе, хе, хе! Нынче[260 - Зачеркнуто: далъ слово объясняться и объявлять всей родственной твари, ну, да д?лать нечего. Вотъ свое изображенiе свезу – совс?мъ женихъ. Весьма глупо, могу сказать.] обрученiе. Шутка весьма глупая, и необходимо обойти ее сколь возможно.

Беклешовъ.

Это все ничего. Денежныя то отношенiя какъ? было объясненiе?

Венеровскiй.

Вотъ практическiй-то складъ сказывается!

Беклешовъ.

А то какъ же? Это главное обстоятельство.

Венеровскiй.

Я почтенному родителю изъяснялся въ первый же день, что ея состоянiе – ея состоянiе, и чтобъ онъ мн? этаго вздора не п?лъ, да, – хе, хе! – и родитель значительно былъ порадованъ такимъ моимъ воззр?ньемъ – ну, да....

Беклешовъ.

Охъ, идеалисты! Да в?дь ты самъ далъ ему оружiе. Онъ по свойствамъ своей телячьей натуры возмечтаетъ, что твоей ничего не надо давать, а взять на себя содержанiе женщины, не получивъ новыхъ средствъ, безумно. Кажется, нечего доказывать.

Венеровскiй.

Это такъ. Но я всетаки приму м?ры, чтобы не быть въ дуракахъ. Ц?ль моя одна, – вырвать эту д?вушку, хорошую д?вушку, изъ одуряющихъ и безнравственныхъ условiй, въ которыхъ она жила. И потому очевидно, что эта личность не должна ничего потерять всл?дствiе того, что она избрала меня, не должна быть лишена т?хъ простыхъ, наконецъ, удобствъ жизни. Я приму м?ры для огражденiя ея интересовъ.

Беклешовъ.

Только не попадись. Ваша братья, идеалисты, на это молодцы. Д?лаютъ планы, а практично не обсудятъ. Ну, какiя же ты м?ры примешь? <Ты скажи, уб?жденъ ли ты, что отецъ дастъ ей опред?ленное что-либо, и не захочетъ ли онъ держать тебя въ рукахъ, заставляя ожидать? Люди этаго разбора любятъ поломаться передъ нашимъ братомъ, когда имъ дашь возможность.

Венеровскiй.

Ну, я хоть и не практичный мужъ, какъ ты, а объ этомъ д?льц? раздумалъ и взялъ свое р?шеньеце, да, хе, хе…> Вотъ видишь ли. Въ посл?днее наше свиданье Прибышевъ опять началъ разговоръ о деньгахъ при ней; я сказалъ, что объ этомъ предмет? я нахожу удобн?е переговорить съ глаза на глазъ, ч?мъ парадировать передъ публикой.

Беклешовъ.

[261 - Зачеркнуто: Любимая манера этихъ скотовъ: фразы, фразы – и надуть.]Да въ томъ, братъ, и штука, что ты будешь деликатничать, а они тебя надуютъ.

Венеровскiй.

Вотъ видишь ли, я назначилъ нын?шнiй день для этихъ переговоровъ. Я нам?ренъ сказать, что желаю, чтобы отношенiя эти уяснились.[262 - Зачеркнуто: ты можешь присутствовать при этомъ объясненiи. Если онъ обманывать желаетъ, то ему будетъ неудобно.] За это я поручусь.

Беклешовъ.

Онъ тебя надуетъ, это я теб? говорю. (Задумывается.) Помни одно: для нихъ, для этаго народа, обрядъ важн?е всего. На этомъ то ихъ надо ловить. – Помни одно: не иди въ церковь до т?хъ поръ, пока не получишь въ руки формальные акты, утверждающiе за ней изв?стное имущество.

Венеровскiй.

Ты такъ ставишь вопросъ, какъ будто для меня все д?ло въ ея состоянiи. Мн? непрiятно это даже. Ты ужъ слишкомъ практиченъ.

Беклешовъ.

Ну, я в?дь говорю – идеалистъ! Да ты забываешь, съ к?мъ им?ешь д?ло. В?дь это подлецъ на подлец?. Грабили 500 л?тъ кр?постныхъ, пили кровь народа, а ты съ ними хочешь идеальничать. Ты им?ешь ц?ль честную – спасти ее, – ну да. Ну, что жъ теб? въ средствахъ! В?дь это мальчишество, студентство!

Венеровскiй.

[263 - Зачеркнуто: Право, перестань говорить объ этомъ; состоянiе мое только зд?сь (ударяетъ себя по голов?), и мн? его довольно, это вс? знаютъ.]Мн?, братъ, д?ло нужно прежде всего.[264 - Зачеркнуто: Другое и бол?е важное обстоятельство – студентъ. Для меня онъ ничтоженъ, но она еще не знаетъ меня вполн?, не можетъ ц?нить, что должно ц?нить во мн?, и смотритъ только съ пошлой точки зр?нiя. И потому заинтересована имъ. Это съ одной стороны. Съ другой – д?вица Дудкина сгораетъ желанiемъ объясненiй и съ свойственнымъ женщинамъ легкомыслiемъ огорчится изв?стiемъ о моей женитьб?. Такъ вотъ надо устранить эти два зловредныхъ влiянiя, и студента, и этой госпожи. Вотъ въ чемъ нужна помощь практическаго друга.]

Беклешовъ.

Хорошо, хорошо. Идеалистъ! Я говорю, коли я не возьму тебя въ руки, ты попадешь, какъ куръ во щи. Ну, да съ этой точки зр?нiя мы затравимъ. Ну, разскажи сама особа какова?[265 - Последняя фраза, в подлиннике зачеркнута, ноее приходится восстановить для связи с дальнейшим текстом.]

Венеровскiй.

Какъ теб? сказать, – д?вочка по наружности весьма прiятная, добрая, ласковая, и натура еще не вполн? испорченная. Задатки есть очень хорошаго. Въ эти посл?днiя дв? нед?ли я много давалъ ей читать, много говорилъ съ ней. Она начинаетъ понимать вещи въ настоящемъ вид?. Наприм?ръ, чувствуетъ уже всю гнусность среды, желаетъ изъ нея вырваться и понимаете ничтожество своихъ почтенныхъ родственниковъ. Натура весьма честная и хорошая. И, разъ вырвавъ ее изъ этаго подлаго гн?зда всякой мерзости и разорвавъ, разум?ется, вс? связи съ почтенными родственниками, я над?юсь, она доразовьется вполн?. Вотъ увидишь нынче.

Беклешовъ.

Гм, гм. Это хорошо. Ну, а что это за особа племянница?

Венеровскiй.

Племянница эта, видишь ли, эманципированная д?вица, неглупая и развитая натурка, но непривлекательной наружности.

Беклешовъ.

[266 - Зачеркнуто: Жестокiй даръ мысли уже наложилъ печать проклятiя.]А вотъ, какъ хочешь – не дается женщинамъ вм?ст? миловидность и развитiе. Эти глупенькiя, розовенькiя все-таки прiятн?е.

Венеровскiй.

Хе, хе! да, конечно. Такъ эта особа для меня весьма неудобна. Вотъ видишь ли, въ прежнее время между мной и этой д?вицей были кой-какiя отношенiя… Она была единственное мыслящее существо во всей семь?, ну и невольно я сблизился съ нею,[267 - Зачеркнуто: можетъ быть, увлекся, и она увлеклась.] Ну, теперь эта особа какъ бы заявляете свои притязанiя. Ну, глупо выходите, и можетъ выйти еще хуже, когда моя женитьба ей станете изв?стна.

Беклешовъ.

Это скверно.

Венеровскiй (гордо).

Н?тъ, почтенный Серг?й Петровичъ,[268 - Зачеркнуто: Я знаю то, что былъ посл?дователенъ въ своихъ отношенiяхъ съ нею и] упрекнуть меня никто не можетъ: я поступилъ, какъ долженъ поступить каждый честный челов?къ, понимающiй свободу женщины. Я тогда сказалъ ей, что не беру на себя никакихъ обязательствъ что отдаюсь только на время этимъ отношенiямъ.

Беклешовъ.

Ха, ха, ха! В?дь я вижу, чт? тебя смущаетъ: ты думаешь, ужъ не дурно ли ты поступилъ въ отношенiе ея? Вотъ идеализмъ-то! Да ты подумай, съ к?мъ ты им?ешь д?ло. Помни ты, чт? эти люди считаютъ дурнымъ и хорошимъ. В?дь вс? нравственныя понятiя извращены въ той сред?, гд? они живутъ. Съ этими людьми ежели считаться, всегда будешь въ дуракахъ. Первое правило знай, что то, что для насъ нечестно – для нихъ честно, и наоборотъ. Съ этимъ и соображайся. Но, положимъ, ты находилъ удовольствiе съ ней – на безрыбьи и ракъ рыба – что-жъ изъ этаго сл?дуетъ?[269 - В более ранней редакции после слов: чтожъ изъ этаго сл?дуетъ? было:Венеровскiй.Это такъ, но д?вица эта им?етъ ко мн? самыя дружественныя чувства и какъ я вижу сгораетъ желаньемъ объясненiй и сильно огорчится, узнавъ о моей женитьб?. Она можетъ дурно под?йствовать на Любовь Ивановну. И вообще я бы желалъ устранить ее. Ну, и въ этомъ я бы просилъ у тебя сод?йствiя.Беклешовъ.Какъ затравить эту д?вицу? Да. Затравить ее очень просто. Тамъ есть студентъ на кондицiи…Венеровскiй.Пустой малый – болтунъ....Беклешовъ.Лучшее. Ты говоришь, что студентъ увивается за твоей. Хорошо. По?демъ! – Итакъ необходимо им?ть объясненiе съ родителемъ о состоянiи и устранить эманципированную д?вицу. – По?демъ. Можетъ быть и затравлю!]

Венеровскiй.

Это такъ, – но д?вица эта[270 - Зачеркнуто: скор?е нашего ч?мъ ихъ лагеря,] навязчива, считаетъ за собой права и можетъ повредить мн?. И вообще я бы желалъ устранить ее.[271 - Редактором исключена ответная реплика Беклешева: <Ну, ладно.> Надо посмотр?ть. (См комментарий, стр. 405)]

Беклешовъ.

Понято. Я мало того, что устраню это влiянiе, – я сц?плю эти дв? личности [такъ], что ихъ не расц?пишь – погоди.








ЯВЛЕНIЕ 3.




Т? же, входитъ грязный сторожъ, старикъ, служащiй вм?сто лакея, а потомъ Катерина Матв?евна и Иванъ Михайловичъ.

Сторожъ.

Анатолiй Дмитричъ, ента барышня опять васъ спрашиваютъ, да и съ бариномъ.

Венеровскiй.

Какая барышня?

Сторожъ.

[272 - Зачеркнуто: Должно не русская-съ, стриженная.]А ента, что прежде бывала, стриженная.

Венеровскiй.

Это Прибышевъ съ племянницей. Пусти. [Сторожъ уходитъ.]

Беклешовъ.

Вотъ на ловца и зв?рь б?житъ. Затравлю обоихъ.

(Входятъ Иванъ Михайловичъ и Катерина Матв?евна.)

Иванъ Михайловичъ.

Ну, были въ вашей школ? съ Катенькой. Любочка хот?ла тоже ?хать, да боялась, – она простудилась вчера. Вотъ и за?хали къ вамъ. Ну, я вамъ скажу, Анатолiй Дмитрiевичъ, что за прелесть эти д?ти, что за такое-этакое! Да, вотъ истинно славно, славно!

Венеровскiй.

Чтожъ, хорошо сд?лали, что за?хали. Могу васъ познакомить: Беклешовъ, мой товарищъ – господинъ умный и хорошiй. Катерина Матв?евна, и васъ знакомлю.

Катерина Матв?евна.

(кр?пко жметъ Беклешову руку, такъ что онъ морщится отъ боли; Беклешову).

<А вы признаете связи товарищества? Я не признаю ихъ. Такое же суев?рiе. – Я полагаю, вы встали въ дружескiя сношенiя не въ силу товарищества, а въ силу единства воззр?нiй.> Меня всегда поражало то явленiе, что между мужчинами связи товарищества им?ютъ устойчивость, тогда какъ между женщинами явленiе это… не воспроизводится, такъ сказать. Не коренится ли причина этаго въ низшей степени образования, даваемаго женщин?? Не такъ ли?

Беклешовъ.

Конечно, связь упрочивается единствомъ воззр?нiя, а не.....

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте. – Я полагаю, вы близки преимущественно съ Анатолiемъ Дмитрiевичемъ не въ силу того, что вы товарищи, а въ силу того, что вы разд?ляете одинаковыя уб?жденiя.

Беклешовъ.

Конечно, мы-съ разд?ляемъ одни уб?жденiя. Вы въ школ? были?

Катерина Матв?евна.

Да. – Скажите, какъ вы думаете: мн? пришла мысль, не можетъ ли быть вредно развитiе рефлексiи у мальчиковъ? Согласитесь, в?дь им?ешь д?ло съ слишкомъ ц?льными личностями…

Беклешовъ.

To-есть – я не знаю, какъ вы на это смотрите. Рефлексiя есть только признакъ развитiя. (Продолжаютъ говорить и отходятъ.)

Иванъ Михайловичъ (Венеровскому).

Я и давно хот?лъ посмотр?ть эту школу – такъ интересно! а вм?ст? съ т?мъ надо, думаю, намъ переговорить нынче о д?лахъ, помните, о состоянiи Любочки; вотъ я привезъ съ собой. (Показываетъ на портфель.) Зд?сь намъ и удобн?е будетъ. Потолкуемъ, а потомъ я васъ повезу къ намъ. Чтожъ, Катеньк? можно сказать, такъ какъ нынче вс? узнаютъ. Она намъ не пом?шаетъ, а еще напротивъ – сов?тъ дастъ, – она хоть и съ странностями, но челов?къ умный. Катенька!

Венеровскiй.

Теперь неловко, – знаете, этотъ господинъ…

Иванъ Михайловичъ.

Ну, можно и посл?. Только ужъ нынче я васъ не отпущу. В?дь надо же вамъ знать. (Беклешовъ и Катерина Матв?евна подходятъ.) Ну, какъ я вамъ благодаренъ, Анатолiй Дмитрiевичъ, за позволенiе пос?тить школу. Что зa прелесть эти д?тиняточки, я не могу опомниться. Какъ веселы, любознательны, какiе усп?хи, и какъ это.... что-то такое.... Это вамъ надо отдать справедливость, дивно устроено! Славно. Вотъ именно-то доброе д?ло.... славно, славно.

Венеровскiй.

Да, все работаемъ понемножку. Хоть и м?шаютъ, да ломимъ.

Иванъ Михайловичъ (Беклешову.)

Я нахожу, что для нашего народа н?тъ прогресса безъ истиннаго образованiя, я разум?ю нравственное образованiе.

Беклешовъ.

Да, какъ кто понимаетъ нравственное образованiе, а конечно полезно.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте! Анатолiй Дмитрiевичъ, отчего вы не ввели звуковую методу? Она доступн?е и рацiональн?е, гораздо рацiональн?е.

Венеровскiй.

Чтожъ, не все рацiонально д?лается. Я предпочелъ Золотова упрощенную методу.

Катерина Матв?евна.

А еще мн? хочется вамъ прямо высказаться. Вотъ мы говорили съ Беклешовымъ. Я полагаю, что нерацiонально развивать рефлексiю въ низко стоящихъ личностяхъ.

Иванъ Михайловичъ.

Извините, мн? только нужно зайти въ присутствiе, а потомъ по?демте, переговоримъ.

Венеровскiй (къ Катерин? Матв?евн?).

Сейчасъ посудимъ-съ, хе, хе, хе! (Ивану Михайловичу.) Чтожъ, за?зжайте, вотъ и Беклешовъ съ нами по?детъ. Есть гд? с?сть въ вашемъ тарантас?, что ли?

Иванъ Михайловичъ.

Сядемъ, сядемъ. (Къ Беклешову.) Очень, очень радъ. Нынче у насъ прiятный день. И прiятель Анатолiя Дмитрiевича для насъ дорогой гость. (Говорятъ тихо.)

Катерина Матв?евна (къ Венеровскому).

Ежели я останусь зд?сь, я возьму на себя часть преподаванiя въ этой школ?. Я вамъ докажу на опыт?, что рефлексiя вредна.

Венеровскiй.

Чтожъ, это можно.

Иванъ Михайловичъ (уходя).

Такъ до свиданья, я въ пять минутъ готовъ.

Венеровскiй (Ивану Михайловичу).

Чтожъ приходите, приходите.[273 - Зачеркнуто: (Беклешову тихо:) Теперь не отстанетъ. Да, развитая д?вица эта не скоро отстанетъ.](Къ Катерин? Матв?вн?.) Почему же вы такъ нападаете на развитiе рефлексiи въ д?тяхъ? Я полагаю, что то, чт? есть благо для насъ, будетъ благо для каждаго.

Катерина Матв?евна (къ Венеровскому).

Н?тъ, позвольте, позвольте! Во мн? столько возникло идей по случаю пос?щенiя этой школы! Является вопросъ: что вы хотите сд?лать изъ этихъ личностей? Признаете ли вы развитiе каждаго индивидуума за несомн?нное благо, или развитiе единицы безъ общественной иницiативы можетъ повредить этимъ единицамъ въ силу существующаго ненормальнаго порядка?

Венеровскiй.

Я признаю-съ развитiе всегда за благо, въ какихъ бы формахъ оно ни проявлялось-бы, но....

Катерина Матв?евна.

Да, по пути прогресса, прибавьте.

Венеровскiй.

Само собой подразум?вается. Но в?дь надо принять въ соображенiе препятствiя окружающей среды.

Катерина Матв?евна.

Это такъ, но что хотите говорите, я ужъ сказала вамъ, что я чутьемъ сознаю, что вамъ не по плечу вся эта убивающая обстановка, затхлая атмосфера, которою мы дышемъ…

Венеровскiй (хочетъ что-то сказать прiятелю).

Ты....

Катерина Матв?евна.

Н?тъ, позвольте, позвольте, дайте мн? высказаться. Вы задались мыслью въ этомъ засто? прокладывать св?тъ, но васъ задавить среда, вамъ нужна бол?е широкая арена. (Къ Беклешову.) Не такъ ли?

Беклешовъ (тихо Венеровскому).

Ну, братъ – д?вица! Вотъ и выскажись. —

Катерина Матв?евна (подумавши).

Да, это пос?щенiе породило во мн? такую вереницу идей. Я еще больше стала уважать васъ. (Жметъ руку Венеровскому и говоритъ ему тихо.) Нынче срокъ, который я назначила вамъ; я выскажусь нынче. Я желаю говорить съ вами одна. (Громко, къ Беклешову.) Беклешовъ, я выше общественныхъ предразсудковъ, я им?ю личное д?ло къ Венеровскому, и потому прошу васъ уйти. Вы тоже выше?....

Беклешовъ.

Конечно; я посижу въ той комнат? (Уходя къ Венеровскому). Т?мъ лучше. Да, развитая, a непрiятная, – могу сказать.




ЯВЛЕНIE 4.




Т? же безъ Беклешова. Катерина Матв?евна молчитъ, Венеровскiй посм?ивается и тоже молчитъ.

Катерина Матв?евна (приходитъ въ зам?шателъство).

Да, нынче тотъ срокъ… и такъ сказать… да, внутренняя работа совершилась… но вы честная личность… женщина уже вышла изъ подъ общественнаго гнёта, въ которомъ душили ее… она равноправна мужчин?, и я… да, я пришла честно и прямо сказать вамъ..... я глубоко сознала самое себя… да, я.... Да скажите же что-нибудь!..

Венеровскiй.

Я послушаю. Разговоръ, кажется, долженъ быть интересенъ.

Катерина Матв?евна.

Да, но такъ сказать… да, погодите....

Венеровскiй.

Я подожду. Вы об?щали сообщить мн? ваши чувства, но васъ что то затрудняетъ. Вы свободная женщина – вы превозмогите себя. Для ясности отношенiй нужна ясность выраженiй, слова. A опред?ленность въ нашихъ отношенiяхъ мн? весьма желательна. Я выскажусь прямо, и вы высказывайтесь, не ст?сняясь старов?рческимъ взглядомъ на отношенiя мущины и женщины. Вы не затрудняйтесь, – это старый Адамъ, какъ говаривали мистики блаженной памяти, смущаетъ васъ… Ну-съ....

Катерина Матв?евна (р?шительно).

Да, это такъ, это старый Адамъ. Я выше этаго. (Протягиваетъ руку.) Венеровскiй! Я изсл?довала глубину своего сознанiя, и уб?дилась, что мы должны соединиться! да.... Въ какихъ формахъ должно произойти это соединенiе – я предоставляю вамъ. Найдете ли вы нужнымъ, въ виду толпы и неразвитыхъ какъ вашихъ, такъ и моихъ родственниковъ, прод?лать церемонiю бракосочетанья – я, какъ ни противно это моимъ уб?жденiямъ, впередъ даю свое согласiе и д?лаю эту уступку. Но я желаю однаго. Среда, какъ я уже сказала, душитъ васъ и подавляетъ меня. Мы должны у?хать отсюда. Мы должны поселиться въ Петербург?, гд? найдемъ бол?е сочувствiя нашимъ уб?жденiямъ, и тамъ должны начать новую жизнь, на новыхъ принципахъ и основахъ. Вопросъ же объ обладанiи мною уже р?шенъ между нами.

Венеровскiй.

Вотъ-съ это честно и ясно. По крайности и я могу высказаться такъ же категорично и постараюсь.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте, я не все сказала. Жизнь, которая ожидаетъ насъ, будетъ им?ть значенiе не только для насъ, но и для ц?лаго общества. Мы будемъ первообразъ новыхъ отношенiй мущины и женщины, мы будемъ осуществленiемъ идеи в?ка, мы будемъ.....

Венеровскiй.

Позвольте и мн? сказать словечка два!

Катерина Матв?евна.

Венеровскiй! я уважаю васъ, – вы знаете меня. Я женщина свободная и равноправная мущин?. Я горжусь т?мъ, что первая сказала: я хочу соединиться съ вами, и жду честнаго, сознательнаго отв?та. Все это очень просто. (Откидываетъ волосы и ходитъ въ волненiи).

Венеровскiй.

Вотъ и оказывается, что простое и честное отношенiе къ жизни удобн?е и ц?лесообразн?е. Вы говорите, что желаете соединиться со мной. Это весьма понятно: по крайней м?р?, знаешь, что отв?чать. Вашъ самый выборъ и способъ его выраженiя, все доказываетъ ту высокую степень развитiя, на которой вы стоите. Я не знаю другой д?вицы, которая бы могла поступить такъ сознательно. Я прямо отв?чаю, что это соединенiе мн? неудобно, и потому не могу принять его. Что же касается до нашихъ прежнихъ отношенiй, то именно то нравственное чувство правды, которымъ вы обладаете въ такой сил?, должно ручаться за вашу скромность въ этомъ отношенiи.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте.... Вы отказываете мн?? (Останавливается и откидываетъ волосы).

Венеровскiй.

Катерина Матв?евна, н?тъ современнаго челов?ка, который бы не считалъ наградой зa свои труды ваше предложенiе, но я сд?лалъ другой выборъ, и потому....

Катерина Матв?евна.

A! хорошо, очень хорошо.... Позвольте, я уважаю васъ. – (Ходитъ въ волненiи).






ЯВЛЕНIE 5.




Т? же и Иванъ Михайловичъ.

Катерина Матв?евна.

А, Иванъ Михайловичъ! Мы переговорили, положенье разъяснилось. Да, я очень рада этой опред?ленности. Да, мы все уяснили.

Иванъ Михайловичъ.

Разв? что-нибудь было неясно между вами?

Венеровскiй.

Бол?е отвлеченные вопросы.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, не вполн? отвлеченные… ну, да я очень рада, по?демте домой…

Иванъ Михайловичъ.

Н?тъ, ужъ извини. Нынче я об?щалъ переговорить съ Анатолiемъ Дмитрiевичемъ о д?лахъ, нарочно сюда прi?халъ, вотъ и бумаги привезъ.... Теперь, Катенька, теб? можно сказать. Поздравь меня и Анатолiя Дмитрiевича. Онъ сд?лалъ лестное для насъ предложенiе Люб? и женится 1-го Августа.

Катерина Матв?евна (Венеровскому).

Есть три рода любви: любовь Астарты, любовь Афродиты и любовь равноправности… Венеровскiй, вы не встали еще выше любви Астарты. Я считала васъ выше… но я все еще уважаю васъ. Иванъ Михайловичъ, вы долго будете говорить?

Иванъ Михайловичъ.

Да, съ 


/


 часа пробудемъ, погоди.

Катерина Матв?евна.

Венеровскiй, дайте мн? посл?днюю «Полярную Зв?зду», – я почитаю.

Венеровскiй (подаетъ книгу).

Вотъ она; обратите вниманiе на эту статью. Очень онъ хорошо разбираетъ… Да не хотите ли въ ту комнату, чтобы мы вамъ не м?шали?

Катерина Матв?евна.

Н?тъ.

Венеровскiй.

Право, вамъ лучше.

Катерина Матв?евна.

Н?тъ.

Венеровскiй (въ сторону).

Опять невозможно объяснение!

Катерина Матв?евна

(садится въ сторон? къ столу, облокачивается и начинаетъ читать, изр?дка поглядывая на Венеровскаго и сомнительно качая головой. Иванъ Михайловичъ садится къ столу, раскрывает портфель и разбираетъ бумаги. Венеровскiй садится противъ него).

Иванъ Михайловичъ.

Ну, вотъ, любезный и дорогой Анатолiй Дмитрiевичъ....

Венеровскiй.

Въ чемъ д?ло-съ? Говорите.

Иванъ Михайловичъ.

Вы были такъ благородны въ первый день, когда я сталъ говорить о Любочкиномъ состоянiи, что отклонили отъ себя этотъ разговоръ; я это очень ц?ню, пов?рьте. Но согласитесь, что мн?, какъ отцу, прiятно, такъ сказать, дать отчетъ въ управленiи состоянiемъ дочери, дать отчетъ передъ будущимъ ея мужемъ…

Венеровскiй.

Чтожъ, я слушаю-съ. Говорите.

Иванъ Михайловичъ.

В?дь я откровенно скажу. Можно бы другому сов?ститься, какъ бы не сочли за корыстолюбiе, но ужъ вамъ то, Анатолiй Дмитрiевичъ, кажется, можно быть покойнымъ и на этотъ счетъ. Ужъ в?рно никто не скажетъ, чтобы вы женились на деньгахъ…

Венеровскiй (оглядывается на Катерину Матв?евну).

Конечно, такъ.[274 - Зачеркнуто: a непрiятны эти дрязги, могу сказать] Но все это не ведетъ насъ къ д?лу.

Иванъ Михайловичъ (разбираетъ бумаги, беретъ одну).

Видите ли, у меня состоянiе небольшое, оно перейдетъ къ сыну. У Любочки состоянiе матери. Мать желаетъ удержать себ? н?которую малую часть – остальное, мы р?шили, что все перейдетъ вамъ…

Катерина Матв?евна (встаетъ, откидываетъ волоса).

Позвольте, позвольте,[275 - Зачеркнуто: Иванъ Михайловичъ, вы знаете Анатолiя Дмитрiевича мен?е, ч?мъ я, хотя я и ошиблась въ одномъ предположенiи касательно его, я не ошибусь въ этомъ отношенiи. Иванъ Михайловичъ, ежели вы дорожите хорошими отношенiями съ будущимъ зятемъ, – да, такъ, кажется, это называется – такъ ежели вы дорожите этими отношенiями, то ни слова не говорите съ нимъ о денежныхъ д?лахъ. Вы оскорбляете его этимъ, вы оскорбляете въ его лиц? вс? молодое покол?нiе, да, это несомн?нно. Такъ я говорю, Венеровскiй? Я мен?е уважаю васъ, но это такъ. Отв?чайте!Венеровскiй.Конечно, разговоры эти крайне непрiятны, и я просилъ Ивана Михайловича оставить ихъ, однако....Катерина Матв?евна.Позвольте, позвольте, не надо д?лать уступокъ тамъ, гд? затронуты вопросы общiе. Вы въ глазахъ моихъ и Ивана Михайловича представитель молодаго покол?нiя. О чемъ вамъ говорить съ Иваномъ Михайловичемъ? Состоянiе Любовь Ивановны вамъ не нужно. Да я н? допущу этого униженья. По?демте.Венеровскiй.Оно такъ. – Совершенно согласенъ, но…Иванъ Михайловичъ (смотритъ на часы).И въ самомъ д?л?, такъ что не отложить ли удобн?е до другого раза. Поздно. Господа, по?демте-ка.Катерина Матв?евна.Но в?дь онъ вамъ говоритъ, что это оскорбляетъ ого. Такъ для чего же вы не хотите исполнить требованiя его. Надо знать что…] Анатолiй Дмитрiевичъ, уваженiе, которое я им?ла къ вашей личности, начинаетъ колебаться въ глубин? моего сознанiя. Вы дв? нед?ли тому назадъ высказали уб?жденiе, что не уважаете Любочку. Это было въ порядк? вещей.

Иванъ Михайловичъ.

Катенька, не м?шай, – чт? ты приплетаешь!

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте! Венеровскiй, вы высказали мн? уб?жденiе, что не уважаете ее какъ женщину, а теперь вы женитесь. – Это непосл?довательно.

Венеровскiй.

Я не понимаю, съ какою ц?лью вы говорите это.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, я сказала: вы непосл?довательно поступили. Я высказала только это. Теперь вы трактуете съ Иваномъ Михайловичемъ о денежныхъ д?лахъ вашей нев?сты,– такъ кажется это называется? Я вижу въ этомъ факт? низкой торгъ челов?ческой личностью и потому прошу васъ не оскорблять меня, не оскорблять другъ друга, не оскорблять достоинство челов?ка, продолжая этотъ разговоръ. Я все сказала.

Иванъ Михайловичъ.

Однако, Катенька, это становится скучно и глупо.

Венеровскiй.

Весьма странно – все, что я могу сказать (тихо къ Ивану Михайловичу). Оно, д?йствительно, скучный разговоръ, и ежели вамъ желательно передать что нибудь, передайте Беклешову, a мн?, право, и некогда, а я ему скажу.

Иванъ Михайловичъ.

Чтожъ, Анатолiй Дмитрiевичъ, по?демте ко мн?. Зовите его. По?демте!

Катерина Матв?евна.

Я не допущу этаго униженiя.

Иванъ Михайловичъ.

Въ самомъ д?л? это скучно, ?демте.

Венеровскiй.

Я всл?дъ за вами. (Иванъ Михайловичъ и Катерина Матв?евна уходятъ).[276 - После слов: Катерина Матв?евна уходятъ. 1сцена II действия первоначально заканчивалась:Явленiе 6.Т? же и Беклешовъ выходитъ.Беклешовъ. (Венеровскому). Я поговорю съ отцомъ, по?демъ, уже 2-й часъ.Иванъ Михайловичъ. Такъ по?демте, по?демте, господа.(Вс?уходятъ, кром? Катерины Матв?евны.)Явленiе 7.Катерина Матв?евна одна.Катерина Матв?евна. Н?тъ, чувство уваженiя къ этой личности начинаетъ колебаться въ глубин? моего сознанiя. Онъ сказалъ, что не уважаетъ Любовь Ивановну и женится. Да, да, онъ былъ неконсеквентенъ въ своихъ поступкахъ. (Встряхиваетъ волосами.) Но свободная женщина выше случайности.(Занавесъ опускается.)]






ЯВЛЕНІЕ 6.




Беклешовъ (выходитъ изъ другой комнаты).

Ну, братъ, могу сказать – д?вица азартная. Ее надо устранить. Необходимо надо устранить. —

Венеровскiй.

Но какъ?[277 - Зачеркнуто: Я однако не позволю ей шутить.]

Беклешовъ.

Я боюсь однаго, что вся эта сцена была съиграна, и что рьяная д?вица Дудкина подъучена Зуботыковымъ.

Венеровскiй.

Н?тъ, д?вица д?йствовала въ простот? глупой души.

Беклешовъ.

Я теб? говорю, что н?тъ мерзости, на которую эти господа бы не были способны. Но д?ло въ томъ, что ты мн? поручаешь переговорить съ отцомъ о состоянiи, – скажи ему это дорогой, – и отъ меня онъ не отвертится. Насчетъ д?вицы же я знаю одно: она сн?даема потребностью любить. На нее надо напустить какого-нибудь юношу, тогда только она отъ тебя отстанетъ. – ?демъ. Я затравлю ихъ обоихъ.

Венеровскiй.

Практичный мужъ, да. Хе, хе!

(Занав?съ опускается).

Конецъ 1-й Сцены II Д?йствiя.






Сцена 2.



Театръ представляетъ деревенскiй садъ въ им?ньи Прибышевыхъ.

Во 2-й сцен? ІІ-го д?йствiя:

Д?йствующiя лица

Иванъ Михайловичъ Прибышевъ.

Марья Васильевна.

Любовь Ивановна.

Катерина Матв?евна.

Петръ Ивановичъ.

Твердынской.

Венеровскiй.

Беклешовъ.

Няня.

1-й Гость.

2-й Гость.

[Гостья.]




ЯВЛЕНIЕ 1.




Марья Васильевна и Няня

Няня.

Вотъ и вышло по-моему, матушка Марья Васильевна, все, что я говорила. Женихъ – женихъ и есть. И на картахъ сколько ни выкладывала, все бубновый король и свадебная карта. Такъ все и ложилось.

Марья Васильевна.

Да, няня, не легко съ дочерью разставаться. Какъ Иванъ Михайловичъ мн? нынче скавалъ, такъ какъ ударило меня что-то по этому м?сту. (Показываетъ на затылокъ.) Такъ дурно голов?. Вотъ прошлась и ничего не легче. В?дь приданое, сватьба, все это хлопоты какiя!

Няня.

Что вамъ хлопотать? Все готово, все есть.

Марья Васильевна.

Одно, какже быть? женихъ гостей не любитъ. A в?дь нельзя же родныхъ не позвать. Хоть нынче къ об?ду я Семену Петровичу, Марь? Петровн?, вс?мъ послала…

Няня.

Нельзя же, матушка. Какъ будто украдучи дочь отдаете. В?дь не нами началось, не нами и окончится. Сватьба д?ло не шуточное. – Небось, не хуже его ваши родные. Что носъ то ужъ больно онъ деретъ! Что онъ, князь что ли какой? Не Богъ знаетъ какого лица.

Марья Васильевна.

Ты все его, няня, бранишь, – нехорошо. Ты вспомни, в?дь Любочкинъ мужъ будетъ. Вотъ всего нед?ля осталась. Да и Любочка какъ влюблена, какъ влюблена! Я даже удивляюсь. Любочка, Любочка, а глядь, у нея черезъ годъ у самой Любочка будетъ. И какъ все это сд?лалось? Н?тъ, ты, няня, про него дурно не говори. Точно в?дь, челов?къ онъ очень значительный, – такъ вс? про него судятъ. Все знаетъ, везд? бывалъ, писатель. А про кого худо не говорятъ?

Няня.

Я, матушка, при Любочк? – при Любовь Ивановн? не скажу, а кому же вамъ сказать, какъ не мн?? Нехорошо, совс?мъ не пристала фанаберiя эта. Чт? вы, однодворцы, что ли? Чт? ему передъ вашими родными то чваниться? Что онъ за границей бывалъ, такъ нынче, матушка, н?тъ той ледящей пом?щицы, чтобъ зa границей то не бывала. За границей былъ, – вотъ я какой! И вс? ?здятъ. Не такъ какъ встарину. Или – я писатель! Экъ удивилъ, невидаль какая, – ужъ на что Катерина Матв?вна! В?дь мы съ мальства вид?ли, – ужъ какъ непонятлива была, и этаго чтобъ ловкости или прiятности, н?тъ ничего, а тоже намедни сказывали, что-то такое напечатывала. Да на что отца дьякона сынъ меньшой, изъ семинарiи выгнали, и тоже печатываетъ. По нын?шнему этимъ не удивишь. Опять – ни богатства, ни родни. Сказываютъ, отецъ какой то пьяный, что и сынъ къ себ? не пускаетъ. Ни обращенiя… такъ что-то такое. Н?т этаго входа благороднаго. Вот что-то все хочетъ по новому, что то особенное. A н?тъ ничего; и пошутитъ другой разъ – не пристало какъ-то.

Марья Васильевна.

Ахъ, няня, не говори лучше! Ужъ видно такая судьба.

Няня.

Это ваша правда. Словами не поможешь. Одно – ручки ваши, ножки расц?лую, послушайте вы скверную, гадкую няньку Марью, послушайте вы мой сов?тъ. Богомъ васъ прошу! Не давайте вы ему ничего до времени изъ денегъ или изъ им?нъя. В?дь все ваше, и никто не можетъ вамъ заказать. Дайте все: приданое, платье, постели, брилiанты, дайте все въ лучшемъ вид?, а деньги погодите давать. Все челов?къ неизв?стный. Погодите, посмотрите, что отъ него отродится. Дать усп?ете. В?дь я знаю, вы себ? ничего не оставите.

Марья Васильевна.

Какъ ты глупо судишь, няня. Ну, какже это можно?

Няня.

Ужъ послушайте разъ дуру, попомните. Вотъ васъ Богомъ прошу. В?дь ничего худаго не будетъ. Поживете съ нимъ м?сяца два, полъ-года, будетъ почтителенъ къ тещ?, съ нею хорошъ, тогда дайте.

Марья Васильевна.

Ахъ, какъ ты глупа!

Няня.

А то чтожъ, лучше будетъ, какъ онъ денежки заберетъ, да и вамъ почтенья не окажетъ, и ей-то горе мыкать придется? Онъ и теперь чт? про васъ говоритъ! Все равно васъ считаетъ, что вотъ этотъ чулокъ. Разъ въ жизни послушайте Машку-дуру, а не послушаете – плакать будете. И близко локоть – да не укусишь.

Марья Васильевна.

Какая ты глупая, няня. Я поговорю съ Иваномъ Михайловичемъ. Непрем?нно поговорю; вотъ онъ идетъ.






ЯВЛЕНІЕ 2.




Т? же, входятъ Любочка и Студентъ.

Студентъ.

Это мы совершили съ вами не безъудовольственную экскурсiю.

Любочка.

Мамаша! Чтожъ они не прi?зжаютъ! Я ходила къ нимъ на встр?чу. Все н?тъ. Алекс?й Павловичъ[278 - В подлиннике: Петровичъ] все со мной ходилъ и все вретъ.

Студентъ.

См?хотворство учинили по случаю пейзанскихъ встр?чъ. И бес?да текла небезпрiятная.

Любочка.

Что вы ломаетесь? Надо?ли, говорите проще.

Студентъ.

Ежели мой способъ изъясненiя вамъ кажется непрiятственнымъ, пойдемте на качели, Любовь Ивановна. Я качательное движенiе произведу.

Марья Васильевна.

Вы, Алекс?й Павловичъ,[279 - В подлиннике: Петровичъ] не хотите ли позавтракать?

Студентъ.

Можно попитаться – это ничего. Любовь Ивановна, пойдемте, право, а то скучно.

Любочка.

Ну и скучайте одни, a мн? надо д?ло д?лать.

Студентъ.

Вотъ какъ-съ. И важныя упражненiя?

Любочка.

Мн? надо статью прочесть, мн? Анатолiй Дмитрiевичъ далъ.

Студентъ.

Вотще-съ!

Любочка.

Что вы ко мн? пристаете – право, надо?ли.

Няня.

И какъ нескладно все что-то.

Студентъ.

И вы мн? надо?ли-съ. Но я уважаю вашъ полъ-съ.

Любочка.

Что за обращенье!

Марья Васильевна.

Алексе?й Павлычъ, теперь надо съ Любой иначе уже обращаться.

Студентъ.

Обращенiю я обучался по премудрой книжиц?, изданной въ 63 году, сочинителя Б?лова въ типографiи С?ркина подъ заглавiемъ: «Обращенье съ особами прекраснаго пола, или искусство быть онымъ привлекательнымъ».

Любочка.

Мамаша, прогони его; что онъ ко мн? присталъ! Пора вамъ заниматься съ Петрушей. Петруша!

Петруша (кричитъ въ окно).

Что?

Любочка.

Зови Алекс?я Павлыча къ себ? заниматься. Идите, право скука, – съ самаго утра не могу отд?латься отъ васъ.

Студентъ (обиженно).

Вы изм?нили вдругъ со мной обращенiе, и я не знаю на какихъ данныхъ.

Любочка.

Ни на какихъ данныхъ, идите вонъ – и все.

Студентъ.

Прежде вы были много общительн?е.

Няня.

Эхъ, сударь, была бы я мать, ужъ вы бы такъ при мн? съ моей дочерью не говорили. Ужъ я бы вамъ такую распатрушила!

Марья Васильевна.

Что ты, няня, полно, съ ума сошла. (Студенту.) И что вы въ самомъ д?л? пристаете, Алекс?й Павлычъ? подите къ Петруш?, я вамъ завтракать пришлю, a мн? нужно поговорить съ Любой.

Студентъ (въ сторону).

Сей млекопитающiй субъектъ одержимъ гн?вомъ. (Къ Марь? Василъевн?.) Чтожъ, это не вредно-съ позавтракать, пришлите. (Уходитъ.)

Голосъ Петруши.

Мать, пришли балыка и вина.

Марья Васильевна.

Хорошо.






ЯВЛЕНИЕ 3.




Няня, Марья Васильевна и Любочка.

Любочка.

Мамаша, чтожъ мн? д?лать? Куда я ни пойду, онъ везд? за мной, и пристаетъ.... какъ горькая р?дька… не вели ему право.... Я теперь совс?мъ другая стала.

Марья Васильевна.

Ну, да вотъ нынче женихъ прi?детъ, и вс?мъ объявятъ.

Няня.

А вотъ вы бы, моя сударушка, сначала съ нимъ бы не шутили. Этому народцу столько дай (показываетъ на мизинецъ) – онъ всю руку тянетъ. Не кокетничали бы. А то вамъ, что ни попъ – то батька. Вотъ и дококетничались.

Любочка.

Няня, да я совс?мъ не кокетничала; такъ, прежде играли вм?ст? съ Петрушей… и онъ такой противный! А теперь я слова съ нимъ не говорю, все учусь, книжки читаю, что мн? Анатолiй Дмитрiевичъ принесъ, а онъ покоя не даетъ.

Няня.

Построже держать надо себя. Да что, вы такъ по доброт?! Я бы, коли бы моя воля, я бы эту дрянь въ домъ не пускала. Да дайте срокъ – я ему напою. В?дь онъ во всемъ дом? меня одну боится. Пускай его....

Любочка.

Мамаша, Катенька еще не знаетъ, что я нев?ста?

Марья Васильевна.

Н?тъ, душенька, только отецъ да няня, а больше никто. В?дь такъ вы хот?ли. Нынче вс?мъ объявятъ.

Любочка.

Чтожъ они не ?дутъ? Право, страшно. Мамаша, в?дь онъ недуренъ собой? Правда, няня?

Марья Васильевна.

Да, значительное лицо.

Любочка.

А какой умной! Коли бы вы слышали, какъ онъ мн? все толкуетъ. И какъ Катенька будетъ злиться! Ну, да под?ломъ ей. Она все говоритъ, что я недоразвита. А я теперь и разовьюсь. Онъ говоритъ, что въ дв? нед?ли [я] очень paзвилась. Няня, ты знаешь, она влюблена въ него. Она не говоритъ, а ужъ я знаю. Вотъ они, вотъ они! Мамаша, ты не будешь плакать? Няня, не плачь, пожалуйста. Онъ этаго не любитъ, да и глупо. Это все старое, а у насъ все будетъ по новому. Ты и не понимаешь даже какъ, няня. Я такъ рада! Онъ такой умный. Да?

Марья Васильевна.

Чтожъ, дай Богъ, дай Богъ!

Няня.

Чтожъ, дурного н?тъ ничего.

Любочка.

Какъ дурного? Онъ отличный. Да?






ЯВЛЕНІЕ 4.




Т? же, входятъ Иванъ Михайловичъ, Венеровскiй, Беклешовъ, Катерина Матв?евна, [Твердынской].

Иванъ Михайловичъ (представляя Беклешова).

Другъ Анатолiй Дмитрiевича, Беклешовъ, Петръ Серг?евичъ.

Марья Васильевна.

Милости просимъ, очень рада. (Къ Венеровскому.) Какъ ваше здоровье, <Анатолiй Дмитрiевичъ?> Comment va votre santе?

Марья Васильевна съ Иваномъ Михайловичемъ входятъ въ домъ.

Катерина Матв?евна.

Гд? Алекс?й Павлычъ? Мн? нужно сообщить вамъ кое-что.

Студентъ (выходитъ изъ дома).

А мы такъ кормились съ Петромъ Иванычемъ.

Беклешовъ (къ Катерин? Матв?евн?).

Познакомьте меня, пожалуйста, съ вашимъ студентомъ.

Катерина Матв?евна.

Я понимаю, онъ одинъ живая личность.

Беклешовъ.

Очень, очень прiятно. (Жметъ руку.) Не пройдемтесь ли? (Уходятъ.)

Любочка [(къ Венеровскому)].

Что вы такъ долго не ?хали? Мн? такъ скучно было. A я об? статьи ваши прочла. Я усвоила ужъ.

Венеровскiй.

Это хорошо. А я размышлялъ кой о чемъ касательно васъ.

Любочка.

Чтожъ вы думали? я знаю?

Венеровскiй.

Не думаю,[280 - Зачеркнуто: Я хот?лъ давно поговорить съ вами объ этомъ.] Любовь Ивановна. Я вотъ думалъ нынче, даже кое-что набросалъ и на бумагу. (Подаетъ статью).

Любочка.

Н?тъ, пожалуйста, говорите со мной. Я такъ люблю.

Венеровскiй.

Вотъ, изволите вид?ть: думалъ я о нашемъ посл?днемъ разговоре.[281 - Зачеркнуто: очень много, и К[атерина] М[атв?евна] въ томъ числ?, злоупотребляютъ понятiемъ свободы женщины. Это маленькiе умишки: схватятъ поверхность, а глубины не видятъ. Все это справедливо, что] О женщин? думалъ я, что одно изъ главныхъ призванiй нашего в?ка – это освобожденiе женщины изъ варварскаго рабства, въ которомъ она подавляется.

Любочка.

Да, отчего нельзя[282 - Зачеркнуто: за двухъ мужей] въ другой разъ замужъ выйдти? Я часто это думала. Ну, вдругъ наскучить мн? одинъ мужъ, я разлюблю его совс?мъ…

Венеровскiй.

Да-съ, вотъ такъ-то въ устахъ толпы и компрометируется великая доктрина эманципацiи женщинъ! Она не въ томъ, совс?мъ не въ томъ. Свобода женщины въ томъ, чтобы[283 - Зачеркнуто: работать на равн? съ каждымъ мыслящимъ существомъ, быть независимой] быть равноправной мущин? и не быть в?чно на помочахъ отца, а потомъ мужа. Женщина должна твердо стоять въ обществ? на своихъ ногахъ и быть въ силахъ прямо смотр?ть въ лицо этому обществу.

Любочка.

Отчего Катя все говоритъ, что я недоразвита. Я вс? новыя идеи такъ понимаю, такъ все понимаю!

Венеровскiй.

Да-съ, вамъ трудно выяснить мою мысль. Но я постараюсь выразить ее конкретн?е.

Любочка.

Какъ вы сказали? конкретнее? А еще я знаю – гносеологической путь. А еще эфику знаю..... Ну, говорите, что вы хот?ли.

Венеровскiй.

Да, я хочу прим?ромъ вамъ сказать, въ чемъ состоитъ истинная свобода женщины. Будь я одинъ изъ т?хъ отсталыхъ господъ, которые царствуютъ въ нашемъ обществ?, или изъ верхоглядовъ-либераловъ, я бы, женившись на васъ, полагалъ бы, что я прiобр?таю право на вашу личность. Вы бы завис?ли отъ меня, я бы завис?лъ отъ васъ. Мы бы не могли двинуться, не оскорбляя одинъ другаго. Я, напримеръ, боленъ, вамъ противно вид?ть больную фигуру, а вы обязаны быть тутъ; у васъ или у меня желчный пузырь не выливаетъ свое содержанiе въ желудокъ, [а] мы должны быть вм?ст? и страдать, ссориться. Или я хочу деньги свои употребить на покупку книгъ, а вы, положимъ, на покупку.....

Любочка.

Ну, на покупку швейной машины или инструментовъ какихъ нибудь. Я все буду такое покупать, а бархатнаго чернаго платья я ужъ не куплю. A мн? очень хот?лось. Ко мн? идутъ тяжелыя матерiи. Ну, такъ что вы говорили? Я такъ люблю васъ слушать.

Венеровскiй.

Ну, такъ и видите, главное въ супружеств? свобода и независимость об?ихъ сторонъ.

Любочка.

Ахъ, я это понимаю. Ну, каково мн? вдругъ знать, что вы мной будете командовать! Мн? и гувернанки надо?ли. У насъ была Сарра Карловна, вы ее не застали. Ахъ, какая скучная! Я бы ни за что не пошла за васъ замужъ, коли бы знала, что вы мной будете командовать. Потому мн? и весело, что мы будемъ совс?мъ какъ не то что чужiе, а равноправные, будемъ.... Анеточка Зайцова, – вы ее вид?ли у насъ,– мы съ ней подруги, но она очень вотъ уже точно недоразвита, все романы читаетъ. Такъ она говоритъ, что замужъ надо идти когда любишь. – Разв? можно полюбить, когда захочешь? A в?дь хуже притворяться. – А вотъ когда равноправные, такъ очень легко. Они все мечтаютъ. Как же можно влюбляться такъ, по заказу!

Венеровскiй.

Да, Любовь Ивановна, любовь – для такихъ д?вицъ, какъ ваша подруга – это слово только. А мы устроимъ нашу жизнь такъ, чтобъ мы не могли ст?снять, я – вашу, а вы – мою свободу. Ежели мы хотимъ, мы можемъ соединиться, а наскучило намъ, мы можемъ разойтись, не ст?сняя одинъ другаго. Потомъ, жизнь наша не должна быть омрачена никакими предразсудками. Ежели бы вы вдругъ нашли, или я бы нашелъ, что намъ тяжело жить вм?ст?, мы должны им?ть право разойтись безъ упрековъ, безъ желчи. Все это ново, но это просто.

Любочка.

И прекрасно! Чудесно! Я все это понимаю. Н?тъ, вы думали, что я глупа? Катенька мн? все говорила. Я и сама думала. А теперь я вижу, что я умна. Я такъ все скоро поняла. Какъ вы начнете говорить, такъ я впередъ знаю, что вы скажете. Право! —

Венеровскiй.

Истина проста, т?мъ то она и отличается отъ обмана. И у васъ натура хорошая, вы быстро усвояете.

Любочка.

Мн? такъ см?шно стало все наше старое житье. У насъ съ вами все будетъ особенное, съ новыми идеями. Я васъ за это и люблю.

Венеровскiй.

Нич?мъ, Любовь Ивановна, вы не могли такъ наградить меня, какъ т?мъ, что вы сейчасъ сказали. Вамъ ужъ см?шна становится вся ваша обстановка, скоро она гадка сд?лается вамъ, и тогда это будетъ хорошо. Вы понимаете, что главная преграда для развитiя индивидуальности вообще – это семья, въ особенности для васъ. Въ васъ вс? задатки хорошiе, но окружающiе васъ ниже самаго низкаго уровня. Одна челов?ческая личность – это Катерина Матв?евна, да и та теперь по изв?стнымъ вамъ причинамъ вс?мъ недоброжелательствуетъ. Остальное васъ окружающее – грязь, которая мараетъ васъ…

Любочка.

Ну, отчего-жъ, папаша умный и сочувствуетъ; ну, мамаша немножко.... Ну, да она такая добрая, она такъ меня любитъ. А папаша васъ любитъ очень....

Венеровскiй.

Отъ нихъ-то вамъ и надо удалиться, да-съ. Что они васъ любятъ, это понятно. Всякому дурному, какъ бы онъ дуренъ ни былъ, хочется быть поближе къ хорошему. А намъ то за что любить затхлое и дрянное? – Вамъ надо подальше, подальше.

Любочка (капризно).

Не говорите такъ. Не люблю, не люблю, не люблю.

Венеровскiй.

Вы посмотрите на нихъ просто, какъ на постороннихъ людей, не можете же вы находить ихъ привлекательными.

Любочка.

Не люблю, когда вы такъ говорите, не люблю! Ежели вы еще мн? это скажете, я совс?мъ разлюблю новыя идеи и, какъ выйду за васъ, такъ стану жить по-моему, а не по-вашему. Вотъ вамъ и будетъ. —

Венеровскiй.

Ну, какъ же по вашему то-съ?

Любочка.

Вотъ какъ: по?демъ въ Москву, наймемъ домъ самый хорошiй. Я сд?лаю себ? одно черное бархатное платье, одно б?лое – пу-де-суа. Утромъ мы по?демъ кататься, потомъ по?демъ об?дать къ тетеньк?, потомъ я над?ну черное бархатное платье и по?демъ въ театръ, въ бенуаръ. Потомъ я над?ну другое платье и по?демъ на балъ къ крестному отцу, а потомъ прi?демъ домой, и я вамъ все буду разсказывать, и ни одной книги не буду читать. А буду васъ любить. Очень буду любить и не буду давать никакой свободы. Потому что ежели я ужъ полюблю, такъ ужъ такъ полюблю, что все забуду, кром? васъ. И мамаша такая была, и я на нее очень похожа. И посмотрите, какъ будетъ хорошо! Вотъ вы увидите.

Венеровскiй.

Да в?дь это вы только сд?лаете, ежели я буду говорить?

Любочка.

Н?тъ, просто сд?лаю. Я ужъ разсердилась.

Венеровскiй.

И вы полюбите меня такимъ образомъ?

Любочка.

Коли вы будете милый – полюблю. Я никого еще не любила, только одного немножко. Да это не считается.

Венеровскiй

(улыбается, беретъ ее за руку и въ нер?шителъности поц?ловать ли?).

Да, и такъ пожить… но.... для этаго нужно: первое – средства, второе – забыть принципы…

Любочка.

Не говорите глупыя слова! (Подноситъ ему руку къ губамъ и жметъ его за лицо). Это все пустяки!

Венеровскiй.

Миленькая… (Хочетъ обнять).

Любочка.

Не говорите: миленькая, это такъ нехорошо, противно… такое слово глупое…

Венеровскiй.

Отчего же вамъ непрiятно? ну – прелестненькая....

Любочка.

Не ум?ю растолковать.... не хорошо, неловко. Миленькая!.. Гадко отчего-то. Вы не ум?ете ласкать. (Улыбается). Ну, да я васъ выучу. Неловко какъ-то, я не ум?ю сказать.

Венеровскiй.

О, какъ обворожительна! Вотъ эстетическое наслажденiе!… Что я вру.... вотъ глупо.... ну да.... Такъ я вамъ нравлюсь, Любинька?

Любочка.

Да. Только отчего вы ходите, точно у васъ ноги больныя?

Венеровскiй.

Что я глупости говорю! (Встаетъ.) Н?тъ, Любовь Ивановна, надо на жизнь смотр?ть серьезн?е. Пройдемтесь по саду…

Любочка.

Пойдемте. (Уходятъ и встр?чаются съ Беклешовымъ).

Беклешовъ (тихо Венеровскому).

Ну, братъ, готово. Д?вицу Дудкину такъ натравилъ на студента, что не растащишь.






ЯВЛЕНІЕ 5.




Входятъ Марья Васильевна и Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ (Беклешову).

Я радъ, что Анатолiй Дмитрiевичъ вамъ поручилъ переговорить о денежныхъ д?лахъ. Я передамъ вамъ, а вы передайте ему. Я очень понимаю Анатолiя Дмитрiевича. Онъ такъ высоко благороденъ, такъ деликатенъ, что…

Беклешовъ.

Безъ сомн?нiя. Я вамъ скажу, я практическiй челов?къ, но понимаю въ этомъ отношенiи отвращенiе Венеровскаго отъ этаго разговора. В?дь всегда найдутся добрые люди, перетолковывающiе все навыворотъ....

Иванъ Михайловичъ.

Ну да, ну да. Мы сейчасъ можемъ этимъ заняться. А то прi?дутъ гости. Вотъ извольте вид?ть…[284 - Зачеркнуто: (Достаетъ портфель. Иванъ Михайловичъ, Беклешовъ и Марья Васильевна садятся.)] Любино состоянiе – состоянiе матери…

Марья Васильевна.

Над?юсь, Jean, что ты ничего не р?шилъ безъ меня. J’esp?re, Jean, que vous ne dеciderez rien sans moi. Я мать и состоянiе мое.

Иванъ Михайловичъ (удивленно).

Что ты? Что ты, Марья Васильевна? (Тихо). Что ты, нездорова? В?дь мы ужъ, кажется, переговорили съ тобой.

Марья Васильевна (вдругъ сердито).

Кажется, я мать, и прежде, ч?мъ р?шать д?ло съ посторонними, нужно, чтобъ они со мной говорили. И такъ говорятъ, что меня никто въ грошъ не ставитъ. Почитаютъ меньше чулка. Состоянiе мое, и я ничего не дамъ, пока не захочу. Захочу, такъ дамъ. Кажется, прежде меня надо спросить. И приличiя того требуютъ. Хоть у нихъ спроси. Rien que les convenances l’exigent, – demandez ? monsieur.

Иванъ Михайловичъ.

Вотъ не ожидалъ! Да что съ тобой? Опомнись, приди въ себя. Подумай, что ты говоришь при чужихъ людяхъ.

Марья Васильевна.

Ты не знаешь, можетъ быть, что говоришь, а я очень знаю. Вс? говорятъ, что женихъ челов?къ неизв?стный.

Иванъ Михайловичъ.

Неизв?стный челов?къ! Пожалуйста, не говори глупостей!

Беклешовъ.

Все это довольно странно, ежели не сказать больше.

Марья Васильевна.

Н?тъ, довольно я терп?ла. Вс? говорятъ, что я посл?днее лицо въ дом?. Я всю сватьбу разстрою!

Иванъ Михайловичъ.

Да что ты? Отчего? Что теб? надо?

Марья Васильевна.

А то, что я его не знаю. Я ничего дурнаго не говорю. Je n’ai pas de dent contre lui,[285 - [Я ничего не имею против него.]] a только не хочу до сватьбы ничего давать изъ состоянiя. Волоколамское мое. Посл? сватьбы, ежели онъ будетъ почтительный зять, я посмотрю и дамъ, а то всякiй писатель будетъ....

Иванъ Михайловичъ (строго беретъ ее за руку).

Будетъ. Пойдемъ, тамъ переговоримъ.

Марья Васильевна (роб?я).

Я ничего, Jеаn, некуда мн? идти, laissez moi en repos, au nom du ciel. Оставь меня, ради Бога. Я больше ничего не буду говорить.

Иванъ Михайловичъ (Беклешову).

Ну, вотъ видите, это странный капризъ, но вы понимаете, что это не им?етъ никакого значенiя. И я бы васъ просилъ умолчать объ этомъ передъ Анатолiемъ Дмитрiевичемъ.

Беклешовъ (глубокомысленно).

Я очень хорошо понимаю, боюсь, что слишкомъ хорошо понимаю.






ЯВЛЕНІЕ 6.




Входятъ гость, гостья, всл?дъ за ними Любочка и Венеровскiй.

Гость.

Мы только [что] узнали. Вотъ неожиданно-то, душевно поздравляю.

Гостья.

Вотъ радость-то вамъ, Марья Васильевна.

Иванъ Михайловичъ.

Очень, очень благодаренъ.

Марья Васильевна.

Да, такъ неожиданно. Вотъ и женихъ съ нев?стой, рекомендую.

Венеровскiй (мрачно смотритъ на гостей и останавливается).

[286 - Зачеркнуто: Что это, родственники? И удружили-съ. Н?тъ-съ, я съ этимъ народцемъ ломаться не нам?ренъ. Ужъ усп?ли разблагов?стить.]Да, Любовь Ивановна, надо очень любить то д?ло, за которое взялся, надо сильно желать вырвать васъ изъ этаго омута и спасти, для того, чтобы подчиниться всей этой отвратительной и возмутительной пошлости. Посмотрите, что это? И съ этими людьми надо входить въ отношенiя!

Любочка.

Ну, что вамъ стоитъ![287 - Зачеркнуто: (см?ется) Венеровскiй. Н?тъ, ужъ извините.]

Иванъ Михайловичъ.

Вотъ онъ. (Къ Венеровскому.) Это дядя жены,[288 - В подлиннике: Это П. С., дядя жены.] это мой двоюродный, прошу познакомиться.

Гость.

Позвольте рекомендоваться, какъ будущему родному, душевно поздравляю. (Протягиваетъ руку.)

Гостья.

Очень, очень рада познакомиться, такъ много о васъ слышала. Люба, поздравляю!

Венеровскiй (кланяется, кладетъ руки за спину, отворачивается и отходитъ къ Беклешову).

Гость.

Однако, нев?жа!

Гостья.

Какое странное обращенiе съ родными!

Венеровскiй (Беклешову).

[289 - Зачеркнуто: Хоть бы сказали, что нагрянутъ эти зуботыки, такъ я бы у?халъ.]Тоже л?зутъ съ рукопожатiями! Ихъ надо осаживать… Они это очень понимаютъ. (Говорятъ тихо.)

Иванъ Михайловичъ.

Милости просимъ въ гостиную, да и об?дать пора; вотъ благословимъ жениха съ нев?стой.

Гость.

Ну что, нашли управляющаго, Иванъ Михайловичъ?

Иванъ Михайловичъ.

И не говорите, такъ мучаюсь…

(Люба, Марья Васильевна, Иванъ Михайловичъ и гости уходятъ въ домъ).






ЯВЛЕНІЕ 7.




Беклешовъ и Венеровскiй.

Беклешовъ.

Съ д?вицей Дудкиной уладилось д?ло великол?пно, – немного подкадилъ ей и студенту, открылся зa него въ любви и сц?пилъ такъ, что не растащишь. Эту затравилъ. А насчетъ денежныхъ отношенiй скверно д?ло совс?мъ. Родительница хочетъ тебя держать на уздечк? и высматривать почтительность зятька. Манера изв?стная! Ну, да и родитель хорошъ, могу сказать…

Венеровскiй.

Родитель подличаетъ. За одно это можно прощать ему многое.

Беклешовъ.

Хорошо бы, коли бы абсолютно подличалъ, а на мой практической взглядъ, вся эта сцена опять подыграна, и родительница только на показъ дура. Это тотъ партнеръ, котораго никто не видитъ, и который жестокъ и во всемъ м?шаетъ доброму партнеру. Ну, да мы и не такихъ травили. —

Венеровскiй.

Однако непрiятно, сейчасъ должно прод?лать дурацкiя церемонiи, тогда какъ д?ло такъ неопред?лительно. —

Беклешовъ.

Чтожъ, разв? эти церемонiи къ чему нибудь обязываютъ? Идеалистъ, я говорю! Ты все думаешь, какъ бы теб? не поступить дурно. Выкинь, братецъ, изъ головы; для нихъ н?тъ ни честнаго, ни безчестнаго. Иначе всегда будешь въ дуракахъ съ этимъ народомъ. Смотри на вещи просто. Ежели бы теб? нужно было спасти друга изъ вертепа разбойниковъ, разв? ты бы сталъ бояться обмануть разбойниковъ? Ну, то же отношенiе для нихъ. – Д?ло все въ самомъ факт? бракосочетанiя, и ежели не раньше, то въ сей достопамятный день старецъ сей будетъ затравленъ твоимъ покорн?йшимъ слугою. – И теб? заботиться не о чемъ. Все будетъ произведено въ лучшемъ вид?. Вотъ теб? мое слово. – Ну, пойдемъ же. (Уходятъ въ домъ).






ЯВЛЕНИЕ 8.




Т? же и Любочка.

Любочка (выходитъ).

Пойдемте жъ, Анатолiй Дмитрiевичъ, насъ благословлять будутъ. (Весело.) Что вы тутъ стоите? Я тоже смотрю, что это пустяки, да нельзя же.

Венеровскiй.

Мн? самому на себя см?шно и гадко будетъ, да, хе-хе! <Любовь Ивановна, противна мн? эта комедiя. Вы знаете мои уб?жденiя.>

Любочка.

Ну, ну, ну, не разсуждать! (Уходятъ въ домъ Беклешовъ, Венеровскiй и Любовь Ивановна.) Теперь мой м?сяцъ,.. (Въ двери къ студенту и Петруш?.) Петя, иди, скор?е, мамаша вел?ла. Очень нужно.






ЯВЛЕНИЕ 9.




Т? же, выходят студентъ и Петруша, жуя. За ними Катерина Матв?евна.

Петруша.

Ну, зач?мъ?

Любочка.

Иди, пожалуйста, узнаешь. (Къ Венеровскому.) Ну, ну, Анатолiй Дмитрiевичъ, не разсуждать. Идите. (Вс? уходятъ въ домъ. Входятъ студентъ и Катерина Матв?евна.)> (Къ окну б?гутъ дворовые).






ЯВЛЕНІЕ 10.




Студентъ и Катерина Матв?евна.

Студентъ.

Что это [за] суетня? Или скандалецъ какой совершается?

Катерина Матв?евна.

Пропов?дникъ свободы женщин женится на д?вчонк?, да, на ничтожной и неразвитой д?вчонк?. Вотъ слабость основъ то и сказалась.

Студентъ.

Это сюрпризецъ однако-съ.

Катерина Матв?евна (смотритъ въ окно).

Посмотрите, посмотрите, благословляютъ и на кол?нки становятся. Мн? это слишкомъ гадко вид?ть, слишкомъ унизительно для достоинства челов?ка.

Студентъ (смотритъ).

Синьоръ дрянный, я вамъ высказывалъ это мн?нiе, а вы не разд?ляли [его].

Катерина Матв?евна.

Н?тъ, послушайте, это отвратительно, не такъ ли?

Студентъ.

Да-съ. Вотъ что значитъ полуразвитiе! Акцизный либералишка!

Катерина Матв?евна (смотритъ).

Ц?луются, – какiя животныя отношенiя! Да, глядя на такое униженiе, легко утратить в?ру въ прогрессъ. Вотъ вамъ урокъ, Алекс?й Павловичъ. Но я выше этаго! Да, Алекс?й Павловичъ, вы еще одна честная и чистая личность изъ всего этаго сброда. Я уважаю васъ. —

Студентъ.

Да, кабы побольше такихъ женщинъ, какъ вы! Однако учинили таки торжество почтенное-съ!

Занав?съ опускается.

Конецъ 2-й сцены ІІ-го д?йствiя.






Д?ЙСТВІЕ III.





Сцена 1.




1-й сцены III-го д?йствiя


д?йствующiя лица.

Иванъ Михайловичъ.

Марья Васильевна.

Люба.

Петруша.

Няня.

Катерина Матв?евна.

Твердынской.

Николаевъ, родственникъ Прибышевыхъ, предводитель дворянства.

Шаферъ.

1-я, 2-я и 3-я барышни.

Горничная.

Лакей.[290 - В подлиннике списка имен действующих лиц не имеется.]

Квартира Прибышева въ губернскомъ город?. Накрываютъ парадный ужинъ.




ЯВЛЕНІЕ 1.




Иванъ Михайловичъ, Марья Васильевна, Няня и толстый пом?щикъ-предводитель, съ усами, родственникъ Николаевъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что, од?вается нев?ста? То-то. Пора, пора. 7-й часъ.

Николаевъ.

Н?тъ, братъ Иванъ, коли бы я тебя не любилъ съ д?тства,[291 - Слова: съ д?тства – взяты из ркп. А.] я бы ни зa что не согласился быть на этой сватьб?. Только для тебя. Не люблю я этаго барина. И что за манера? Два раза ждали, ждали, – носу не показалъ. Что это? Женихъ – и непрi?халъ съ родными нев?сты познакомиться! Что онъ, пренебрегаетъ нами, что ль?

Иванъ Михайловичъ.

Ахъ, какой ты! Ну, да какже ты хочешь? В?дь у него родныхъ н?тъ, – некому научить, да и опять хлопоты..... В?дь не шутка – вс?мъ обзавестись надо, все устроить, – не усп?лъ какъ-нибудь. Ты в?дь всегда обижаешься. Ты хорошiй челов?къ, но ты мнителенъ.

Николаевъ.

Н?тъ, братъ, не извиняй.... Добро бы разъ, а то вчера об?дать ждали, ждали до 6 часовъ.... Такъ говорилъ бы, что я, молъ, такой важный баринъ, что съ вами знакомиться не хочу, такъ бы и знали, с?ли бы за столъ въ 4; по крайней м?р? не ?ли бы подогр?тое.... Н?тъ, я, братъ, ждать никого не люблю.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, вотъ ты все такъ объясняешь. Ничего онъ доказывать не хот?лъ.... Онъ зам?чательный челов?къ: умный, образованный… Вотъ ты его узнаешь – другое заговоришь. И я такъ то говорилъ, пока его не зналъ. – Просто, тамъ задержало что нибудь.... Ну, да и надо принять, братецъ, въ соображенье, что теперь другой в?къ, не такъ какъ въ наше время.... Другiя условiя, обряды многiе ужъ устар?ли. —

Николаевъ.

Вотъ попомни ты мое слово, что будетъ у васъ нынче же какая нибудь непрiятность… Ну, что ты толкуешь! А нынче къ блинамъ? Тоже самое: ждали до 3-хъ, – не прi?халъ же; опять кислые блины ?ли. Попомни мое слово. Ужъ я думаю, братъ, (отводитъ въ сторону) ты насчетъ приданаго что нибудь не обид?лъ ли его? Ты скажи мн? всю правду. Далъ ты что? или н?тъ еще?

Иванъ Михайловичъ.

Да что, братецъ, я теб? по правд? скажу, онъ ничего у меня не просилъ. Сначала я ему началъ было, – онъ отказался. Другой разъ, – то же: мн?, говоритъ, ничего не нужно.... Ну, а потомъ моя старуха заломалась… Я и р?шилъ подождать. Думаю: онъ знаетъ, что у меня дочь одна, я ей назначилъ Волоколамское им?нье; посмотрю, каковъ будетъ къ ней; такъ и дамъ, въ день ли сватьбы или завтра. На счетъ приданаго – ужъ это все отлично, могу сказать.

Николаевъ.

Это, братъ, чт? – тряпки! Нын?шнiе-то молодчики на деньги еще хуже насъ падки, особенно чистоганчикъ любятъ. Это нехорошо. Посмотри-жъ что онъ отмочитъ какую нибудь штуку! —

Иванъ Михайловичъ.

Ну, вотъ пустяки! – Н?тъ, братъ, а какой я васъ мадерой 20-л?тней угощу, такъ мое почтенье!

Николаевъ.

Да постой, ты разскажи, какъ будетъ обрядъ. Все по порядку? Ну, вотъ мы повеземъ нев?сту къ в?нцу, – потомъ что?

Иванъ Михайловичъ.

Потомъ, по?дете вы къ нему. Отецъ съ матерью, какъ водится, не по?дутъ. У него, должно быть, чай будетъ… такъ, знаешь, конфекты тамъ, фрукты для барышень, ну, бульончикъ въ чашечкахъ, рыба, что нибудь на холостую ногу… Разум?ется, шампанскаго тамъ выпьете… Потомъ ко мн? ужинать и провожать (отъ меня у?дутъ). Поужинаемъ, выпьемъ за здоровье молодыхъ… (Ужъ какая мадера! венгерское! еще отецъ изъ кампанiи привезъ – 45 летъ!)… Подвезутъ карету… уложатъ приданое… благословимъ, и по?дутъ съ Богомъ за границу. —

Николаевъ.

Вотъ дурацкая выдумка, а еще англiйская! То англичане умно выдумываютъ, а это – совс?мъ глупо. Ну, какъ посл? в?нца у?зжать! Ну, добро, у васъ всетаки богато: и карета, и д?вушка, и все, – а каково небогатымъ-то? въ повозк?-то, да безъ д?вки?. Да и то: н?тъ, – дать опомниться молодой, а тутъ ей ты: пошолъ! трясись! – глупо!

Иванъ Михайловичъ.

Что д?лать, братъ! – По новому… А во многомъ тоже хорошо. (Входитъ лакей съ плетушкой серебра и посудой.) Что? Это я посылалъ къ жениху съ посудой, съ серебромъ… У холостаго, знаешь, можетъ быть н?тъ чего… (Къ лакею.) Ну, что?

Лакей.

Сказали, – ничего не надо.

Иванъ Михайловичъ.

Кто сказалъ?

Лакей.

Сами вышли и говорятъ: не надо, неси назадъ. —

Иванъ Михайловичъ.

Ну, вотъ видите – у него все есть. Вс?мъ в?дь надо запастись. Какъ тутъ не захлопотаться молодому челов?ку? (Проходитъ д?вушка.) Ну, что, скоро ли нев?ста?..

Д?вушка.

Головку убираютъ. (Проходитъ.)

[292 - Со слов: Лакей кончая: странно, взято из ркп. А; зачеркнуто и восстановлено автором.]Лакей (входитъ съ запиской ).

Отъ жениха къ барышн?.

Иванъ Михайловичъ.

Что такое? Косынка [1 неразобр]. (Читаетъ:) «Миленькая, прелестненькая! Чтобы вы не простудили свое драгоц?нное горлышко, посылаю вамъ косыночку и прошу над?ть ее». Что– то странно.[293 - Со слов: Лакей кончая: странно, взято из ркп. А; зачеркнуто и восстановлено автором.]

Николаевъ.

Что онъ подарилъ что нибудь? Ну, тамъ, брильянтъ, шаль, знаешь, какъ водится?..

Иванъ Михайловичъ.

Ну, кто теперь даритъ! Да и что дарить? Дорогъ не подарокъ, – дорога любовь. Подарилъ ножницы, кажется…

Николаевъ.

Ну, вотъ наплюй ты мн? въ рожу, коли не выйдетъ какая нибудь гадость. Какая же тутъ мода? В?дь не каждый день женятся? Теб? не весело, такъ д?вочку повесели… В?дь ей это какая радость! А то – въ двугривенный ножницы прислалъ.... Что такое? ничего смыслу н?ту… Пойти къ дамамъ… Да вотъ и шаферъ. (Входитъ шаферъ.)






ЯВЛЕНІЕ 2.




[Т? же и шаферъ.]

Иванъ Михайловичъ.

Ну, что женихъ? – скоро? – Мы готовы. Любочка, ты скоро? (Голосъ Любочки: сейчасъ!)

Шаферъ.

Онъ въ сюртук?…

Иванъ Михайловичъ.

Какъ? это что такое? Надо сказать, что Любочка въ б?ломъ свадебномъ. По?зжайте скор?е, скажите…

Николаевъ.

Я говорилъ: будетъ скандалъ… (Шаферъ уходитъ.)






[ЯВЛЕНІЕ 3.][294 - В подлиннике номера явлений не проставлены.]




Входятъ Марья Васильевна, Няня, Любочка, <Петя> и барышни; <горничная>.

Любочка.

Что? я хороша, папа?

1 Барышня.

Какъ теб? идетъ fleur d’orange! Ты мн? дай, пожалуйста, отъ гирлянды…

Любочка.

Вс?мъ дамъ.

2 Барышня.

Что жъ косынку женихову над?нешь?

3 Барышня.

Какъ же можно! цв?тное къ свадебному!

1 Барышня.

Да чтожъ, коли онъ самъ въ сюртук??

2 Барышня.

Не можетъ быть!

Любочка.

Я попробую. Онъ просилъ – надо над?ть. (Вертится передъ зеркаломъ.) Н?тъ, нельзя! Ну, я въ карманъ положу.

Шаферъ.

По?демте…[295 - В ркп: Б.: Погодите…] Благословляйте…

Николаевъ (благословляетъ и ц?луетъ въ лобъ).

Ну, дай Богъ!.. Какъ хороша! (Люба ц?луется со вс?ми; женщины плачутъ.)






ЯВЛЕНІЕ [4].




Студентъ и Катерина Матв?евна входятъ и молча стоятъ.

[296 - Со слов: Марья Васильевна, кончая: къ об?ду. – взято из ркп. А.]Марья Васильевна.

Только чтобъ онъ не опоздалъ къ об?ду.[297 - Со слов: Марья Васильевна, кончая: къ об?ду. – взято из ркп. А.]

Иванъ Михайловичъ.

Ну, дай Богъ теб?!.. Полно, няня, глупо…

Няня (плачетъ).

Не видать мн? тебя больше, мою кралечку!

Любочка (своему шаферу).

Вы, пожалуйста, на голову не кладите. Петруша, а ты ему над?нь.

Марья Васильевна.

Смотри, первая ступи на коверъ. Св?чи взяли-ли? Няня, на вотъ деньги – подъ ноги бросить…

Няня.

Ужъ все сд?лаю!..

Николаевъ.

По всему вижу, что скандалъ будетъ…

Иванъ Михайловичъ.

Ну, слава Богу… Теперь надо приготовить все.... В?дь не прощаемся еще?.. (Вс? по одному вышли [кром? студента и Катерины Матв?евны.])






ЯВЛЕНIЕ [5].




Катерина Матв?евна и студентъ.

Катерина Матв?евна.

Дда. Много еще есть субъектовъ, въ сознанiи которыхъ новыя воззр?нiя еще, такъ сказать, только нам?чены, а не проникли еще въ плоть и кровь. Да, я жестоко ошиблась въ этомъ господин?.

Студентъ.

А вы не в?рьте лжи, – и не будете ввержены въ обманъ, какъ говорилъ у насъ профессоръ психологiи. Дрянь натурка, вотъ въ чемъ сила-съ.

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте! Но какъ вы объясняете себ? это явленiе? Всякому мыслящему челов?ку должно быть изв?стно, что влеченiе къ миловидности есть только низшее проявленiе челов?ческой природы. Какъ можетъ такая личность, какъ этотъ господинъ не вид?ть всю гнусность этаго увлеченiя, всю высоту своего паденiя! Какъ не понимать, что разъ вступивъ въ эту среду и подчинившись вс?мъ этимъ суев?рнымъ и мертвящимъ условiямъ, – возврата н?тъ. А онъ понимаетъ свободу женщины. Я им?ю данные....

Студентъ.

По задаткамъ натуры – ничтожный синьоръ, вотъ и все. Я, какъ взглянулъ на эту личность, уб?дился, что въ немъ все фальшь. Какъ хотите, – индивидуумъ, служащiй по акцизному правленiю, им?ющiй и лошадку, и квартиру, и 2000 жалованья, – ужъ никакъ не новый челов?къ. А новый синьоръ, – вотъ и все. Какъ же! Онъ при мн? разъ сказалъ, что студенты – ребята!… Вотъ понятiе этихъ господъ!.. Дрянь-съ, почтенн?йшая, дрянь вся эта компанiя честная. Н?тъ-съ, наскучило мн? все это. Надо въ Москву ?хать.

Катерина Матв?евна.

Да, вы глубже проникли своимъ непосредственнымъ чувствомъ въ его натуру. Я вспоминаю теперь, – онъ мн? сказалъ, что рефлексiя вредна! Ничтожный господинъ… И какъ унизить себя до пошл?йшаго брака со вс?ми атрибутами ничтожества! И съ к?мъ же! съ ничтожн?йшею личностью…

Студентъ.

Ну-съ, д?вица то была не вредная. Она бы могла развиться еще. Въ ней были заложенiя… Да среда ее подр?зала. По?ду въ Москву, – скучно… Послушаю лекцiи, буду работать.

Катерина Матв?евна.

Позвольте. В?дь въ Москв? слушать некого. Все неразвитой народъ профессора. Я бы сама по?хала въ Москву или въ Петербургъ позаняться физiологiей… Да, я разд?ляю это уб?жденiе. Кого слушать? Въ Петербург? н?тъ никого.

Студентъ.

Ну, все – товарищи хоть живые личности, не такiе затхлые субъекты, какъ зд?сь.

Катерина Матв?евна.

Да, вы счастлив?е… А намъ, женщинамъ, какъ устроить свою жизнь? Я сама думала ?хать въ университетъ, но ежели бы знать положительно т? новыя условiя, въ которыя встанешь? а то трудно намъ, людямъ передовымъ, найти путь въ жизни, на которомъ бы не давили насъ ретроградство, застой и закосн?лость. Зд?сь я не могу бол?е оставаться. Я чувствую, что вс? т? честныя и либеральныя заложенiя моей натуры, которыя составляютъ мою силу, глохнутъ зд?сь, и я – страшно сказать! – я скоро стану не похожа, а близка вс?мъ этимъ принципамъ… Что д?лать! Алекс?й Павловичъ! Вы широкая, св?жая и неиспорченная натура, вы ясн?е видите. Спасите меня! Спасите погибающую свободную – можетъ быть, единственную вполн? свободную женщину. Да, я чувствую, что гибну, гаснетъ этотъ св?тъ свободы отъ суев?рiя, съ которымъ я жила. Этотъ челов?къ нанесъ мн? страшный ударъ! Онъ поколебалъ во мн? в?ру въ прогрессъ. Спасите меня, Алекс?й Павловичъ, вы чистый челов?къ, вполн? челов?къ!..

Студентъ (тронутый).

Какая вы честная личность!…

Катерина Матв?евна.

Н?тъ, позвольте! Я гибну, и они вс? будутъ торжествовать! Они вс? скажутъ: вотъ она хот?ла быть свободной, – и она такая же, какъ мы вс?. Имъ радость будетъ… Научите меня, чт? д?лать?… Я глубоко уважаю васъ однихъ изо всей толпы, окружающей меня!..

Студентъ (жметъ ей руку).

Я могу сказать, что не зналъ васъ до сей минуты. Мн? казалось, – я буду откровененъ вполн?, – что вы не до корня проникнуты нашими уб?жденiями. Я теперь только вполн? вижу всю высоту и искренность вашихъ воззр?нiй.

Катерина Матв?евна (жметъ руку до боли).

Да, я много передумала и пережила. Для меня н?тъ возврата, я ненавижу отсталость, я вся принадлежу новымъ идеямъ. Н?тъ ничего, что бы могло остановить меня, и я уважаю васъ, глубоко уважаю. Научите меня, куда б?жать, гд? мн? будетъ легче дышать. Зд?сь душитъ меня все окружающее. Я послушаю однаго вашего сов?та. Я жду.

Студентъ (задумывается).

Да, я знаю кружокъ людей, въ которомъ бы вы могли занять то м?сто въ жизни, къ которому вы призваны. Да. Но я боюсь, что всетаки вы увлекаетесь, что вы побоитесь.....

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте, ч?мъ вы это докажете?

Студентъ.

Вотъ видите ли. Для меня самаго жизнь въ Москв? наскучила: б?дность, отсутствiе труда, постоянно вознаграждаемаго.. По аудиторiямъ шляться прискучило, слушать болтовню профессоровъ, (все пустые башки)… Упитанныхъ барченковъ учить – еще глуп?е. У меня въ виду была другая жизнь. Въ Петербург?, изволите ли вид?ть, есть кружокъ людей, которые зат?яли н?которое хорошее д?ло. Они устроили комуну. Вотъ къ этимъ людямъ и я хот?лъ присоединиться…

Катерина Матв?евна (хватая его за руку).

Алекс?й Павловичъ, высказывайтесь! Я чувствую, что эта комуна составлена именно изъ т?хъ личностей, которыхъ я ищу… Алекс?й Павловичъ, я дрожу отъ волненiя… Спасите меня!

Студентъ.

Вотъ изволите вид?ть: живутъ въ Петербургъ эти господа. Одинъ изъ нихъ мн? прiятель. Онъ изъ семинарiи (какъ вс?мъ изв?стно, что въ наше время быть изъ семинарiи почти чинъ, такъ какъ лучшiя головы и таланты вс? изъ семинарiи.) Онъ изв?стенъ даже въ литературномъ мiр? своей критикой на пов?сть «Чижи». Вы читали, можетъ быть? Зам?чательная статья: «Чижа не уничижай». Онъ тутъ проводить мысль о прогресс? идей въ нашихъ семинарiяхъ.

Катерина Матв?евна.

Зам?чательная. Я читала. Великол?пная, великол?пная статья.








ЯВЛЕНIЕ [6].




Петруша входитъ и слушаетъ незам?ченный.

Студентъ.

Ну-съ, вотъ этотъ господинъ пишетъ мн?, что они въ Петербург? устроили комуну. Ихъ трое было сначало: одинъ медикъ, одинъ «такъ» и студентъ. Весьма важное предпрiятiе. Д?ло въ томъ, что они соединились для общей жизни. Квартира, столъ, доходы и расходы – у нихъ все общее. Они занимаютъ порядочную квартирку, дв? женщины живутъ вм?ст? съ ними. Каждый работаетъ по своему выбору, у каждаго своя комната и потомъ общая комната. Женщины, живущiя съ ними, не связаны никакими обязательствами. Он? свободны, работаютъ… кто хозяйствомъ мужчинъ… кто литературными трудами… Супружества не существуетъ, а совершенно свободныя отношенiя. Началось съ малаго, а теперь у нихъ уже, мн? говорили, до 18 членовъ комуны и все прибавляется. Вы понимаете, какое это должно им?ть громадное значенiе. Кром? того товарищъ писалъ мн?, что были маленькiя неудовольствiя, которыя однако были устранены, но что духъ этой комуны невообразимый. Члены ея, пишетъ, становятся совс?мъ другими людьми, какъ только поступаютъ въ нее.

Катерина Матв?евна.

И женщина свободна?

Студентъ.

Вполн?. Одна опасность угрожаетъ отъ правительства, потому что понятно, какое громадное значенiе должно им?ть такое учрежденiе. Такъ вотъ какое д?ло зат?ялось, и вотъ какъ я бы могъ жить вм?сто того, чтобъ обучать откормленнаго барченка. Были бы только маленькiя средства. Такъ вотъ-съ. Про это д?ло я никогда никому не говорилъ, потому что слишкомъ задушевное д?ло. Но теперь сказалъ вамъ, потому что вижу, что у васъ не увлеченье, a уб?жденье сильное....

Катерина Матв?евна (ударяя себ? по голов? съ азартомъ).

Это великол?пно! Комуна – это великая идея. Это удивительно! Да, я вижу зарю истиннаго прогресса въ Россiи. Да, Твердынской, я – ваша!

Студентъ.

Вотъ какъ видна честная натура! Но подумайте – оно, несомненно, д?ло весьма хорошее, но…

Катерина Матв?евна.

Я – членъ комуны. Пишите вашему другу, что два члена, вы и я, вступаемъ въ комуну. Я же беру т? деньги, которыя у меня есть, ?ду съ вами въ Петербургъ и пишу Ивану Михайловичу, чтобъ онъ продалъ мою землю и прислалъ деньги въ комуну. Я буду работать надъ своимъ сочиненiемъ о значенiи женскаго умственнаго труда. Твердынской, я одинъ разъ уже жестоко обманулась! Вы не изм?ните нашимъ основанiямъ?

Студентъ.

Я бы не уважалъ себя, еслибъ я могъ изм?нить; мы ?демъ, и ч?мъ скор?е т?мъ лучше.

Катерина Матв?евна.

Прощайте, я иду писать письмо Ивану Михайловичу. Я не хочу его вид?ть, я письменно выражу ему все.

Студентъ.

Есть еще одно скверное обстоятельство, я взялъ 30 рублей денегъ впередъ.

Катерина Матв?евна.

У меня н?тъ 30 рублей, но я напишу, что предоставляю ему вычесть ихъ изъ продажи моихъ земель.

Студентъ.

Безъ сомн?нiя д?ло, которое мы зат?ваемъ, такъ важно, что эти соображенiя могутъ быть отстранены. Наша ц?ль оправдываетъ средства.

Петруша (появляясь).

Позвольте вамъ сказать: я не упитанный барченокъ, а челов?къ, постигающiй свое призванiе также, какъ и вы. – Вы очень напрасно такъ думаете.

Студентъ.

Я говорилъ вообще, не относя ничего къ вамъ.

Петруша.

И неблагородно, даже скверно! А я пришелъ сказать вамъ, что я самъ не хочу оставаться въ этомъ дом?. Я вдумался въ свое положенiе и уб?дился, что семья есть главная преграда для развитiя индивидуальности; отецъ посылаетъ меня опять въ гимназiю, а я уб?дился, что сталъ выше вс?хъ преподавателей по своему развитiю. Я сейчасъ читалъ Бокля. Онъ это самое говоритъ. Я по?ду въ Москву.

Студентъ.

Вы учините скандалъ, больше ничего. Васъ не пустятъ.

Петруша.

Я не ребенокъ уже. Я говорилъ съ отцомъ. Онъ требуетъ, чтобъ я оставался въ гимназiи, а я не хочу и по?ду одинъ въ Москву.

Студентъ.

Петръ Ивановичъ, вы произведете только велюю путаницу и бол?е никакого… васъ нельзя взять.

Петруша.

Я слышалъ вашъ разговоръ. Я хочу ?хать съ вами въ комуну и буду заниматься естественными науками. Мн? невыносимъ гнетъ отцовской власти.

Студентъ.

Вы несознательно говорите. Еще вы слишкомъ молоды.

Катерина Матв?евна.

Твердынской, вы забываете свое призванiе. Мы не им?емъ права подавлять молодое чувство, просящее свободы и размаха. Петръ Прибышевъ, я предложу васъ въ члены комуны.

Петруша.

Катерина, я уважаю тебя. Когда вы ?дете? Нынче? Такъ я соберу свои вещи. Я за?ду только къ Венеровскому: я желаю вид?ть всю эту гнусную церемонiю, чтобъ сильн?е негодовать.

Студентъ (Катерин? Матв?евн? тихо).

Напрасно вы присовокупили его. Онъ мальчишка.

Катерина Матв?евна.

Твердынской, вс? люди равны, вс? люди свободны. Пойдемте, надо собираться и писать письма. Петръ Ивановичъ, изложи отцу свои уб?жденiя.

Петруша.

Я уже обдумываю содержанiе… Семья преграда.... (Уходятъ.)

Занав?съ.






Сцена 2.




действующiя лица:[298 - В подлиннике списка действующих лиц не имеется.]

Венеровскiй.

Любовь Ивановна.

Беклешовъ.

Петруша.

Николаевы, мужъ и жена.

Родственникъ Венеровскаго.

Шаферъ.

Гимназистъ.

1-ый, 2-ой, 3-й и 4-ый гости.[299 - В подлиннике списка действующих лиц не имеется.]

Плохая холостая квартира жениха. Никакихъ приготовлений. Раскиданы бумаги. Чемоданы.






ЯВЛЕНІЕ 1.




Беклешовъ, родственникъ жениха – чиновникъ съ крестомъ[300 - В ркп Б.: съ бантомъ] старичокъ и лакей укладываются.

Родственникъ.

Какъ же это такъ, Серг?й Петровичъ? Такъ и у?дутъ безъ ничего? Это что-то не по порядку.

Беклешовъ.

Такъ и у?дутъ-съ. Такъ надобно. Вотъ прi?дутъ сейчасъ изъ церкви, над?нутъ шинель, да и по?дутъ. А я вамъ говорилъ, что Анатолiй Дмитрiевичъ вовсе не радъ будетъ вамъ, вотъ и увидите. В?дь ежели-бы церемонная сватьба была, ну тогда такъ, а то какъ можно тише все хотятъ сд?лать.

Родственникъ.

Да чтожъ, в?дь я, пожалуй, уйду. Да соображаю, что я уронить племянника не могу, хоть бы въ глазахъ нев?стиной родни. Ну, ежели бы братецъ его Никита – безобразный челов?къ, или бы хоть и мой сватушка; – ну, а я все таки коллежскiй сов?тникъ и все-жъ изв?стенъ. Я его не уроню. —

Беклешовъ.

Да не въ томъ д?ло, батюшка. Не купеческая это сватьба, и ужъ на то такъ придумано, что изъ подъ в?нца въ экипажъ, и ?дутъ за границу. (Къ лакею.) Что, заложены что-ль? Да смотри, ключъ въ передокъ положи. А сало? – Вотъ не подумай за нихъ! Да вотъ чемоданъ бери. (Къ родственнику.) Ахъ, вы! только м?шаетесь тутъ!… и къ чему б?лый галстукъ над?ли, крестъ!.. все это см?шно. Видите: я въ сертук?, и женихъ въ сертук?. —

Родственникъ.

Уйду, уйду. Скажите только, – чтожъ, много ли взялъ Толя-то?

Беклешовъ.

Какой Толя тутъ?!… Челов?ку 35 л?тъ. Ничего не взялъ. Обманули его.

Родственникъ.

Н?тъ, вы шутите, можетъ? В?дь у васъ родство не считается, а мы, старые люди, все думали… Вы мн? правду скажите… Какъ же такъ, ничего? в?дь Иванъ Михайлычъ не б?дный челов?къ.

Беклешовъ

(останавливается противъ него, въ сторону).

Пускай разболтаетъ по городу. (Громко.) А вотъ какъ обманули. Посватался онъ два м?сяца, ему стали говорить про приданое, онъ поделикатничалъ, сказалъ, что ничего не надо… Ужъ эти идеалисты! —

Родственникъ.

Глупость-то какая!

Беклешовъ.

Ну-съ, вотъ мы и ждали съ часу на часъ, давали чувствовать. Ничего. Онъ сов?стится; говоритъ: я свою репутацiю потеряю, она мн? дороже приданаго… Я хот?лъ объясниться прямо, онъ говоритъ: погоди, погоди, – а этотъ дуракъ, должно быть, и въ самомъ д?л? подумалъ, что въ новомъ в?к? денегъ не нужно, – ничего и не далъ до сихъ поръ. Вотъ и доделикатничались!.. Иванъ Михайловичъ, хорошо!.. Ну, да погоди жъ только....






ЯВЛЕНІЕ 2.




Входятъ молодые и гости. Поздравленiя. Нев?ста садится. Венеровскiй отходитъ.[301 - В подлиннике: уходитъ]

Венеровскiй.

Ну что, готово все? (Къ родственнику.) И чего вы пристаете съ своими поздравленьями, ей Богу! В?дь васъ не просили. —

Родственникъ.

Чтожъ, Толя, я отъ души. (Тихо.) Вотъ только слышалъ, что не совс?мъ благополучно насчетъ приданаго.

Венеровскiй.

Что вы слышали? Какой вздоръ! Я и бралъ безъ приданаго. – (Отходитъ.) Чортъ ихъ возьми, еще эта дурацкая компанiя…






ЯВЛЕНIE 3.




[Входитъ Петруша.]

Петруша.

Анатолiй Дмитрiевичъ, вы мн? братъ, но я считаю васъ просто челов?комъ....

Венеровскiй.

Сд?лайте милость, оставьте эти глупости. Что вамъ?

Петруша.

Отецъ сказалъ, чтобъ вы ?хали скор?е ужинать; онъ благословить васъ хочетъ передъ отъ?здомъ… Над?юсь, вы не по?дете? Все это глупо. Я не разд?ляю. Я самъ оставляю домъ отца.

Венеровскiй.

Хорошо. (Отходитъ съ Беклешовымъ къ сторон?.)

Беклешовъ.

Ну что, братъ? Я говорилъ. Вотъ вы, идеалисты, нашего брата, практика, не слушаете. Ну что? Жена есть, а денегъ н?тъ,

Венеровскiй.

Свиньи!

Беклешовъ.

Еще партiя не проиграна. Я по?ду объяснюсь. Можешь выбирать теперь два пути: или ?хать къ нему и увиваться, ластиться, ждать, – или ?хать и прижать ее. Вотъ выбирай.

Венеровскiй.

Ты, ей Богу, принимаешь меня Богъ знаетъ зa кого. Ни того, ни другаго. Я по?ду, скор?й только. Что, ты все устроилъ?

Беклешовъ.

Все. Веревки, сало… обо всемъ мы подумали… Чтожъ въ тарантас? и по?дешь? А ты хот?лъ карету…

Венеровскiй.

Гд? мн? карету! мы б?дные люди; кого же намъ удивлять, только бы «б?дно, да честно».

[1 гость] (въ толп?).

Что это молодой-то какъ не въ дух??

2-ой [гость.]

Однако, чтожъ это? Надо поздравить.

3-iй [гость.]

Да, поди-ка – сунься, какъ оборветъ.....

4-ый [гость.]

Я пойду, спрошу у него шампанскаго.

(Венеровскiй закуриваетъ папироску и ходитъ.)

Николаевъ.

Хорошо, очень хорошо! (Подходитъ къ молодой,[302 - В подлиннике: нев?ст?] беретъ за голову.) Ну, еще разъ поздравляю тебя. По?ду къ твоему отцу… Вы прi?зжайте… (Въ сторону.) Вотъ жалкая бабочка!…

Любочка.

Погодите! Толя, чтожъ мы по?демъ къ папаш??

Венеровскiй.

Пожалуйста, не называйте меня Толей – это глупо какъ-то.

Любочка.

Что ты не въ дух? какъ будто? И мн? что-то скучно… Я совс?мъ не того ожидала.

Венеровскiй (притворно улыбаясь).

Н?тъ, ничего. (Садится къ ней.) Только хлопотъ много: сбираться надо сейчасъ, – а эти глупые гости.... чего имъ надо?

Любочка.

Ну, какъ ты хочешь, Anatole? В?дь все родные, друзья только самые близкiе, и то мы столькихъ обид?ли! – Такъ чтожъ, по?демъ къ папа? А оттуда ужъ прямо… Какъ подумаю, черезъ 12 дней ужъ заграницей… Какъ славно!

Венеровскiй.

Мн? невозможно ?хать, и мы не по?демъ къ нимъ. Я васъ прошу не огорчаться. Что намъ тамъ д?лать? Вс? эти церемонiи меня замучили. Какъ я могъ еще перенести все это? – Тоска!

Любочка.

А я!

Венеровскiй.

Ну, еще бы!

Шаферъ (подходитъ).

Анатолiй Дмитрiевичъ, гости желаютъ поздравить.

Венеровскiй.

Пускай поздравляютъ, мн? что?

Шаферъ.

Да в?дь шампанскаго надо.

Венеровскiй.

Беклешовъ, дай имъ вина, – есть? Да, вотъ оно. (Беретъ бутылку, ставитъ на столъ.) Пейте, кто хочетъ. Люба, переод?вайтесь, намъ пора.

Любочка.

Ну, хорошо. Гд? же? Дуняши моей тутъ н?тъ.

Венеровскiй.

Зач?мъ вамъ? я вамъ помогу, а то – кухарка тутъ есть. Пожалуйста, поскор?е! (Любочка уходитъ.)

Шаферъ.

За здоровье молодыхъ!

Венеровскiй.

Пейте за чье хотите, только поскор?е.

Гимназистъ (пьетъ).

За здоровье свободы женщины!…

Венеровскiй.

Пора ?хать!

Гимназистъ.

Еще за здоровье науки и свободы! Гд? же молодая? (Гости разъ?зжаются понемногу.) Прощайте, господа, я ?ду! За здоровье молодыхъ! (Венеровскiй над?ваетъ пальто и шляпу.)

Любочка (выходитъ).

Прощайте, господа! Кланяйтесь папаш?. Прощайте!

Петруша.

Мы увидимся… Я хочу свободы. Вотъ удивятся то!

Николаевъ.

Я говорилъ, будетъ вздоръ! Свинья! думаетъ, что новое.... Свинья!

[303 - От слов: Гимназистъ до: мыслей! взято из ркп. А.]Гимназистъ.

Я выпью на дорогу. Сколько мыслей!

Занав?съ.[304 - Далее в подлиннике следует краткий конспект следующего IV действия (печатается по pкn. А).Д?йствiе IV. Комната 1 сцены, III-го д?йствiя. Пом?щики говорятъ о своихъ женитьбахъ. М[арья] В[асильевна] разс[казываетъ], какъ она боялась. Долго-долго. Мадера. Столъ устроиваетъ. Какъ мы благословимъ, потолкуемъ. Вдругъ Ник[олаевъ]. Н?тъ, это свинство! Я надъ собой не позволю см?яться. Что? Скотина. Да что? У?хали. Какъ, не можетъ быть? М. В. Онъ ее защекотитъ, я слышала. Лакей приноситъ письмо. Читаютъ отъ гимназиста.......Я дуракъ, я скотина. Вотъ что. Лошадей. Ник. ты правъ. Н?тъ, теперь не то. Устав[ныя] Гр[амоты] скверны. М. В. н?тъ, теперь другое. – Поварачивайся, зубы раскрою. Карету, сукины д?ти. (Беклешову.) Н?тъ, батюшка, это все подлость одна. Кончено. Уходитъ! Догоню и хоть выскажу все.М. В. Пожал?й студ[ента], онъ такой жалкой.Сцена II. Станцiя.]








Д?ЙСТВІЕ IV.



ДЕЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Иванъ Михайловичъ.

Марья Васильевна.

Николаевы.

Мировой посредникъ.

Шаферъ.

Гости обоего пола, лакеи, музыканты.[305 - В подлиннике списка действующих лиц не имеется.]




[ЯВЛЕНIЕ 1.]




Марья Васильевна.

Что это какъ долго? (Смотритъ на часы.) Пора бы!

Гость.

В?рно задержались. Выпьемъ за ихъ здоровье! (Пьетъ.) Ваше д?ло какъ?

Посредникъ.

Такъ вы, Иванъ Михайловичъ, р?шаетесь насчетъ выкупа, значитъ, окончательно?

Иванъ Михайловичъ.

Совс?мъ отдаю Грецовскую пустошь даромъ и отъ дополнительнаго платежа отказываюсь. Ну-съ, я думаю, согласятся.

Посредникъ.

Какъ не согласиться, Иванъ Михайловичъ. Это моя бы вина была, если бы они отказались. Это в?дь не только въ участк?, а, я думаю, въ губернiи у насъ прим?ра н?тъ такой щедрости… (Подходитъ гость.)

Гость.

Вы и въ такой день все объ д?лахъ?

Посредникъ.

Нельзя-съ. Объ чемъ ни заговори, а сойдетъ на временнообязанныхъ. Вотъ-съ вамъ прим?ръ, какъ д?ла д?лаютъ. Иванъ Михайловичъ даромъ отдаетъ мужикамъ 17 десятинъ и прощаетъ платежъ.

Гость.

Да-съ!

Иванъ Михайловичъ.

Чтожъ д?лать? надо кончать!..

Посредникъ.

Вотъ время-то что д?лаетъ! Какъ вспомнишь, чт? вы сначала-то говорили, Иванъ Михайловичъ! Мы было съ вами поссорились тогда, помните? изъ-за этой старухи, чт? жаловаться-то приходила....

Иванъ Михайловичъ.

Нельзя. Внов? было, ну и погорячишься. Однако, чтожъ это они не ?дутъ? 11-ой часъ.

Посредникъ.

И какъ мужики васъ хвалятъ! Такъ и колятъ глаза другимъ пом?щикамъ Прибышевскимъ бариномъ.

Иванъ Михайловичъ.

Да, это награда, по крайней м?р?.

Посредникъ.

И, пов?рьте, выгодн?е вамъ будетъ, Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, выгодн?е-то – не выгодн?е, а все надо идти за в?комъ.

Марья Васильевна.

Онъ все говоритъ, что выгодн?е. Говорилъ, что отъ грамоты лучше стало, а самъ потомъ сердится, что мужики не работаютъ. Что же вы скажете: лучше стало отъ грамоты?

Иванъ Михайловичъ.

Разум?ется, лучше. (Подходитъ къ дамамъ.) Объ чемъ это вы говорите?

Марья Васильевна.

Да вотъ вспоминали, какъ кто замужъ выходилъ. Я разсказывала, какъ я тебя боялась, помнишь? Какъ ты брильянтовое колье привезъ. Я брать не хот?ла. И потомъ на бал?: онъ со мной мазурку танцовалъ, и я все не знала, кого мн? выбирать.... Какъ молодо-глупо было! А весело… Матушка любила это пышно д?лать. У насъ вся Москва на сватьб? была… Весь входъ краснымъ сукномъ былъ устланъ и цв?ты въ два ряда.

2 Гостья.

Да, совс?мъ не то было въ старину.

Марья Васильевна.

Что вотъ у насъ? – м?щанская сватьба. Разв? такъ бы отдавали одну дочь?

Посредникъ.

Н?тъ, чтожъ, у васъ очень – не то, чтобъ парадно, a comme il faut.[306 - [как следует.]] В?дь ужъ такъ д?лается нынче: отъ в?нца, да въ карету. Я нахожу, что очень хорошо,

Марья Васильевна.

Однако, долго н?тъ.

Иванъ Михайловичъ.

И я думаю, пора бы. Ну-съ, господа! прошу пить моего вина. Ужъ отв?чаю, что такого не пили.

Марья Васильевна.

Jean, ты мн? растолкуй, какъ же ихъ встр?тить? Гд? и кто будетъ? Я в?дь забыла уже все.

2 Гостья.

Какъ прi?дутъ, Марья Васильевна, посаженный отецъ и мать должны ввести, а тутъ ихъ встр?чаютъ съ хл?бомъ-солью. Сначала вы....

1 Гость.

Н?тъ! по порядку: шаферъ объявляетъ, а тутъ входятъ посаженные, и потомъ ужъ отецъ и мать....

Иванъ Михайловичъ.

Сколько этихъ обрядовъ!

Посредникъ.

А я люблю эту старину. Такъ хорошо, по-русски

Марья Васильевна.

Ты, Jean, ихъ ужъ, пожалуйста, долго не держи зa столомъ. Мн? бы съ Любой хоть поговорить еще наедин?.

1 Гостья.

И радость-то, и хлопоты, и все это вм?ст?.... Да-съ, памятное время…

Иванъ Михайловичъ.

Стойте! кто-то подъ?халъ. Ужъ не они ли? Ну, вставай, Марья Васильевна, бери хл?бъ-соль. Вотъ эту.

2 Гость.

Золотыхъ положите въ солонку, – богато жить.

Марья Васильевна.

Иванъ Михайловичъ, дай мн? золотыхъ.

Иванъ Михайловичъ.

Сейчасъ! – Я положилъ уже. (Изъ дверей высовываются горничныя и няня; музыканты выстраиваются.) Смотрите: тушъ, какъ войдутъ (лакеямъ), а ты съ шампанскимъ, да чтобъ подавать сейчасъ же рыбу и.... идутъ! (Беретъ хл?бъ, оправляется и выходитъ на середину.)

1 Гостья.

Однако, какая это торжественная минута!

2 Гостья.

Для отца-то, для матери каково!

Иванъ Михайловичъ (ц?луетъ, прослезившись, Марью Васильевну).

Ну, милая, поздравляю. Дожили, таки, мы съ тобой до радости.

Марья Васильевна.

Ахъ, Jean, какъ мн? и страшно, и радость, и я сама не знаю..... ты мн? скажи, когда, а то я спутаюсь… Идутъ!… Зд?сь мн? стоять? (Слышны шаги, родители становятся въ позу, родные тутъ же.)






ЯВЛЕНІЕ 2.




Входитъ Николаевъ.

Иванъ Михайловичъ.

Чтожъ вы не съ посаженной? (Даетъ знакъ музыкантамъ.)

Николаевъ (растрепанный).

[307 - Слова: Шш… Болваны (на музыкантовъ.) – из ркп. А.]Шш… болваны (на музыкантовъ). Н?тъ, такого свинства я въ жизнь свою не видалъ! (Бросаетъ шляпу о земь.) Я теб? говорилъ, старому дураку! Н?тъ, братъ, я надъ собой см?яться никому не позволю. Я теб? не братъ, не другъ, и знать тебя не хочу. Вотъ что! (Къ жен?.) Софья Андреевна, по?демъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что онъ? Что съ нимъ?

Марья Васильевна.

Молодые-то гд?? Jean, я спутаюсь.

Николаевъ.

Да, ступай, ц?луйся съ нимъ, – догоняй!....

Иванъ Михайловичъ.

Да, чтожъ это наконецъ? Не мучай: что съ тобой? за что?…

Николаевъ.

У?хали, – вотъ что! Вс?мъ въ рожу наплевали и у?хали. (Садится въ кресло, гости окружаютъ его.)

Няня.

Чтожъ это, безъ благословенiя?

1 Гость.

Не можетъ быть!

2 Гость.

Это неслыханно.

Марья Васильевна.

Ахъ! (Падаетъ въ кресло, няня бросается къ ней.)

Иванъ Михайловичъ (все еще съ хл?бомъ).[308 - В ркп. Б.: блюдомъ.]

Николаевъ, этимъ шутить нельзя… Гд? она? Я теб? говорю.[309 - В ркп. Б.: тебя спрашиваю](Къ лакею.) Гд? молодые? У тебя спрашиваю.

Лакей.

Изволили у?хать.

Иванъ Михайловичъ.

Что вы вс? взб?сились, что ль? Ты самъ вид?лъ?

Лакей.

Какъ же. Мы съ Федоромъ въ повозку сажали.

Иванъ Михайловичъ.

Въ повозку? въ какую повозку? Я тебя до смерти убью, каналья! – (Подступаетъ къ нему, бросаетъ хл?бъ,[310 - В ркп. Б.: блюдо] лакей б?житъ.)

Марья Васильевна.

Jean, что ты! Ради Бога… (Иванъ Михайловичъ останавливается и задумывается.)

Николаевъ.

Да, братъ, это по новому, совс?мъ по новому. И жалокъ ты мн?, и см?шонъ! Ты д?лай глупости, да другихъ въ дураки не ставь. Кабы ты мн? не былъ жалокъ, я бъ тебя бросилъ, и слова говорить не сталъ.

Гости.

Да чтожъ было? – Какъ это безъ благословенья!....

Посредникъ.

Да какъ же въ повозк?? Не можетъ быть.....

Николаевъ.

Я вид?лъ, что будетъ гадость какая нибудь. Я такъ и ждалъ. Онъ ув?рялъ меня. Я пов?рилъ, по?халъ въ церковь. Въ церковь нев?жа этотъ прi?халъ въ сертук? и синихъ штанахъ… Ну, хорошо. Я хот?лъ везти ее, какъ сл?дуетъ по обряду… Онъ, не дослушавъ молебна, подхватилъ,[311 - Со слов: не дослущалъ кончая: подхватилъ, – взято из ркп. А.] посадилъ ее въ свою карету. Ну, думаю… Я ужъ вовсе не хот?лъ ?хать, Софья Андревна пристала.... По?демте, чтожъ, за что Любу обид?ть…[312 - Слова: По?демте, чтожъ, за что Любу обид?ть....– из ркп. А.] в?дь онъ не знаетъ обряда..... Ну, думаю: по?ду, и Любу жалко.

Иванъ Михайловичъ.

Николаевъ, ты шутишь?..... Гд? они?… ради Бога, пожал?й меня… в?дь я отецъ....

Николаевъ.

Что шутить, братъ? и самъ бы радъ.... въ Лашнев?, небось, на станцiи.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, говори, говори…

Николаевъ.

Думаю,[313 - Слово: Думаю, – взято из ркп. А.] для стараго друга нельзя не сд?лать, а ужъ зналъ, что будетъ гадость… Да, думаю, что жъ? меня какой нибудь писака-мальчишка не можетъ же оскорбить: по?халъ. Хорошо. Разлет?лись мы съ Софьей Андревной – никого н?тъ, одинъ шаферъ… Квартира – свиной хл?въ чище! – веревки на полу валяются, – и какой то его другъ, такой же нев?жа, какъ онъ, чуть не въ халат?, да его родня – протоколистъ какой-то… Что же вы думаете? Повернулся спиной, ушелъ, над?лъ шляпу и по?хали!

Иванъ Михайловичъ.

Въ чемъ по?хали?

Марья Васильевна.

Какъ же безъ д?вушки? Дуняша зд?сь. О, Боже мой!

Иванъ Михайловичъ.

Въ чемъ по?хали? Р?жь меня! на! пей мою кровь!....

Николаевъ.

Въ повозк? въ[314 - Слово: въ – взято из ркп. А.] рогожной. Я самъ вид?лъ....

Иванъ Михайловичъ.

Николаевъ!… смотри....

Николаевъ.

Что мн? смотр?ть? Теб? смотр?ть надо было, за кого дочь отдаешь....

Марья Васильевна.

Петруша тамъ былъ?… Чтожъ это?

2 Гость [между гостями].

Должно быть, обид?ли его ч?мъ нибудь?

3 Гость.

Н?тъ. Говорятъ, все дали до сватьбы.

1 Гость.

Сумашедшiй, в?рно. Пов?рьте, что сумашедшiй.

2 Гость.

Одно удивительно: какъ она согласилась.

3 Гость.

Въ руки забралъ.

1 Гость.

Это урокъ хорошiй Ивану Михайловичу.

2 Гость.

Все гордость.

Иванъ Михайловичъ.

[1 неразбор.] Петруша тамъ былъ? Эй, Сашка!

Марья Васильевна.

Jean, ради Бога!…

Иванъ Михайловичъ.

Убирайся!....

Лакей (входитъ.)

Чего изволите?

Иванъ Михайловичъ.

Гд? Петръ Ивановичъ?

Лакей.

Не могу знать....

Иванъ Михайловичъ.

Я тебя выучу знать! Чтобъ былъ мн? Петръ Ивановичъ сiю минуту, слышишь, разбойникъ? (Вдругъ озлобляется.) – Я-те посм?юсь надо мной! (Лакей б?житъ.)

2 Лакей (входя съ письмами).

Петръ Ивановичъ у?хали съ Катериной Матв?евной и со студентомъ, приказали подать прямо вамъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что? (Беретъ письма.) Куда у?хали? Когда у?хали?

2 Лакей.

Не мoгy знать-съ. Сказывали, что въ Петербургъ.

1 Гость.

Вотъ удивительно-то!

2 Гость.

Да, б?да одна не ходитъ.

Николаевъ.

Вотъ теб? и новые идеи.... Доюродствовался.

Иванъ Михайловичъ (распечатывая письмо).

Господа, мн? слишкомъ тяжело. Пожал?йте меня! Я знаю, что я виноватъ. Скрывать нечего… Я не могу читать.... Читайте, хоть вы. (Проб?гаетъ письмо и передаетъ шаферу.) Читайте.... Постойте, эй! (Лакею.) Четверню серыхъ въ коляску! Да скажи Фильк?-кучеру, что коли черезъ минуту не будетъ подана, я у него ни однаго зуба во рту не оставлю. Вс? выбью. Вотъ при народ? говорю, а тамъ суди меня Богъ и великiй Государь! Н?тъ, прошло ваше время! Ну, читайте.

Шаферъ (читаетъ письмо).

«Господинъ Прибышевъ!»

Иванъ Михайловичъ.

Это отъ кого?

Шаферъ.

Отъ Катерины Матв?евны.

Иванъ Михайловичъ.

Хорошо, и съ этой дурищей разочтемся. Читайте.

Шаферъ (читаетъ).

«Хотя невызр?вшiя соцiальныя тенденцiи, проявлявшiеся рельефн?е въ посл?днее время въ вашей личности, и давали намъ чувствовать, что вы начинали колебать покой тупаго самодовольства ультра-консервативной и скажу больше – ультра-ретроградной среды, въ которой вы вращались, и давали намъ надежды на р?зкой поворотъ вашихъ тенденцiй[315 - Слова: вашихъ тенденцiй – взяты из ркп. А.] къ новому ученiю. Но торжество мысли не есть еще торжество д?ла. Скажу просто: неизм?римая высота, отд?ляющая насъ отъ вашей семьи, давала себя субъективно чувствовать съ адскою силой. Посл?днiя событiя въ вашей сред? выкинули наружу весь устой нев?жества, порчи и закосн?лости, таившiйся въ ней. Мы были насильственно сгруппированы и потому не могли слиться. Мы вс? стояли особнякомъ. Я р?шилась возвратиться въ Петербургъ, подъ то знамя, которое ближе моимъ задушевнымъ уб?жденiямъ, подъ знамя новаго ученiя о женщин?. Такъ какъ въ сознанiи вашемъ былъ зам?тенъ поворотъ на честную дорогу, – я предполагаю,[316 - В ркп. Б.: полагаю,]что вамъ интересно знать усп?хи нашей д?ятельности на пользу общаго д?ла, им?ющаго характеръ вполн? реалистической. Н?которыя передовыя личности и честные характеры д?лаютъ опытъ свободнаго сожительства мужчинъ и женщинъ на новыхъ своеобразныхъ основахъ. Учрежденiе это получило названiе комуны. Я д?лаюсь членомъ ея»..

Николаевъ.

Ну, братъ, – учрежденiе это давно изв?стно и называется[317 - В ркп. Б.: носитъ названiе] просто.... (Говоритъ на ухо.)

Иванъ Михайловичъ.

Читайте… Много еще?

Шаферъ.

Н?тъ, вотъ сейчасъ. – (Читаетъ.) «Живя въ комун? среди соотв?тствующей мн? среды,[318 - В ркп. Б.: соотв?тствующаго мн? общества,] я буду принимать участiе въ литературныхъ органахъ и посильно проводить идеи в?ка, какъ теоретически, такъ и въ конкрет?. Я буду свободна и независима. Прощайте, Прибышевъ. Я ни въ чемъ не упрекаю[319 - В ркп. Б.: обвиняю] васъ. Я знаю, что грязь среды должна была отразиться и на васъ; о Марь? Васильевн? я не говорю; вы должны были быть т?мъ, что вы есть. Но помните одно: есть св?тлыя личности, не подчиняющiяся ударамъ в?ка, и на нихъ-то вы должны, ежели хотите не утерять достоинства челов?ка, на эти личности вы должны взирать съ умиленiемъ и уваженiемъ. Я буду искренна – я не уважаю васъ, но не отвергаю абсолютно въ васъ челов?ческихъ тенденцiй. Я выше упрековъ!»

Иванъ Михайловичъ.

Все? – Погоди-жъ!

Шаферъ.

Н?тъ.... P[ost] S[criptum]: «Прошу продать мою землю и полагаю, что не дешевле 50 руб. за десятину; над?юсь на вашу честность, – и въ самомъ скоромъ времени прислать мн? 2 300 руб. серебромъ. Изъ доходовъ же прошу прислать мн? 150 руб. съ следующей почтой».

Иванъ Михайловичъ.

Отлично! Забрала уже 200, а со всего им?нiя получается 150. Ужъ проберу жъ я тебя, матушка! Ну, другое: отъ студента, в?рно. Читайте.

Николаевъ.

Она б?шеная! Её на ц?пь надо. А ты все ученiе ея хвалишь.[320 - Эти слова Николаева взяты изркп. А.]

Шаферъ.

«Иванъ Михайловичъ! Я у васъ забралъ впередъ 32 рубля. Я ихъ не могу отдать теперь. Но ежели вы не безчестный господинъ, то не будете им?ть подлость обвинять меня. Я вамъ пришлю деньги, какъ скоро собьюсь. У богатыхъ людей всегда привычка презирать б?дныхъ. Въ вашемъ дом? это производилось слишкомъ[321 - Слово: слишкомъ взято из ркп. А.] нагло. Я ?ду съ Катериной Матв?евной. Вы объ ней думайте какъ хотите, а я ее считаю за высокую личность. Впрочемъ, мое почтенье».

Иванъ Михайловичъ.

Вотъ – коротко и ясно. Готовы ли лошади? Всю четверню задушу, а догоню и пот?шусь по крайней м?р?.

Марья Васильевна.

Что ты, Иванъ Михайловичъ! Ты его пожал?й! в?дь б?дный, одинъ.

1-й Гость.

Есть чего жал?ть!

Иванъ Михайловичъ.

Ну-съ, еще посл?днее.... Добивайте....

Шаферъ (читаетъ).

«Отецъ! Я весьма много размышлялъ объ философiи нашего в?ка. И все выходитъ, что людямъ новаго в?ка скверно жить оттого, что ихъ угнетаютъ ретрограды. Вс? ужъ согласны, что семейство препятствуетъ развитiю индивидуальности. Я ужъ прiобр?лъ очень большое развитiе, а у васъ ультра-консерваторство, и маменька дура; ты самъ это высказывалъ, – значитъ, вс? это сознаютъ. За что жъ мн? утратить широкой размахъ и погрязнуть въ засто?? Въ гимназiи еще не доразвиты преподаватели, и я этаго не выношу! Въ карцеръ сажаютъ!… Обломовщина уже прошла, уже начались новыя начала для прогрессивныхъ людей. Я буду сл?дить зa наукой въ университет? въ Петербург?,[322 - В ркп. Б.: въ Петербургскомъ университет?,] если профессора хороши, а если дурны, то самъ буду работать. И ежели ты не Кирсановъ и не самодуръ, такъ пришли мн? средства къ жизни въ Петербург?.[323 - Слова: въ Петербург?. – взяты из ркп. А.] Потому что я ужъ р?шился.—А я еще уб?дился, что и Венеровскiй ретроградъ. Онъ не признаетъ свободы женщинъ.– Прощай, отецъ. Можетъ быть, увидимся въ новыхъ и нормальныхъ соотношенiяхъ, какъ челов?къ къ челов?ку. Я сказалъ все, что накип?ло въ моей душ?. Петръ Прибышевъ».

Марья Васильевна.

Боже мой! Боже мой! Что это такое!

Николаевъ.

Жалко, жалко мн? тебя, братъ Иванъ, a д?лать нечего, самъ виноватъ. Вотъ-те и новое! Какое новое! – все старое, самое старое; гордость, гордость и гордость! – Отъ сотворенiя мiра молодые хотятъ старыхъ учить.

1-й Гость.

Это такъ.

2-й Гость.

До чего однако доходятъ!

1-й Гость.

Глупо и см?шно.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, глупа ты, Марья Васильевна, а я глуп?е тебя въ 1000 разъ. Эй! готово, что ль?

Лакей.

Подаютъ-съ.

Иванъ Михайловичъ.

Вели Дуняш? сбираться[324 - Слово: сбираться – взято из ркп. А.] ?хать со мной. Да постой, гд? она, дарственная запись? Ну-съ, господа, простите, я ?ду! (Прощается съ гостями.)

Посредникъ.

Такъ какъ-же, Иванъ Михайловичъ, насчетъ нашего д?ла?

Иванъ Михайловичъ.

А вотъ какъ-съ. Пока мн? не велятъ съ ножемъ къ горлу, ни однаго клочка не отдамъ даромъ, ни одной копейки, ни однаго дня, ни однаго штрафа не прощу! – Будетъ удивлятъ-то-съ! Н?тъ-съ, ужъ я нынче выученъ. <Н?тъ-съ, батюшка, будетъ-съ, поломался.>[325 - Со слов: <Н?тъ-съ, кончая: поломался.> – взято из ркп. А.]

Лакей.

Готово-съ.

Иванъ Михайловичъ.

Ну, шинель, собачiй сынъ! Что ты думаешь? По старому? – Правда твоя, Марья Васильевна, все хуже стало. И уставныя грамоты хуже, и школы, и студенты.... все это ядъ, все это погибель. Прощайте. Только бы догнать ихъ, хоть на дорог?. Ужъ отведу душу! Петрушку розгами выс?ку! Да.

Марья Васильевна.

Иванъ Михайловичъ, пожал?й ты меня, не кричи очень на Алекс?я Павловича, право. Такой худой, жалкой! Чтожъ, онъ по молодости…

Николаевъ.

Сына то воротишь, а дочь не разв?нчаешь!

Иванъ Михайловичъ.

Не говори лучше. (Подходитъ къ столу и выпиваетъ стаканъ вина.) Да, да – выс?ку, розгами выс?ку. Прощайте. – См?й– тесь, кричите, злитесь, a выс?ку, выс?ку! – И самъ спасибо скажетъ, да!

Занав?съ.








Д?ЙСТВІЕ V.



д?йствующiя лица:

Прибышевъ.

Венеровскiй.

Любовь Ивановна.

Катерина Матв?евна.

Петръ Ивановичъ.

Твердынской, студентъ.

Смотритель.

Староста.

Дуняша, горничная.

Театръ представляетъ комнату для про?зжающихъ на почтовой станцiи.




ЯВЛЕНІЕ I.




Входятъ смотритель и староста.

Смотритель.

Ну, гонъ! Съ Макарья такого не было. Чей рядъ?

Староста.

Акимкинъ; еще не оборачивался. Должно быть задержали въ Лапшев?. Спасибо, еще курьеръ не б?житъ.

Смотритель.

Вотъ въ 7-мъ часу опять почта, – что станешь д?лать? Надо?стъ про?зжающiй теперь.

Староста.

Вотъ такъ то бывало въ старину, при Тихонъ Мосеич?: какъ н?тъ лошадей, онъ въ с?нникъ и спрячется. Я тоже старостой ходилъ. ?хали съ Капказа такъ то, ?хали[326 - Слово: ?хали, – взято из ркп. А.] двое пьяныхъ, такъ чт? над?лали! Вся станцiя разб?жалась, вс?хъ перебили. Тихона Мосеича нашего за ноги выволокли. «Я чиновникъ, – не см?йте!» Какъ принялись холить! В?рите-ли, по двору волокутъ. То-то см?ху было!

Смотритель.

Да наскочилъ бы на меня такой-то. Я бы ему задалъ.

Староста.

Н?тъ, нынче много посмирн?лъ про?зжающiй. А то къ чему, ваше благородiе, я хот?лъ спросить; нынче все «вы» про?зжающiе стали намъ, мужикамъ, говорить.

Смотритель.

Образованiе, значитъ, прогрессъ. Да ты что, дуракъ?

Староста.

Только мы съ ребятами прим?чали, какъ ежели кто «вы» навываетъ – ужъ на водку не жди. А что больше галдитъ, да на руку дерзокъ, ужъ этотъ дастъ. Такъ и жди, либо четвертакъ, либо двугривенный.

Смотритель (смьется).

Тоже зам?чаютъ!… Будетъ лясы то точить. Вишь свинство над?лали. Подмести вели, да хоть бы со стола то стеръ. В?дь вотъ н?тъ того про?зжающаго, чтобы не скучалъ. Нечисто все имъ. A в?дь кто жъ гадитъ? все они. Такъ и наровятъ все загадить и у?хать. И все ему нечисто. (Староста убираетъ.) Пойти соснуть. Никакъ опять! Ну, посидятъ, ужъ не прогн?вайся.

Староста.

Пущай двойные дадутъ, наши свезутъ. (Слышенъ колокольчикъ.)






ЯВЛЕНІЕ 2.




Т? же, входятъ Венеровскiй и Любовь Ивановна очень бл?дная тихая и грустная.

Венеровскiй.

Господинъ смотритель, я требую лошадей. Староста, велите скор?е закладывать. (Къ Любовь Ивановн?.) Ну вотъ-съ, мы и одни. Великол?пно! Теперь только чувствую себя челов?комъ, [какъ] вырвались изъ всей этой безобразной чепухи! Вы ради, моя миленькая?

Любочка.

Не говорите этихъ словъ при чужихъ людяхъ.[327 - От слов: Не говорите кончая: людей, взято из ркп. А.]

Смотритель.

Лошади въ разгон?.

Венеровскiй.

Я вамъ говорю: вотъ подорожная, вотъ деньги, запрягайте лошадей.

Смотритель.

Когда выкормятся, запрягутъ.

Венеровскiй.

Извольте запрягать или подайте мн? книгу, я буду жаловаться.

Смотритель.

Книга вотъ, жалуйтесь. Много васъ!

Венеровскiй.

А, хорошо, очень хорошо! Н?тъ, еще долго честность будетъ достоянiемъ однихъ насъ… Эти дрянные людишки! (Садится за столъ, разбираетъ книгу и пишетъ.)

Смотритель (подходя, сердито).

Вы прежде извольте посмотр?ть книгу. Вотъ изволите вид?ть, – почта 8 лошадей въ 5 часовъ 23 м[инут]ы, теперь всего 9, не воротились. Полковникъ съ женой – 6 лошадей въ 6 часовъ 17 минутъ. Извольте посмотр?ть: комплекта – 36 лошадей. Такъ вотъ-съ, милостивый государь, прежде смотр?ть надо-съ, и потомъ дрянными людьми называть т?хъ, кто можетъ получше васъ, – такъ-то-съ.

Венеровскiй.

Оставьте меня. Я не нам?ренъ съ вами препираться.

Смотритель (отходя).

А вы будьте осторожны впередъ! и генералъ, шестерней въ карет? по?зжай – и тому не позволяемъ.... а не всякой сволочи… (Уходитъ.)






ЯВЛЕНIЕ 3.




Т? же безъ смотрителя.

Венеровскiй.

Староста, принесите, пожалуйста самоваръ. (Къ Любовь Ивановн?.) Вы будете пить чай, миленькая? И чаю и сахару!

Староста.

Самоваръ 20 к[оп?екъ], а за чай, за сахаръ съ хозяйкой сочтетесь.

Венеровскiй.

Подайте все. Вы будете?

Любочка.

Да… н?тъ…

Венеровскiй.

Вы бы сняли мантилью.

Любочка.

Ничего не надо.

Венеровскiй (садится къ ней).

Вотъ видишь ли, мой другъ, какая разительная черта отд?ляетъ насъ отъ прежнихъ твоихъ родныхъ. Мы будемъ смотр?ть на жизнь просто. Этотъ господинъ, въ силу своихъ уб?жденiй, своей среды, считаетъ нужнымъ прит?снять людей и грубить. Это въ порядк? вещей, такъ же, какъ твои родные[328 - В ркп. Б.: родители] считаютъ неизб?жнымъ проседуру т?хъ глупостей, отъ которыхъ мы у?хали. Чтожъ, не перед?лывать же намъ ихъ? А намъ, какъ умнымъ людямъ, сл?дуетъ сказать: вы, господа, гадки и дрянны, но это при васъ; оставьте только насъ быть честными, челов?чными! Когда ты усвоишь себ? это воззр?нiе, моя миленькая…

Любочка.

Не говорите: миленькая, – такъ не хорошо.

Венеровскiй.

Ну, все равно. Вы зам?тьте только какъ во вс?хъ этихъ столкновенiяхъ люди дрянные бываютъ унижены. Я не ненавижу ихъ, я презираю ихъ, имъ сл?дуетъ быть униженными, и они это сами знаютъ, какъ поразмыслятъ. Пов?рьте, ваши родные теперь чувствуютъ, что они глупы. Это-то и нужно.

Любочка.

Что теб? сд?лали мои родные? Положимъ, они неразвиты, да все таки они ничего. Бываютъ хуже.

Венеровскiй.

Вы очень умны, миленькая. Это такъ. Бываютъ хуже, но разъ мы сознали, что уб?жденiя наши различны, что почва, на которой стою я и они, не одна и та же, надо стать однимъ одесную, а другимъ ошую. В?дь все очень просто. Я не уважаю людей глупыхъ и безъ образованiя, кром? того нечестныхъ, апатичныхъ и враговъ всего новаго. А ваши родные таковы, – стало быть, ни вы, ни я не можемъ ихъ уважать. В?дь вы согласны съ этимъ? Другой бы сталъ политизировать, скрывать свои уб?жденiя, но я полагаю, что честность и истина всегда выгодны.

Любочка.

Отчего жъ? Отецъ не врагъ всего новаго, напротивъ…

Венеровскiй.

Ну, разв? вы не видите, что онъ только боялся меня и ипокритствовалъ. Ну-съ, и глупую женщину, которая кром? ?ды и спанья ничего не понимаетъ, нельзя уважать!

Любочка.

Я все-таки любила ихъ....

Венеровскiй.

Любите вы честное, свободное и разумное! Любите т? личности, которыя соединяютъ въ себ? эти качества, и вы будете гуманны; а любить женщину за то, что она произвела васъ на св?тъ, не им?етъ никакого смысла. Да, великол?пн?йшiй другъ! Ежели вы и меня любите, то не за то, что я хорошъ или уменъ, а только за то, что во мн? соединяются т? качества, про которыя я говорилъ. Да-съ, это такъ. (Приносятъ самоваръ.) Будете разливать?[329 - В ркп. Б.: заливать?]

Любочка.

Н?тъ, я не хочу, – все это грязно и гадко.... посмотрите, какiя чашки, – я не хочу.

Венеровскiй.

Да-съ, Любовь Ивановна, моя женка миленькая. Другимъ знанiе всего того, что я вамъ сообщилъ, дается трудомъ и борьбой и глубокимъ изученiемъ, и то р?дкiе, сильные характеры усвоиваютъ себ? это ученiе такъ полно и ясно, какъ я его понимаю, а вамъ, моя миленькая счастливица, все это дается легко. Только слушать, воспринимать, и вы сразу станете на ту высоту, на которой долженъ стоять челов?къ новаго времени. Да бросимте словопренiя! Мы теперь одни и свободны. (Садится ближе.) Чтожъ вы не пьете, моя касатынька?

Любочка (морщится).

Какiя чашки! Гадость! Тутъ вс? пили, – больные, можетъ быть. Я не хочу.

Венеровскiй.

[330 - От слов: Могу я тебя кончая: Оставьте… взято из ркп. А.]Могу я тебя поц?ловать, миленькая? Мн? хочется.

Любочка.

Н?тъ… Оставьте…

Венеровскiй.

Вы не оживленны нынче. Неужели вамъ не прiятно, моя милая, что мы ?демъ?

Любочка.

Мн? все равно, я только[331 - Слово: только взято из ркп. А.] устала… Отчего вы Дуняшу не взяли?

Венеровскiй.

Вотъ опять! Я не считаю себя вправ? тревожить васъ вопросами. Вы такъ же свободны, какъ и я, и впередъ и всегда будетъ [такъ]… Другой бы мущина считалъ бы, что им?етъ права на васъ, а я признаю полную вашу свободу. – Да, милая,[332 - В ркп. Б: прелестненькая,] жизнь ваша устроится такъ, что вы скажете себ? скоро: да, я вышла изъ тюрьмы на св?тъ Божiй.

Любочка.

Зач?мъ вы не взяли Дуняшу?

Венеровскiй.

То было бы барство, дрянность, она бы ст?снила насъ. (Придвигается ближе.) Теперь можно поц?ловать васъ?

Любочка.

Оставьте! Да вы вымойте чашки, грязь какая!

Венеровскiй (улыбаясь).

Это ничего. (Заливаетъ чай и пьетъ.) Что же, можно поцеловать? Вы скажите, когда можно будетъ. Не хотите ли отдохнуть? Я уйду. Я никогда не ст?сню вашей свободы.

Любочка.

Н?тъ.... да.... н?тъ… Мн? ничего не надо. Мн? скучно.

Венеровскiй.

Вы думаете, можетъ быть, что я не предвид?лъ этой случайности. Напротивъ. Не на то мы, люди передовые, чтобъ намъ только фразы говорить. Есть и такiе. Н?тъ-съ, мы люди д?ла. Мы не увлекаемся. Я зналъ, что вамъ будетъ скучно. Хотите, я вамъ скажу отчего. Вы не удивляйтесь, что я угадалъ, тутъ ничего н?тъ удивительнаго. Вы выросли въ обстановк? дрянной. Въ васъ хорошая натура, но въ жизни вашей вы усвоили многое изъ той апатичной и затхлой атмосферы. Оно незам?тно впиталось[333 - В ркп. Б: осталось] въ васъ. Вы не зам?чали этаго прежде, какъ не зам?тна грязь въ навозномъ хл?в?, но при прикосновенiи съ чистотой и силой грязь вамъ самимъ стала зам?тна, и св?тъ вамъ глаза р?жетъ. Вы, глядя на меня, чувствуете свои пятна… (Ходитъ въ волненiи взадъ и впередъ.)

Любочка (тихо).

Ахъ, только о себ?!....

Венеровскiй.

Что?

Любочка.

Ничего… Говорите.

Венеровскiй.

Вы этимъ не пугайтесь, моя миленькая: это преходящее ощущенiе. Выходящiе изъ мрака думаютъ въ первыя минуты, что св?тъ непрiятенъ, онъ р?жетъ. Но это ощущенiе, присущее всякой р?зкой перем?н?. Вы не пугайтесь, а, напротивъ, съ корнемъ вырвите эту слабость. Отчего вамъ скучно? Вамъ и въ тарантас? кажется непокойно, и д?вушки у васъ н?тъ, и чашки вотъ вамъ кажутся нечисты.... Это все апатiя пом?щичья. А подумайте о томъ, что передъ вами вся жизнь свободы, передъ вами челов?къ, который для васъ, для вашихъ великол?пныхъ глазокъ,[334 - Слова: для вашихъ великол?пныхъ глазокъ, взяты из ркп. А.] сд?лалъ вс? уступки пошлости, какiя могъ, которыя…

Любочка.

Вы все только себя хвалите....

Венеровскiй.

Я хвалю то, что заслуживаетъ похвалы, порицаю то, что заслуживаетъ порицанiя, а во мн? или въ васъ хорошее или дурное, это мн? все равно. Такъ называемая скромность есть одно изъ т?хъ суев?рiй, которыя держатся нев?жествомъ и глупостью; вотъ ваша родительница говоритъ про себя: я глупа. Ну, ей это хорошо, хе, хе!

Любочка.

Оставьте меня, мн? скучно.

Венеровскiй.

Ну, я помолчу, почитаю. У васъ пройдетъ. Можетъ быть, это желчный пузырекъ не выпустилъ свою жидкость. Это пройдетъ, на это есть физическiя средства. Вотъ я никогда не буду сердиться на васъ. Что бы вы ни совершили, я только буду искать, – найду причину и постараюсь устранить ее. Я помолчу, а вы выпейте водицы. (Ложится на диванъ, беретъ книгу изъ сумки и читаетъ.)

Любочка (встаетъ и подходитъ къ двери, спрашиваетъ въ дверь).

Есть у васъ кто нибудь женщина? можно войти?

(Голосъ изъ за двери: «Милости просимъ». Любочка уходитъ. Слышенъ колокольчикъ, голоса.)






ЯВЛЕНIЕ 4.




Венеровскiй, Катерина Матв?евна, Твердынской, Петръ Ивановичъ, потомъ Смотритель, Староста.

(Голосъ Старосты[335 - В ркп. Б.: Твердынскаго.] за сценой.)

Н?ту лошадей, сказываютъ.

Катерина Матв?евна [за сценой].

Позвольте, позвольте, вы говорите, что н?тъ лошадей. Такъ почему же это[336 - В ркп. Б: м?сто это.] называется: почтовая станцiя? В?дь станцiя для лошадей, такъ или н?тъ?

(Вс? входятъ, Петруша икаетъ.)

Староста.

Сказываютъ, вс? въ разгон?, вотъ ужъ сидятъ двое, дожидаются.

(Венеровскiй, зам?тивъ пришедшихъ, уходитъ незам?ченный.)

Катерина Матв?евна.

Позвольте, вы не отв?чаете на мой вопросъ? Въ силу чего вы отказываете людямъ, которые им?ютъ одинаковыя права съ каждымъ генераломъ?

Петя.

Игъ!..[337 - В ркп. А. икание Петруши передается везде: И… и…] Поймите… игъ!.. что мы въ Петербургъ ?демъ… игъ!.. В?дь мы не дальнiе… игъ!… Прибышевка наша… игъ!.. Вы дайте лошадей, а то.... игъ!.. очень скверно съ вашей стороны… игъ!..

Староста.

Вотъ я смотрителя пошлю. (Хочетъ уйти.)

Твердынской (удерживаетъ его).

Почтенный поселянинъ! какъ я могу заключить изъ вашихъ р?чей, вы желаете произвесть коммерческую операцiю, но мы не желаемъ посп?шествовать оной.

Староста.

Будетъ баловаться то, баринъ, ну васъ къ Богу....

(Входитъ Смотритель.)

Катерина Матв?евна.

Позвольте попросить лошадей для насъ. Мы им?емъ полное право и одинаковое съ каждой чиновной особой. Вотъ мой видъ, – какъ это называется…[338 - Со слов: Вот мой кончая: называется… взято из ркп. А.] Ужъ нынче прошло то время, когда уважаемъ только Генераловъ, а презирали ученое сословiе, студентовъ.

Смотритель.

3-iй часъ, н?тъ ни одной лошади, – извольте книгу посмотр?ть, а для насъ вс? равны. И я нын?шнiй в?къ также понимаю, какъ и всякой.

Петя (къ Катерин? Матв?евн?).

Н?тъ, позвольте мн?… игъ!.. я уб?жу… я ум?ю… (къ Смотрителю.) Вы посудите… игъ… когда жъ мы въ Петербургъ прi?демъ?… игъ!.. коли на каждой станцiи… игъ!… В?дь намъ очень нужно… игъ!… очень, вы дайте… вы сочтите сколько станетъ!

Твердынской (Старост?).

Автомедону, иначе извощику, велите принести чемоданчикъ и б?лый хл?бъ. Вы сочтите, сколько… бутылочка тамъ есть… а лошадей позвольте.[339 - Слова: а лошадей позвольте. – взяты из ркп. А.]

Катерина Матв?евна.

Позвольте, я вамъ докажу. Въ нын?шнемъ в?к? кажется можно бы понимать, что женщина им?етъ т? же права.[340 - Со слов: В нын?шнемъ в?к? кончая: права. взято из ркп. А.]

Смотритель.

Да вотъ не угодно ли вамъ книгу?

Петя (Катерин? Матв?евн?).

Не м?шай… игъ!.. Я ему докажу… игъ!.. В?дь мы въ ко… игъ!… муну…

Смотритель.

Да куда угодно, для меня это совершенно все равно…

Твердынской (беретъ книгу).

Въ сей книжиц? изображено, яко-бы поручикъ Степановъ былъ огорченъ задержкою, такъ какъ онъ посп?шалъ по д?лу.

Катерина Матв?евна.

Я буду жаловаться.

Смотритель.

Да извольте, сударыня. Н?тъ лошадей, вотъ и все.

Катерина Maтв?евна.

Какое еще, однако, непониманiе обязанностей и негуманность.

Твердынской.

Позвольте, я изображу въ сей книжиц? всю горесть нашего душевнаго состоянiя, и изложу челов?коубiйственность нравовъ смотрителей почтовыхъ станцiй.

Петя.

Н?тъ, дайте я… и у меня мысль пришла.... игъ!…

Смотритель (отнимаетъ книгу).

Что вы, господа, въ самомъ д?л?, пересм?иваете-то! Не хуже васъ. Писать, такъ пишите, только надо въ своемъ вид? быть.

Твердынской.

Итакъ, Катерина Матв?евна, презр?нная преграда затормозила наше теченiе къ св?тилу прогресса. Гражданинъ сей въ гн?в?, оставимъ его.

Петя.

Игъ.. игъ.. игъ!.. (Твердынской надъ нимъ см?ется.)

Твердынской.

Я говорилъ, что вы много отв?дали ц?лительной венгерской влаги.

Петя.

Что-съ?.. игъ!… н?тъ ничего см?шного… игъ!… Напротивъ… Я вамъ не позволю см?яться… игъ!..

Твердынской.

Что за мальчишество обижаться вс?мъ.

Петя.

Вы сами мальчишка.. игъ!.. Я свободный… игъ!.. челов?къ, игъ!.. Я самъ сказалъ.. Я.. игъ!.. ?ду въ комуну…

Твердынской.

Спите, Прибышевъ младшiй, это будетъ лучше.

Петя.

Я выразилъ уб?жденiе, что вы мальчишка… игъ!.. а не я. Вы не признаете… игъ!.. свободы личности, игъ!.. вотъ вамъ… Я глупо сд?лалъ только, что выпилъ это вино… игъ!.. и отъ него мн? дурно… игъ!.. а то бы я вамъ высказалъ… игъ!… игъ!… такiя уб?жденiя, что вы бы удивились очень… игъ!… Я спать хочу. (Садится и засыпаетъ.) (Сквозь сонъ.) Преграда… игъ!.. инди… ви… ду… игъ!.. игъ!..

Твердынской.

Ну что-жъ, подождемъ. Можно и чаепитiе совершить. А то скучно. Вонъ кто-то пилъ. Поселянинъ, староста, господинъ староста, нельзя ли получить инструментъ, въ простор?чiи самоваромъ называемый?

Катерина Матв?евна (садится къ столу, закуриваетъ папироску и откидываетъ волоса).

Я люблю въ васъ, Алекс?й Павловичъ,[341 - В ркп. Б.: Тверд[ынской,]] это игривое отношенiе къ жизни. Какъ ни значительны совершающiяся въ вашей судьб? событiя, вы, въ тайник? души, скрываете всю глубину вашего сознанiя и наружно все шутите. Многiе могутъ считать васъ легкомысленнымъ, а я это-то и люблю. Я уважаю васъ за это. Да, вотъ мы и ступили первый шагъ въ новой жизни.

Твердынской.

Да, ступили.[342 - Слова: Да ступили! – взяты из ркп. А.] Чтожъ все риторствовать! Знаешь, что д?ло хорошее, что свободенъ и разуменъ, чего же еще? Я не люблю готовиться. Наступитъ д?ло – я труженикъ и боецъ, а до того времени… можно и услаждаться легкимъ см?хотворствомъ.

Катерина Матв?евна.

Скажите мн? одно: я всю дорогу думала. Почему учредителемъ комуны мущина, а не женщина?


 Не просв?чиваетъ ли и зд?сь идея зависимости женщины?[343 - От словъ: Не просв?чиваетъ ли кончая: женщины? взято из р?п. А.]

Твердынской.

Н?тъ, это случайность. (Приносятъ самоваръ.) Что-жъ, чаеизготовленiе кто будетъ производить?

Катерина Матв?евна.

Позвольте, я полагаю, что столько же основанiя есть мн? разливать, сколько и вамъ. Вотъ что: мы можемъ кинуть жребiй.

Твердынской.

Итакъ пов?римъ разр?шенiе сего вопроса сл?порожденной Фортун?. (Беретъ папироску и прячетъ зa спиной. Катерина Матв?евна беретъ ложечку и д?лаетъ тоже.)

Катерина Матв?евна.

Н?тъ, вы угадывайте.

Твердынской ( хватаетъ ее за руку, оглядывается быстро и перебираетъ ее за руку).

Однако, у васъ въ ручк?, такъ сказать, пухлость не вредная. Въ этой.

Катерина Матв?евна ( улыбаясь).

Твердынской, не будьте глупы. Вы угадали. Я буду разливать.

Твердынской.

Какъ дорога однако сближаетъ. Такое ощущенiе странное въ близости женщины. (Садится ближе.) И какъ отлично, что вы не носите кринолинъ. И какъ у васъ тутъ складочка, со– вс?мъ античная. (Указываетъ на спину.)

Катерина Матв?евна.

Твердынской, вы знаете стихи Гюго? Гюго отсталый челов?къ, но онъ поэтическимъ чутьемъ проникалъ многое изъ будущаго. N’insultez pas…[344 - [Не оскорбляйте…]]

Твердынской.

Такая складочка, что первый сортъ. Позвольте мн? ее пригладить,[345 - В ркп. Б.: погладить,] не то, что погладить, а только пригладить. (Дотрагивается до нея.)

Катерина Матв?евна (улыбается[346 - Слово: улыбается, – взято из ркп. А.] и бьетъ его по рук?).

Твердынской, когда я ближе узнаю васъ, я разскажу вамъ мою судьбу. Судьба женщины, это странная анормальность въ нашемъ неразвитомъ обществ?. (Сторонится.) Твердынской, ежели бы я меньше уважала васъ, я бы могла усумниться въ искренности вашихъ уб?жденiй. Что д?лаетъ ваша рука?

Твердынской.

В?дь вотъ какiе странные бываютъ казусы. Жили мы съ вами, жили 3 м?сяца, и все говорили только о предметахъ, вызывающихъ на размышленiя, и теперь мгновенно мое воззр?нiе на васъ совс?мъ изм?нилось. Отчего жъ вы не хотите, чтобъ я положилъ такъ руку? (Кладетъ руку на спинку кресла, на которомъ сидитъ Катерина Матв?евна.) Я ни до чего не коснусь безъ разр?шенiя. Ни до чего.

Катерина Матв?евна (сiяющая).

Вглядитесь въ глубину своего сознанiя, и тогда я честно выслушаю ваше признанiе. Я не хочу увлеченiй, мы должны стоять выше ихъ. Вы не трогайте меня.

Твердынской.

Я не касаюсь, в?дь, ни до чего не касаюсь. А у васъ есть во взгляд? что то пожирающее, выше женскаго. У однаго моего товарища была другъ-женщина, она была гувернантка. Вавочка, мы вс? такъ ее звали. Вы схожи съ ней, очень схожи. Но славная какая складочка… (Схватываетъ ее и прижимаетъ къ себ?.)

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте, подумайте хорошенько и внимательно, вникните въ себя! Тотъ путь, на которой.... Скажите, какою любовью вы любите меня? (Вырывается отъ него и встаетъ.)

Твердынской (идетъ за ней).

Вы фимiамъ сердца моего, вы кальянъ надежды небесъ, вы паръ отъ подошвъ кумировъ моихъ, вся н?жность и св?тъ фирмамента мiрозданiя. Я люблю васъ и желаю учинить съ вами экспликацiю.

Катерина Матв?евна.

Не говорите глупостей, вы оскорбляете меня не какъ женщину, а какъ честнаго челов?ка. Я не различаю. Вы говорите, что чувствуете влеченiе ко мн?, я считаю васъ хорошимъ господиномъ; изсл?дуйте характеръ вашего влеченiя и скажите мн?. Старайтесь объективно смотр?ть на вещи. Конкретъ можетъ слушать[347 - В ркп. А.: спутать.] васъ. Я все сказала.

Твердынской (подходя ближе и хватая за руку).

Божественная, но свободная женщина! Судьба покровительствуетъ намъ. Сей юный питомецъ Минервы (указывая на спящаго Петю) опочилъ въ объятiяхъ Морфея, мы одни, и я сн?даемъ любовью. (Хватаетъ ее и хочетъ поц?ловатъ.) Будущее въ рукахъ судьбы, настоящее наше. (Обнимаетъ ее.) Да полно же, мил?йшая!

Катерина Матв?евна (испуганно отбивается).

Вы оскорбляете меня, я ошиблась и въ васъ. Я закричу, пустите!

Петръ (сквозь сонъ).

Семья… игъ..! преграда… ин… ди… виду… игъ!.. альности.

Твердынской (оставляетъ ее, сердито.)

Вотъ ужъ недостойно истинно-свободной женщины – такъ грязно понимать все…

Катерина Матв?евна.

Боже мой, до чего я дошла!.. Боже мой!.. Но я выше.. Н?тъ… Я ниже всего на св?т?.


 Я жалкое созданiе, вы мн? гадки, а сама я еще гаже![348 - От слов: Я жалкое кончая: еще гаже! взято из ркп. А.](Катерина Матв?евна, убитая, садится поодаль и глубоко задумывается.)






ЯВЛЕНІЕ 5.




Т? же, Венеровскiй и Любочка.

Любовь Ивановна (выходитъ вся въ слезахъ).

Какая же это свобода женщины, коли вы меня мучаете!.. Мн? скучно, правду мамаша гово… Катинька! Алекс?й Павловичъ! Батюшки мои, и Петруша! Что это случилось?

Твердынской.

Сурпризецъ не вредный! Я вотъ… ?ду тоже въ Петербургъ.

Катерина Матв?евна.

Любовь! Ты была права! Но оставьте меня… мн? многое надо обдумать. (Садится къ столу,[349 - Слова: (Садится къ столу, – взяты из ркп. А.]облакачивается и думаетъ.)

Петруша (вдругъ просыпается и встаетъ).

Постойте, я все лучше разскажу. Ты сама должна знать, что семья… игъ!.. развитiю индивиду… игъ!.. альности. Я и по?халъ одинъ, a Алекс?й Павловичъ открылъ, что тоже есть комуна… а комуна… удивительное уб?жд… учрежденiе, ну, все равно… Мн? очень спать хочется, вы меня разбудите… (Садится.)

Любочка.

Что съ нимъ?

Венеровскiй.

Ничего особеннаго. Все это понятно. Мальчишка напился пьянъ и выходитъ мерзость неестественная.

Петруша (привстаетъ).

Сами вы мерзость неестественная. Это ужъ вс? знаютъ, что вы ретроградъ, мн? Алекс?й Павловичъ и Катинька дорогой сказали, что вы изъ-за денегъ женились. Это очень подло по нашимъ возр?н… (Засыпаетъ.)

Твердынской.

Точно, что мальчишка-съ. Пов?рьте, Анатолiй Дмитрiевичъ, что я этаго не говорилъ и не думаю, потому что ваши уб?жденiя…

Венеровскiй.

Да-съ, сд?лать гадость, да и на попятный! Это на васъ похоже-съ. А вотъ съ вами-съ, сударыня, позвольте дотолковаться до д?ла. (Къ Катерин? Матв?евн?.) Когда я объяснялся съ вами-съ, хе, хе! у себя на квартир?-съ, я васъ попросилъ молчать о моей особ?-съ. Вы должны были мн? об?щать это, однако вамъ, какъ видно, не угодно держать слова. Теперь-съ я заставлю васъ, хе, хе! да-съ. – Мы д?йствительные умные люди и люди д?ла, т?мъ-то и отличаемся отъ болтушекъ, какъ многiе ваши знакомые… т?мъ отличаемся-съ, что не позволяемъ себя забирать въ руки, а сами забираемъ въ руки, какъ я васъ забралъ-съ, хе, хе! да-съ. (Тихо ей.) Вы хвастаетесь свободой отъ предразсудковъ, а кое-что вамъ не хот?лось бы распубликовать. Такъ знайте-же…

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте…

Венеровскiй.

Извольте-съ…

Катерина Матв?евна.

Н?тъ, ничего. Вы правы, только оставьте меня додуматься. (Садится въ прежнюю позу.) Пожалуйста, оставьте меня!. Я посл? скажу.

Венеровскiй (къ Любочк?).

Теперь съ этой госпожей покончено. Перестаньте и вы, миленькая. Я снисходителенъ всегда къ людямъ съ слабыми силами и умственными способностями, и это очень естественно, потому что я насквозь вижу вс? ихъ стремленъица. Но когда идутъ мн? на перекоръ, то я им?ю привычку сломать то, что мн? м?шаетъ. Вамъ хочется показать, что вы им?ете волю. Это похвально и челов?чно, но надо, чтобы ц?ль была разумна.

Любочка (горячо).

Вы всегда думаете, что вы только разумны. Катинька, ты меня не любишь, но скажи же, пожалуйста, по правд?, заступись зa меня. Мн? такъ скучно,[350 - В ркп. А.: такъ дурно,] такъ скучно! И зач?мъ я отъ нихъ у?хала? Хоть бы Дуняша была со мной! Катенька, что съ тобой? (Катерина Матв?евна не отв?чаетъ.)

Катерина Матв?евна.

Любовь, не м?шай мн? додуматься. Во мн? совершается великой переворотъ. Я чувствую это.

Любочка.

Алекс?й Павловичъ, скажите хоть вы, стали бы вы мучать женщину, которую вы любите? Онъ бранитъ моихъ родныхъ, онъ не любитъ меня.

Твердынской.

Я, Любовь Ивановна, такъ сказать, въ любви неофитъ и даже атеистъ оной.

Любочка.

Вы все шутите, a мн?, право, не до шутокъ. Боже мой, зач?мъ я у?хала!

Венеровскiй.

Какая фразистость у васъ непрiятная. Но довольно-съ! Я посл?днiй разъ говорю: попробуйте дать себ? отчетъ въ вашихъ желанiяхъ и выразить ихъ. Это очень просто. Я выражаюсь ясно и разумно, попытайтесь и вы сд?лать то же.

Любочка.

Катинька всегда такъ говоритъ. Разв? можно сказать все, что чувствуешь? Какъ мн? сказать все… Вы только о себ? говорите. Вы меня не любите. Вы не подумали обо мн? ни одной минуточки… Зач?мъ вы еще пристаете ко мн?? Мн? скучно! Вы только себя хвалите. Папаша бы меня понялъ.

Венеровскiй.

Я вамъ сказалъ, что я выше этихъ фразъ, и вамъ не заставить меня вступить въ ту арену пошлыхъ препирательствъ, на которую вы меня призываете. Я велю закладывать. Староста![351 - Слова: Я велю закладывать. Староста! – взяты из ркп. А.]






ЯВЛЕНІЕ 6.




Входитъ староста.

Венеровскiй (старост?).

Велите закладывать, торопитесь, я беру[352 - Слова: торопитесь, я беру – взяты из ркп. А.] вольныхъ, я заплачу двойные прогоны.

Катерина Матв?евна (встаетъ и встряхиваетъ волосами.)

Позвольте, Венеровскiй![353 - Слово: Венеровскiй – взято из ркп. А.] я додумалась. Теперь я все скажу вамъ… Наши отношенiя… (За сценой слышенъ шумъ, крикъ.)

Голосъ Ивана Михайловича.

Четверню въ коляску!

Голосъ Смотрителя.

Н?ту-съ…

Голосъ Ивана Михайловича.

Зуба ни однаго не оставлю! Разбойникъ! Н?тъ, братъ, я ужъ не тотъ. Въ острогъ посадятъ, а зубы вс? выколочу! слышишь? Дай взглянуть.[354 - Слова: Дай взглянуть. – взяты изркп. А.](Входитъ.)






ЯВЛЕНІЕ 7.




[355 - В подлиннике: Явленiе 5]Т? же и Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ.

А.. а.. а! Любезные! Вотъ они молодчики! Вс?хъ разомъ накрылъ!…

Твердынской.

Могу сказать, скандалецъ предвидится не зловредный!

Венеровскiй (садится на стулъ противъ Ивана Михайловича и дерзко смотритъ ему въ глаза).

Вотъ господинъ, котораго надо будетъ еще пощелкать по носу.

Катерина Матв?евна (останавливается въ своей поз?).

Иванъ Михайловичъ! Я рада васъ вид?ть.

Любочка (приближается[356 - В ркп. Б.: подб?гая] къ отцу).

Папа милый…

Петруша (поднимается съ м?ста и глядитъ безсмысленно на отца).

Теперь ужъ… игъ!… вс? очень сознали… игъ!..

Иванъ Михайловичъ (къ Люб?, отводя рукой).

Постой. – Начнемъ съ чужихъ. (Къ студенту, беретъ его зa руку.)[357 - Со слов: Постой. Начнемъ кончая: за руку.) – взято изркп. А.] Государь мой, пожалуйте-ка вы сюды!

Твердынской.

Неужели вы думаете, что за ваши 20 рублей въ м?сяцъ я обязанъ похоронить себя?… Кажется, вы сами можете сознавать....

Иванъ Михайловичъ.

Н?тъ, дружокъ… Эта п?сня ужъ кончилась. Взялись вы учить моего сына? —

Твердынской.

Вы не думаете ли напугать меня?… только (роб?я) кулачное право… не современно.

Иванъ Михайловичъ.

«Современно!» Это слыхали. А кто возьмется за д?ло и безъ причины не исполнитъ его, да еще притомъ мальчика собьетъ съ толку и увезетъ изъ родительскаго дома, какъ того челов?ка звать, государь мой? Не знаете? Обманщикъ…

Твердынской.

Вы дерзки и я васъ выучу,[358 - Слова: я васъ выучу, – взяты из ркп. А.] я никому не позволю…

Иванъ Михайловичъ.

Что-о? (Наступаетъ.) Вонъ! съ глазъ долой.[359 - Слова: Вонъ! съ глазъ долой. – взяты из ркп. А.] Коли бы вы были постарше, а то вы мн? жалки, государь мой…

Твердынской.

Конечно, это все что можно ожидать отъ нев?ждъ и зуботыковыхъ. (Отступаетъ.)

Иванъ Михайловичъ (наступаетъ еще р?шителън?е.)

Вонъ!

Твердынской (торопливо захватывая узелокъ уходитъ и кричитъ въ дверяхъ).

Презр?нный ретроградъ!






ЯВЛЕНІЕ 8.




Т? же безъ Твердынскаго.

Иванъ Михайловичъ (не обращая бол?е вниманiе на Твердынскаго).

Ну-съ, теперь, соколикъ! (Подходя къ Петруш?.) Сашка! (Входитъ лакей.) Розги взялъ?

Лакей.

Въ козлахъ-съ.

Петруша.

Индивидуальность… ин.... ди.....

Иванъ Михайловичъ (лакею).

Поди сюда. Возьми ты этаго молодца, вылей ему на голову ведро воды, слышишь? И посади въ коляску…

Петруша.

Деспотизмъ игъ!… родительской власти… индиви....

Иванъ Михайловичъ (перевертываетъ Петрушу и даетъ подзатылъникъ).

Ну, разговаривать! Маршъ! Сашка, сведи ты его къ колодцу, облей водой и держи его въ коляск?.

Петруша.

Это.... зач?мъ же? Я самъ…

Иванъ Михайловичъ.

Ну!

Лакей.

Чтожъ, пожалуйте, Петръ Иванычъ… (Лакей и Петруша уходятъ).






ЯВЛЕНІЕ 9.




Т? же безъ Петруши.

Иванъ Михайловичъ (къ Катерин? Матв?евн?).

Ну, стриженная иманципацiя, позвольте у васъ спросить: чт? у вашего дяди, распутный домъ, что-ли? А?

Катерина Матв?евна.

Иванъ Михайлычъ! Я разд?ляю ваши уб?жденiя…

Иванъ Михайловичъ.

Н?тъ, матушка, слова-то эти оставь! Былъ дуракъ, да больше не буду. Что, я изъ своей прихоти твоей Лопуховкой управлялъ? Что, я обокралъ тебя, что ли? Что, мн? платили за твое содержанiе? Ты съ своей деревни 100 рублей въ годъ получала, а ты мн?… да что, говорить скверно! —

Катерина Матв?евна.

Вы совершенно правы, Иванъ Михайловичъ, поступокъ мой неконсеквентенъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что мы съ Марьей Васильевной вид?ли отъ тебя, кром? презр?нiя? И ув?нчано все – ч?мъ? Поб?гомъ и этимъ письмомъ. (Вынимаетъ письмо.) Я вамъ не родня, не дядя. Извольте ?хать, куда вамъ угодно, съ этимъ щелкоперомъ.

Катерина Матв?евна.

Да, голубчикъ, да, вы высказываете истину. Да, голубчикъ, я сознаю свое заблужденiе. Я прошу забвенiя. Я несчастная женщина, голубчикъ.

Иванъ Михайловичъ.

Довольно меня обманывали, матушка… (Глядитъ на Венеровскаго.) Довольно!.....

Венеровскiй.

Что вы на меня смотрите? Я вамъ не скрою, Иванъ Михайловичъ, что вы мн? наскучили своимъ крикомъ. По?зжайте домой, – право, покойн?е будетъ. Д?тей больше зд?сь н?тъ и пугать некого.

Иванъ Михайловичъ.

По?ду, государь мой, когда выскажу все.

Венеровскiй.

А что вамъ это сказать нужно, нельзя ли узнать? Я послушаю, хотя знаю все, что вы скажете, и знаю, что ничего ни новаго, ни остроумнаго....

Иванъ Михайловичъ.

Многое мн? вамъ сказать нужно, да не стану говорить при вашей жен?, сударь, и при моей дочери. Вы считаете честнымъ возстановлять дочь противъ отца, а я стараго в?ка, да знаю, что коли жена отца не уважаетъ, такъ ей грошъ ц?на, а коли мужа не уважаетъ, – еще того хуже.

Венеровскiй (къ Катерин? Матв?евн?).

Этотъ господинъ, кажется, хочетъ учить меня честности; это довольно комично. —

Катерина Матв?евна.

Онъ правъ, онъ совершенно правъ, не говорите со мной.... (Отварачивается.)

Венеровскiй (пожимаетъ плечами).

Староста, велите давать лошадей. – А вы, Иванъ Михайловичъ, для меня забавны, только забавны.

Иванъ Михайловичъ (кричитъ).

Я вамъ сказалъ довольно, оставимте это.[360 - Зачеркнуто: Ну, Люба. (Къ дочери.) Мало ты любишь отца съ матерью.] По?зжайте съ Богомъ. Я теб? привезъ Дуняшу, Люба, возьми ее. Грустно намъ было, очень грустно.... ну, да Богъ съ тобой. У тебя будутъ д?ти, тогда ты поймешь. (Обнимаетъ ее, она плачетъ.)

Венеровскiй.

Комедiя разыгрывается недурно, но и наскучить можетъ. По?демте, Любинька! Пойдемте, посидимъ въ той комнат?. А вы одни комедiю поиграйте. —

Любочка.

Я не хочу, папа! <Я не по?ду съ нимъ....> Побудь со мной. (Къ Венеровскому.) Оставьте меня.

<Иванъ Михайловичъ.

Ты съ ума сошла! Анатолiй Дмитрiевичъ, любезный другъ, вы меня извините, ежели я погорячился. Мы останемся....>

Венеровскiй (беретъ Любу зa руку).

Люба, пойдемте, родитель можетъ одинъ поломаться, и съ Катериной Матв?евной.

Любочка.

Папаша, чт? я сд?лала! Я боюсь его, я ненавижу его. (Люба прячетъ лицо на грудь отцу.)

Иванъ Михайловичъ.

Ты съ ума сошла! Что ты говоришь, Люба! Это нельзя!

Катерина Матв?евна (выступаетъ впередъ торжественно, откидывая волоса).

Теперь я все скажу, что я думаю. Слушайте меня, Иванъ Михайловичъ, слушайте меня, Венеровскiй. Любовь должна оставить этаго челов?ка. Этотъ челов?къ – дрянный и низкой индивидуумъ. —

Венеровскiй (старается перекричать ее).

Вы глупая, неразвитая и развратная женщина! Молчите или я…

Катерина Матв?евна.

Н?тъ, Венеровскiй, вы меня не испугаете! Я свободная натура. Вы меня не перекричите, я сама все нам?рена высказать. Венеровскiй, вы подлецъ и это говоритъ вамъ не женщина, а свободный челов?къ.....[361 - Зачеркнуто: Иванъ Михайловичъ, Люба, я гадкая, жалкая женщина, я отдалась вся этому челов?ку и онъ обманулъ меня; я была горда, я узнала его, онъ никого не любитъ кром? себя, онъ ничему не в?ритъ кр…] Онъ погубитъ Любу, ежели она останется съ нимъ, также какъ онъ погубилъ меня и оттолкнулъ. Полчаса тому назадъ я считала себя выше вс?хъ въ мiр?, а теперь я несчастное, жалкое и презр?нное существо.

Венеровскiй.

Вы глупы и больше ничего. И вашъ поступокъ нисколько не удивляетъ меня; это прямо вытекаетъ изъ вашей глупости. Любовь Ивановна, я предлагаю вамъ ?хать со мной.

Любочка.

Я ни за что не по?ду. Я умру лучше! —

Иванъ Михайловичъ.

Б?дная моя д?вочка. Что я съ тобой над?лалъ! По?демъ. Прощайте, сударь. – Теперь я могу все сказать вамъ. – Вы хот?ли жениться на состоянiи. Любочку вы не любили и не уважали. Вамъ нужно было одно: деньги; вы ихъ и взяли. И за то, что вамъ все дали и дали при томъ существо, котораго вы ногтя не стоите, вы сд?лали ея несчастье и наплевали въ лицо людямъ, которые ничего кром? добра вамъ не желали. Ничтожество и гордость! – Я во всемъ виноватъ.

Венеровскiй (стараясь перекричать, хватаетъ за руку Любу).

Мн? жалко было Любу, которая погибала въ вашемъ гнусномъ семейств?, я спасъ ее отъ вашего разврата. – Люба, по?демъ! Я никому не дамъ см?яться надъ собой. Я посм?юсь надъ вами. По?демте! (Дергаетъ за руку.)

Любочка.

Вы мн? больно д?лаете, я не по?ду, я не хочу быть вашей женой, я ненавижу васъ…

Катерина Матв?евна.

И это адептъ новаго ученья! Нашего!

Иванъ Михайловичъ (наступаетъ).

Оставить ее! Ну, я говорю. (Становится передъ Любочкой, Венеровскiй хочетъ двинуться впередъ.) Еще шагъ – въ дребезги расшибу! —

Венеровскiй.

Хе, хе! (Отступая и копотливо доставая револьверъ изъ кармана.) Вы думали, что я не предвид?лъ этаго? Я предвид?лъ все, им?я д?ло съ такими людьми, какъ вы. Предвид?лъ и оскорбленiя и драки. Только мы – люди д?ла и не дадимъ надъ собой см?яться, – хе, хе! Попробуйте оскорбить меня! (Уставляетъ пистолетъ.)

Иванъ Михайловичъ (останавливается передъ нимъ и качаетъ головой).

Дуракъ! Въ кого стр?лять! Ну, стр?ляйте! Пойдемъ, Любa! (Уходятъ.) –






ЯВЛЕНИЕ 10.




Венеровскiй (одинъ).

Что, посм?ялись надо мной?.. хе-хе! Н?тъ, мы не Твердынской,[362 - В подлиннике: Чертковскiй] чтобъ гонять ихъ вонъ. Правду говорилъ Беклешовъ, что для д?ла съ этими людьми надо отречься отъ вс?хъ[363 - Зачеркнуто: всего честнаго] принциповъ. Я слишкомъ былъ честенъ съ ними. Но впрочемъ, женщина свободна, и я не признаю никакихъ правъ на нее. Да, вотъ еще дарственная запись на ея им?нье. (Входитъ лакей зa шалью.) Подите сюда, отнесите эту бумагу вашему барину. – Имъ непонятно, что я возвратилъ эту бумагу, хе-хе! Да, еще слишкомъ дики и грубы отношенiя въ этой закосн?лой сред?! Или мы слишкомъ далеко ушли, родились л?тъ 100 слишкомъ рано для того, чтобы возможны были между нами какiе нибудь компромиссы.






ВАРИАНТЫ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ РЕДАКЦИЙ КОМЕДИИ «ЗАРАЖЕННОЕ СЕМЕЙСТВО»





* I.ВАРИАНТ ИЗ РУКОПИСИ № 5.





Д?ЙСТВІЕ I.



Зала пом?щичьяго дома. Утреннiй чай. Самоваръ на стол?, ребенокъ на высокомъ стульц? и няня. Пом?щица Марья Васильевна 38 л?тъ. —




ЯВЛЕНІЕ I.




Л[юбочка] напилась чаю, уже гуляла, пошла играть на фортепьянахъ. – Анночка…

Няня стоитъ за стуломъ. М[арья] В[асильевна] разливаетъ. —

М. В. Право, наскучило даже, второй самоваръ подогр?ваютъ, нейдутъ никто. Хоть ты бы, няня, посмотр?ла, что они, скоро ли?

Няня. Что смотр?ть то, матушка, разв? сами не знаете. Д?ти съ стюдентомъ съ новымъ по полямъ башмаки бить пошли, <травки собираютъ, для ученья все>. Бывало, у стараго барина учитель такъ учитель – учитъ по книжк?, <пос?четъ и все>, а теперь по новому баклуши бьютъ да всякiе пустяки д?лаютъ. Это мы, говорятъ, няня, учимся. Такъ мн? Мишенька жалокъ даже, сударыня. – Какой мальчикъ былъ – краса, умникъ, – теперь совс?мъ избалуется. В?рьте вы мн?, матушка Марья Васильевна, я какъ къ вашему дому привыкла и люблю, душой люблю и д?тей, и васъ все таки люблю. Хоть и вел?лъ насъ, дворовыхъ, царь прогнать за наши заслуги, а преданность моя все осталась. Кому жъ вамъ и правду сказать, какъ не мн?! Мн? все равно, вотъ вы?хожу[364 - Ударение автора.] еще этаго; коли сгоните, я на мосту пойду просить Христа ради. —

М. В. Какъ ты мн? даже см?шна, няня. (Улыбаясъ.) Да кто тебя гонитъ…

Няня. Не могу, сударыня, не могу. Сердце мое не терпитъ. Это не учитель, <а iорникъ>. Учитель долженъ быть степенный челов?къ, а это стюдентъ, самъ учится. Мальчишка, – извините сударыня, я по простому говорю. Ну, видано ли д?ло, до 12-го часу за самоваромъ сидите, н?тъ никого. – Вонъ Любовь Ивановна, милая д?в[очка], встала, напилась, пошла гулять. Только и она испортится, помяните мое слово. —

М. В. А ты бы вотъ хорошенько ихъ пугнула. А Катинька что нейдетъ?

Н. Катерина то Матв?вна? Почиваютъ, небось. Да и какъ не почивать, до разсв?та каждый день книжки читаютъ; а все ума настоящаго видно не вычитали, что тетку родную почитать надо, а не пренебрегать, какъ холопкой своей, чтобы до 12-го часу ихъ съ чаемъ дожидаться.

М. В. <Ахъ, няня, няня, какая же ты ядъ стала.> Ну-ну-ну! (См?ется.) Расходилась Анна Дмитрiевна. Какъ ты не понимаешь, няня, что в?къ живи – в?къ учись. Катенька добрая д?вушка, только съ странностями. —

Н. <Я то ядъ?> Не могу. Вотъ не могу, да и все! Глаза бъ мои не гляд?ли! Ну добро, насъ, дворовыхъ, за нашу службу вел?но на дорогу выгнать и хл?ба намъ не давать. Ну, хорошо. Да съ господами то что сд?лалось? Все навыворотъ пошло. Не узнаю ничего, матушка, ей Богу, не узнаю. Бывало, д?ти почтительны къ старшимъ, учатся, играютъ; учитель – такъ н?мецъ, старичокъ какой почтенный; барышня – такъ нарядами занимается, какъ молодой д?вушк? прилично: и на фартопьянахъ поиграетъ, и почитаетъ, да все это мило было, хорошо, прилично; а нынче что стало – страхъ! Мальчики – только бы учиться, сами насъ, старухъ, учить хотятъ; учиться не учатся, а какъ это скажешь – одинъ отв?тъ только: нынче, няня, по новому. Чтожъ, и это по новому, что Катерина Матв?евна д?вица какъ д?вица бы была, вс?мъ бы нев?ста, – опозорила себя, косу обстригла; такъ это по новому: платья подтыкаетъ выше кол?нъ, и съ стюдентомъ по л?су одна пропадаетъ. Все книжки читаютъ. В?дь я женщина необразованная, пущай, а все около господъ потершись понятiе им?ешь. И книжки книжкамъ розь. Тоже читали въ наше время книжки, такъ чувствительное что-нибудь – Аделаида и Алмансоръ; все это какъ мило, прилично было, а нынче посмотр?ла какую то книжку Катерина Матв?евна читаетъ. Прочелъ мн? Мишенька: все объ желудк?, объ кишкахъ что то – страхъ. Тфу! Ну, дамское ли это д?ло! – Отъ того то и косы стригутъ.

М В. <Ну полно.> Мы съ тобой не понимаемъ, мы старые люди, а ты лучше посмотри, не пришелъ гд? Михаилъ Ивановичъ.

Н. Не могу, матушка, не могу! Все молчу, все грызетъ меня, что вотъ на глазахъ моихъ пропадаетъ, все то пропадаетъ, вс? порядки хорошiе, и все одинъ вздоръ, одинъ вздоръ! (Идетъ къ окну.) <Вонъ баринъ все у конторы стоятъ> съ прикащикомъ, что то съ мужичьемъ разговариваютъ. Не скоро еще, матушка, дождетесь, еще самоваръ подогр?ть прикажете. —

М. В. <А что, разв? сердится?> Ахъ, Боже мой, какъ это скучно. <И разсердятъ его еще.>

Н. <Да разв? безъ этаго бываетъ нынче.> Тоже хорошо хозяйство стало, могу сказать. – Все то раскрыто, все разгорожено. Н?тъ никакого порядка. Только съ утра до вечера съ мужиками кричать. Да я – холопка, не благороднаго лица, а кажется, Богъ знаетъ чего бъ не взяла эту должность справлять. Каждому рюрику тоже кланяйся. А онъ отъ тебя морду деретъ. Смотр?ть такъ жалость!

(Любочка влетаетъ въ шляпк?.)

Н. Что, скучно? Пококетничать не съ к?мъ вотъ? Дайте, женихъ изъ П[итера] прi?детъ. А теперь вотъ съ стюдентомъ бы позабавились. Вамъ что ни попъ, то батька.

Л. Я и то думала отбить его, да онъ скученъ и не чешется. А это правда.

М. В. <(Подходитъ къ окну. Испуганно.) Опять разсердили они его, ужъ я вижу, по хозяйству.> В?дь я это все вижу, онъ только говоритъ, что лучше стало, а эти уставныя грамоты погубятъ насъ!

Н. <Да, какъ не сердиться то, в?дь тутъ и ангелъ небесный и тотъ…> (Беретъ ребенка, велитъ ему ц?ловать ручку мамаши и сбирается уходить.) Вотъ она, золото-то новое.






ЯВЛЕНIE II.




Катерина Матв?евна (входитъ съ книжкой журнала).

К. М. Здраствуйте, Марья Васильевна, здраствуйте, Анна Дмитрiевна. (Жметъ об?имъ кр?пко руки.) Позвольте чаю. (Раскрываетъ ее [книгу] на зам?ченномъ пальцемъ м?ст?, садится къ столу и читаетъ, прихлебывая изъ стакана.)

Няня. (Въ сторону.) Новое обращенiе: роднаго брата дочь

2-й м?сяцъ гоститъ, какъ въ своемъ дом?. «Дайте чаю!» только и ласковаго слова отъ нея услыхали. – Ужъ умна очень. —

М. В. Ну, няня, поди, посылай старшихъ, коли встр?тишь.

Н. Какже, съ собаками найдешь ихъ. —

М. В. <Ну расфуфырилась, индюшка!> Какая ты глупая! (Няня уходитъ.)

К. М. (поднимаетъ глаза отъ книги, смотритъ на няню и презрительно улыбается). Марiя Васильевна, въ силу какого уб?жденiя вы говорите женщин?, которая старше васъ: «ты» тогда какъ она не см?етъ говорить вамъ «ты» – Я знаю, что вы не признаете начала равенства, но я считаю себя обязанной всякiй разъ выразить вамъ свои уб?жденiя, – безъ сомн?нiя, вы въ прав? им?ть свои уб?жденiя.

М. В. Ну что, Катинька, намъ учить другъ друга. Я привыкла, и она привыкла, – зач?мъ же намъ по новому учиться?

<К. М. Зат?мъ, чтобъ не оскорблять> достоинство человека.

(Продолжаетъ читать. – Молчанiе.)

Л. А я хочу отбить у тебя стюдента.

К. М. Нечего отбивать, я не кокетничаю, а мы сошлись въ уб?жденiяхъ, и твоя фривольность ничтожна.

Л. А вотъ отобью!

М. В. Что ты читаешь?

К. М. <Исторiю развитiя католичества въ западномъ мiр?.> Статью очень хорошую о первобытномъ развитiи организма изъ кл?точки.[365 - Поперек текста рукой Толстого написано: Л. Я люблю жениха. К. Это уродство. Л. Мн? что зa д?ло, у него лицо хорош, и сердце и (1 неразобр.). Ты меня будешь дразнить, я и отобью.]

М. В. Отчего-жъ изъ кл?точки? (Улыбаясь.)

К. М. Кл?точка есть начало всего. Кл?точка – это такая, какъ бы вамъ сказать.... На св?т? все кл?точки.

М. В. (задумывается). Да! – это ваше новое… Вотъ насъ учили по французски, по н?мецки, музыки…

К. М. И мн? тоже воспитанiе пустое дали, но я сама поняла, что мн? недостаетъ серьезнаго, и стала учиться. —

М. В. А полезное это ученье? Сашка! Сашка!

К. М. М[арья] В[асильевна], по моимъ уб?жденiямъ, мы столько же им?емъ права называть этаго господина Сашкой, сколько онъ насъ Катькой и Машкой. И я считаю себя обязанной сообщить это вамъ, – хотя признаю за вами полную свободу уб?жденiй.

М. В. <Ахъ, оставь меня.> Хорошо, я буду называть его Александръ Прокофьичъ. Ужъ не переучишь. (Входитъ Сашка, оборванный, л?тъ 14.) Гд? ты былъ? Я тебя взяла только зат?мъ, чтобъ ты всегда былъ тутъ для посылокъ.

С. Катерина Матв?вна посылали зa молокомъ, а потомъ посылали отъискать стюдента. —

М. В. Хорошо. Сходи въ контору къ барину и скажи: барыня приказали сказать, что пора чай кушать.

Сашка. Слушаюсь! (Хочетъ уходить.)

К. М. Александръ, подите сюда, потрудитесь сходить посл? въ мою комнату и спросите у д?вушк? разр?зной не деревянный, а костяной ножикъ. Вы очень меня обяжете. – (Закуриваетъ папироску и еще беретъ чаю. Сашка уходитъ.)






ЯВЛЕНIЕ III.




Входитъ учитель съ двумя мальчиками, въ грязи и съ корзинами. —

Уч. (кланяется коротко головой. Катерин? Матв?евн? жметъ руку и садится за столъ). Вы прочли статью? (Тихо говоритъ съ ней.)

(Алеша и Миша кланяются матери и садятся за столъ.)

М. В. Чтожъ вы?.. Миша! поди сюда, поц?луй меня.

М. (встаетъ). Зач?мъ ц?ловаться? Это ничего не доказываетъ, кром? низкой степени развитiя.

М. В. Чтоо? Ну полно, полно врать то, поди сюда. (Ц?луетъ его.) Ты учись у Аркадiя Михайловича и въ наукахъ слушайся, а ужъ это я знаю, какъ теб? съ матерью обращаться. Алеша, поди сюда.

Ал. Мать, я уже поздоровался съ тобой. Я чаю хочу. —

М. В. (вспыльчиво). Ну! я теб? говорю, поди сюда! (Онъ подходитъ.) Новыхъ манеръ не выдумывай. Поди сюда и ц?луй руку. А вамъ стыдно, Аркадiй Михайловичъ, учить ихъ глупостямъ. Въ наукахъ, я не вм?шиваюсь – учите ихъ кл?точкамъ и чему хотите, а въ обращенiе д?тей со мной прошу васъ не вм?шиваться.

Уч. Странно мн? получать упреки и зам?чанiя, которыя я никому не позволяю себ? д?лать, считая себя равнымъ со всякимъ, и кром? того упреки безъ доказательствъ. Въ силу чего вы полагаете, что я училъ вашихъ д?тей обращаться съ вами такъ или иначе? Я им?ю возможность доказать противное. Но я тоже не могу скрывать отъ людей и отъ вашихъ сыновей моихъ уб?жденiй и моего взгляда на вещи. Я говорилъ и всегда буду говорить, что нахожу неприличными названiя: папаши и мамаши, и обрядность <ц?лованье ручки передъ чаемъ и посл? чая, и они находятъ это глупымъ>. Спросите ихъ мн?нiе. (Обращаясь къ д?тямъ.) Какъ вы объ этомъ думаете?

М. Очень глупо.

А. И см?шно даже.

М. Что за мамаша!

А. Ты мать, а не мамаша. —

М. В. (Сердито и сдержанно.) Ну, будетъ, будетъ! Не выдумывать новыхъ порядковъ. Аркадiй Михайловичъ находитъ, что глупо, а я нахожу умно, и д?лать какъ я хочу. – Хотите чаю? —

Уч. Странное посл? этаго будетъ мое положенiе въ этомъ дом?…

К. М. Я совершенно разд?ляю ваше воззр?нiе, Аркадiй Михайловичъ.

М. В. Пожалуйста, не будемъ говорить больше. Катинька, ты хочешь еще? Да чтожъ это Михаилъ Ивановичъ не идетъ! Сашка! (Учитель и Катерина Матв?евна пожимаютъ плечами.)

К. М. Я уже говорила.

С. (входитъ). Сейчасъ придутъ.

К. М. Я васъ просила объ ножик?, Александръ, будьте такъ добры. —

С. Забылъ.

М. В. Подай Аркадiю Михайловичу. (Сашка подаетъ.)

Уч. (привстаетъ.) Покорно васъ благодарю.

Уч. Я считаю необходимымъ разъяснить это возникнувшее недоразум?нiе, ежели я могу его назвать таковымъ, съ вашей стороны.

М. В. А я не хочу! кушайте чай, и все. A д?тей я родила, я ихъ учить буду, какъ со мной обращаться. —

К. М. Позвольте, позвольте! Это старое заблужденiе, чтобы фактъ родовъ давалъ права; напротивъ....

М. В. Ну ужъ ты, Катинька, оставь пожалуйста… я сказала. —

И. М. (входитъ съ палкой, въ шляп? и измятомъ парусинномъ пальто, и жуетъ что то.) Здраствуйте, люди Божьи. Ахъ, Боже мой! В?рите ли, съ 5 часовъ утра и вотъ (смотритъ на часы) 12-й – ни минуты, ни минуты покоя. Крошки во рту не было. Вотъ у Сашки по дорог? лепешку отнялъ. На пос?въ выгналъ, самъ постав[лялъ] [?]. Однаго вора поймалъ: 2 м?ры мужиченокъ ржи подъ кустъ спряталъ, – вотъ, говорятъ, честный, честный народъ. Всякое есть! Потомъ на жнитво, тутъ падрины чистить… Возить послалъ, – лошадь одну испортилъ совс?мъ работникъ. И пов?ришь ли, два пуда веревокъ, – когда? – недавно купили, – опять н?тъ ни одной! Молотилку опять сломали; ужъ я самъ съ Прикащикомъ наладилъ. Въ одно м?сто по?дешь, поправишь, – въ другомъ нагадятъ. Двухъ лошадей за?здилъ. Еще спасибо этотъ старикъ управляющiй помогаетъ, а то бы совс?мъ пропалъ.

М. В. Чтожъ ты въ контор? д?лалъ, в?дь 3-й самоваръ.

И. М. Прi?халъ, хот?лъ домой идти, тутъ косцы пришли наниматься. Очень выгодно нанялъ и задатки далъ. Теперь отдохну хоть минутку, – ну, давай чаю. Эй, Сашка! Трубку вели Захару подать.

С. Захара н?ту-съ, въ баню ушелъ. —

И. М. Что за свинья! Ну ты, паршивый, набей – съум?ешь.

М. В. (улыбаясь Катерин? Матв?евн?). Чтоже ты ему не д?лаешь зам?чанiй?

К. М. Я уже д?лала.

И. М. Да что д?лать, – привычка! Я знаю, что это нехорошо, мои д?ти такъ не будутъ. И я не см?юсь, я радъ, когда меня остановятъ. —

М. В. Хорошо твое хозяйство, эти уставныя грамоты и все! – я знаю, что ничего кром? разоренья не будетъ. —

К. М. Напротивъ – свободный трудъ выгодн?е, нежели кр?постной. Не такъ ли?

И. М. Дда, но трудно очень.

М. В. Вотъ мы говорили съ няней. Разоришься ты, нав?рное, – потому что, какже безъ мужиковъ? вс? теперь вольные, – кто же работать будетъ? Не знаю, что царь сд?лалъ…

(Входитъ Сашка.)

И. М. Что еще?

С. Два мужика пришли, еще дворникъ.

И. М. Подождать. —

И. М. Сколько разъ я толковалъ: они платятъ оброкъ, а на эти деньги я нанимаю кого хочу. —

М. В. Ну, а какъ они не станутъ платить. —

К. М. Они платятъ потому что…

М. В. Н?тъ, я не пойму, а ты скажи мн?, какъ мы заплатимъ [1 неразобр.].






* II.ВАРИАНТЫ ИЗ РУКОПИСИ А.





№ 1.





Д?ЙСТВІЕ I.





Гостиная пом?щичьяго дома, самоваръ на стол?.




ЯВЛЕНIE 1.




Няня разливаетъ чай стоя, Марья Васильевна у стола пьетъ чай. <Въ сторон? сидитъ развалившись Катерина Матв?евна, пьетъ изъ стакана, читаетъ и куритъ.>

Няня. Давайте чашку-то налью. А то что, право, пить не пьете, такъ балуетесь. (Беретъ чашку.)

М. В. (обиженно). Что ты, что ты! Постой, няня, постой, я еще сухарикъ помочу. И что кричишь, точно съ ребенкомъ – право, я сухарикъ еще помочу; а вотъ теперь налей, ха ха ха!

Няня. <Хоть кому наскучитъ.> Стоишь, стоишь, стоишь, стоишь. Одиннадцатый часъ[366 - Зачеркнуто: самовары распиваютъ, а вотъ завтракать, а тутъ ужъ об?дать] небось,[367 - Зачеркнуто: Только у господь и д?ла. Все то ?дятъ, а все не толст?ютъ.] а еще половины господъ не перепоила. – Только кралечка моя, Любовь Ивановна, раньше вс?хъ напилась, за грибами ушла, <расп?ваетъ>. Вы откушаете, тутъ стюдентъ съ д?тьми..[368 - Против этого места на полях написано: Н[яня]. Ст[юдентъ], вс?хъ коритъ, а самъ только за бабами б?гать, a б?лья н?тъ. Вы скажите барину. М[арья] В[асильевна]. Жалкой]

М. В. Сколько разъ я теб? говорила, что стюдентовъ н?тъ, студенты есть. Дай мн? кренделекъ. – Стюдентъ.. какой стюдентъ?!

Няня. Не люблю я его, зато онъ у меня и стюдентъ. Стюдентъ съ д?тьми, тутъ баринъ придетъ, тутъ Катерина Матв?вна съ книжкой придетъ – отпоишь, ну, слава Богу. Только снимешь: няня, кофею! женихъ прi?халъ.

М. В. Какая дура! Какого ты жениха выдумала? Охъ, какая дура!

Няня. Семенъ Петровичъ то, окружной-то. Коли не женихъ, такъ незач?мъ каждый день ?здить, да и незач?мъ ему во всемъ потрафлять...... Такъ вы и думаете – я ужъ вижу, что думаете, – глуп?е, молъ, Марьи няни н?тъ никого на св?т?, н?тъ глуп?й во всей дворн?. Кажется, тридцать л?тъ вверху жимши пора понимать. Чтожъ онъ вашего кофею не видалъ – изъ города то за 17 верстъ что ни божiй день киселя ?сть. <Какой ни есть, а все молодой кавалеръ,> холостый баринъ, и чужой, стало – жеиихъ. А Любочка – вы не гн?вайтесь, матушка, я при гостяхъ Любочкой не назову, а все, какъ вынянчила, такъ по привычк? какъ будто. – Любовь то Ивановна нев?ста то кому а не ему чета, въ носъ кинется, – красавица, одна дочь у отца. Небось въ город? онъ съ чиновниками ужъ вс? деньги сосчиталъ, сколько зa ней дадутъ. <(Понижая голосъ и указывая на Катерину Матвевну.)> А <вонъ> еще золото то у насъ – племянница учоная. Только что коса стриженая, а тоже нев?ста. Встарину зa распутство позорили, косу стригли, да въ Воротынку на скотный дворъ ссылали, а нынче эта воротынская самая мода пошла.

М. В. Охъ, какъ ты глупа, няня. Охъ, какъ глупа!

Няня. Глупа, не глупа, а все видимъ. Дв? нев?сты въ дом?, такъ не съ проста ?здитъ каждый день. Да и то мы прим?чаемъ, что какъ сталъ этотъ въ домъ ?здить, во всемъ дом? другiе порядки пошли. И баринъ другой сталъ, посмирн?лъ совс?мъ, и учителя стюдента взяли зам?сто н?мца, и д?тей[369 - Слово: д?тей переделано из: д?тямъ и зачеркнуто: волю дали] распустили, и племянниц? дорогой, стриженому то золоту, разв? такую бы волю дали? Все другое стало, все по новому пошло. —

М. В. Чтожъ и я другая стала? Вотъ глупа!

Няня. Н?тъ, вы что? – я про барина.

М. В. Чтожъ, a разв? я ужъ ничего не значу? Вотъ какая ты!

Няня. Вы чт?, вы такъ, по доброт? своей.... А вотъ на барина, такъ часто дивлюсь.... (Молчитъ, качаетъ головой и разводитъ руками.) Что сд?лалось? Совс?мъ другой челов?къ.– Какъ вспомнишь прежнее-то: былъ ли день, чтобъ Петрушка камердинъ безъ крику од?лъ – либо зубы, либо носъ, а то вовсе голову. Былъ ли староста, чтобъ на нед?ли раза два въ станъ не свозили…

М. В. Ну, ужъ ты разскажешь...... Разв? очень хорошо было? Совс?мъ не очень хорошо.

Няня. Да и не хвалю, и не корю. Господа были. Такой духъ себ? забрали. На томъ выросли съ рабами. Ужъ безъ этаго нельзя. А т?[370 - Ударение автора] удивительно, какъ въ 50 л?тъ можно свой[371 - Зачеркнуто: привычки] карахтеръ перем?нить. Какъ эта самая царская бумага… ну, тамъ, какая тамъ <вольная>, что-ли, вышла въ прошломъ то году <постомъ> на 1-й нед?л?…

М. В. Ну да, вольная, манифестъ; какъ ты см?шна.

Няня (озлобленно). Ну, та самая, чтобъ дворовыхъ за службу подъ мостъ со двора согнать, – какъ вамъ не знать! Ну, да Богъ съ ними. Что, бишь, я говорила? Такъ помните, баринъ то сперванача[ла] чт? говорилъ? И разоренье, и грабежъ-то, и мужиковъ-то вид?ть не могъ. Про посредниковъ, или стюдентовъ какъ заговорятъ, такъ бывало уши зажми, какъ ругался. И д?тей то въ корпусъ, и жениха то, – ну, не жениха, Семенъ Петровича, духу не терп?лъ. Нынче что? Грамоты тамъ какiя то, Посредники – первое удовольствiе, пуще всего какъ при Семенъ Петрович?, – послушала и намедни – даже мерзко. Ужъ вы извините меня, матушка, я правду всегда скажу. Нынче мужики, стюденты, Посредники – первые люди. Намедни при Семенъ Петрович? то Кирюшк? Д?еву – «вы», говоритъ, «хотите работать, такъ приходите». Послушала я: что такое? точно принцу какому-нибудь. Плюнула даже. При мн? – идолу то этому, Семенъ Петровичу, говоритъ: «мы, старики, должны у васъ, молодыхъ, учиться». Н?тъ, ужъ это, матушка ни въ какомъ быту… А съ т?хъ поръ какъ св?тъ стоитъ, молодые у старыхъ учатся, а не старые у молодыхъ. Потому мы и судимъ, что въ женихи прочатъ, такъ потрафляютъ. Только въ жених? корысти немного. Я у людей спрашивала. Хорошаго мало. Семена Петровича кто не знаетъ по округ?, а хорошаго мало говорятъ. Хорошая слава подъ порожкомъ лежитъ, а худая задрамши хвостъ б?житъ. Что наукъ онъ, идолъ, знаетъ…

М. В. Какъ, няня, идолъ, хе хе хе! Это чтожъ такое идолъ.

Няня. Такъ идолъ – идолъ и есть. Такъ в?дь, матушка, не съ науками жить, – не учителя, нужно – его нанять можно: ихъ, голыхъ то стюдентовъ, не мало, – а съ челов?комъ. И жалко мн? Любочку. Мн? она все – Любочка. Вотъ Катерин? Матв?вн?, такъ онъ бы таковской.

№ 2.






ЯВЛЕНІЕ 3.




Входитъ Иванъ Михайлычъ, за нимъ староста и прикащикъ въ дверяхъ, И. М. говоритъ еще за сценой. —

И. М. Мн? 26 недоработанныхъ дней вынь да положъ. А я съ тобой, съ болваномъ, говорить не хочу. 26 мужскихъ и 17 бабъ? Такъ или н?тъ? Недоработано? Ну, и выгони ихъ скотовъ на покосъ. А я твоихъ чертей-дьяволовъ старшинъ и вс?хъ мировыхъ знать не хочу. – Понялъ, что ли? Ну, что уперся какъ боровъ? —

Староста. Оно, значитъ, Михаилъ Иванычъ,[372 - В явлении 3-м имя Прибышева употребляется различно: Иванъ Михайловичъ и Михаилъ Ивановичъ (Мишель).] выходитъ такъ точно, да в?дь съ народцемъ съ этимъ сами изволите знать… Масей палецъ обрубилъ, что съ нимъ не д?лалъ! А на счетъ дней, значитъ, мiръ…

Ив. М. (сдержанно). Эхъ и видно, что не бьютъ васъ, скотовъ. Сказано: есть за вами дни или н?тъ?

Ст. Оно по Божескому разсудить, значитъ, какъ по челов?ку судить надо…

Ив. М. (наступаетъ). Есть или н?тъ?

Прик. Какъ это вы глупо говорите, господа.....

Ив. М. Марья Васильевна, дай, матушка, чаю, всю голову разломило. Вотъ хоть колъ теши этимъ ракальямъ на голов?. Есть дни за вами или н?тъ? Есть, говори?

Ст. Значитъ, есть. —

Ив. М. Ну, такъ чтобы были завтра на покос?, а то къ станов… мировому пошлю.

Ст. Это, Иванъ Михалычъ, зач?мъ же такъ д?лать? Мы, значитъ, не то чтобы какъ обиды какой… а по согластью.

Ив. М. (наступаетъ съ кулаками). Убирайся ты къ чорту, а то я тебя тутъ въ дребезги расшибу и съ медалью и съ грамотой твоей совс?мъ! Вонъ! (Староста уходитъ. Прикащику.) Ты распорядись, Василiй.

Пр. Вотъ я говорилъ. – (Прикащикъ уходитъ.)

Ив. Мих. (садится къ столу, оглядывается). <Н?тъ никакихъ силъ. Что Алекс?я Павловича н?тъ еще?> В?дь не выдержишь, силъ никакихъ н?тъ.

<М. В. Н?тъ, Мишенька, н?ту, онъ не приходилъ еще. Чтожъ, какже не разсердиться тутъ при комъ бы то ни было.

М. И. Вотъ дура! разв? я боюсь кого нибудь.

К. М. Поступокъ остается т?мъ же поступкомъ, при комъ бы онъ совершенъ ни былъ.> Я не могу уяснить для себя вопроса, въ силу какихъ началъ вы находите бол?е удобнымъ разъяснять недоразум?нiя, оскорбляя <людей равныхъ себ?,> меньшую братiю. —

М. И. Да вотъ я бы, матушка, теб? далъ хоть въ твоей Лапуховк? управлять <этой меньшей братьей,> вотъ я бы посмотр?лъ, какъ ты бы обошлась съ меньшей братьей. Ты бы и съ 30 душами своими не знала бы, куда д?ться, а какъ 200 десятинъ не паханы, Ильинъ день на двор?… Знаемъ мы, все знаемъ, – время новое пришло, и новымъ духомъ пов?яло, <и Михаила Бровцынъ первый отозвался на призывъ Царя.> – Да тяжело. —

М. В. А какже ты, Мишель, говоришь все, что отъ вольной лучше стало? Какже лучше, когда они вс? ушли?

И. М. Да это дворовые – <рабы, самое ужасное старое [?] кр?постнаго права.>

М. В. Дворовые само собой, да и мужики теперь посл? грамоты ужъ не работаютъ. Чтожъ тутъ хорошаго? Я не пойму. —

И. М. 100 не 100, а разъ 50 я теб? ужъ толковалъ, что по уставной грамот? они положенные дни работаютъ, а не вс?.

М. В. Какже говорили, что совс?мъ перестали работать? Намедни птичню поправить не пошли. Я этаго не пойму.

И. М. Коли бы вовсе не работали, такъ намъ бы жрать давно нечего было. Меньше работаютъ.

М. В. Такъ чтожъ хорошаго, что меньше работаютъ? Это не хорошо, значитъ, сд?лано. Да ты не сердись, ужъ я не пойму.

И. М. Что мн? сердиться! Н?тъ, я говорю, что можно перенести, можно у кого сила и энергiя есть. Не стану же я какъ Вырубовъ выть, какъ баба, или бросить все да въ городъ у?хать. Я работаю, выд?лываю новыя отношенiя. – <Сашка! трубку.

К. М. (пожимает плечами). Неужели вамъ легче произнести унизительное Сашка, ч?мъ Александръ? —

И. М. Ну, Александръ, держи дальше огонь.> Что Семенъ Петровичъ не прi?зжалъ, не присылалъ? А Люба где?

М. В. За грибами ушла. —

[И. М.] (помолчавъ немного). Вотъ, дай выкупъ сд?лаю, чортъ ихъ возьми, развяжусь, заплачу долги, заводъ построю.

М. В. Чтожъ это выкупъ лучше будетъ, Мишель? Это бы ужъ лучше.

И. М. (см?ясь). Вотъ тогда, матушка, совс?мъ работать не будутъ. <Ничего, Богъ не выдастъ, свинья не съ?стъ. Какъ нибудь перебьюсь. Спасибо прикащикъ хорошъ попался. Безъ него бы б?да.>

№ 3.






ЯВЛЕНIЕ 5.




К[атерина] М[атв?евна.] Немного вы опоздали. Какая зд?сь была возмутительная сцена, истинно плантаторская!

С[тудентъ]. Съ мужиками? А тоже вольный трудъ пропов?дуетъ. Тоже микроскопомъ интересуется. Какiе скоты! Я хочу бросить, у?хать, на кандидата готовиться.

К. М. Д?йствительно, неразвитость возмутительная, но все таки онъ старается, надо отдать ему справедливость, быть челов?чн?е.

Ст. Кто? Михаилъ Иванычъ? старикъ то? Н?тъ-съ, только см?шонъ своимъ ломаньемъ. А прекрасная половина такъ не могу выразить, какъ она мн? гадка. Я знаю, вы выше родственныхъ предразсудковъ.

К. М. За кого вы меня принимаете? Я уважаю истину одну и въ силу того свободна въ мн?нiяхъ. – Говорите прямо и честно…

Ст. Я вид?ть не могу этого безсмысленнаго, безполезнаго и пошлаго субъекта[373 - В ркп. А первоначально было: это безсмысленное, безполезное и пошлое [животное].] изъ породы рубчатыхъ ползуновъ. – Вотъ бы раздавилъ съ радостью и безъ зазр?нья! – Во всемъ семейств? одна Любовь Ивановна челов?ческая личность…

К. М. Только какъ недоразвита!

Ст. Ну, конечно. А все видишь матерьялъ, изъ котораго можетъ выйти честная личность. Главное – какъ тамъ хотите – для чувствъ прiятна. —

И. М. [къ жен?]. Что съ тобой д?лается, право? То ты баба, хоть куда, добрая, смирная, – вдругъ найдетъ, станешь придираться, вотъ какъ сейчасъ – и о б?ль?, и объ столик?.

М. В. Я ничего, Мишель. <Такъ, меня разстроили.> Я не могу объ уставныхъ грамотахъ говорить, такъ мн? сейчасъ скучно сд?лается. Ужъ ты такъ и знай. А еще няня меня разстроила. Она, глупая, говоритъ, что ты Семену Петровичу хочешь Любочку отдать. Я его не люблю. Да что онъ, – винный приставъ. Н?тъ, это не надобно.

М. И. Ну, ужъ эти пустяки оставь. Первое, Л[юбочка] имъ занята, а второе, Рагоской челов?къ умный, современный, служить по акцизному правленiю честно, три тысячи жалованья не шутка, и потомъ[374 - Зачеркнуто: все въвиду по сил? приносить пользу.] въ нын?шнемъ в?к? это важно. Вполн? современный. – Вотъ публичныя лекцiи читалъ о происхожденiи челов?ка. Этотъ челов?къ пойдетъ.

М. В. Я в?дь его ничего, только не лежитъ къ нему мое сердце.

К. М. [студенту]. Тоже съ нянюшкой у насъ было нынче пр?нiе о Рагоскомъ. Можете себ? представить дикость взглядовъ этихъ людей? Они утверждаютъ, что въ основанiи его частыхъ пос?щенiй лежатъ виды на состоянiе Любочки. —

Cm. Чтожъ, пожалуй. Я въ этихъ акцизныхъ либераловъ не очень в?рую. – Я его подозр?ваю въ неискренномъ отношенiи къ тому лагерю. —

К. М. Полноте. Вся д?ятельность этаго господина, публичныя лекцiи, школы. Во всемъ видно искренное служенiе идеи. —

Ст. Ну да. Только я бы желалъ, чтобы Любовь Ивановна не съ нимъ вступила въ т? жизненныя отношенiя, которыя принято называть бракомъ. Она по задаткамъ много выше его. Ей нужно бол?е св?жую, горячую личность, не такъ равнодушно относящуюся къ царствующей лжи жизни, бол?е св?жую.

К. М. А я такъ напротивъ нахожу, что она по заложенiямъ своего характера далеко не по плечу такой личности какъ онъ. Ему нужно женщину вполн? развитую, свободную. —

№ 4.






ЯВЛЕНІЕ 8.




Входитъ Рагоской съ книгами.

И. М. (опоминается, протираетъ глаза). Аа, Семенъ Петровичъ, <только про васъ говорили.> Ну что, какъ? Всегда радъ, а теперь больше ч?мъ когда нибудь.

Раг. (пожимаетъ руку вс?мъ. <Любочк? отдаетъ книги). Вотъ вамъ Ж[оржъ] 3[андъ]. Прочтите, скажите, какъ вы поймете. – А мы про васъ, Иванъ Михайловичъ, сейчасъ говорили въ город? съ Предводителемъ. Онъ не в?ритъ, чтобъ вольный трудъ могъ идти выгодно, я сослался на васъ. Такъ ли? Я ему хот?лъ статью дать.> Вотъ я Любовь Ивановн? Жоржъ Зандъ привезъ.

М. В. Чаю или кофею хотите, со сливками. Вотъ б?лый хл?бъ, масло. —

Рагоск. Merci. <Ужъ это старое пом?щичество – такой застой, Иванъ Михайловичъ. В?дь вотъ у васъ идетъ. Я, вы знаете, не принадлежу къ крайнимъ, я понимаю все, и какъ трудно пом?щикамъ; но в?дь есть же наконецъ и уб?жденiя. В?дь вотъ у васъ идетъ.> Ну что, какъ вольный трудъ? Я подъ?зжалъ, вид?лъ – кипитъ работа. Идетъ?

И. М. Отлично идетъ. <И знаете – легче, самому лучше и легче. Чувствуешь себя челов?комъ въ челов?ческихъ отношенiяхъ. Чтожъ, в?дь надо извинить людямъ безъ образованiя. Я снисходительно смотрю.>

Раг. Вотъ какъ. А все жалуются, – я удивляюсь.

И. М. <Кто жалуется?> В?дь между нами, дворянами (я прямо скажу) въ семь? не безъ урода: есть такiя личности, что стыдиться своего званiя. Вс? мы воспитаны въ старыхъ понятiяхъ, съ кр?постнымъ правомъ, т?лесными наказанiями, вжились такъ, что [люди] не прим?чаютъ весь ужасъ этихъ привычекъ. Но д?ло въ томъ, что когда разъ челов?къ понялъ то, что Тишка и Мишка равные ему люди, и когда испыталъ разъ всю выгоду свободныхъ отношенiй, <то уб?дишься, что выгодн?е свобода.>

Раг. И мужикъ совс?мъ другой сталъ! <А вотъ все жалуются. Трудно это объяснить.> Вашъ Предводитель вчера на об?д? у Губернатора страшно возставалъ противъ Посредниковъ и уставныхъ грамотъ.

И. М. Отсталые люди!

Раг. Хе, хе! Должно быть. Ну все-таки трудно, можетъ быть, для пом?щиковъ, <но идеи в?ка…>

И. М. Ничего не трудно, а лучше и легче. Вотъ у меня сейчасъ – вотъ вы бы застали – управляющiй ушелъ. Ну чтожъ? – ему не нравится, онъ оставилъ меня. Разв? лучше бы было, ежели бы онъ противъ воли, неохотно бы служилъ, какъ прежде бывало? Онъ бы больше зла сд?лалъ.

Раг. Хе, хе! Ну, все непрiятно, я думаю.

И. М. Нисколько. Все это упорство одно непонятное, застар?лыя понятiя. Ну что, когда ваша сл?дующая лекцiя?

Раг. Да на дняхъ. Кое какiя д?ла еще есть. В?дь знаете, все стараешься понемножку хоть что-нибудь сд?лать для города, для общества. Вотъ школа наша.... Что, можно къ дамамъ?

И. М. Пойдемте, пойдемте. Да объ одномъ жал?ю, что рано родился. Я такъ чувствую, понимаю, вс? эти идеи прогресса. (Уходятъ. )

М. В. (одна). Охъ, какъ скучно мн?, скучно. Эти уставныя грамоты, ничего не пойму, и такъ <скучно>. Одно Бога просить надо – подкр?пилъ бы онъ насъ. —

№ 5.




Д?ЙСТВІЕ II.



Въ саду бес?дка.




ЯВЛЕНIЕ I.




Студентъ и Петруша сидятъ съ книгами и тетрадями въ бес?дк?. Любочка подходитъ въ начал? сцены и садится съ ними вм?ст?. —

Ст. – Такъ что историческiй фактъ им?етъ интересъ только въ силу подтвержденiя идеи нашей и освобожденiя челов?чества изъ подъ ига…

Петр. Да, это понятно.

<Л>. Катинька все говоритъ, что я неразвита. Давайте, я буду развиваться у васъ. Можно? Какой у васъ урокъ?

Ст. Общiй взглядъ на историческiя науки.

Л. Катинька увела Семена Петровича гулять насильно. Я вид?ла, что ему не хот?лось. Мн? и скучно. Такъ можно?

Ст. Можно.

Л. Ну, такъ развивайте же меня хорошенько. Можетъ быть, я не пойму?

Ст. Напротив, – мн? очень прiятно, и я думаю, вамъ полезно бы было. Я прочту вамъ свои записки объ этомъ предмет?. (Читаетъ.) Исторiя челов?чества представляетъ рядъ событiй, въ своей посл?довательности конкретно выражающiй идею борьбы деспотизма и свободы. Свобода мысли, слова, поступка и, наконецъ, печатнаго слова – иначе прессы. Тутъ у меня не совс?мъ дописано, – я развиваю ту идею, что корень зла лежитъ въ начал? родительской власти и въ злоупотребленiяхъ, потомъ рабство женщины и, наконецъ, признанiе старшинства возраста и в?ры предковъ.

Петр. Да я помню въ <Современник?> журнал? была статья Маколея, онъ говоритъ…

Ст. Ну, что Маколей, это отсталые люди. Токвиль тоже, Монтеламбертъ. Бокль еще пожалуй, но тоже узкость взгляда....

Л. Н?тъ, скучно ваша исторiя. – Пойдемте лучше на мельницу гулять. —

Петр. И то, пойдемте, а я ружье возьму. Вы оставьте статью, я прочту. – Я сейчасъ приду. – (Уходитъ.)

Ст. Дда-съ. – (Молчанiе.)

Л. Что, вы были когда нибудь влюблены, А[лекс?й] П[авловичъ]?

Ст. Вотъ видите ли. Мы совс?мъ въ нашемъ лагер? не такъ понимаемъ любовь. Что вы разум?ете подъ этимъ наименованiемъ? Отъ этаго зависитъ?

Л. Ну, да какъ вс? влюбляются. В?дь вс? влюбляются. Вотъ К[атинька] влюблена въ Раг[оскаго], Сонечка влюблена въ своего учителя. Она не вел?ла мн? сказывать. Вы никому не говорите. Папаша былъ влюбленъ въ мамашу, я недавно узнала. Вс? влюбляются....

Ст. Вотъ видите ли: ежели вы разум?ете чувственное влечете, то конечно; но любовь новая можетъ быть только къ вполн? сознательному существу, гд? равноправность. —

Л. Ну, въ меня бы вы могли влюбиться? Такъ вотъ взяли бы да и влюбились. —

Ст. (глупо улыбаясь. ) <Разумеется.> Хе, хе, хе!

Л. И считали бы вы меня равноправной съ вами?

Ст. Безъ сомн?нья.

Л. А знаете, Соничка хочетъ б?жать съ учителемъ. Вы никому не говорите. Они хотятъ обв?нчаться тайно и б?жать. —

Ст. Дда-съ – но я давно хот?лъ выразить вамъ свое мн?нiе о Раг[оскомъ]. Онъ далеко недоразвитой господинъ и потомъ онъ уже старъ, чтобы понимать требованiя в?ка. Онъ опускается. И я не уважаю этаго челов?ка. Ежели онъ любитъ, то совс?мъ не такъ…

Л. Влюбитесь въ меня хоть по своему.

Ст. Миленькая! (Беретъ за руку и хочетъ обнять.) Какiя мягенькiя ручки. Хе-хе!

Л. Отвяжитесь! – Какъ вы мн? гадки, ужасъ. (Вскакиваетъ и уб?гаетъ. )

Ст. Это подло наконецъ![375 - После слов: подло наконецъ! сценаурокав беседке обрывается, и автор заново начинает 2 действие комедии совершенно по иному.]

№ 6.






Д?ЙСТВIЕ II.





[Сцена I][376 - [Сцена I] – взято из окончательного текста комедии.]


Въ город?.Садъ.




ЯВЛЕНIЕ I.




Рагоской и прiятель его университетскiй. чиновникъ.

Р. <Они вс? тамъ остались въ школ?, а оттуда они по?хали въ ряды, а потомъ я ихъ пригласилъ къ себ? позавтракать.> Ты практической челов?къ, – чт? это, сообразно съ губернскими понятiями?

Пр. Все, братецъ, сообразно, когда ты самъ ув?ренъ въ себ?. Есть галантиръ, телячьи котлетки, фрукты, шато-дикемъ и сладенькое?

Р. Сладкаго н?тъ ничего, хересъ есть и шампанское.

Пр. Ахъ, братецъ, какъ можно безъ шато-дикему! Шампанское ото такъ, про запасъ, не посылать же въ погребокъ, коли что случится. А хересъ это за просто слишкомъ. А шато-дикемъ не парадно, a вниманiе къ дамамъ.

Р. Что онъ, дорогъ?

Пр. Что за дорогъ! <В?дь богатую нев?сту> хочешь взять, жениться, а 2 ц?лковыхъ жал?ешь.

Р. Однако 2 ц?лковыхъ! Да варенья, что ль?

Пр. Иванъ, давай деньги! Поди ты къ Бабасову и возьми шато-дикему одну бутылку – слышишь, шато-дикему? Да переврешь. Я запишу. Да, смотри, отъ Депре. У него есть, а еще вотъ въ кондитерской по записк?. – Ну, маршъ! – Вотъ и хорошо будетъ. А ты разскажи мн? хорошенько, чтобъ я могъ теб? сод?йствовать. Кто и что это семейство? Я в?дь такъ ихъ знаю, – видалъ только. Мы в?дь считались разныхъ лагерей. Теперь, говорятъ, старикъ къ нашему полку прибылъ. – <Эти новобранцы не надежные.>

Рог. Ну, вотъ теб? конспектъ лицъ и отношенiй. Родитель новобранецъ-либералъ, ненадежный, <какъ ты самъ говоришь. Подличаетъ,> виляетъ передо мной. Родительница (классическая) гомерическая дурища, племянница хорошая натура и весьма развитая д?вушка, и.... какъ теб? сказать – боюсь, страдаетъ ко мн? безнадежной страстью. – Потомъ тамъ живетъ студентъ. Пустой малый, радикалъ, разум?ется, <но к несчастью, какъ я зам?чаю, занятъ его дочерью. Близкiя сношенiя, все, знаешь, можетъ быть неопасное опасно>.

Пр. <Студентъ опасенъ. Имъ надо заняться.> Да в?дь ты не на племянниц? женишься —?

Р. Племянница хорошая, очень честная и хорошая личность, скучна иногда, но… и наружность не <того> ужъ....

Пр. Жестокiй даръ мысли ужъ наложилъ печать проклятья… да, да, я ее видалъ – сухой стриженый студентъ въ юпк?. А вотъ какъ хочешь говори, не дается женщинамъ вм?ст? миловидность и развитiе. А вотъ эти глупенькiя институтки – кр?пинькiя, розовенькiя, аппетитнинькiя....

Р. Ха, ха, ха! Ну, вотъ этотъ самый типъ Л[юбовь] И[вановна], дочь. Ну, она мн? нравится, очень нравится, натура тоже съ задатками, толковать нечего, что племянница б?дна. <Л[юбовь] И[вановна], дочь, по крайней м?р?, будетъ им?ть средства. Ты меня знаешь и> по[377 - Слово не дописано; вероятно: по[нимаешь]]

[Пр. [? ] Ну, а денегъ у кого больше?

[Р. [? ] У дочери, кажется, да что эти дрязги. [? ]

<Пр. Нечего мн? объясняться передъ тобой, что я не того закалу челов?къ, чтобъ жениться на приданомъ,> но в?дь глупо было бы взять на себя обязательства содержанiя женщины, не получивъ новыхъ средствъ.

Р. [378 - В подлиннике: В[енеровскiй]. Фраза вписана автором между строк позднее, когда Раговской получил новую фамилию Венеровского.] Это такъ, и опять <состоянiе ее останется ее состоянiемъ>. Пр. <Ну, тамъ все это сливается.> – Только вотъ что, ты, мой мечтатель, не попадись. Ваша братья-идеалисты – на это молодцы, – д?лаете планы, а практично не обсудите. Уб?жденъ ли ты, что отецъ дастъ ей опред?ленное что либо и не захочетъ ли онъ тебя держать въ рукахъ, заставляя ожидать? – Надо в?рно узнать, сколько?

Р. Ну, братъ, я не практичный челов?къ, <какъ> ты, какъ отцы-старики. <Однако это обдумывалъ, и вотъ что. У него одна дочь, – сынъ, правда, – деньги есть свободный,> я знаю, <и я нам?ренъ дать почувствовать, что> я желаю опред?лительности. <Потомъ, какъ я говорилъ, онъ подличаетъ передо мной.> Я над?юсь, что положенiе это уяснится, иначе это было бы слишкомъ непрiятно. Ну ты, практикъ, что скажешь?

Пр. (Задумывается). Это нехорошо. Тутъ есть два средства. 1-е: д?йствовать на нее, дать ей почувствовать, какъ тяжело быть безъ средствъ. Это можно и до сватьбы и лучше всего посл? сватьбы. —

Р. Ха, ха, ха! Н?тъ, это слишкомъ практично и потому не– прiятно и, главное, неблаговидно. – Такъ можетъ поступить офицеръ, пом?щикъ, а не я.

Пр. Ну, второе, это то, что какъ только ты получишь согласье, сейчасъ же какъ можно холодн?е сд?лайся съ родными и съ нею до т?хъ поръ, пока эти денежныя отношенiя не будутъ опред?лены. —

Р. Это такъ. (Входитъ Иванъ съ бутылкой и сверткомъ. ) Ну, поставь. —

Ив. Господа подъ?хали, васъ спрашиваютъ.

Р. Такъ сд?лай дружбу, займи и племянницу и студента, а то тотъ съ одной, та съ другой стороны не даютъ мн? ни однаго удобнаго случая.

Пр. Погоди, я ихъ и занимать не стану, а такъ сц?плю, что не растащишь. (См?ются оба.)

№ 7.






ЯВЛЕНІЕ II.




Иванъ Михайловичъ, Любочка, Катерина Матв?евна, Студентъ и Петр[уша].

Р[агоской]. По крайней м?р? отдохнуть не угодно ли? Зд?сь на терас? или въ дом? – вотъ моя холостая квартира. Мой товарищъ по университету – Беклешовъ, – Любовь Ивановна, мой прiятель Беклешовъ, Катерина Матв?евна.

И. М. Aa! очень радъ познакомиться. Что это, я вамъ скажу, что это за прелесть эти д?тенятки въ школ?. Ну, Семенъ Петровичъ очень вамъ благодаренъ Это такое прiятное производитъ впечатл?нiе. Вс? эти ребятки такъ веселы, любознательны, и какiе усп?хи. Удивительно! Это, надо вамъ отдать справедливость, дивно устроено. – Вотъ именно доброе д?ло.

Раг. Да в?дь это не я. Мы кое кто собирались, толковали, вотъ и составилось.—

И. Ж. (Къ Беклешову). Вотъ это – школы, образованiе, я называю истинный прогрессъ. Не такъ ли? Вы тоже в?рно принимали участье?

Бекл. Да, но поддержать это надо много средствъ.

K. M. Скажите, Семенъ Петровичъ, отчего вы не ввели звуковую методу? – она доступн?е, мн? казалось бы.

Раг. Безъ сомн?нья, но у насъ не было сначала учителя.

К. М. А еще мн? хочется вамъ прямо высказаться. <Пойдемте куда нибудь, чтобъ намъ не м?шали.> Я полагаю, что сознательное усвоенiе гласныхъ не можетъ быть достаточнымъ…

Р. Извините, пожалуйста. Иванъ Михайловичъ, Любовь Ивановна, не угодно ли, не угодно ли и вамъ (къ студенту, показывая [на] дверь) <къ столу>.

Л. И. Какъ у васъ славно!

К. М. Сознательное усвоенiе ребенкомъ гласныхъ не можетъ быть достаточнымъ упражненiемъ при членоразд?льности. Я бы ввела звуковую методу. Я много думала объ этомъ предмет?. Ежели мн? будетъ можно, я займусь въ этой школ?.

Р. Ахъ, сд?лайте одолженiе! (Къ прiятелю.) Ну вотъ, видишь – она не отстанетъ. – Иванъ Михайловичъ, не хотите покурить?

К. М. Позвольте, позвольте, – у меня такъ много мыслей пришло по случаю этаго пос?щенья. Является вопросъ, что вы хотите сд?лать изъ этихъ д?тей? признаете ли вы развитiе каждой индивидуальной личности за несомн?нное благо, или развитiе единицъ безъ общественной иницiативы въ силу общественныхъ предразсудковъ?

Р. Конечно, конечно. Мы полагаемъ возвести каждую личность на ту ступень развитiя, при которой дальн?йшiй ходъ по пути прогресса становится удобнымъ. – Извините, П[етръ] И[вановичъ], не хотите ли папиросъ?

К. М. Да по пути прогресса. Но отчего вы отклонялись отъ своего пути?

Р. Ежели бы мы были совершенно свободны, а то намъ м?шаютъ высшiя власти. (Къ прiятелю.) Теперь не отстанетъ. —

К. М. Это такъ. Но что хотите – говорите, я ужъ сказала вамъ, что я чутьемъ своимъ сознаю… <пойдемте сюда> (вс? проходятъ), погодите, я вамъ скажу два слова. Это пос?щенiе породило во мн? такую вереницу мыслей, и я больше стала уважать васъ. (Отходятъ къ другому концу сцены.) – Вамъ не по плечу вся эта убивающая обстановка, затхлая атмосфера, такъ сказать… н?тъ, позвольте, позвольте, дайте мн? договорить! Вы задались мыслью принести свою долю общественной пользы зд?сь; но васъ давитъ среда, вамъ нужна бол?е широкая арена – пойдемте, я вамъ выскажу все, что я хот?ла <сказать>.

Р. Извините, мн? нельзя. (Уходитъ.)

<К. М. Господа, мн? нужно сказать ему два слова. (К. М. уходитъ.)






ЯВЛЕНІЕ III.




Ст[удентъ], Л[юбочка], И[ванъ] М[ихайловичъ] и Бек[лешовъ] говорятъ въ сторон?.

И. М. (къ студенту). Ну что, Алекс?й Петровичъ, каково? Вотъ вы все хвалите Московскiя воскресныя школы. Я думаю – не хуже? Какiя открытыя лица – вы зам?тили?

Cт. Ничего особеннаго, напротивъ – забитыя, и потому я не разд?ляю этаго мн?нiя.

Бекл. Что же, полагаете, что это безполезно?

Ст. Я полагаю, что надо прежде позаботиться о томъ, чтобы они были сыты и од?ты – экономическiя условiя опред?лить. – А то чтожъ! —

И. М. Вотъ молодежь-то вс?мъ недовольна! – все лучше ч?мъ ежели бы эти д?ти пропадали безъ призора.

Ст. Все это пустяки, надо корень изл?чить, а это что!

И. М. Да какже?

Ст. А вотъ не пить этаго вина, а имъ дать хл?ба.

И. М. Ну, ваши утопiи! Чтоже, Серг?й Петровичъ дурно д?лаетъ, и онъ отсталый?

Ст. Разум?ется, отсталый, онъ не уважаетъ студентовъ.

И. М. Ну, васъ не разберешь. Онъ д?лаетъ пользу.

Ст. И мы д?лаемъ пользу, когда протестуемъ. —

Л. Алекс?й Павловичъ вс?хъ бранитъ. Мн? бы скучно было, коли бы я вс?хъ бранила.

Ст. Равнодушiе къ общественнымъ ранамъ не есть доброд?тель.

Л. Н?тъ, вы про Серг?я Петровича дурно говорите, – говорите, что онъ хитрый. Вы вс?хъ браните. Папаша, пойдемъ, посмотримъ садъ. – (Уходятъ вс?. )

Петр. Алекс?й Павловичъ, какое вино вкусное (пьетъ) – попробуйте.

Ст. Чтожъ, можно. Какъ живетъ хорошо, – а либералъ тоже! Только и толку отъ этихъ господъ. Пойдемъ посмотримъ, гд? они. (Уходятъ.)

№ 8.






Д?ЙСТВІЕ II.





Сцена II.





Явленiе IV.




Р[агоской] и К[атерина] М[атв?евна].

К. М. Мы съ вами стоимъ выше пошлыхъ условiй и потому я прямо скажу вамъ, что васъ давитъ обстановка и меня душитъ среда, въ которой я принуждена вращаться. Вы челов?къ честный и я васъ уважаю (протягиваетъ ему руку), я знаю, вы уважаете меня, хотите испытать жизнь со мною; по?демъ въ Москву, станемъ въ свободный отношенiя, я буду трудиться перомъ, вы работайте съ своей стороны, и мы докажемъ этой закосн?лой толп?, что жизнь на новыхъ основанiяхъ легка и возможна. Ежели вы, или ваши или мои родные найдутъ нужнымъ, мы можемъ сд?лать имъ уступку, прод?лать церемонiи брака, – но я не нахожу этаго нужнымъ. Я отдамся вамъ, когда ясно сознаю целесообразность этаго поступка. Я женщина, но равноправная всякому мущин? и свободная, я жду вашего отв?та, прямаго и сознательнаго – да. —

Р. Гм, я не то, чтобы удивленъ, я понимаю, что права женщины столь же <святы> неприкосновенны.

К. М. И сколько разъ вы выражали эту мысль!

P. Я чувствую себя истинно признательнымъ за выборъ, но я полагаю, что затрудненiя со стороны родныхъ вашихъ… и потомъ <пере>?хать въ Москву… я бы лучше сов?товалъ вамъ держать это д?ло въ тайн? до… нын?шняго вечера.

К. М. Понимаю, хорошо. Но одно я вамъ хочу сказать: есть любовь Астарты съ кораловымъ браслетомъ, плотская, есть Афродиты – изящно чувственная, и есть любовь равноправности: ее я предлагаю вамъ. – Вы довольны? – (Улыбается. )

Р. Нынче посл? отъ?зда гостей я все переговорю.

К. М. У меня еще есть идея. Отчего бы намъ не основать комуну, въ которой бы жили б?дные студенты и вс?, кто хочетъ. Мущины и женщины.

Бекл. Рагоской, иди.

Р. Сейчасъ. – (Уходитъ.)

К. М. Да, мущины и женщины безъ различiя пола.






ЯВЛЕНІЕ V.




Рагоской и Любовь Ивановна.

Р. Любовь Ивановна, прочли вы эту пов?сть? я нахожу, что замыселъ ея очень хорошъ. Мысль эта справедлива, не правда ли? —

Л. Я не люблю читать л?томъ. Скучно. Зач?мъ вы учите въ школ?? Какая вамъ выгода? И веселаго ничего н?тъ.

Р. Такъ. Ну, разум?ется, пока не было другихъ интересовъ. Но я вамъ хот?лъ сказать. Позволите ли вы мн?? —

Л. Говорите, чтожъ?

Р. Вы бы могли преподавать въ школ? теорiю изящнаго на опыт? – хе-хе!

Л. Отчего.

Р. Только вашимъ присутствiемъ. —

Л. Что же надобно д?лать? Я в?дь ничего не знаю, Катинька говоритъ.

Р. Напротивъ, ваша непосредственная натура бол?е способна воспринять истину отношенiй, ч?мъ…

Л. Вы говорите попроще. —










Первая страница II редакции второго действия "Зараженного семейства". (Рукопись №11).



Р. Ха-ха! В?дь я не всегда объясняюсь съ такими личностями.

Л. Вы что хотите сказать?

Р. Какихъ вы уб?жденiй о брак?? Считаете ли вы возможными отношенiя равенства женщины и мущины? И какъ вы съ вашей грацiей могли бы отнестись…

Л. Ей Богу, не понимаю.

Р. Вы такъ конкретно смотрите на мiръ, такая д?вственность въ чертахъ вашихъ, что жизнь легла бы…

Л. Да вы что хотите?

Р. Какъ вы думаете, ежели бы вы вышли замужъ за челов?ка новыхъ понятiй? Я считаю нужнымъ выразить вамъ свое мн?нiе. Комнаты бы были отд?льныя. – И свобода, какъ имущественная, такъ и личная были бы обезпечены.

Л. Я ничего не думаю, коли бы любила бы, пошла. —

Р. Могли бы вы любить меня?

Л. Да. —

Р. Я, хе-хе! желаю учинить съ вами бракосочетанье.

Л. Серьезно? – да.

P. Ну такъ, какъ женихъ, могу ль приложить уста къ рук?, да?

Вс? плачутъ: няня, Марья Васильевна, Студентъ и Катерина Матв?евна ругаютъ бракъ. Рагоской сердится.

№ 9.






Д?ЙСТВІЕ III.





Сцена 1.





ЯВЛЕНІЕ 2.[379 - В окончательной редакции комедии 2-е явление этой сцены соответствует 5-му.]




К. М. Дда. Много еще есть субъектовъ, въ сознанiи которыхъ новыя воззр?нiя еще, такъ сказать, только нам?чены, а не перешли въ плоть и кровь. Дда, я жестоко ошиблась въ этомъ господин?. —

Ст. Въ <Рагоскомъ> Венеровскомъ то? А вы что думали? – фольговый либералъ-акцизный. Въ нихъ выдержки н?тъ, въ этихъ синьорахъ. – Мн? очень гемороидально на душ?…

К. М. (съ азартомъ). Дда, вы были правы. Какъ унизить себя до брака, до пошл?йшаго брака, со вс?ми атрибутами ничтожества, – и съ к?мъ? съ недоразвитой, съ вовсе неразвитой д?вченкой, съ ничтожн?йшимъ субъектомъ… Ежели бы я была немного ниже, я бы ненавид?ла ее. Могли ли бы вы такъ поступить, Алекс?й Павловичъ? Меня мучаетъ этотъ вопросъ, вопроcъ о достоинств? мущины въ виду брака.

Ст. Катерина Матв?евна, это не б?да, что эти синьоры женятся, пускай, – a б?да, что они <ломаются>, изъ себя изображаютъ фигуры, противныя д?йствительности. Я бы не мог такъ поступить въ силу того, что я отъ жизни требую мало: книга, папироска и трудъ, – мн? больше не нужно, и я готовъ на борьбу съ… А вы, извините меня – вы тоже способны увлечься, я это зам?чаю. Вы еще мало проникнуты духомъ времени, вы горячо сочувствуете, но еще вы не вполн?…

К. М. Н?тъ, позвольте, позвольте, вы ч?мъ это можете доказать?

Ст. A т?мъ, – чт? вы тутъ д?лаете, въ этой помойной ям?, гд? ни одной св?тлой личности, ни одной живой души? Положимъ, я, б?днякъ, изъ за куска хл?ба менторствую съ откормленнымъ поганымъ барченкомъ, котораго пришибить бы надо, а у васъ есть средства. Для чего жъ вы, съ вашимъ развитiемъ, остаетесь зд?сь? чтожъ, вы на сватьб? плясать будете? Н?тъ-съ, я не такъ смотрю на жизнь. Вы счастливцы, у васъ средства: будь у меня, я бы какой сочинилъ выходъ изъ жизни!

К. М. Какую жъ среду вы избрали бы? —

Ст. Я? Я бы не пошелъ по аудиторiямъ слушать болтовню профессоровъ – все дурни. Я бы не пошелъ въ зданiе, называемое университетъ, я бы зат?ялъ д?ло. Вотъ нашъ тоже изъ се– минарiи (в?дь самые головы все изъ семинарiй) пишетъ: въ Петербург? д?лаютъ опытъ фаланстера: сходятся, нанимаютъ большой домъ, платятъ сообща, пища сообща, у каждаго своя комната, кто хочетъ – сходятся по двое, мущина и женщина. Женщины зав?дуютъ хозяйствомъ. Избирается казначей, экономъ. Ежели кто хочетъ сойтись мущ[ина] съ жен[щиной], то сходятся, никто ничего въ этомъ не видитъ, – удивительно просто, не то варварство, что зд?сь, и живутъ, каждый работаетъ свое д?ло.

К. М. Позвольте, позвольте, какъ это называется?

Ст. Комуной, это есть комуна, попросту община. Такъ вотъ-съ какая жизнь открывается и у насъ въ Россiи, а ты косн?ешь съ какимъ нибудь поганымъ баричемъ въ тин?. Коли бы средства, я бы учинилъ почтенн?йшую штуку, могу сказать.

К. М. (Ударяетъ себя по голов?). Позвольте, позвольте, знаете что. Это удивительно. Комуна! Это великая мысль. Это удиви[тельно]. Новая заря встаетъ на горизонт?. Дда, это начало новыхъ началъ. Прогрессъ идетъ съ своимъ мечемъ и разс?каетъ мракъ. Послушайте, <Галицинской> Чертковской, чувствуете ли вы въ себ? силу не изм?нить призванiю новой жизни, да?

Cт. Я бы не уважалъ себя, ежели бы я могъ изм?нять, какъ другiе.

К. М. Ч[ертковской], я ?ду въ комуну. Вы должны ?хать со мной.

Cm. Это значитъ – учинимъ скандалъ. – Чтожъ, можно.

К. М. Да, я съ вами ?ду въ Петербургъ и начинаю новую жизнь въ комун?. Комуна! Одинъ новый звукъ электризируетъ меня и возвращаетъ къ жизни. Я соберу свои средства – я напишу дяд?, чтобъ онъ прислалъ мн?, Да я и работать могу. Я буду продолжать свой трудъ о политической экономiи. Послушайте, вы новый челов?къ. Вы уважаете меня?

Ст. Еще бы, – вы знаете, что мы не говоримъ прiятностей, мы уважаемъ д?ло.

К. М. Я предлагаю вамъ испытанiе союза въ комун?, и я ваша. Вотъ вамъ моя рука. Я глубоко уважаю васъ, какъ горячую и широкую личность.

Ст. Вотъ это честно.

К. М. По?демъ, и ч?мъ скор?е, т?мъ лучше. А[лекс?й] П[авловичъ], я сильная женщина.

Ст. (Беретъ руку). Чт? за жизнь зд?сь, чего можетъ ждать честная личность, кром? гнета и гнета. Да, вы первая женщина съ полной свободой мысли. Но какъ же поступать? <надо обдумать>. —

К. М. (Идетъ к столу). Садитесь, пишите. Мы оставимъ это письмо и у?демъ нынче же, мн? гадко вид?ть эту пошлую церемонiю. Пишите. (Студентъ садится и пишетъ.) «И[ванъ] М[ихайловичъ], я не называю васъ дядей, потому что не вижу никакого смысла въ этомъ наименованiи; вы челов?къ, и какъ къ таковому я обращаюсь къ вамъ. – Среда тл?нiя и порчи… »

Ст. – Прибавить – общественной лжи. Это главное.

К. М. «… общественной лжи, въ которой я вращалась до сихъ поръ, задушила меня, я не могу перенести, я ?ду въ Петерб[ургъ] съ Гал[ицинскимъ]».

Ст. Я взялъ у него <впередъ жалованье> деньги, ихъ надо отдать.

К. М. Вздоръ. Я напишу въ постскриптум?, что онъ можетъ взять изъ моихъ доходовъ, а я полагаю, что ни у кого, какъ у меня вы не можете взять легче. Продолжаю: «Гал[ицинской] также не перенесъ всего тл?нiя отношенiй. Мы встали въ т? условiя, которыя необходимы людямъ, ц?нящимъ свое достоинство, и потому оставляемъ васъ». (Входитъ Петруша и прислушивается. )

Ст. Не заключить ли? листокъ весь.

К. М. Н?тъ, мн? нужно еще сказать. «Я у?зжаю не тайно, я не буду скрываться, хотя и не буду высказываться, и я у?зжаю не такъ, какъ б?гутъ неразвитыя женщины. Я выше; этаго. Я свободна, нашла путь бол?е широкой жизни и избрала его. Я не осуждаю васъ, я выше этаго.

Post Scriptum. Прошу продать мою землю и прислать мн? деньги. 18 рублей Голицинскаго прошу вычесть изъ этой суммы».

Петр. Послушай, Катерина. Я тоже не могу жить зд?сь: семейство есть преграда развитiя индивидуальности. Меня давитъ гнетъ родительской власти, я у?ду съ вами и стану заниматься естественными науками.

Ст. Вы несознательно это говорите, вы еще молоды.

K. M. Гол[ицинской], мы не им?емъ право душить молодое чувство, требующее свободы и размахъ, такъ сказать. Ну, вотъ жалкая толпа, – уйдемте.

Петр. Я только поужинаю на сватьб?.

К. М. Хорошо, въ 9 часовъ будь на станцiи.

№ 10.






Д?ЙСТВIЕ IV.[380 - В окончательной редакции комедии это явление (на станции) входит в состав V действия.]





ЯВЛЕНІЕ 4.




Ст[удентъ] (пъетъ чай). Что толковать, Катерина Матв?евна, не прiобщитесь ли? Не вредно. Синьоръ же Венеровскiй самъ по себ?, а мы сами по себ?.

К. М. Напрасно этотъ челов?къ попадается мн? на глаза, я должна ему высказаться. Онъ [1 неразобр.]

В[енеровскiй]. А, такъ то-съ! А я васъ попрошу покорно молчать; а ежели вамъ не благоугодно будетъ-съ, то я заставлю васъ. Мы, д?йствительно умные люди и люди д?ла, т?мъ то и отличаемся отъ болтушекъ, что мы не даемъ никому взять себя въ руки, а сами беремъ въ руки-съ. (Подходитъ къ ней и грозитъ.) Какъ вы не хвастаете свободой отъ предразсудковъ, кое что вамъ не хот?лось бы распубликовать…

К. М. Вы подлецъ, Венеровскiй! И это говоритъ вамъ не женщина, a челов?къ, да.

В. (Говоритъ громче). А вы глуповаты, да и недоразвиты.

К. М. Что? Что онъ говоритъ? Алекс?й Павловичъ, если вы честный челов?къ, вы должны убить этаго негодяя. Онъ оскорбляетъ меня – я женщина, н?тъ, я челов?къ… но – о, Боже мой, какъ я его ненавижу! Алекс?й Павловичъ, да что вы пьете чай въ такую минуту! Петруша спитъ. (Бросаетъ его чашку на полъ. )

Ст. Чтожъ мн? препираться, въ чужомъ д?л?-съ. Анатолiй Дмитрiевичъ синьоръ почтенный, и вы д?вица уважительная, чтожъ мн? то-съ.

К. М. Тутъ не шутки. Ежели есть въ васъ т? уб?жденья, въ силу которыхъ мы соединились съ вами на служенье общему д?лу, вы обязаны защитить слабаго… да иначе, вы такая же дрянь, какъ и вс?.

Ст. Право, лучше уладить. – Пустое словоизверженiе. Мы одинъ другому не м?шаемъ. —

К. М. – Боже мой! Боже мой! <какая вереница мыслей идетъ.>

Явленiе [5.]

Входитъ Л[юбочка].

Л.Что это? Катя, ты какъ? Петруша! Что съ нимъ?

Ст. Ничего-съ, синьоръ Петрилло поспитъ и будетъ веселъ и здравъ.

K. M. Этотъ челов?къ (указываетъ на В[енеровскаго]) – подлецъ и негодяй. —

Л. По?демте, ради Богъ! что это!..






* III.ВАРИАНТ ИЗ РУКОПИСИ № 8.





№ 1.





Д?ЙСТВИЕ II.





СЦЕНА 2.





ЯВЛЕНІЕ 4.




Л[юбочка]. Что вы такъ долго не ?хали? Мн? такъ скучно было. Алекс?й Павловичъ мн? такъ надо?лъ безъ васъ. Что вы д?лали? Все книги пишете? Вы хоть пока женихъ не пишите. Потомъ я сама буду съ вами писать.

В[енеровский]. Что д?лалъ? Размышлялъ кое о чемъ. Касательно васъ и нашей будущей жизни. И вотъ (вынимаетъ портретъ и отдаетъ).

Л. Ахъ, какая гадость! Совс?мъ не хорошъ.

В. Вамъ Алекс?й Павловичъ надо?лъ, a мн? ваша родственница прискучила значительно, хе-хе! – и я думаю, въ томъ же род?.

Л. Неправда ли, она очень скучная. Вс? говорятъ, что она такъ умна, а по мн? она прескучная и завистливая. Она меня ненавидитъ теперь.....

В. Что д?лать-съ?! что д?лать-съ?! Не вс?мъ одна доля на земл?. Надо мириться съ судьбой, а она этаго не ум?етъ, хе-хе! Хот?лось бы и статьи писать, и нравиться, а видно этаго нельзя. —

Л. Она все говоритъ, что я недоразвита, что я не свободна; я все хот?ла спросить, вы развитой челов?къ, ужъ такой, что развит?е вс?хъ, – правда ли это? Нужно мн? развиваться?

В. Я хот?лъ давно поговорить съ вами объ этомъ, Любовь Ивановна. Я объ этомъ и думалъ нынче. Даже кое что набросалъ на бумагу. Вотъ изволите вид?ть: очень многiя, и Катерина Матв?евна въ томъ числ?, злоупотребляютъ понятiемъ свободы женщины. Эти маленькiе умишки схватятъ поверхность, а глубины не видятъ. Все это справедливо, что одно изъ главныхъ призванiй нашего в?ка это освобожденiе женщины изъ варварскаго рабства, въ которомъ она подавляется. Это такъ.

Л. Это Катинька мн? толковала, да въ чемъ же рабство? Что жъ, вотъ я захот?ла, выйду за васъ замужъ, не захот?ла – не выйду. Можетъ быть въ томъ рабство, что нельзя за двухъ мужей выйти? Это я часто думала.

В. Да вотъ такъ то-съ въ устахъ толпы и компрометируется великая доктрина эманципацiи женщинъ. Она не въ томъ, совс?мъ не въ томъ. Свобода женщины должна заключаться въ томъ, чтобы работать наравн? съ всякимъ мыслящимъ существомъ, быть независимой, не быть в?чно на помочахъ отца, а потомъ мужа.

Л. Да это еще хуже. Какая же это свобода, коли нужно работать! Намъ довольно любить мужей. Да вотъ какъ мамаша д?тей все рожала, – когда же ей работать, разв? [1 неразобр.] работать? (Смотритъ на портретъ.) Ахъ, какой гадкой! На какого то писаря вонъ тутъ похожъ. – Ну, такъ въ чемъ же свобода? —

В. Да-съ, вамъ трудно выяснить мою мысль. Но я постараюсь выразить ее конкретн?е.

Л. Какъ вы сказали: конкретн?е? Вотъ когда я буду за вами замужемъ, вы меня по больше такихъ словъ научите. Катинька много знаетъ. Когда къ вамъ соберутся ваши умные прiятели… В?дь будутъ собираться, а я буду имъ чай разливать – такъ я запомню побольше такихъ словъ и буду все говорить. Ну, говорите, что вы хот?ли. —

В. Да, я хочу прим?ромъ вамъ сказать, въ чемъ состоитъ истинная свобода женщины. Представьте себ? нашу будущую жизнь. Будь я одинъ изъ т?хъ отсталыхъ господъ, которые царствуютъ въ нашемъ обществ?, или изъ верхоглядовъ либераловъ, я бы женившись на васъ полагалъ бы, что я прiобр?таю права на вашу личность и даже на ваше имущество. Я бы такъ устроилъ свою жизнь, что вы бы завис?ли отъ меня, я бы завис?лъ отъ васъ. Мы бы не могли двинуться, не оскорбляя одинъ другаго. Наприм?ръ, въ мелочахъ – обыкновенно мужъ съ женой живутъ вм?ст?, въ одной комнат? спятъ, вм?ст? ?дятъ, им?ютъ одинъ экипажъ, одинъ домъ. Ежели я, наприм?ръ, боленъ, вамъ противно вид?ть больную фигуру, но вы обязаны быть тутъ, у меня или у васъ желчный пузырь не выливаетъ свое содержанiе въ желудокъ – мы должны быть вм?ст? и страдать, ссориться. Или я хочу деньги свои употребить на покупку книгъ, а вы, положимъ, на покупку хоть…

Л. Ну, хоть брильянтовъ, я понимаю, или чернаго бархатнаго платья. Я неприм?нно сд?лаю себ? бархатное черное платье.

В. Н?тъ, это, я над?юсь, вы не будете покупать, а, положимъ, вы хотите работать швейной машиной и прiобр?сти такую. Ежели средства и сама жизнь общая, сейчасъ возникаютъ столкновенiя. Вотъ видите. А умная свобода, въ супружеств? наприм?ръ, устраиваетъ жизнь иначе. —

Л. Да коли любишь, такъ и больнаго люблю, и проматайте вс? деньги, и сердитесь, я все любить буду. —

В. Н?тъ, Любовь Ивановна. Это такъ только кажется. Это старый и безсильный аргументъ. Любовь это слово только. Такъ я говорю, мы устроимъ нашу жизнь такъ, чтобы вы жили сами по себ?, им?ли свою работу независимо отъ моей, им?ли бы свое пом?щенiе, все свое, и я также, и чтобъ я не могъ ст?снять вашу, а вы мою свободу. Ежели мы хотимъ, мы можемъ соединиться: а наскучило намъ, мы можемъ разойтись не ст?сняя одинъ другаго. Потомъ жизнь наша не должна быть омрачена никакими предразсудками. Ежели бы вы вдругъ нашли, или я бы нашелъ, что намъ тяжело жить вм?ст?, мы должны им?ть право разойтись безъ упрековъ, безъ желчи. Все это ново, но это просто. —

Л. У васъ своя будетъ комната, а у меня своя комната и потомъ гостиная? —

В. Да, нейтральная комната, въ которой мы будемъ сходиться.

Л. Я очень люблю, когда новое. Никто такъ не д?лалъ. В?дь никто такъ не д?лалъ? Я васъ люблю именно за то, что вы непохожи на другихъ людей.

В. Мы по?демъ зa границу. Вы понимаете, что я желаю поскор?е удалить васъ отъ влiянiй неполезныхъ. —

Л. Н?тъ, вотъ что мы сд?лаемъ. Давайте такъ. Одинъ м?сяцъ будемъ жить по вашему, a одинъ м?сяцъ по моему. —

В. Ну, какже по вашему то-съ?

Л. Мы по?демъ въ Москву, наймемъ домъ, самый хорошiй. Вс? комнаты будутъ общiя – все вм?ст?. Я сд?лаю себ? одно черное бархатное и одно б?лое кашемировое платье. Утромъ мы по?демъ кататься, потомъ по?демъ об?дать къ тетиньк?. Потомъ я над?ну черное бархатное платье. Вс? говорятъ, что мн? будетъ очень идти тяжелое все, и по?демъ въ театръ въ бэнуаръ. Потомъ я над?ну другое платье и по?демъ на балъ, а потомъ прi?демъ домой и я вамъ все буду разсказывать. – И я сд?лаю такъ, что вамъ будетъ ужасно весело. Все, и наряжаться, и все, я только буду для васъ. Потому что, ежели я ужъ полюблю, такъ ужъ такъ полюблю, что все забуду кром? васъ. И мамаша такая была, и я на нее очень похожа. – Посмотрите, какъ будетъ хорошо. Мои м?сяцы будутъ лучше. Вотъ вы увидите, какъ я васъ полюблю, а вы не в?рите въ любовь. Вы пов?рите.

В. А вы полюбите меня такимъ образомъ? —

Л. Коли вы будете милый – полюблю. Я никого еще не любила, только однаго, да это не считается. Чтожъ, будете по моему жить?

В. (улыбаясь беретъ за руку и въ нер?шительности поц?ловать). Да желательно бы и такъ жить, да… первое – средства, второе – принципы…

Л. Не говорите глупые слова. (Подноситъ ему свою руку къ губамъ и жметъ его за лицо.) – Это все пустяки.

В. Миленькая.... (Хочетъ обнять.)

Л. Не говорите миленькая, это такъ нехорошо, противно, такое слово глупое!

В. Отчего жъ вамъ непрiятно? – ну, прелестненькая.

Л. Не ум?ю растолковать. Нехорошо, неловко. Миленькая… гадко отчего то. Вы не ум?ете ласкать.... (улыбаясь) ну, да я васъ выучу… Вы неловки какъ то… я не ум?ю сказать.

В. О, какъ обворожительна! Вотъ эстетическое наслажденiе!.. Что я вру… вотъ глупо.... ну да… Такъ вамъ не нравится портретъ, – а оригиналъ?

Л. Лучше, только надо его учить. Я васъ выучу.

В. Учите – мил… что я глупости говорю! (встаетъ) пройдемтесь по саду.

Л. Пойдемте. (Уходятъ.)

№ 2.




Д?ЙСТВІЕ II.





Сцена 2.





ЯВЛЕНIЕ 7.




Бекл. Скверное д?ло совс?мъ. Родительница гомерическая дурища, ну да и родитель хорошъ. —

В. По крайней м?р? боится и подличаетъ. Я это одно ц?ню въ немъ. А слышалъ, благословлять что то выдумалъ. Я не пойду, глупо. —

Бекл. Чтожъ д?лать, братъ, надо будетъ и это прод?лать. В?дь я теб? говорю, это все равно, что къ разбойникамъ бы ты попалъ, разв? ты затруднялся бы въ средствахъ для того, чтобы достигнуть ц?ли. – Что за уроды! Что зa отпечатокъ пом?щичества! а дочь мила, ничего. —

Л. (выходитъ). Какъ весело. Пойдемте, Анатолiй Дмитрiевичъ, насъ благословлять будутъ (весело). Пойдемте же. —

В. Да не лучше ли оставить, Любовь Ивановна, противна мн? эта комедiя. Вы знаете мои уб?жденiя. —

Л. Ну, ну, ну, не разсуждать. Теперь мой м?сяцъ. – (Въ дверь къ Студенту и Петруш?.) Петя, иди скор?е, мамаша вел?ла. Очень нужно.






ЯВЛЕНIЕ 9.




(Т? же, входитъ Студентъ и Петруша, жуя, за ними К. М.)

Петя. Ну, зач?мъ? —

Л. Иди, пожалуйста, узнаешь. Ну, ну, Анатолiй Дмитрiевичъ, не размышлять, идите. (Вс? уходятъ въ гостиную. Остаются Ст. и Кат. Мат.).






** IV.ВАРИАНТ ИЗ РУКОПИСИ Б.





[Д?ЙСТВІЕ I. ]





ЯВЛЕНIЕ III.




Входитъ Иванъ Михайловичъ, за нимъ староста, [мужикъ] и прикащикъ въ дверяхъ.

Ив. Мих. (говоритъ еще за сценой). Мн? 26-ть недоработанныхъ дней отработай! А больше мн? съ тобой дуракомъ говорить нечего. (Входятъ.) И убирайся ты къ чортовой матери! Слышишь? – (И. М. оглядывается и увидавъ К[атерину] М[атв?евну] переменяетъ тонъ.) Ну да, ну да. Хоть кого выведете… Я вамъ говорю: 26 мужицкихъ и 17 бабьихъ дней за вами. Такъ или н?тъ? не доработано? Ну и вышлите ихъ на покосъ. Я требую только законнаго и больше ничего.

Староста. Оно, значитъ, Иванъ Михайловичу выходитъ такъ точно, да в?дь съ народомъ съ этимъ, сами изволите знать Мосея ужъ сколько, кажется, и на конюшн? и въ станъ то важивали, какъ на барщин? были. Сами изволите знать. Говоритъ: палецъ обрубилъ. Что съ нимъ д?лать станешь! А на счетъ дней, значитъ, вы при Посреднику сказывали, что прощаете мiръ, значитъ…

И. М. Когда я вамъ прощалъ дни?

Ст. Оно, значитъ, не то чтобы, а какъ при Посреднику…

И. М. Я говорилъ, коли я буду доволенъ, а вы что?

Мужикъ. Вотъ ужъ гр?хъ теб?, ей Богу гр?хъ.

Ив. М. Ахъ, Боже мой, Боже мой. Вотъ, послушайте-ка, хоть вы! (Къ М. В. и К. М.) Ну, зач?мъ вы говорите пустыя слова. Есть за вами дни или н?тъ!

Мужикъ. Вишь какъ ты теперь перевернулъ. Вотъ ты какой!

Ст. Оно по Божескому разсудить, значитъ, какъ по челов?ку судить надо.

Ив. М. Есть или н?тъ, я только спрашиваю?

Прикащикъ (къ старосте). Какъ это вы глупо говорите, господа!

Ив. М. Марья Васильевна, дай, матушка, чаю, – всю голову разломило. Вотъ, что хочешь, то и говори. Другой часъ разсуждаю: (передразнивая) и таб? саб?, таб? саб?! (Сердится.) Есть дни за вами или н?тъ? Есть?

Староста. Значитъ, коли по Божескому, то-есть, – в?дь мы мiромъ послужили, значитъ, за дни за евти, – такъ не обидно ли будетъ, Иванъ Михайловичъ?

Ив. М. Ну (съ усилiемъ спокойно). Вышлите завтра на покосъ крестьянъ не заработавшихъ дни, а то.... я.... жаловаться посреднику буду. Хоть кого изъ терп?нья выведете. В?дь я желаю быть съ вами въ хорошихъ отношенiяхъ....

Стар. Это, Иванъ Михайловичъ, зач?мъ же такъ д?лать, мы, значитъ, не то, чтобы какъ, обиды какой или вздоры зат?вать, а надо какъ по согластiю; только не обидно ли будетъ?

Мужикъ. Bo-на, слова то какъ перевернулъ. Гр?хъ, ей Богу гр?хъ!

Ив. Мих. (вставая, и съ кулаками къ старосте). Убирайтесь вы къ чорту! (Прикащику.) Распорядись, Василiй. – Ну, маршъ!

Прикащикъ (къ старосте). Вотъ я говорилъ вамъ, что доведетъ до гн?ва. (Прикащикъ, староста [и мужикъ] уходятъ.)

Ив. Мих. (Садится къ столу, оглядывается). В?дь не выдержишь, силъ никакихъ н?тъ.

K. M. (качаетъ головой и посм?ивается про себя). Да это такъ.

Ив. М. Что ты?

К. М. Ничего, я вспоминаю, что какъ справедливо высказана въ одной стать? мысль о новыхъ политико-экономическихъ основахъ въ Россiи: что преграда установленiю честныхъ и выгодныхъ отношенiй между капиталистомъ и пролетарiемъ лежитъ въ неуваженiи къ меньшей братiи.

Ив. М. Да вотъ я бы, матушка, далъ теб? хоть въ твоей Лопуховк? управлять, вотъ я бы посмотр?лъ, какъ ты бы обошлась съ меньшей братiей. Ты бы съ 30 душами не знала бы, куда д?ться, а какъ 200 десятинъ не паханы, а Ильинъ день на двор?, да вотъ по три часа толкуешь изъ зa каждыхъ пустяковъ. Знаемъ мы, все знаемъ, – и новыя экономическiя основы, и все, и меньшая братья, и новымъ духомъ пов?яло. Да трудно. В?дь я битыхъ 2 часа говорилъ. (Ну, что ты стоишь – поди распорядись.)

К. М. Совс?мъ не трудно, а очень просто. (Отходитъ съ книгой на другой уголъ и читаетъ.)






** КОМЕДІЯ ВЪ ТРЕХЪ Д?ЙСТВІЯХЪ.

[НИГИЛИСТЪ.]




Д?ЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Глафира ?еодоровна, старая барыня.

?iона Андреевна, ея приживалка.

Семенъ Иванычь, сынъ Глафиры ?еодоровны, пом?щикъ л?тъ 40.

Марья Дмитрiевна, его молодая жена

Люба, ея сестра.

Наталья Павловна, подруга Любы.

Николинька, гимназистъ, племянникъ Семена Иваныча.

Хрисанфъ[381 - В рукописи А повсюду: Крисанфъ] Васильевичъ, студентъ, нигилистъ, учитель Николеньки.

Д?йствiе происходитъ въ деревн? Семена Иваныча.




Д?ЙСТВІЕ I.





ЯВЛЕНІЕ 1.




Глафира ?еодоровна, ?iона Андреевна, Семенъ Иванычь (за чайнымъ столомъ).[382 - Слова: (зa чайнымъ столомъ) взяты из ркп. А.]

Глафира ?еодоровна.

Сеня, ты вотъ назвалъ гостей, а я и ума не приложу. Добро бы были люди путные, а то Богъ знаетъ кто. Вчера въ кладовую забрались, все перерыли, зат?и тамъ какiя то. Съ прислугой нынче и такъ б?да. Охъ, ужъ эта мн? молодежь!

?iона Андреевна.

И-и,[383 - В рукописи Б: И] батюшка, по нын?шнимъ временамъ ужъ не гостей звать. У Животовскихъ, въ Золотухин?, изволили слышать, кучеръ въ окошко вл?зъ.

Семенъ Иванычъ.

Не въ кучер? д?ло, Глафира ?едоровна. Отчего же, маменька, молодежи не повеселиться? Одно удивительно, куда они вс? д?лись?

Глафира ?еодоровна.

Да, мой другъ, ты вотъ думаешь объ ихъ удовольствiи, а они всякое уваженiе къ старикамъ потеряли. Твои имянины, никто до сихъ поръ и не поздравилъ.

?iона Андреевна.

Все, матушка, новые порядки, генелисты[384 - В рукописи Б: гененисты] завелись. A вс?хъ напоить, накормить надо.

Семенъ Иванычъ.

Да много ль же ихъ? И изъ чего вы, маменька, д?лаете такое затрудненiе? Племянника на вакацiи нельзя было не взять, ну, съ нимъ учитель, студентъ....

Глафира ?еодоровна.

Ахъ, мои батюшки,[385 - В рукописи Б: мой батюшка] нельзя же....

?iона Андреевна.

Матушки, св?ты!

Семенъ Иванычъ.

Потомъ, свояченицу изъ института отпустили, а съ ней подруга, очень милая д?вушка.

Глафира ?еодоровна.

Ужъ эти подруги, зададутъ он? теб?.

?iона Андреевна.

Зададутъ, матушка, зададутъ.

Семенъ Иванычъ.

Что?

Глафира ?еодоровна.

Ничего.

?iона Андреевна.

Ничего, батюшка, сахарку пожалуйте.






ЯВЛЕНИЕ II.




Т? же, и входитъ Марья Дмитрiевна.

Семенъ Иванычъ.

А, вотъ и она.

Марья Дмитрiевна (въ дверяхъ).

Смотрите жъ, не забудьте. (Подходитъ ко вс?мъ поочереди и ц?луетъ мужа.) Здраствуй, мой другъ, поздравляю тебя. Здраствуйте, maman, поздравляю васъ съ имянинникомъ. ?iона Андреевна, мое почтенiе.

Глафира ?еодоровна.

Нынче кажется, ma ch?re,[386 - [моя милая],] для насъ радостный день.

Марья Дмитрiевна.

Знаю, слишкомъ хорошо знаю. (Ц?луетъ мужа.)

Семенъ Иванычь.

Ты не видала, гд? вс?, гд? Люба и вся молодежь?

Марья Дмитрiевна.

Вид?ла… ахъ н?тъ, не видала…

Глафира ?еодоровна.

То ли д?ло въ наше время! бывало, какъ покойный мой Иванъ Захарычъ имянинникъ, ч?мъ св?тъ встанешь, все осмотришь, приготовишь сюрпризы тамъ разные, букеты. Кто стихи выучитъ, сестра разъ куплетъ на клавикордахъ разучила…

?iона Андреевна.

А помните, матушка, какъ комедiю играли, – струну?

Глафира ?еодоровна.

Какую струну?

?iона Андреевна.

Такъ заглавiе было.

Глафира ?еодоровна.

Войдетъ, мой голубчикъ, пойдутъ поздравленiя, даже со стороны трогательно смотр?ть. Не такъ у васъ.[387 - Слова: Не такъ у васъ. взяты из ркп. А.]

?iона Андреевна.

Безъ слезъ вспомнить не могу. Вотъ ужъ имянины, такъ имянины, не то, что въ нын?шнее время… На ихъ любовь глядючи наплачешься. (Плачетъ.)

Марья Дмитрiевна.

Такъ вотъ какъ бывало, maman, – а теперь хуже?

Глафира ?еодоровна.

Да, мой другъ, хуже.






ЯВЛЕНІЕ III.




Т? же; вб?гаютъ Наталья Павловна, Люба и студентъ.

Люба.

Здраствуйте, Глафира ?едоровна, честь им?ю поздравить съ имянинами! Здраствуйте, Семенъ Иванычь, и васъ поздравляю.

Наталья Павловна (жеманно присядаетъ).

Bonjour, madame, je vous fеlicite, et vous aussi, monsieur.[388 - [Здравствуйте, мадам, я вас поздравляю и вас также, сударь.]]

Люба (весело).

Что это вы плачете, ?iона Андреевна! (Отходитъ въ сторону.)

Хрисанфъ Васильевичъ (къ Маш? тихо). Досталъ, посмотрите.

Марья Дмитрiевна (тоже тихо).

Хорошо, очень хорошо.

Семенъ Иванычь.

Что? (Сцена общаго молчанiя.)

Крисанфъ Васильевичъ (къ Семену Иванычу).

Такъ какъ существуетъ обычай поздравлять, то и я поздравляю васъ.

Семенъ Иванычь (къ Марь? Дмитрiевн?).

Чт?, ты не видалась съ Крисанфомъ Васильевичемъ?

Марья Дмитрiевна (съ зам?шателъствомъ).

Н?тъ.... Да.... Н?тъ, мы не видались, здраствуйте.

Хрисанфъ Васильевичъ (кланяясь).

Н?тъ мы уже вид?лись съ вами. (Къ приживалк?.) Что это вы, ?iона Андреевна такъ разрюмились? Въ нын?шнiя времена прогресса доказано, что слезы есть только отправление организма.

?iона Андреевна.

Ну васъ съ сурганизмомъ,[389 - В рукописи Б: руганизмомъ] я те сама[390 - Слово: сама – взято из ркп. А.] такъ обругаю, и почище васъ видала. (Отворачивается.)

Глафира ?еодоровна.

Очень рада, mes chers amis,[391 - [мои дорогие друзья,]] что прi?хали нав?стить моего сына, боюсь только не соскучились бы съ нами старухами.[392 - В рукописи Б: стариками.] Теперь время уже не то. Et vous, ma ch?re, avez vous terminе vos еtudes?[393 - [А вы, моя милая, кончили свои занятия?]](Обращается къ Наталь?.)

Наталья Павловна.

Non, madame, pas encore.[394 - [Нет еще, мадам.]]– (Люба дергаетъ ее сзади за платье.) Нельзя, узнаютъ.

Марья Дмитрiевна.

Ахъ, какъ зд?сь жарко. (Идетъ къ молодежи.) Ради Бога, осторожн?е,[395 - Слово: осторожн?е, – взято из ркп. А.] чтобъ онъ не видалъ! (Молчанiе.)

Глафира ?еодоровна.

Какъ однако твоя жена скоро сошлась съ этими господами.

Семенъ Иванычь.

Что?

?iона Андреевна.

Очень обходительна.






ЯВЛЕНІЕ IV.




Т? же и Николинька.

Николинька (вб?гаетъ).

Поздравляю васъ съ имянинникомъ,[396 - В рукописи Б: имянинами] Глафира ?еодоровна, и васъ, дядинька. (Кланяется комично ?iон? Андреевн?; отходитъ къ молодежи; перешоптываются и вс? уб?гаютъ.)

Семенъ Иванычь (имъ въ сл?дъ).

Маша, a Маша!






ЯВЛЕНIЕ V.




Глафира ?едоровна, ?iона Андреевна и Семенъ Иванычъ.

Глафира ?еодоровна.

Да, мой другъ, молодость[397 - В рукописи Б: молодежь] нынче по своему смотритъ на эти вещи. Не скажу, чтобъ была большая разница въ вашихъ л?тахъ,[398 - В рукописи Б: годахъ] все таки могла бы оказать больше вниманiя. Грустно, очень грустно.

?iона Андреевна.

Точно вс? на пожаръ поб?жали.

Семенъ Иванычъ (съ сердцемь).

Ужъ вы то молчите! (?iона Андреевна встаетъ съ испугомъ.)

Глафира ?еодоровна.

Ахъ, мой другъ, какъ ты кричишь. Жена твоя уб?жала съ этимъ стюдентомъ, вм?сто того, чтобъ съ мужемъ посид?ть, а она-то ч?мъ виновата, что ты приревновалъ ее къ этому мальчишк?.

Семенъ Иванычъ (вставая).

Ахъ, maman, что вы только говорите! Съ какой стати! Неужели я унижусь до такой степени, чтобъ ревновать! И слово то это мн? мерзко. (Съ сердцемъ стукаетъ кулакомъ по столу) А позвольте мн? сказать, что ежели вы хотите меня поссорить съ моей женой....

Глафира ?еодоровна.

Ахъ, батюшка, Христосъ съ тобой, на меня то не кричи. Назвалъ Богъ знаетъ кого, а я виновата. Пойдемте, ?iона Андреевна, я вижу, что мы лишнiя.

?iона Андреевна.

Лишнiя, матушка, лишнiя. (Уходятъ.)






ЯВЛЕНIE VI.




Семенъ Иванычъ (одинъ).

Ревновать – не ревновать, это глупости. Но странно, д?йствительно странно. Что за перемигиванье, перешоптыванье, – уб?жала.... И вс? он?, эти д?вчонки, обрадовались этому костлявому Крисанфу какому то. Все это прим?ръ.[399 - Слова: Все это прим?ръ. – взяты из ркп. А.] Д?вчонки кокетничаютъ, и она зa ними. Но то д?вчонки! Непостижимо![400 - В рукописи Б: непонятно] Однако, что это за таинственныя улыбки, перемигиванье? Ахъ, какъ досадно! Н?тъ, это даже страшно… Да, страшно. Ахъ, женщины![401 - В рукописи Б: Н?тъ не досадно, а страшно, да, страшно… Ахъ женщины, женщины.](Уходитъ.)






Д?ЙСТВІЕ II.





ЯВЛЕНІЕ I.




Марья Дмитрiевна, Люба, Наталья Павловна, Николинька разсматриваютъ транспарантъ. Въ комнат? безпорядокъ, бумага, крахмалъ, костюмы.

Марья Дмитрiевна.

Отлично, отлично устроилъ Хрисанфъ, намъ Богъ послалъ этаго Хрисанфа.

Наталья Павловна (см?ется).

Ахъ, Марья Дмитрiевна, какъ онъ мн? надо?лъ? Выдумалъ[402 - В рукописи Б: Вообразите, вздумалъ] зa мной ухаживать, говорить о какой то разумной любви, такой противный!

Люба.

Неправда, Маша, она очень рада. Сама съ нимъ кокетничаетъ.

Наталья Павловна.

Я? вотъ еще вздоръ! Н?тъ, Марья Дмитрiевна, это она съ нимъ кокетничала. Все объ эмансипацiи говорила.

Люба.

Н?тъ ты.

Наталья Павловна (обиженно).

Ужъ извините, совс?мъ не я.

Люба.

Н?тъ ты!

Наталья Павловна (т?мъ же тономь).

Ужъ сд?лайте милость, не я.

Люба.

Н?тъ ты.

Марья Дмитрiевна.

Будетъ, будетъ вамъ спорить. Пора за д?ло приниматься. У насъ еще и S не конченъ.[403 - S – начальная буква имени: Simon.]

Люба.

Н?тъ, Маша, я не ум?ю; надо Христанфъ Васильевича позвать.

Наталья Павловна.

Nicolas, б?гите за нимъ скор?й.

(Николинька уб?гаетъ).






ЯВЛЕНІЕ II.




Т? же, безъ Николиньки.

Наталья Павловна (съ живостью подходитъ къ Маш?).

Марья Дмитрiевна, когда онъ работаетъ, онъ снимаетъ сюртукъ. Вы ужъ ему позвольте. Посмотрите, какая у него рубашка ситцевая.






ЯВЛЕНIE III.




Т? же, входятъ студентъ съ Николинькой.

Марья Дмитрiевна.

Стихи готовы?

Люба.

Мажьте сажей transparent, а то я руки замараю.

Наталья Павловна.

Чтожъ фонари?

Хрисанфъ Васильевичъ (останавливается въ дверяхъ).

Вотъ она, равноправность женщинъ. Везд? сущимъ можетъ быть только одинъ Богъ, а я всюду не посп?ю. Н?тъ, я говорилъ вамъ, Наталья Павловна, что еще далеко нашимъ женщинамъ до понятiя о разумной любви.

Люба.

Не въ любви д?ло, мажьте сажей.

Марья Дмитрiевна.

Снимайте сюртукъ.

Наталья Павловна.

Клейте фонари.

Хрисанфъ Васильевичъ.

Такъ позвольте же. (Снимаетъ сюртукъ.)

Марья Дмитрiевна.

Сд?лайте одолженiе. Николинька, ступай на крыльцо; если кто пройдетъ, б?ги сказать.

Николинька.

Ужъ будьте покойны, ни кота, ни кошки не пропущу. (Уб?гаетъ.)






ЯВЛЕНIE IV.




Т? же, безъ Николиньки (Вс? обращаютъ вниманiе на рубашку студента.)

Наталья Павловна (насмешливо).

Лиловая!

Марья Дмитрiевна ( так же).

Грязная!

Люба.

Съ голубыми цв?точками!

Xрисанфъ Васильевичъ.

Что? Что?

Люба.

Ничего, я только говорю, что голубенькiе[404 - В рукописи Б: голубые] цв?точки будутъ очень хороши на фонар?.[405 - В рукописи Б: на фонаряхъ.]

Xрисанфъ Васильевичъ.

Но прошу вашего сод?йствiя, господа.

Наталья Павловна.

Хорошо, я подклею. (Подклеиваетъ ему зв?зду на рубашк?.)

Люба (краситъ ему воротъ рубашки).

А я подкрашу.

Марья Дмитрiевна.

Ну, чтожъ стихи?

Хрисанфъ Васильевичъ.

Позвольте минуту вдохновенiя, Марья Дмитрiевна. (Проводитъ рукой по волосамъ и мажетъ лобъ сажей.)

Наталья Павловна и Люба (вм?ст?).

Еще, еще вдохновенiя!

Хрисанфъ Васильевичъ (пачкаетъ опять лицо, не зам?чая этаго).

Извольте. (Отходитъ въ сторону и становится въ позу.) «Съ имянинами поздравить…» Н?тъ, не хорошо…

Николинька (вб?гаетъ).

Идетъ, идетъ!

Марья Дмитрiевна.

Кто идетъ?

Николинька.

Николай поваръ.

Люба.

Ахъ, дуракъ!

Марья Дмитрiевна.

Не въ повар? д?ло, а если кто изъ нашихъ придетъ…

Хрисанфъ Васильевичъ.

Позвольте, позвольте, господа. Вы меня измазали и приклеили. Приклеили двояко.

Наталья Павловна.

А стиховъ всетаки[406 - В рукописи Б: еще] н?тъ.

Марья Дмитрiевна.

Ну, какъ хотите съ вашимъ вдохновенiемъ, а мы будемъ клеить.

Хрисанфъ Васильевичъ (въ сторону).

«Съ имянинами поздравить…» Н?тъ, не хорошо.[407 - В рукописи Б: годится.] «Поздравленiе принесть…» (Подумавъ.) Возьму готовое…[408 - В рукописи Б: чужое] Пожалуйте, Марья Дмитрiевна, готово. (Декламируетъ.)[409 - В подлиннике: декламировать]

Хоть поздравлять не современно

Въ костюм? грацiи съ цв?тами, —

Я консерваторъ совершенно,

И занята одними вами!

Позвольте еще?

Марья Дмитрiевна.

Довольно. Отлично, очень хорошо. Мы въ костюмахъ трехъ грацiй поднесемъ ему вензель, и я спою стихи. Очень вамъ благодарна, Хрисанфъ Васильевичъ. (Жметъ руку студенту. Въ это время отворяется окно и показывается голова[410 - Слово: голова – взято из рукописи А.] Семена Иваныча.) (Испуганно, между т?мъ какъ д?вочки закрываютъ фонари.) Ахъ, Семенъ Иванычь, не ходи сюда, не ходи!

Семенъ Иванычъ (глядитъ съ ужасомъ на жену).

А, вы вс? зд?сь. Я очень радъ, что вамъ весело. Хорошо, хорошо, я уйду.

Наталья Ивановна.

Боже мой, онъ все вид?лъ!

Люба.

Не видалъ, не видалъ!

Марья Дмитрiевна.

Гд? же этотъ проклятый Николинька? Люба, притащи его сюда. (Николинька сталкивается съ б?гущей къ нему Любой.)

Николинька (вб?гаетъ).

Идетъ, самъ идетъ.

Марья Дмитрiевна.

Что ты над?лалъ?

Люба.

Гд? ты былъ?

Наталья Павловна.

Ахъ, все пропало!

Хрисанфъ Васильевичъ.

Нев?рный рабъ, я заставилъ тебя караулить вертоградъ мой, а ты спалъ. (Вс? тормошатъ Николиньку.)

Люба.

Защекочу.

Наталья Павловна.

А я сажей вымажу.

Николинька (барахтается).

Пустите, пустите!






ЯВЛЕНИЕ V.




Т? же, ?iона Андреевна.

?iона Андреевна (съ ужасомъ).

Батюшки, ребенка задушили. Кузьма! люди! народъ![411 - Слово народъ! – взято из рукописи А.]

Хрисанфъ Васильевичъ.

Сударыня! сколь не прiятно намъ ваше общество, но въ настоящую минуту[412 - Слова: въ настоящую минуту – взято из рукописи А.] мы безъ слезъ обойдемся безъ онаго.

?iона Андреевна.

Тьфу ты!

Люба.

Идите, ступайте. (Захлопываетъ дверь.)

?iона Андреевна (жалобно, показывая разорванное платье).

Крепъ-рашелевое! Благод?тельница подарила!

Марья Дмитрiевна.

Ну васъ съ благод?тельницей!

?iона Андреевна (выглядываетъ изъ двери).

Ай, страсти какiя, стюдентъ чортомъ нарядился! Все пойду скажу. (Уходитъ.)

Марья Дмитрiевна.

Ступайте. Николинька, б?ги на часы, а мы примемся за д?ло.

Хрисанфъ Васильевичъ.

Чтожъ это она однако сказала, что студентъ чортомъ нарядился? Дай посмотрю. (Смотрится въ зеркало и съ досадой срываетъ бумажку.) Какъ глупо. Ничего остроумнаго н?ть.[413 - Со слов: Покорно васъ благодарю, кончая: какое недоразвитiе! – взято из рукописи А.] Покорно васъ благодарю, Наталья Павловна, это все ваше остроумiе. (Над?ваетъ сюртукъ.)

Люба.

Эго вовсе не Наташа, а она сама приклеилась.

Наталья Павловна и Марья Дмитрiевна.

Сама, сама.

Хрисанфъ Васильевичъ.

Какое недоразвитiе!




Марья Дмитрiевна.

Ну полноте, Хрисанфъ Васильевичъ. Какъ это шутки не понимать! Однако мн? надо идти, какъ бы не хватились.

Николинька (б?житъ).

Идетъ, идетъ сама, распросама! (Бiъгаютъ безъ толку кругомъ стола,[414 - Слова: кругомъ стола, – взяты из рукописи А.]кричатъ: батюшки!)

Марья Дмитрiевна.

Полноте, несите все вонъ, прячьте! (Вс? уб?гаютъ, кром? Марьи Дмитрiевны и Хрисанфа Васильевича.)






ЯВЛЕНІЕ VI.




Марья Дмитрiевна, Хрисанфъ Васильевичъ и Глафира ?еодоровна.

Глафира ?еодоровна.

Мило, очень мило. Simon! б?дный Simon![415 - Слово Simon! – взято из рукописи А.] И ты не пожал?ла моихъ с?дыхъ волосъ. Для кого? Хорошъ, помазилка!

Хрисанфъ Васильевичъ (съ достоинствомъ).

Какое вы им?ете право?

Марья Дмитрiевна.

Посл?, maman, посл? все разскажу. Пойдемте, Хрисанфъ Васильевичъ. (Уводитъ студента.)






ЯВЛЕНІЕ VII.




Глафира ?еодоровна одна, потомъ ?iона Андреевна.

Глафира ?еодоровна (одна).

Ни стыда, ни сов?сти! Такъ, сударыня! Взяла подъ руки своего возлюбленнаго и пошла. Богъ мой! Н?тъ, я не перенесу этаго. Фiона Андреевна!

?iона Андреевна (вб?гаетъ).

Благод?тельница!






Д?ЙСТВІЕ III.





ЯВЛЕНІЕ I.




Глафира ?еодоровна и ?iона Андреевна раскладываютъ карты.

?iона Андреевна.

И слышитъ она необыкновенный трескъ, глядитъ, глядитъ, а у ней подъ образами круги, все круги....

Глафира ?еодоровна.

Да что за круги?

?iона Андреевна.

Ужъ ото ей, матушка, такъ Богъ далъ знаменiе.... Ну-съ, вотъ она и пошла къ старцу, приходитъ въ келью, глядь, а тамъ свинья сидитъ.... б?съ надъ ней. Она такъ и хлопнулась. Спасибо, послушникъ вошелъ, спрыснулъ её, говоритъ: это ничего, онъ у насъ блаженный! Иной разъ Богъ знаетъ ч?мъ прикинется.

Глафира ?еодоровна (отдает ей карты).

Пом?шайте карты.

?iона Андреевна.

Извольте, матушка. Вотъ, сударыня моя, старецъ этотъ и посов?товалъ: поди, молъ, къ Соловецкимъ.

Глафира ?еодоровна.

Куда?

?iона Андреевна.

Къ Соловецкимъ, матушка. Ну-съ, она и пошла, – шла, шла, а онъ то все въ глазахъ…

Глафира ?еодоровна.

Кто?

?iона Андреевна.

Да б?съ-то. И заболи то у нее вдругъ нога, шишка.

Глафира ?еодоровна.

Что?

?iона Андреевна.

Шишка, матушка, да здоровенная такая. Какъ тутъ быть? Остановилась она у старушки, а старецъ, отецъ Анфилогiй ей сказалъ: смотри, никогда на правомъ боку не спи, потому – онъ тутъ сидитъ…

Глафира ?еодоровна.

Да что ты, мать моя, такъ безтолково разсказываешь? Да кто сидитъ то?

?iона Андреевна.

Онъ, матушка. Да какже, – отецъ Анфилогiй говоритъ: при рожденiи кажнаго челов?ка, въ писанiи сказано…

Глафира ?еодоровна.

Да ну, будетъ вамъ! У меня не то въ голов?. Гд? Сеня то нашъ? Б?дный Simon! подумать не могу. Вонъ и онъ, уйдемте. (Уходятъ.)






ЯВЛЕНІЕ II.




Семенъ Иванычъ одинъ, потомъ Наталья Павловна.

Семенъ Иванычъ (входитъ мрачный).

Н?тъ, я не могу этаго терп?ть больше. Маменька призвала меня и р?шительно объявила, что она сама вид?ла, какъ моя жена говорила тайно съ этимъ господиномъ. Она говоритъ…

[


 В рукописи Б]

[


 В подлиннике:] 



Но это ужасно, что она говоритъ и думаетъ… Положимъ, это вздоръ, но какъ довести себя до того, чтобы подать поводъ это думать! Но надо р?шиться. Я не могу такъ это оставить. Пойду къ ней и[416 - Слова: Пойду къ ней – взяты из рукописи А.] объяснюсь. Маша, Маша, какъ я любилъ тебя! А этаго господина… ну, ужъ этому господину нехорошо будетъ – да, нехорошо! (Беретъ дубину.)




ЯВЛЕНІЕ III.




Наталья Павловна (входитъ).

Что вы, Семенъ Иванычъ, грустны какъ будто?

Семенъ Иванычъ.

Я? Н?тъ, ничего.

Наталья Павловна.

Что это какая страшная палка? Это зач?мъ?

Семенъ Иванычъ.

Это такъ… (Молчитъ.) Наталья Павловна, что бы вы сд?лали, ежели бы всей душой вы любили челов?ка, и этотъ челов?къ не пожал?лъ бы оскорбить васъ, въ самое больное м?сто поразить васъ?

Наталья Павловна.

Я не могу думать,[417 - В рукописи Б: право не знаю] я не испытала.

Семенъ Иванычъ (беретъ палку).

Я знаю, что сд?лать. (Угрожаетъ дубинкой.) Н?тъ, ничего. Прощайте. (Наталья Павловна уходитъ.)[418 - Слова: (Нат. Павл. уходит) – взяты из рукописи А.] Ахъ, н?тъ… Гд? Маша? Пойду и р?шу все, непременно р?шу? (Идетъ.)

Марья Дмитрiевна (изъ за двери).

Сеня, это ты? Выдь на минутку, я тебя прошу.

Семенъ Иванычъ (въ сторону).

Она и скрывать не хочетъ! Непонятно.[419 - Слово: Непонятно. – взято из рукописи А.]

(Наталья Павловна уходитъ.)






ЯВЛЕНІЕ IV.




Хрисанфъ Васильевичъ (беретъ св?чи, отодвигаетъ столъ и стулья).

Васъ просятъ выйти на минуту.

Семенъ Иванычъ (беретъ палку).[420 - Слова: (беретъ палку) – взяты из рукописи А.]

Постойте, подождите!

Хрисанфъ Васильевичъ.

Некогда, посл?. (Уходитъ унося св?чи.)






ЯВЛЕНIЕ V.




Люба (подб?гаетъ къ двери).

Глафира ?еодоровна, голубушка, скор?е! что у насъ д?лается, прелесть! идите скор?е. (Уб?гаетъ.)






ЯВЛЕНІЕ VI.




Глафира ??одоровна, ?iона Андреевна, Семенъ Иванычъ, потомъ и вс?.[421 - Слова: потомъ и вс?. – взяты из рукописи А.]

Глафира ?еодоровна.

Это еще что? Св?топредставленiе!

?iона Андреевна.

Матушка, въ потемкахъ хоть молитву сотворите.

Семенъ Иванычъ.

Н?тъ, это[422 - В рукописи Б: этаго.] нельзя перенести, или я или.... Они взб?сились, ничего не понимаю!






ЯВЛЕНІЕ VII.




Вс? входятъ въ костюмахъ, съ транспарантомъ.

Марья Дмитрiевна (поетъ стихи).[423 - Слово: стихи. – взято из рукописи А.]

Хоть поздравлять несовременно

Въ костюмахъ грацiй и цв?тами, —

Я консерваторъ совершенно

Я занята одними вами.

(?iона Андреевна, Глафира ?еодоровна, Семенъ Иванычъ плачутъ.)[424 - Слова: (?iона Андреевна, кончая плачутъ.) – взяты из рукописи А.]

Семенъ Иванычъ.

Ахъ я дуракъ! А я то думалъ....

Марья Дмитрiевна.

Что ты думалъ?

Семенъ Иванычъ.

Н?тъ, не скажу.

Марья Дмитрiевна.

То-то.

Глафира ?еодоровна.

Charmant, какъ мило! д?ти, обнимите меня.

?iона Андреевна.

Ай да нигилистъ, простр?лилъ!

Хрисанфъ Васильевичъ.

Ну, великол?пная госпожа, ?iона Андреевна, совершимте и мы съ вами примиренiе.

Конецъ.






КОММЕНТАРИИ





А. С. Петровский





«ПОЛИКУШКА».





ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ «ПОЛИКУШКИ».




Фабула «Поликушки» была рассказана Толстому в марте 1861 г. в Брюсселе одной из дочерей кн. Михаила Александровича Дондукова-Корсакова. Мы знаем это из неопубликованного письма к Толстому гр. Софьи Михайловны Гейден, рожд. кж. Дондуковой-Корсаковой, от 13 апреля 1888 г. Она пишет: «27 лет тому назад, в Брюсселе, видались мы с Вами чуть ли не каждый день… Надеюсь, что из Вашей памяти не совсем изгладилось воспоминание… о сестрах моих, из которых одна рассказывала Вам фабулу «Поликушки» – быль из наших мест».[425 - Ср. примечания к «Поликушке» М. А. Цявловского в вышедших под его редакцией «Избранных произведений» Л. Н. Толстого. М.—Л. 1927, стр. 364.] «Наши места» – родовое имение кн. Дондуковых-Корсаковых, село Глубокое, Опочецкого у. Псковской губ.

Этим письмом окончательно опровергается выраженное в письме к Н. В. Давыдову от 24 сентября 1919 г. мнение С. А. Толстой, согласно которому описанное в «Поликушке» событие произошло с одним из дворовых людей гр. Елизаветы Александровны Толстой, троюродной тетки Льва Николаевича, в недалеком от Ясной поляны и хорошо знакомом ему имении ее Покровском, впоследствии перешедшем к сестре его гр. Марье Николаевне Толстой.

Начало работы над «Поликушкой» относится к кратковременному пребыванию Толстого в Брюсселе, где он остановился проездом из Лондона, чтобы заказать скульптору Хефсу (Heefs) бюст своего только-что скончавшегося любимого старшего брата гр. H. Н. Толстого, и прожил около полутора месяца (5 марта ст. ст. – выезд из Лондона, 6 апреля – уже в Веймаре). Прямых доказательств этого нет, так как дошедшие до нас черновики не содержат датировки, и главным основанием для определения времени написания «Поликушки» является утверждение гр. С. А. Толстой в сохранившемся среди ее дневников «Кратком биографическом очерке, написанном со слов графа Л. Н. Толстого 25-го октября 1878-го года». «В Иере – пишет она – умер брат Льва Николаевича и он… поехал в Италию – Рим, Неаполь и, наконец, в 1861-м году в Лондон и Брюссель. Тут написал он «Поликушку». Утверждение это несомненно восходит к самому Толстому, так как рукопись С. А. Толстой не только «написана с его слов», но и носит следы его собственноручной карандашной правки.

Косвенными подтверждениями могут служить также обрывок какой-то записи на обороте л. 47 черновика «Поликушки», где говорится о «бойце за свободу», Иоахиме Лелевеле, «умирающем на чердаке у цирюльника», и упоминание в начале повести о лорде Пальмерстоне, которого Толстой «недавно видел» в Лондоне. С Лелевелем, известным польским историком и политическим деятелем, членом временного польского правительства в 1830 г., Толстой познакомился в Брюсселе в марте 1861 г., имея к нему рекомендательное письмо от Герцена, а Пальмерстона он слышал в парламенте в феврале того же года, т. е. за несколько дней до отъезда в Брюссель.

Дневника во время своего пребывания в Брюсселе Толстой не вел, но в Записной книжке сохранилась помеченная 16/28 марта 1861 г. глухая заметка: «Бросаю все начатые писанья, художественные и философ[ские], и пойду сначала. – Каждое утро философское, вечер – художественное». Под художественным писаньем здесь, с большой долей вероятности, следует разуметь работу над «Поликушкой», хотя не исключена, конечно, возможность отнесения этих слов и к «Казакам», над которыми Толстой, как известно, продолжал эпизодически работать во время своей второй заграничной поездки.

Первым прямым упоминанием о «Поликушке» является запись в Дневнике 6 мая 1861 г. (в Ясной поляне): «Завтра с утра Поликушка и читать положения». Сохранившаяся рукопись не дает нам точки опоры для проведения грани между написанным в Брюсселе и в Ясной Поляне. Однообразный характер ее – одинаковая почтовая с английским клеймом бумага, одинаковые, сильно порыжевшие чернила, отсутствие каких бы то ни было делений – скорее заставляет предположить, что она написана вся более или менее в один прием; и если верно высказанное выше предположение, что она написана в Брюсселе, то приведенная дневниковая запись можетъ означать только намерение, – осуществленное, может быть, значительно позже, – приступить к ее новой переработке.

Следующее упоминание в Дневнике мы встречаем только через полтора года – 15 января 1863 г. (в Москве): «Поликушка мне не нравится. Я читал его у Берсов». В это время рассказ был закончен и, вероятно, уже сдан в печать.

В промежутке между этими двумя датами, отмеченными в Дневнике, вдвигается еще третья: дата переписки первоначального черновика С. А. Толстой и правки его Львом Николаевичем по сделанной ею копии. В упомянутом уже письме к Н. В. Давыдову от 24 сентября 1919 г., написанном в ответ на его просьбу сообщить всё, что она помнит относительно «Поликушки», С. А. Толстая пишет ему: «Когда именно явилась у Льва Николаевича мысль о написании «Поликушки» – мне не может быть известно, так как это было до моего замужества. Помню, что в первые же дни моего пребывания в Ясной поляне Лев Николаевич мне дал переписывать эту повесть». Венчание произошло 23 сентября 1862 г. и в тот же день молодые уехали в Ясную поляну. Более точная дата для переписки С. А. Толстой «Поликушки» устанавливается из ее письма к сестре Татьяне Андреевне Берс от 26 октября 1862 г.: «Списываю повесть Поликушку, которую тоже пошлем печатать».

Таким образом мы имеем две даты: март – май 1861 г. и октябрь 1862 г., между которыми был начат и закончен «Поликушка». К первой дате следует приурочить сохранившийся черновик, ко второй – копию С. А. Толстой с поправками Льва Николаевича. Промежуточных рукописей не было, так как копия является точным воспроизведением черновика. Рукопись, с которой производится набор, не дошла до нас, но, зная привычку Толстого производить иногда коренную правку своих произведений уже на корректурных гранках, можно предположить, что и на этот раз «не понравившийся» ему при чтении у Берсов рассказ подвергся последней правке (особенно это касается окончания) уже в корректурах.

Обстановку для своего рассказа Толстой заимствовал из Ясной поляны и отчасти из Покровского, в то время имения сестры его Марьи Николаевны. Десятиаршинный «флигерь», в углу которого жил Поликушка, похож, по словам С. Л. Толстого, на бывшее помещение дворовых в Ясной поляне. В Записной книжке Толстого конца 1850-х годов несколько раз встречается имя Поликея: «Поликея на волю», «о тарантасе и о Поликее» и т. д. «Тип Поликушки – пишет С. А. Толстая в упомянутом письме к Н. В. Давыдову – взят Львом Николаевичем с яснополянского дворового человека. Тип барыни, как мы рассудили с сестрой Татьяной Андреевной, взят с граф. Елизаветы Александровны Толстой, которую я, впрочем, никогда не видала. Она была сестра Татьяны Александровны Ергольской, жила в своем имении Покровском, Чернского уезда».

Фамилии крестьян: Дутловы, Ермилины, Резун, Житков – совпадают с фамилиями ясно-полянских крестьян. Агафья Михайловна – имя жившей на покое в Ясной поляне старой горничной бабушки Льва Николаевича, гр. Пелагеи Николаевны Толстой. Сохранившаяся в черновике, но не вошедшая в печатную редакцию характеристика жены Илюшки Дутлова Аксиньи в основных чертах повторяется при описании героини «Тихона и Маланьи», «Идиллии», «Дьявола». Прототипом ее послужила, по-видимому, сыгравшая некоторую роль в биографии Толстого яснополянская крестьянка Аксинья Аниканова. Имя Егора Михайловича носил приказчик гр. Марьи Николаевны Толстой в Покровском. Была, наконец, в Ясной поляне и лошадь по имени «Барабан», согласно той же записной книжке, за старостью отпущенная «на корм».

Впервые «Поликушка» был напечатан в 1863 г. в февральской книжке «Русского вестника» (т. ХLIII, стр. 587 – 644) с подписью «Граф Лев Толстой». Книжка эта вышла с опозданием, повидимому, не ранее конца марта месяца, так как 11 марта 1863 г. редактор «Русского вестника» М. Н. Катков пишет Толстому, что «Поликушка» «печатается во 2-й книжке, которая скоро выйдет». Последующие перепечатки не представляют никаких авторских разночтений и вообще никаких существенных изменений, если не считать постепенного накопления корректорских орфографических исправлений и непроизвольных наборщицких отступлений и упрощений; так, например, «прикащик» стал писаться «приказчик», «юпки» – «юбки», «склянка» – «стклянка», «отпрег» – «отпряг»; вместо «губерни» «губернии», вместо «матерю» – стало писаться «матерею», вместо «ширококостым» – «ширококостным»; «пред» постепенно всё чаще переходит в «перед», окончание «ою» в творительном падеже – в «ой» и т. д. Впрочем, первые следы такой – конечно, непроизвольной – модернизации правописания можно заметить уже в копии С. А. Толстой, где это особенно ясно выразилось в замене очень часто встречающегося в ранних рукописях Толстого окончания прилагательных мужского рода в именительном падеже на «ой» более привычным нашему уху окончанием на «ый»; из копии С. А. Толстой эти отступления, пропущенные без внимания Толстым при правке рукописи, перешли и в текст «Русского вестника».

О цензурных пропусках или искажениях в «Поликушке» нам ничего не известно. Повидимому, влиятельному редактору «Русского вестника» удалось благополучно провести рассказ через цензуру.

Мы даем в нашем издании текст «Русского вестника», совпадающий в общем с текстом рук. № 2, но вводим из рук. № 1 следующие три исправления:

1. Стр. 15, строка 8 сн.

подергивая бородкой, (взято по ркп. 1) – вместо напечатанного в PB: поддерживая бородку,

2. Стр. 28, строка 3 сн.

ни от чего в свете столько греха, как от денег, – вместо напечатанного в PB: ничего в свете столько греха, как эти деньги.

В рук. № 1 стоит: ничего в свете столько греха, как от денег, – с явной опиской: «ничего» – вместо: «ни от чего». Однако эта описка перешла и в копию С. А. Толстой (рук. № 2), которая добавила еще собственное неверное чтение и вместо «от денег» написала: «эти деньги». Первую описку Лев Николаевич поправил в рук. №2 на «ни отчего», но вторая ускользнула от его внимания и в таком искаженном виде эта фраза, незамеченная Толстым и при чтении корректур, была напечатана в «Русском вестнике», а оттуда перешла и в последующие издания, вплоть до пятого (М. 1886), в котором была наконец исправлена на: «ни от чего в свете столько греха как от денег»,

3. Стр. 32, строка 19 сн.

не мытом (взято по ркп. № 1) – вместо напечатанного в PB: но мятом.






ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ «ПОЛИКУШКИ».




Рассказ «Поликушка» дошел до нас в двух рукописяхъ, хранящихся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина.

1. (Папка VI. I. 8. 1.) Автограф Толстого. Черновик без начала и конца, писанный рыжеватыми, выцветшими чернилами, на полулистах почтовой бумаги верже, без водяных знаков, с оттиснутым клеймом «ВАТН», увенчанным короной, повидимому, английской фирмы. Листы нумерованы в верхнем правом углу карандашом. Сохранились лл. 4—5, 24—35, 40—69, 72—90, причем к лл. 26 и 63 добавлены еще лл. 26 bis и 63 bis, а л. 61 по ошибке помечен 62. Недостают: лл. 1—3, 6—23, 36—39, 70—71. Листки исписаны с одной стороны, кроме лл. 26, 35 и 57, исписанных и на обороте. Кроме того, на обороте л. 51 написано крупными буквами рукой Л. Н. Толстого: «Софья Толстая. 63»; на обороте л. 75: «Dear Sir. I take the liberty of troubling»;[426 - [Милостивый государь. Я беру на себя смелость утруждать]] на обороте л. 76: «барскомъ горох? много достойн?е этого старика <умира>) бойца за свободу и т. д., умирающаго на чердак? у цирюльника. И я бы сейчасъ выбралъ быть старикомъ Данилой и прожить Данилой и быть пороту на конюшн?, только не умирать такъ, какъ Лелевель»; и наконецъ на обороте л. 82 набросок пером, повидимому, план какого-то строения. Листы исписаны сплошь, без абзацев и деления на главы. Поправки рукой Толстого. Рукопись не датирована; относится к весне (март – май) 1861 г.

Л. 4 начало: «этому, потому что этотъ маневръ я тысячу разъ вид?лъ между Е. М. и его барыней».

Л. 5 конец: «но какъ вс?мъ изв?стно, для разговора, особенно д?доваго, совс?мъ не нужно понимать того, что вамъ говорятъ».

Л. 24 начало: «по оброку ходилъ – какой наскочитъ, только дай поговорить съ нимъ, такъ его умаслю, что шелковый станетъ».

Л. 35 конец на обороте: «Кром? бабъ въ изб? были еще д?ти Игната и Василья».

Л. 40 начало: «Дв? тройки. Чтожъ, говоритъ, (дв?) купите некрута, да какъ исд?лаетъ кол?нцо этакимъ манеромъ, уморилъ».

Л. 48 конец: «но Ильичъ такъ не думалъ, онъ заблуждался и прiятно»

Л. 50 начало: «не разъ останавливался подл? лавокъ»

Л. 69 конец: «она зарыдала, съ ней сд?лалась нервная истерика и ее вывели подъ

Л. 72 начало: «По крайней м?р? они вс? чувствовали это».

Л. 85 конец: «прямо на старика, началъ душить».

Л. 87 начало: «и пошелъ въ избу. Старуха поднялась и зажгла лучину».

Л. 90 конец: – «Два полотенца и платокъ купилъ. На теб?. – Вотъ. Онъ остановился, какъ останавливаются пьяные»

Из этой рукописи нами печатается пять отрывков в вариантах (см. стр. 57—63). Из менее значительных отличий данной рукописи в сравнении с журнальным текстом следует отметить:

После слов: «и нападалъ на Дутловыхъ», стр. 15, строка 11 сн. в ркп. I: «и потомъ гнусилъ кр?пко Дутловъ старикъ и старшiй сынъ его отбивалъ изр?дка твердымъ басомъ».

После слова: «неприкосновенности», стр. 17, строка 8 сн, – в ркп. I: «Потомъ дополняли еще толпу, корифеи главныхъ ораторовъ, Ризуна и Дутлова и Герасима, которые оц?няли, пережевывали каждое хорошее слово и недоум?вано пожимали плечами и восхищались каждымъ словомъ говоруновъ».

После слов: овса всыпать? стр. 26, строка 8 сн. – в ркп. I зачеркнуто: По вс?мъ прiемамъ Игната, по загнутымъ за кушакъ рукавицамъ и кнуту, по кр?пкому полушубку, низко подпоясанному, по тому, какъ онъ сталъ [въ] своихъ кр?пкихъ сапогахъ посреди комнаты и оглянулъ и крикнулъ Афанасья, видно было хозяина мужика, челов?ка р?шительнаго, умнаго и заботливаго. Только бы ему ходить старостой отъ тысячи душъ.

2. (Папка VI, I. 8,2.) Копия, рукою С. А. Толстой, на 44 листахъ белой писчей бумаги с клеймом «Фабрики Новикова разбора № 6», форматом в лист; исписано 87 нумерованных страниц. Заглавие вверху первой страницы рукою Толстого: «Поликушка». Рукопись сплошная, почти без абзацев и первоначально без деления на главы, с поправками поверх зачеркнутого текста и на полях и с последующей разбивкой на главы рукою Толстого. Хотя эта рукопись является в общем точной копией описанного выше черновика, с пропуском зачеркнутых в нем мест, однако в ней можно уже наблюсти некоторые систематические орфографические отступления (напр., изменение окончания «ой» в прилагательных на «ый», более точную пунктуацию и т. д.), оставленные Толстым без изменения и перешедшие в печатный текст. Рукопись не датирована, но на основании письма С. А. Толстой к сестре от 26 октября 1862 г., должна быть отнесена к концу октября – началу ноября 1862 г.

Стр. 1 начинается заглавием: «Поликушка». Далее, с новой строки: «Какъ изволите приказать, сударыня, только Дутловыхъ жалко».

Стр. 87 кончается: «И тройка про?хала, красныя лица, платки, прозвучала п?сня, прокричали они на ямщика, и ямщикъ поддалъ поглядывая, а чиновникъ посм?ивался. Старикъ дремалъ. Д?ти ликовали».

Эта рукопись в общем совпадает с текстом, напечатанным в «Русском вестнике», кроме окончания, подвергшегося значительной стилистической обработке, повидимому, уже в корректурах.






«ИДИЛЛИЯ».





ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ «ИДИЛЛИИ».




Мысль повести «Идиллия» была подана Толстому рассказом яснополянской крестьянки. 25 мая 1860 г. он пишет в Дневнике: «Андреева мать много рассказывала. Как она побиралась и у богомолочек хлебушка попросила – слезы. Главное, от кого она понесла Андрея. «Положи ноги в телегу. Утешь мои телеса. Отпечатала». «Андреева мать» – повидимому, мать Андрея Ильича Соболева, бывшего долгое время приказчиком в Ясной поляне и неоднократно упоминаемого в Дневниках и в «Воспоминаниях детства». Это предположение приобретает большую убедительность, если мы вспомним, что героиня «Идиллии» Маланья – мать «большого человека – управляющего Петра Евстратьича», и что Петр Евстратьевич Воробьев был управляющим имением брата Льва Николаевича, гр. H.H. Толстого. Описывая в повести живых еще в Ясной поляне лиц, Толстой иногда слегка маскирует их, давая им имена сходных по положению лиц из другой деревни. Записанное в Дневнике выражение «утешь мои телеса» целиком перенесено в «Идиллию» и вложено в уста гуртовщика – соблазнителя Маланьи; также и «отпечатала» – в несколько измененном виде: «Через 9 мес[яцев] М[аланья] родила, выпечатала в дворника».

Через несколько месяцев, уже за границей, рассказ крестьянки начинает претворяться в замысел литературного произведения. Об этом свидетельствует несколько дневниковых записей, которые – если не с полной уверенностью, то, во всяком случае, без большой натяжки – можно отнести к «Идиллии».

7 августа 1860 г. Толстой записывает в Дневнике: «Мысль повести. Работник из всех одолел девку или бабу. Формы еще не знаю».

8 августа: «Форма повести: смотрит с точки мужика; уважение к богатству мужицкому, консерватизм; насмешка и презрение к праздности; не сам живет, а Бог водит».

29 августа: «Дорогой пришла мысль о простоте рассказа – живо представляя слушателя Андрея».

28 октября: «Дописать первую главу с обеда. После обеда письма. Утро писал, помешали Semainville и зов обедать. Написал не больше половины главы. Писем не писал: Завтра до завтрака писать письма и докончить главу и 3-ю, ежели успею»

Если последняя запись не относится к «Казакам», над которыми Толстой – хотя и не систематически – продолжал работать за границей, то она может быть приурочена только к «Идиллии», рукопись которой делится на пять глав.

Наконец, последнее упоминание о работе над «Идиллией» мы усматриваем в записи, открывающей Дневник 1861 г., не датированной, но непосредственно предшествующей записи от 13 апреля: «Что прошло в эти 4 месяца? Трудно записать теперь. Италия, Ницца, Флоренция, Ливурно. Попытка писания Акс[иньи]».

Эта запись нуждается в объяснении.

Последние годы перед женитьбой Льва Николаевича были периодом очень сильного увлечения его яснополянской крестьянкой Аксиньей Аникановой, изображенного в носящем несомненно автобиографические черты рассказе «Дьявол». Если сравнить героиню «Дьявола» Степаниду с Маланьей из «Идиллии» или из «Тихона и Маланьи», то портретное сходство заставит прийти к заключению о тождественности изображенного в них прототипа. Та же Аксинья – и на этот раз даже под своим именем – изображена в лице жены Илюшки Дутлова в написанной почти одновременно повести «Поликушка». Это позволяет нам дешифрировать «попытку писания Акс.», как «попытку писанья Аксиньи». Следует однако заметить, что последняя запись, как и записи от 7, 8 и 29 августа, может быть с одинаковым правом отнесена как к «Идиллии», так и к «Тихону и Маланье», где под именем Маланьи фигурирует, видимо, та же Аксинья. Если наше предположение верно, то в рассказе Толстого мы имеем приурочение рассказа Андреевой матери к личности Аксиньи.

У нас нет данных, чтобы судить, возвращался ли Толстой к работе над «Идиллией» после приезда в Россию, или она была закончена за границей. Надписи крупными буквами поперек текста рукописи № 1, намечающие основные вехи рассказа, как будто говорят о намерении подвергнуть его новой обработке. Возможно, что рассказ, написанный в форме сказа, не удовлетворил Толстого, и он тогда же вернулся к той же теме – и к той же героине – в повести «Тихон и Маланья», которую по справедливости следует рассматривать лишь как новую редакцию «Идиллии».

При жизни Толстого «Идиллия» не увидела света. Оба варианта ее были напечатаны, по не вполне исправной копии, во II томе «Посмертных художественных произведений Льва Николаевича Толстого», под ред. В. Г. Черткова, изд. А. Л. Толстой, М. 1911, стр. 153—173 и 245—249.

По подлинной рукописи они печатаются впервые в настоящем издании.






ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ «ИДИЛЛИИ».




В архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина хранятся две черновых рукописи рассказа «Идиллия».

1. (Папка VI. 42, I.) Автограф Толстого. Тетрадка в 18 листов белой писчей бумаги, без клейма и водяных знаков, форматом в 4°. Листы были вырваны из шнуровой тетради с пробитыми по левому краю сверху и снизу двумя круглыми дырками, и сшиты посредством продетого через верхнюю дырку шнурка. Лл. 1—18 исписаны сильно выцветшими чернилами с обеих сторон, кроме л. 18, который на обороте остался белым, и нумерованы позднее другими, синими, чернилами рукою С. А. Толстой. Вверху первого листа, у самого верхнего края, надписанное Л. Н. Толстым, повидимому, позднее заглавие: «Оно заработки хорошо да и гр?хъ бываетъ съ ними». После заглавия, посреди строки, цыфра «1». Рукопись разделена на пять нумерованных арабскими цыфрами, посреди строки, глав. Не датирована; на основании дневниковых записей должна быть отнесена ко второй половине 1860 г.

Л. 1 начинается: «Оно заработки хорошо да и гр?хъ бываетъ отъ того»; затем, посреди строки, цыфра «1», и далее: «Петръ Евстратьичъ теперь большой челов?къ – управляющiй».

Л. 18 recto кончается: «и любимый былъ ея старшiй, этотъ самый Петрушка».

2. (Папка VI, 42, 2.) Автограф Толстого. 6 листов из той же тетради, исписанных с обеих сторон выцветшими чернилами и нумерованных синими чернилами позднее. В обложке, на которой рукой С. А. Толстой написано: «Идиллiя. Гр. Л. Н. Толстого. 2-ой вариантъ». Заглавие на первом листе: «Идиллiя. Не играй с огнемъ – обозжешься». Рядом со словом «Идиллiя» рукою С. А. Толстой, в круглых скобках, прибавлено: «Написано до 1862-го года». Датируется так же, как и рук. № 1.

Л. 1 начинается (после заглавия): «Маланья Дунаиха взята изъ чужой деревни – Малевки».

Л. 6 recto кончается: «только насчетъ бабъ такой подлый былъ, что страхъ».






«ТИХОНЪ И МАЛАНЬЯ».





ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ «ТИХОНА И МАЛАНЬИ».




Рассказ «Тихон и Маланья» и по сюжету и по действующим лицам неотделим от «Идиллии», являясь по существу лишь началом новой, более пространной редакции ее. Из этой новой редакции написана только первая вступительная глава, содержащая картину деревенской жизни в праздник, приезд Маланьина мужа, Тихона, со станции в деревню на побывку в Петров день и характеристика действующих лиц; в самом конце ее вводится новое лицо – знакомый нам по «Идиллии» работник Андрюшка, здесь только еле намеченный. В конце рукописи стоит цыфра «2» – приступ ко второй главе, оставшейся ненаписанной, в которой—по аналогии с «Идиллией» – можно было ждать дальнейшего развития отношений с Андрюшкой, появления гуртовщика и развязки рассказа.

Возможно, что большинство дневниковых записей, приведенных нами в истории писания «Идиллии», относятся к работе над «Тихоном и Маланьей». Исключение – запись 28 октября 1860 г., которая не может относиться к рассказу «Тихон и Маланья», как не имевшему еще в своих первоначальных черновых набросках деления на главы. Рисунок пером в конце рук. № 4, похожий на изображение Н. П. Охотницкой, намекает, может быть, на то, что этот вариант был написан в Ясной поляне.

Деление на главы намечается только в последнем, наиболее законченном варианте (рук. № 4). Этот вариант, обрывающийся на первой главе, написан после 23 сентября 1862 г., дня женитьбы Толстого на Софье Андреевне Берс и вряд ли мог быть написан позднее декабря 1862 г. В истории писания «Идиллии» мы упоминали, что прототипом Маланьи послужила яснополянская крестьянка Аксинья Аниканова, предмет очень сильного увлечения Льва Николаевича; длительная связь с ней была оборвана только перед женитьбой. С. А. Толстая, как известно из ее дневника, знала об этом увлечении и об этой связи. «Через несколько месяцев после свадьбы, – пишет один из биографов Толстого,[427 - В. Жданов, «Любовь в жизни Льва Толстого». Кн. I, М. 1928, стр. 78. Этот эпизод описан С. А. Толстой в ее неопубликованной автобиографии «Моя жизнь» ч. II, глава, Мария Герасимовна и Воейков».] – эта женщина вместе с другой крестьянкой была прислана в барский дом мыть полы. Софье Андреевне ее показали. Мучительная ревность поднялась в жене Льва Николаевича, она вспомнила записи его дневника и долгое время не могла освободиться от этого тяжелого чувства». Встреча эта и вызванный ею взрыв ревности произошли, вероятно, в первой половине декабря 1862 г.,[428 - Ср. «Дневники Софии Андреевны Толстой 1860—1891». М. 1928, стр. 58. Запись от 16 декабря 1862 г.] он-то и оборвал, как мы можем догадываться, дальнейшую работу над рассказом о Маланье. Много лет спустя, в 1889 г. Толстой возвращается к той же героине в рассказе «Дьявол», но пишет его втайне от жены, которая случайно нашла и прочла его только в 1909 г. В первые годы женитьбы такое писанье втайне было невозможно.

Если, таким образом, верно наше предположение о датировке последнего варианта «Тихона и Маланьи» последней четвертью 1862 г., то первые четыре варианта мы считали бы наиболее правильным придвинуть ближе к «Идиллии» и отнести таким образом к концу 1860 – началу 1861 г. За это говорит и тожество бумаги, на которой написаны все черновики как «Идиллии», так и «Тихона и Маланьи». Вариант № 1 (рук. № 3) представляет собой начало предпоследней редакции рассказа, отброшенное Толстым. Варианты №№ 2—4 (рук. № 1—2) являются, повидимому, наиболее ранними, в них Толстой упорно все снова и снова нащупывает приступы к рассказу и всякий раз отбрасывает их, как неудовлетворяющие его. Для суждения о последовательности их у нас нет точных данных. Ноябрь 1860 г. – декабрь 1862 г. – вот предельные даты, между которыми укладывается начало и конец писания «Тихона и Маланьи».

Впоследствии Толстой никогда больше не возвращался к этому рассказу. Д. П. Маковицкий рассказывает в своих неопубликованных еще Записках, что 28 октября 1906 г., выбирая из своих старых неизданных произведений что-либо для чтения на благотворительном вечере в Туле, Лев Николаевич перечитал и этот рассказ. «Удивительно, что я это написал, – сказал он. – Как я тогда размазывал на нескольких страницах то, что можно было сказать в двух словах. Приятно было читать. Там видна моя любовь и хорошее отношение к народу». Однако он не согласился дать этот рассказ для вечера: «так наивен, многословен».[429 - H. Н. Гусев, «Толстой в расцвете художественного гения». М. 1928, стр. 281.]

Рассказ «Тихон и Маланья» (рук. № 4) был напечатан впервые только после смерти Толстого, по невполне исправной копии, во II томе «Посмертных художественных произведений Льва Николаевича Толстого», под ред. В. Г. Черткова. Изд. А. Л. Толстой. М. 1911. стр. 139—152; вариант № 1 (рук. № 3) напечатан там же, стр. 241—246. Варианты №№ 2—4 (рук. № 1—2) вообще не были напечатаны. По подлинным рукописям рассказ, со всеми вариантами, печатается впервые в настоящем издании. Из рукописи № 3 печатаем лишь начало текста, кончая словами: «бубликовъ было три фунта для вс?хъ домашнихъ», т. к. остальной текст этой рукописи был включен целиком с поправками в текст рукописи № 4.






ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ «ТИХОНА И МАЛАНЬИ».




В архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина хранятся четыре черновыхъ рукописи рассказа «Тихон и Маланья».

1. (Папка VI. 40, 1.) Автограф Толстого. Четыре ненумерованных листа, вырванных из этой же тетради, на листах которой написаны черновики «Идиллии». Исписаны с обеих сторон черными, слегка порыжевшими чернилами, с многочисленными поправками и перечеркиваниями. Без заглавия.

Л. I начало: «Всю ночь напролетъ слышны были п?сни, крики, говоръ и топотъ на улиц?».

Л. 4 recto конец: «Мужикамъ <Якова> Тихо[на] справлять въ дорогу, запрягать, на барщину косы сбирать, веревокъ взять въ лавочк?, <скотъ>».

2. (Папка VI. 40, 2.) Автограф Толстого. Один лист из той же тетрадки, исписанный с обеих сторон. Без заглавия. На обороте, после текста, рисунок пером – женская голова в чепчике, очень напоминающая изображение пером Натальи Петровны Охотницкой в письме Толстого к гр. М. Н. и В. П. Толcтым от 29 июня 1856 г., опубликованном В. И. Срезневским в сборнике «Толстой. 1850—1860. Материалы и статьи», Ленинград, 1927, стр. 14.

Начало: «Аль св?тъ? Куды л?зе? – <сказалъ> прогнусилъ сквозь сонъ старикъ Ермилъ».

Конец: «Далеко за полночь, передъ св?томъ затихли <въ деревн?> на улиц? п?сни и прошли по домамъ загулявшiе для Петрова дня мужики и бабы».

3. (Папка VI. 40, 3.) Автограф Толстого. Тетрадка в 10 листов белой, пожелтевшей от времени бумаги, без клейм и водяных знаков, форматом в 4°. Листы были вырваны из тетради с пробитыми по левому краю вверху и внизу двумя круглыми дырками и сшиты посредством продетого через верхнюю дырку шнурка. В позднейшей обложке, на которой рукой С. А. Толстой написано: «Тихонъ и Маланья. 2-ой вариантъ. Черновая». Листы не нумерованы, исписаны черными, слегка порыжевшими чернилами с обеих сторон, кроме л. 10, который на обороте остался белым; с л. 8 стрк. 6, со слов: «Сейчасъ подскакалъ фельдегерь…» – другими, более рыжими чернилами. Кое-где поправки карандашом неизвестной рукой, касающиеся исключительно орфографии и знаков препинания. Безъ заглавия. Рукопись не датирована. Относится – так же, как и рукописи № 3 и 4 – к 1861—62 гг.

Л. 1 начало: «Много мн? нужно разсказать про Мисо?дово».

Л. 10 recto конец: «Богъ съ ними! – подумалъ онъ, – д?ло молодое, пойду одинъ».

4. (Папка VI, 40, 4.) Тетрадка в 22 листа белой писчей бумаги, форматом в 4°, вырванных из той же тетради. Листы с пробитыми по левому краю двумя круглыми дырками сшиты посредством продетого через верхнюю дырку шнурка. 19 листов исписаны с обеих сторон (кроме л. 19, оставшегося на обороте белым) черными, почти не выцветшими чернилами. Лл. 20—22 остались белыми. Рукопись в белой обложке, на которой рукой С. А. Толстой написано: «Тихонъ и Маланья. Изъ деревенского быта. Гр. Л. Н. Толстого (переписано)». Листы нумерованы, от 1 до 19, рукою С. А. Толстой. Лл. 1—2 и первые три строки л. 3 писаны рукою Л. Н. Толстого, далее – на лл. 3—18 об. следует копия текста рукописи № 1 от слов: «Спасибо, Тишенька» и до конца, написанная в большей своей части рукой С. А. Толстой и в двух местах – всего 22 строки – рукой Толстого. Копия писалась под диктовку, как явствует из пометы С. А. Толстой – «диктовано». Поэтому в ней есть второстепенные отступления от текста автографа. Копия исправлена рукой Толстого. Вслед за текстом копии – продолжение текста рассказа рукой Толстого на лл. 18 об. и 19. Рукопись не датирована. По соображениям, изложенным в „Истории писания «Тихона и Маланьи»“, относится к концу 1862 г.

Л. I начало вверху, посреди строки: «Тихонъ и Маланья», далее с новой строки: «Въ деревн? было пусто и празднично».

Л. 19 recto конец: «Ввечеру того же дня поставили двухъ прохожихъ солдатъ къ Ермилинымъ», и далее посреди новой строки, цыфра «2».






В. Ф. Саводник





ОТРЫВКИ РАССКАЗОВ ИЗ ДЕРЕВЕНСКОЙ ЖИЗНИ.




Конец 1850-ых и начало 1860-ых гг., эпоха увлечения Толстого народной школой и его деятельности в качестве мирового посредника, является вместе с тем в его жизни эпохой особого интереса к народной жизни и быту, внимательного изучения их. Этот интерес, как всегда, нашел себе отражение и в художественном творчестве Толстого. К этому времени относятся несколько произведений, в основу которых легли наблюдения над окружающей его деревенской средой, над типами крестьян и дворовых. К числу таких произведений относятся: «Поликушка», «Тихонъ и Маланья», «Идиллия», а также несколько мелких набросков, представляющих собой отрывки из задуманных им рассказов из деревенской жизни. Таких отрывков сохранилось в бумагах Толстого пять. Все они заключают в себе только приступы к рассказу и не дают никакого представления об общей концепции авторского замысла; однако, несмотря на свою фрагментарность, они представляют несомненный интерес в качестве зарисовок с натуры, в которых отразились впечатления художника, вынесенные им из наблюдений над деревенской жизнью. Круг этих наблюдений строго ограничен: это – Ясная поляна и прилегающие к ней деревни и поместья, причем автор даже не пожелал чем-нибудь завуалировать непосредственные объекты своих наблюдений: поэтому в этих отрывках мы находим имена лиц и названия местностей, взятые автором непосредственно из окружающей его действительности. Точно датировать эти отрывки невозможно, в виду отсутствия указаний в дневниках Толстого или каких-либо других данных; время написания их определяется как приведенными выше общими соображениями, так и некоторыми внешними признаками: качеством бумаги, характером почерка и пр., заставляющими отнести их к концу 1850-ых или началу 1860-ых гг.

Все эти рукописи хранятся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина.

1. «Все говорятъ: не д?лись…»

Выведенный в отрывке Сергей Резунов – действительное лицо, яснополянский крестьянин Сергей Федорович Резунов, плотник: он упоминается Толстым и в «Дневнике помещика» (1856 г.), а также в «Поликушке».

Отрывок печатается впервые.

2. «Али давно не таскалъ…»

Рукопись (Папка XXI, 24), автограф Толстого, занимает полулист писчей бумаги, in-folio, без полей; бумага фабрики Никифорова-Новикова; нижний правый угол листа оборван, отчего пострадал также текст последних трех строчек первой страницы; вторая страница записана только наполовину, причем текст обрывается на полуфразе. Почерк по своему общему характеру сходен с почерком предыдущего отрывка. Помарок и поправок немного. Что касается датировки отрывка, то упоминание в нем о «посреднике» свидетельствует о том, что он не мог быть написан ранее мая – июня 1861 г., когда в Тульской губернии был введен институт мировых посредников, согласно указу 25 марта 1861 г. Рассказ о попытке помещика договориться с крестьянами относительно земли, может быть, представляет собой реминисценцию аналогичной попытки самого автора, относящейся, впрочем, к более раннему времени, к лету 1856 г. (см. «Дневник помещика» в 5 томе настоящего издания). Сам Толстой также служил мировым посредником по Крапивенскому уезду и так же, как и упоминаемый помещик, возбудил своей деятельностью негодование местного дворянства.

Упоминаемый в отрывке старик Семен, вероятно, Семен Фоканов, ясно-полянский крестьянин, бывший сельский староста, у которого также был сын Василий; Фоканов (Фоканыч) упоминается также в рассказе «Тихон и Маланья».

Впервые отрывок напечатан М. А. Цявловским в книге: «Л. Н. Толстой, Избранные произведения». Государственное Издательство М.-Л. 1927, стр. 124—126.

3. «Прежде всех вернулись…»

Рукопись (Папка 37, 26), автограф Толстого, занимает полтора листа почтовой бумаги (полулист + лист), всего 6 страниц. Бумага тонкая, голубоватая, вероятно заграничная; водяных знаков не имеется. Почерк довольно крупный и размашистый. Поправки вписаны между строк.

Упоминаемые в отрывке лица, несомненно, взяты из действительности.

Плотник Лизун, очевидно, из семьи Лизуновых, крестьян деревни Телятинки, в 3 в. от Ясной поляны.

Родивон – вероятно, Родион Кузьмич Копылов, ясно-полянский крестьянин, действительно торговавший вином и чаем и пускавший к себе приезжих на постой.

Старик Ермил – яснополянский крестьянин, Ермил Антонович Зябрев, родоначальник богатой крестьянской семьи, получивший по нему прозвище Ермилиных; один из его сыновей был бурмистром в Ясной поляне; другой – волостным старшиной.

Мисоедово (Мясоедово) – деревня в 7 в. от Ясной поляны.

Отрывок печатается впервые.

4. «Как скотина разбрелась…»

Рукопись (Папка 37, 26а), автограф Толстого, занимает отдельный полулист почтовой бумаги, такого же формата, цвета и качества, как и в предыдущем случае; оторван нижний правый угол, отчего несколько пострадал текст. Почерк довольно крупный и размашистый.

Упоминаемый в отрывке Герасим, – это яснополянский крестьянин Герасим Иванович Копылов, носивший прозвище «бабник»; упоминаемый в предыдущем отрывке Родион Копылов приходился ему родным племянником.[430 - Сведения о яснополянских крестьянах, упоминаемых Толстым, даны сотрудником Яснополянского музея И. В. Ильинским.]

Ясенки – деревня в 5 в. от Ясной поляны.

Отрывок печатается впервые.

5. «Это было въ суботу…»

Рукопись (Папка 37, 26б), автограф Толстого, занимает два отдельных полулиста почтовой бумаги (4 страницы), такого же формата, цвета и качества, как и те, на которых написаны два предыдущих отрывка. Это обстоятельство, так же как и сходство почерка, заставляет думать, что эти три отрывка написаны приблизительно в одно и то же время, вероятнее всего в 1861—1862 гг.

Кочак – ручей, протекающий недалеко от Ясной поляны и впадающий в речку Воронку.

Впервые отрывок был напечатан по не совсем исправной копии в качестве варианта к рассказу «Тихон и Маланья» в изд. «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстого», под редакцией В. Г. Черткова и А. Л. Толстой. М. Том II, стр. 244—245.






Н. М. Мендельсон





«СОН».




Упоминания Толстого о работе над «Сном» находятся в Дневнике 1857 г. под 24 ноября и 19—30—31 декабря.

Первая запись говорит: «Дописал сон не дурно». Во второй читаем: «Писал Николинькин сон. Никто не согласен, а я знаю, что хорошо!» По мнению В. И. Срезневского,[431 - «Сон» – набросок Л. Н. Толстого – «Толстой. 1850—1860, изд. Академии наук. Л. 1927.] в обеих записях идет речь об одном и том же произведении, но в разных его редакциях, причем толчком к художественному замыслу Толстого, по всей вероятности, был сон, рассказанный ему братом Николаем Николаевичем.

4 января 1858 г. Толстой пишет В. П. Боткину в Рим большое письмо, где говорит, что в обществе «происходит небывалый кавардак, поднятый вопросом эманципации», что он сам «устал от толков, споров, речей и т. д.». «В доказательство того, – продолжает Толстой, – при сем препровождаю следующую штуку, о которой желаю знать ваше мнение. Я имел дерзость считать это отдельным и конченным произведением, хотя и не имею дерзости печатать». Непосредственно за этим идет текст «Сна». «Ежели Тургенев еще с вами, то прочтите это ему и решите, что это такое, дерзкая ерунда или нет», – добавляет Толстой.[432 - «Толстой. Памятники творчества и жизни», 4. М. 1923, стр. 53—56.]

Мнения Боткина и Тургенева нам неизвестны. Вероятно, они были неблагоприятны: в противном случае едва ли бы «Сон» был забыт и оставлен Толстым на пять лет.

После двух беглых упоминаний в письмах к гр. А. А. Толстой (в марте 1858 г.),[433 - «Переписка Л. Н. Толстого с гр. А. А. Толстой, изд. О-ва Толстовского музея. Спб. 1911, стр. 95—98.] «Сон» вновь привлекает внимание Толстого лишь в 1863 г. Он несколько переделывает его и решается напечатать, но анонимно. «Сон» был переписан рукой С. А. Толстой, подписан буквами Н. О. и отправлен в редакцию газеты «День», издававшейся И. С. Аксаковым, от имени Нат. Петр. Охотницкой (дворянка-приживалка, жившая в Ясной поляне при Т. А. Ергольской). Вот что значилось в препроводительном письме: «Милостивый Государь Иванъ Серг?ичъ, посылаю для напечатания в вашей газете мой первый литературный опыт, разумеется, если вы найдете это удобным. Прошу вас покорно дать ответ по следующему адресу: В Тулу. Наталье Петровне Охотницкой. До востребования».

Аксаков ответил отказом: «Статейка ваша «Сон» не может быть помещена в моей газете. Этот «Сон» слишком загадочен для публики, его содержание слишком неопределенно, и может быть вполне понятен только самому автору. Для первого литературного опыта слог по моему мнению недурен, но сила вся не в слоге, а в содержании».

В 1864 или 1865 гг. Толстой хотел использовать «Сон» для романа «1805 год»; отрывок должен был послужить материалом для рассказа о падении Николая Ростова. Но этот эпизод не вошел в печатный текст.

В последний раз Толстой вернулся к «Сну», работая над той главой «Войны и мира», где рассказывается, как Пьер ночует в доме своего умершего «благодетеля» Баздеева. И на этот раз «Сон» не вошел в роман.

Упомянув о попытках Толстого использовать «Сон» для «Войны и мира», необходимо отметить предположения о связи «Сна» с «Альбертом», точнее – «Сон» в редакции, посланной Боткину, с заключительными страницами повести.

Такого именно взгляда держится И. Р. Эйгес в работе, напечатанной им в журнале ГАХН «Искусство» (1928 г., кн. 1-2) – «Из творческой истории рассказа «Альберт» Л. Толстого».

«Сон», возникший как отдельное, самостоятельное и законченное произведение, о чем писал Толстой Боткину, был, по мнению И. Р. Эйгеса, слит с концом «Альберта». Следы этого слияния, говорит И. Р. Эйгес, очевидны. «Внутренний смысл рассказа до его заключительного эпизода остается совершенно иным, чем смысл этого эпизода, который возникает неожиданно и немотивированно. Сращения двух самостоятельных художественных организмов не произошло, и по той именно причине, что основные устремления обоих снов несовместимы и противоречивы одно другому. В «Сне», как отдельном произведении, центр составляет чувство морального стыда, а во сне Альберта центр как раз в прямо противоположном – в оправдании и возвеличении художника, как такового».[434 - Цитация по рукописи.]

Б. М. Эйхенбаум говорит, что «Сон» «стилистически… восходит к «Альберту», и высказывает предположение, что финал последнего «представляет собой один из вариантов «Сна» и явился позже, чем редакция, посланная Боткину».[435 - В. Эйхенбаум, «Лев Толстой». Книга первая. 50-ые годы. Л. 1928, стр. 327—328.]

Близость настроений, сказавшаяся в финале «Альберта» и в «Сне», несомненна и объясняется, конечно, тем, что, совпадая по времени создания, они оба отражают глубоко-интимные переживания Толстого-художника.

Тем не менее не следует упускать из виду, что и первоначально, в 1858 г., в эпоху «Альберта», и позднее, в 1863 г., когда настроения 1858 г. были давно пройденной ступенью, Толстой смотрел на «Сон», как на самостоятельное произведение.

К рассказу «Сон» относятся следующие рукописи.

1. Автограф (Папка VI, 8, I), хранящийся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. 1 л. очень тонкой заграничной почтовой бумаги большого формата, без водяных знаков и клейма. Текст написан вдоль. Чернила черные. Небольшие поля слева. Много поправок.

Считаем этот автограф первой редакцией «Сна», о которой говорит Дневник под 24 ноября 1857 г. Текст ее дан выше (см. стр. 118—119).

2. Письмо Толстого к Боткину от 4 ноября 1858 г., упомянутое выше.

Полагаем, что текст «Сна», данный в письме, представляет собой вторую редакцию, о которой идет речь в Дневнике под 29—30—31 декабря 1857 г.

3. Рукопись (Папка VI, 8, 2), хранящаяся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. Копия «Сна», сделанная рукой С. А. Толстой. 2 лл. заграничной писчей бумаги. Клейма нет. Водяные знаки – Lacroix Fr?res. Поля в треть страницы справа. Чернила черные. Беловой экземпляр с двумя незначительными поправками рукой

С. А. Толстой. Непосредственно за текстом «Сна» идет приведенное выше письмо к И. С. Аксакову от имени Н. П. Охотницкой.

Текст этой копии, предназначавшийся Толстым для печати, даем, как основной, дефинитивный (см. стр. 117—118).

Впервые «Сон» был напечатан в «Полном собрании художественных произведений Толстого» под редакцией К. Халабаева и Б. Эйхенбаума, (Государственное издательство, т. III, М. – Л. 1928, стр. 501—502).

Что касается попыток включить «Сон» в «1805 год» и «Войну и мир», то следами их остался, во-первых, листок, писанный почерком более ранним, чем черновики «1805 года», но с поправками, сделанными более поздним почерком. Здесь рассказ ведется не в первом, а в третьем лице. Второй след – запись нескольких слов, напоминающих «Сон», в связи с главой, где идет речь о ночевке Пьера в квартире покойного Баздеева.






В. Ф. Саводник





О ХАРАКТЕРЕ МЫШЛЕНИЯ В МОЛОДОСТИ И В СТАРОСТИ.




Рукопись, автограф Толстого, занимает пол-листа писчей бумаги, без фабричного клейма и водяных знаков; верхняя часть листа, приблизительно четверть, оторвана. Заглавия не имеется. По почерку скорее можно отнести к началу 1860-ых гг. (1862—1863 гг.) Хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 8.)

Отрывок печатается впервые.




О НАСИЛИИ.




Рукопись, автограф Толстого, заключает в себе два полных листа писчей бумаги in-folio, всего 8 страниц, из них последняя не исписана. Бумага фабрики Рейнера, довольно плотная. Почерк крупный и четкий, особенно в начале рукописи; но с 3 страницы он становится более беглым и неровным, а последние две страницы по всем признакам набросаны торопливо, в виде конспекта, долженствовавшего только закрепить мысль автора и подлежавшего дальнейшей обработке; поэтому изложение этой части лишено связности и стилистической отделки. Рукопись вложена в обложку, состоящую из листа писчей бумаги фабрики Никифорова-Новикова; на 1 странице обложки, вверху, подпись: «Гр. Л. Н. Толстой» в середине рукой С. А. Толстой написано: «Ясная Поляна. 1 Статья».

За отсутствием каких-либо прямых указаний, рукопись можно датировать лишь приблизительно, исходя из внешних признаков: качества бумаги и характера почерка. Рукопись написана на бумаге фабрики Рейнера, которую употребил Толстой в конце 1850-ых и в начале 1860-ых гг.: на ней написано несколько отрывков «Казаков» и значительная часть «Семейного счастья» (1858—1862 гг.); позднее бумага этой фабрики уже не встречается в обиходе Толстого. Что касается почерка, которым написана рукопись, то он по своему общему характеру более приближается к почерку раннего периода творчества Толстого (1850-ых гг.), так как в нем еще совсем нет той связности и округленности в начертании букв, которые составляют характерную особенность почерка Толстого в более поздний период и которые постепенно устанавливаются только во второй половине 1860-ых гг.

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XIV, 6.)






О РЕЛИГИИ.




Рукопись, автограф Толстого, занимает полный лист писчей бумаги, in– folio, без фабричного клейма и водяных знаков; исписано три страницы, последняя страница чистая. Почерк довольно крупный и четкий. Встречаются помарки, поправки и дополнения, вписанные между строк и сбоку на небольших оставленных полях. Первоначальное заглавие: «Можно ли доказывать религiю» зачеркнуто автором и заменено новым. В конце текста записано другое заглавие: «О либерализм? в?ка и конституцiи», относящееся, очевидно, к другой задуманной Толстым, но ненаписанной им статье.

Время написания рукописи точно определяется записью дневника от 16 октября 1865 г.: «Читал Гизо-Вит доказательство религии и написал первую статейку по мысли данной мне Montaigne». Очевидно Толстой имеет в виду одно из религиозных сочинений Генриетты Витт, рожд. Гизо, дочери историка и политического деятеля Франсуа Гизо. К тому времени, как была сделана запись в дневнике Толстого, были изданы книги Витт: «Petites mеditations chrеtiennes ? l’usage du culte domestique» (1862) («Некоторые христианские размышления по поводу домашнего богослужения»), «Nouvelles petites mеditations chrеtiennes» (1864) («Еще некоторые христианские размышления») и «Histoire sainte racontеe aux enfants» (1865) («Священная история, рассказанная детям»). Сам Толстой называет в качестве своего вдохновителя знаменитого французского мыслителя XVI века Монтэня, в «Опытах» которого, действительно, встречаются неоднократно размышления о религии, особенно в его «Апологии Раймона Себонда» («Essais», livre II, ch. XII: «Apologie de Raimond Sebond»). Интересно отметить, что первая попытка Толстого формулировать свои взгляды на религию связана с именем скептика Монтэня.

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XX, 6.)

Отрывок печатается впервые.






ЗАМЕТКА О ТУЛЬСКОЙ ПОЛИЦИИ.




Рукопись, автограф Толстого, занимает полулист писчей бумаги, сложенный в четвертку; исписано 3 страницы, четвертая чистая; бумага носит клеймо: «Отрад. фабр. Стивинсъ», в рамке рококо: бумага этой фабрики не принадлежала к обиходу Льва Николаевича и, очевидно, попала в его руки случайно. Почерк рукописи крупный и связный; запись, судя по многочисленным сокращениям и опискам, была сделана автором с большой торопливостью, хотя вместе с тем в рукописи встречаются многочисленные поправки и помарки.

Заглавия не имеется; начало: «Доктор подвергся…» Рукопись подписана: «Гр. Л. Толстой». Так как обычно Лев Николаевич не подписывал своих рукописей, то это наводит на мысль, что данная статья предназначалась им для опубликования в качестве газетной заметки; об этом свидетельствует и полемический тон самой статейки, так же как и ее обличительное содержание.

Время написания статейки, помимо внешних признаков, определяется тем, что данная рукопись была найдена среди черновиков «Войны и мира»; в виду этого мы относим ее ко второй половине 1860-ых гг.

Т. А. Кузминская рассказывает в своих воспоминаниях о неудачах, постигавших Толстого, когда он, после женитьбы, задумал расширить свою хозяйственную деятельность и наладить сбыт в Москве продуктов своего хозяйства: масла, мяса, окороков и проч. («Моя жизнь дома и в Ясной поляне». Изд. 2-е. Ч. II, стр. 58—59); возможно, что одна из подобных неудач вызвала полемическую заметку Толстого против тульской полиции, явившейся косвенной причиной этой неудачи.

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XVI, 7.)

Заметка печатается впервые.






ПРОГРЕСС.




Рукопись, автограф Толстого, занимает четвертку писчей бумаги, желтоватой, низкого качества, без фабричного клейма и водяных знаков. Почерк довольно крупный и размашистый, чернила рыжие. Некоторые фразы особо выделены; так, в конце первой страницы фразы: «Книгопечатанiе – непроизводительная работа. Для знанiй довольно рукописи» – написаны крупными буквами и частично подчеркнуты, а последние фразы, которыми заканчивается отрывок, обведены чертою. Отрывок написан в два приема, причем время написания его точно определяется датами, выставленными самим автором (2 и 9 ноября 1868 г.).

Ближайшим поводом к написанию отрывка было, очевидно, чтение книги В. Прескотта: «The Conquest of Peru» (Завоевание Перу). Книга Прескотта, о котором Толстой упоминает в начале своего отрывка, навела его на мысль об относительности ценности западно-европейской цивилизации, которая, в лице завоевателей-испанцев, уничтожила древнюю перуанскую культуру. Сомнение во внутренней ценности западно-европейской цивилизации было издавна свойственно Толстому и нашло себе выражение как в заметках дневника, так и в таких произведениях его, как «Люцерн». Двукратное путешествие по Европе не только не рассеяло этих сомнений, но еще более укрепило их. Особенно тяжелое впечатление произвело на Толстого зрелище смертной казни в Париже в 1856 г., а посещение Лондона вызвало в нем, судя по записи дневника от 13 апреля 1861 г., «отвращение к цивилизации». Ближайшим образом мысли, изложенные в настоящем отрывке, примыкают к размышлениям о современной культуре, изложенным Толстым в статье: «Прогресс и определение образования», в особенности в тех частях этой статьи, представляющей собой возражение на статью Е. Л. Маркова, которые были откинуты автором при печатании своего возражения. В основу этой статьи Толстой хотел положить «мысль о нелепости прогресса» (запись дневника от 20 мая 1862 г.), но наиболее резкие суждения свои об этом предмете он тогда не решился огласить печатно, и они остались в черновых рукописях. (См. варианты к статье: «Прогресс и определение образования» в 8-м томе настоящего издания.)

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке СССР им. В. И. Ленина. (Папка XXX, 3.)

Отрывок печатается впервые.






ФИЛОСОФСКИЙ ОТРЫВОК.




Отрывок, автограф Толстого, написан на обороте первой страницы рассуждения о браке и призвании женщины (см. следующую заметку). Почерк крупный и размашистый. Время написания точно устанавливается датой, выставленной самим автором в начале отрывка.

«Cogito ergo sum» (я мыслю, следовательно, существую) – известное положение французского философа Декарта.

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина (Папка 11, 22.)

Отрывок печатается впервые.






О БРАКЕ И ПРИЗВАНИИ ЖЕНЩИНЫ.




Рукопись занимает пол-листа писчей бумаги, сложенной в четвертку, причем нижняя половина первой четвертушки оторвана. Бумага фабрики Никифорова-Новикова. Почерк, в начале довольно крупный, но сжатый, в конце становится всё более и более мелким. Последовательность текста необычная: начинаясь на первой странице рукописи, он затем переходит на четвертую и заканчивается на третьей, которая исписана только наполовину. На обороте первой страницы помещен отрывок философского содержания, начинающийся словами: «6 дек. 1868 г. Не cogito ergo sum…», и не имеющий никакого отношения к основному тексту рукописи. Рукопись достаточно точно датируется вышеприведенной пометкой автора, а также и встречающимся в начале текста упоминанием о предисловии Тургенева к роману Ауэрбаха: «Дача на Рейне», напечатанному в сентябрьской книжке «Вестника Европы» за 1868 г. По своему внутреннему характеру размышления Толстого о браке и призвании женщины, составляющие содержание рукописи, тесно примыкают к тому циклу идей о женщине и семейной жизни, который сложился у него в эту эпоху и который получил наиболее яркое выражение в эпилоге «Войны и мира», а несколько позднее в «Анне Карениной» и других произведениях.

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 29.)

Отрывок печатается впервые.






РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛКА.




Рукопись, автограф Толстого, представляет собой листок писчей бумаги, оторванный от полулиста, размером несколько более четвертки, бумага фабрики Никифорова-Новикова, нижняя часть листа оторвана (около 


/


); справа оставлены поля, приблизительно в треть страницы; текст написан вдоль полулиста довольно крупным и связным почерком; оборот листа чистый. Заглавия не имеется.

По содержанию отрывок посвящен описанию рождественской елки в Ясной поляне, на которую приглашены были крестьянские дети; хронологически он должен быть приурочен ко второй половине 1860-ых гг., в виду того, что в нем упоминается двое старших детей Льва Николаевича: Сережа (р. 28. VI, 1863 г.) и Таня (р. 4 X. 1864 г.).

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 7.)

Отрывок печатается впервые.






АНЕКДОТ О ЗАСТЕНЧИВОМ МОЛОДОМ ЧЕЛОВЕКЕ.




Рукопись, автограф Толстого, занимает полулист сероватой писчей бумаги, сложенный в четвертку, с небольшими полями; бумага фабрики Говарда; исписаны 3 страницы, причем на третьей странице помещено всего несколько строк; четвертая страница – чистая. Почерк очень крупный, вызывающий даже предположение, что рассказ предназначался для упражнения детей в чтении по писаному; возможно, что рассказ этот предназначался для кого-либо из старших детей самого Льва Николаевича; этому не противоречит также и самое содержание коротенького рассказа-анекдота, сочиненного Толстым или, быть может, даже взятого из жизни. Заглавия не имеется.

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 27, 4.)

Отрывок печатается впервые.






ОАЗИС.




Сохранилась одна рукопись-автограф этого отрывка, занимающая два полулиста писчей бумаги, согнутой пополам, и еще одну четвертку (всего 10 страниц in 4°); бумага фабрики Говарда. Почерк крупный и связный; помарок и поправок сравнительно немного; на некоторых страницах оставлены небольшие поля, другие исписаны сплошь. На странице 9 на полях есть заметка, не имеющая никакого отношения к тексту: «Алекс. банкъ. Щуровъ Кон. Ал.». Судя по почерку и по цвету чернил, отрывок написан в два приема: первые две с половиной страницы написаны черными чернилами, а продолжение, начиная со слов: «Мн? было 16 л?тъ…» – рыжими; это совпадает с внутренним построением самого отрывка, первая часть которого представляет собой как бы введение в последующий рассказ.

Время написания отрывка может быть определено только приблизительно. А. Е. Грузинский приурочивает его к 1863 г., относя к этому отрывку запись в Дневнике от 23 февраля этого года: «Начал писать: не то. Перебирал бумаги – рой мыслей и возвращение или попытка возвращения к лиризму. Он хорош. Не могу писать, кажется, без заданной мысли и увлечения» («Лев Толстой. Неизданные художественные произведения», со вступительными статьями А. Е. Грузинского и В. Ф. Саводника, изд. «Федерация». М. 1928, стр. 231). Однако упоминание о «лиризме», которым, действительно, проникнут отрывок «Оазиса», еще не дает достаточных оснований для столь определенного приурочения. Судя по качеству бумаги и по характеру почерка, резко отличающегося от почерка молодых лет Толстого и напоминающего почерк более позднего периода, отрывок можно отнести скорее ко второй половине или даже к концу 1860-ых гг.

Отрывок «Оазис» впервые был напечатан в указанном выше издании (стр. 233—240).

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XX, 2.)






СТЕПАН СЕМЕНЫЧ ПРОЗОРОВ.




Рукопись, автограф Толстого, занимает полулист писчей бумаги, сложенный в четвертку, всего 4 страницы, с небольшими полями, сплошь исписанными; бумага довольно плотная, без водяных знаков и фабричного клейма. Почерк крупный и связный в основном тексте, более мелкий и сжатый на полях. По характеру почерка отрывок можно отнести ко второй половине 1860-ых гг., скорее к концу их. Никаких указаний для более точной датировки у нас не имеется.

Автор работал над своим наброском в два приема: первоначально было исписано основное поле бумаги; однако, автор, повидимому, не был удовлетворен своей работой и стал ее переделывать почти заново; всё начало отрывка было зачеркнуто им, так же как и две последние страницы; таким образом от первоначального текста остался только эпизод встречи с крестьянином на охоте, занимающий конец первой и почти всю вторую страницы рукописи; весь остальной текст вписан автором на полях и представляет собой как бы вторую редакцию отрывка.

Интересно отметить, что первоначально Толстой приурочил свой замысел к определенному географическому району (Одоевский уезд, Тульской губ.), но затем заменил эти конкретные указания чисто вымышленными (Сандарская губ.). Известное колебание проявил автор в установлении имени-отчества своего героя, который именуется то Андреем Иванычем, то Степаном Семенычем, но фамилия: Прозоров – остается неизменной.

Рукопись хранится в архив Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 1.)

Отрывок печатается впервые.






УБИЙЦА ЖЕНЫ.




Рукопись, автограф Толстого, занимает два полулиста писчей бумаги, сложенных в четвертку, с небольшими полями; бумага фабрики Говарда; записано всего 6 страниц, причем на шестой странице помещено всего несколько строк; две последние страницы чистые. Почерк крупный и связный, устанавливающийся у Толстого во второй половине 1860-ых гг. Как по характеру почерка, так и по качеству бумаги, рукопись может быть отнесена скорее всего ко времени после окончания «Войны и мира», т. е. к самому концу 1860-ых гг. Более точная датировка невозможна, так как в дневниках и письмах Толстого не сохранилось никаких указаний, относящихся к этому литературному замыслу. Рукопись не имеет никакого заглавия.

Отрывок был оставлен автором в зачаточном состоянии, и он к нему в ближайшее время уже не возвращался; только много лет спустя мотив убийства из ревности был использован Толстым в «Крейцеровой сонате».

Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 3, 2.)

Отрывок печатается впервые.






«ДВОРЯНСКОЕ СЕМЕЙСТВО». «ПРАКТИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК».




Впервые Толстой упоминает о какой-то задуманной им комедии в записи Дневника от 13—19 февраля 1856 г., относящейся ко времени его пребывания в Петербурге, где он прожил с конца ноября 1855 до начала мая следующего года. В это время он, как известно, особенно сблизился с кружком «Современника», к которому примкнули многие современные русские писатели. В этом кружке, на ряду с интересами литературными, очень живы были также и интересы театральные; недаром один из наиболее выдающихся членов этого кружка – Тургенев именно в эту эпоху усиленно работал для сцены и создал целый ряд комедий: «Нахлебник», «Месяц в деревне», «Где тонко, там и рвется» и др.; к этому же кружку примкнул и Островский, находившийся в это время в расцвете своих творческих сил и с 1856 г. ставший постоянным сотрудником «Современника».

В указанной выше записи Дневника, перечисляя свои литературные планы, стоявшие на очереди, Лев Николаевич пишет: «Завтра работаю 6 часов и даю себе правило не засыпать без этого. Пишу прежде всего Епишку или Беглеца, потом комедию, потом Юность». Через месяц, 14 февраля, новое упоминание об этом замысле: «План комедии томит меня». Однако, повидимому, в это время замысел комедии только слагался в голове автора, и ничего еще не было занесено на бумагу. 4 июня, уже после своего возвращения в Ясную поляну, Толстой снова говорит в Дневнике о своих литературных планах на ближайшее время и среди них снова упоминает о «комедии». Несколько дней спустя этот замысел опять выдвигается, причем впервые начинают вырисовываться общие очертания задуманного произведения. В Дневнике от 10 июня мы читаем: «Гуляя по Заказу, кое-что придумал. Главное, что Юность надо писать предпочтительно, не оставляя других, Записки русского помещика, Казака и Комедию; особенно для последней главная тема – окружающий разврат в деревне. Барыня с лакеем, брат с сестрой, незаконный сын отца с его женой et cet.» В этой записи, несмотря на ее лаконичность, уже сквозит намек на содержание предполагаемой комедии и на ее общий характер – сатирически-обличительный. Затем осенью, в октябре и ноябре 1856г., в Дневнике снова несколько раз упоминается о комедии и даже о работе над нею; однако эти записки касаются уже другого литературного замысла, следы которого сохранились в виде набросков «Свободной любви» и «Дядюшкиного благословения» (о них см. ниже). Но уже 25 ноября Толстой заносит в свою Записную книжку: «В комедии три брата: практический, возмущенный и любящий. Никол[енька]». Эта запись, несомненно, возвращает нас к прежнему замыслу, о котором говорится в записи 10 июня, намечая главных действующих лиц задуманной пьесы, столкновение которых должно было служить ее сюжетным стержнем. Затем в ближайшие зимние месяцы в Дневнике снова идет ряд записей, относящихся к этому же замыслу, свидетельствующих о том, что сюжет комедии действительно привлекал к себе Толстого, но что он в то же время колебался приступить к работе, вероятно, вследствие сомнений в своей способности к драматической форме творчества; таковы записи от 3 декабря: «Ничего не пишу… думаю о комедии», и от 28 декабря: «Всё думаю о комедии – вздор!» Наконец, 12 января 1857 г., перечисляя ряд своих литературных работ, отчасти уже начатых, отчасти только задуманных («Отъезжее поле», «Юность», «Казаки» и др.), Толстой заканчивает этот перечень упоминанием о комедии, с краткой характеристикой лиц, которые должны в ней фигурировать: «практический человек, Жорж-Зандовская женщина и Гамлет нашего века, вопиющий больной протест против всего, но безличие [бессилие?]». Дальнейших записей, касающихся задуманной пьесы, в Дневнике не встречается, и можно думать, что замысел этот был отложен, а затем и совсем оставлен Толстым, вскоре после этого уехавшим за границу; во всяком случае единственным следом его работы над ним остаются сохранившиеся среди бумаг Толстого отрывки двух комедий: «Дворянское семейство» и «Практической человек».

От комедии «Дворянское семейство» сохранилась одна рукопись в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина (папка XX, 12). Она содержит в себе: перечень действующих лиц, первые три явления I действия и краткий сценарий всей комедии. Рукопись, автограф Толстого, занимает 8 отдельных ненумерованных листочков, в четвертку, вырезанных из переплетенной тетради; при вырезывании несколько пострадал текст, так как в некоторых местах захвачены отдельные буквы в начале и в конце строчек (на обороте); бумага желтоватая, линованная, по формату и качеству совершенно подобная той, на которой написан «Дневник помещика», над которым Толстой работал в мае – июне 1856 г. Первая страница рукописи занята списком действующих лиц, далее на страницах 2—11 идет текст комедии, а страницы 12—16 содержат в себе конспективный сценарий всех трех действий комедии. Этот сценарий составлен чрезвычайно кратко и представляет собой лишь голую схему пьесы, набросанную в виде беглых намеков, не всегда понятных для читателя; кроме того, страницы сценария покрыты сетью карандашных поправок, в некоторых случаях не согласованных с основным текстом и потому еще больше затрудняющих понимание авторской мысли. Особенно схематично и сбивчиво изложение 3-го действия, заключающего в себе развязку комедии. Повидимому, когда Толстой приступал к работе над комедией, для него самого, кроме общей концепции всей пьесы, были еще очень неясны многие существенные моменты в ходе ее развития и даже во взаимных отношениях действующих лиц. Поэтому три основные части, из которых слагается сохранившийся отрывок «Дворянского семейства»: перечень действующих лиц, начало I действия и сценарий всей комедии, содержат в себе ряд бросающихся в глаза противоречий. Так, например, в перечне действующих лиц упоминается «молодая княгиня», жена князя Анатолия; хотя этот персонаж и был затем вычеркнут автором из списка, однако в тексте комедии всё же говорится о приезде князя Анатолия «с молодой женою»; а в сценарии кн. Анатолий снова представлен холостым, и самый приезд его в именье отца мотивируется его желанием жениться на дочери богатого соседа-помещика. В самом конце действия комедии на сцену неожиданно появляется совершенно новый персонаж, не предусмотренный в списке действующих лиц и ни разу не упомянутый ни в сохранившемся отрывке текста комедии, ни в ее сценарии, – какая-то Евгения, являющаяся «под занавес» для того, чтобы объявить о своей любви к главному герою пьесы – Валерьяну. Такие противоречия и несогласованности свидетельствуют о том, что замысел пьесы сложился далеко не окончательно в голове автора, когда он приступал к работе, что многое изменялось в процессе самой работы, и что составленный им сценарий представляет собой не окончательный план пьесы, а является лишь предварительным наброском, намечающим только основные вехи, по которым должно было развиваться действие. Такое состояние материалов делает особенно затруднительной всякую попытку восстановить общее содержание пьесы, и только путем тщательного анализа и сопоставления отдельных намеков, разбросанных в различных частях сохранившегося фрагмента, возможно до известной степени подойти к пониманию авторского замысла.

От комедии «Практической человек» осталось две рукописи в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XX. 13.) Первая из них (А), автограф Толстого, написана на трех полулистах писчей бумаги, сложенных в четвертку, причем третий полулист служит вместе с тем обложкой; бумага среднего качества, без водяных знаков и фабричного клейма; всего исписано 9 страниц, причем на последней помещено всего лишь три строки; страницы не нумерованы; чернила обычные для рукописей Толстого того времени – рыжеватые (или выцветшие от времени). Рукопись писана довольно крупным и разгонистым почерком и имеет сравнительно мало помарок и поправок; она заключает в себе перечень действующих лиц комедии и первое явление I действия; текст ее целиком напечатан в настоящем издании.

Вторая рукопись (Б), также автограф Толстого, занимает один полулист писчей бумаги, такого же качества, как и в рукописи А, сложенной в четвертку, причем исписана только первая страница, а остальные три – чистые; почерк более мелкий и сжатый, чем в рукописи А. Рукопись содержит в себе список действующих лиц комедии и несколько начальных строк первого действия. В списке действующих лиц повторяются те же персонажи, как и в рукописи А, хотя некоторые и носят другие имена. Что касается до текста, то, судя по немногим строкам рукописи, Толстой намеревался совершенно иначе построить свою комедию, чем он это сделал в рукописи А (а также и в «Дворянском семействе»); там читатель и зритель знакомится с главным героем пьесы, молодым князем Валерьяном, еще до его появления на сцене, из рассказов и отзывов о нем других действующих лиц; здесь же автор решил сразу вывести его перед зрителем: поэтому первое действие начинается авторской ремаркой: «Валерьян один ходит по комнате с изорванной книжкой под мышкой»; очевидно, за этим должен был последовать какой-нибудь монолог Валерьяна, отражающий его чувства, мысли и настроения; однако, повидимому, этот монолог затруднил Толстого, и он оборвал свою работу в самом начале, для того чтобы построить ее заново, по совершенно другому плану, не прибегая к такому искусственному приему, каким является театральный монолог. Если наша догадка верна, то рукопись Б хронологически должна предшествовать рукописи А.

Обе задуманные Толстым комедии, насколько можно судить по сохранившимся отрывкам, весьма близки друг к другу по своему внутреннему содержанию, представляя собой два варианта одного и того же драматического сюжета. В обеих пьесах действие происходит в деревне, в помещичьей усадьбе, принадлежащей князю Зацепину (в ком. «Дворянское семейство») или Коломину (в ком. «Практической человек»); в обеих комедиях действуют одни и те же лица, хотя некоторые из них носят различные имена; обе пьесы начинаются одинаковым приступом (разговор Княгини с Иваном Ильичем), в котором раскрываются основные черты характера главных действующих лиц и выясняются их взаимные отношения; наконец, в обеих комедиях сюжетной основой всего действия, очевидно, должно было служить столкновение двух братьев, сыновей старого князя, в доме которого происходит действие. Братья эти представляют собой воплощение двух противоположных психологических типов: старший – Анатолий – это реалист-практик, холодный и расчетливый себялюбец ловкий карьерист, умеющий заставлять людей служить своим желаньям и прихотям; младший – Валерьян, напротив того, идеалист-мечтатель, погруженный в свой внутренний мир, в чтение и размышления, неприспособленный к жизни, неловкий в сношениях с людьми, неумеющий определить свое призвание и найти себе дело по сердцу и потому постоянно переходящий от одного увлечения к другому, – «пустяшный, ни на что не способный человек», как отзывается о нем старый князь, его отец. Столкновение между братьями происходит, повидимому, из-за девушки-соседки, в которую влюблен Валерьян, хотя он вследствие своей застенчивости не умеет выразить своего чувства и даже отталкивает ее; Анатолий же видит в ней только богатую невесту, необходимую ему для поправления своих расстроенных дел; поэтому он с первой же встречи начинает ухаживать за нею и сразу же добивается успеха (см. сценарий «Дворянского семейства», действие II, сцена 9).

Действие комедии должно было развертываться на фоне картины морального разложения богатой помещичьей семьи, о котором Толстой говорит в записи дневника от 10 июня 1856 г., отмечая, что главной темой предполагаемой пьесы должен быть «окружающий разврат в деревне». И, действительно, в комедии «Дворянское семейство» старый князь живет с женою управляющего, бывшего своего крепостного; княгиня, его жена, судя по некоторым намекам, находится в связи с молодым лакеем; в доме живет, в качестве приживальщика, брат старого князя, незаконный сын его отца, интриган и сплетник; повидимому, он именно и открывает глаза молодому князю Валерьяну, доверчивому и неопытному, на окружающий его разврат, и это открытие, повидимому, сильно действует на впечатлительную душу Валерьяна; но последний удар наносит ему поведение старшего брата, отбивающего у него любимую девушку (действие I, сцена 14; действие II, сцена 9); в результате пережитых разочарований Валерьян решает, что «жизнь его пропала», что ему «всё равно», и ищет себе забвения в вине (действие III, сцена 3 и 6). В связи с этим ходом действия комедии становится понятным замечание Толстого в Дневнике от 12 января 1857 г., в которой один из героев предполагаемой пьесы характеризуется, как «Гамлет нашего века, вопиющий, больной протест против всего, но безличие [бессилие?]»: характеристика эта совершенно подходит к личности Валерьяна, насколько она выявляется из сохранившихся набросков.

Несколько ранее, 25 ноября 1856 г., Толстой занес в Записную книжку краткую программу задуманной им пьесы, уже цитированную выше: «В комедии три брата, практический, возмущенный и любящий, Николенька». Эта заметка интересна в том отношении, что она заключает в себе намек на то лицо, которое послужило автору прототипом для князя Валерьяна: это – его любимый брат, Николай Николаевич Толстой, с которым Лев Николаевич был особенно близок, и который имел на него, по его собственному признанию, самое благотворное нравственное влияние. Все лица, близко знавшие Н. Н. Толстого (Тургенев, Фет, сам Лев Николаевич), единогласно характеризуют его, как человека необыкновенной душевной чистоты, скромности и деликатности; наделенный от природы даром тонкой наблюдательности и остроумия, он был прекрасным рассказчиком, и Тургенев говорил про него, что у Николая Толстого были все качества для того, чтобы стать отличным писателем, но не было необходимых для этого недостатков, в роде желания выдвинуться и обратить на себя внимание. При всех своих нравственных и интеллектуальных достоинствах, гр. Н. Н. Толстой страдал болезненной слабостью воли, вследствие чего он был лишен возможности проявить свои незаурядные дарования на каком-либо избранном им поприще; это же безволие сказалось и в его несчастном пристрастии к вину, подрывавшем его и без того некрепкое здоровье. Повидимому, именно этого «золотого человека», по отзыву Тургенева, и имел в виду Толстой, когда задумывал образ «любящего брата» в своей комедии.

Все эти совпадения и параллели заставляют нас предполагать, что в лице князя Валерьяна мы имеем новую разновидность того глубокосубъективного образа, который в творчестве молодого Толстого стоял, можно сказать, в центре его внимания, и который он изобразил в различных аспектах, в лице Николеньки Иртеньева, кн. Нехлюдова и Оленина.

Что касается до вопроса о хронологической последовательности обеих комедий, то, судя по указаниям Дневника, «Дворянское семейство» предшествовало «Практическому человеку». Запись от 10 июня 1856 г. говорит о намерении Толстого написать комедию, в которой «главная тема – окружающий разврат в деревне». Сохранившиеся фрагменты «Дворянского семейства» и даже самое название комедии дают основание предполагать, что Толстой хотел развернуть в ней широкую бытовую картину деревенской усадебной жизни, изображенную в сатирических, обличительных тонах; на фоне этой картины и должно было происходить действие пьесы, кончающейся моральной гибелью главного героя, молодого князя Валерьяна, юноши с чуткими нервами, но с бессильной волей, томящегося и задыхающегося в нездоровой, затхлой атмосфере отцовского дома. Вероятно; тогда же, в июне 1856 г., были сделаны автором первоначальные наброски предполагаемой пьесы, дальше которых работа однако не пошла. Только полгода спустя, поздней осенью, Толстой снова возвращается к тому же сюжету, о чем и говорится в его Записной книжке, в записи от 25 ноября: «Въ комедiи три брата: практическiй, возмущенный и любящiй». Но на этот раз Толстой, повидимому, решил несколько сузить тему своего произведения, сосредоточив внимание преимущественно на психологической стороне его, на столкновении братьев, родных по крови, но совершенно чуждых друг другу по взглядам, интересам и нравственным качествам. На это изменение тематической установки указывает и самая перемена заглавия. Остается однако не совсем понятные, почему в заглавии как бы подчеркивается первенствующая роль в пьесе «практического» брата, между тем как, судя по наброскам «Дворянского семейства», внимание Толстого привлекла к себе, главным образом, личность другого брата, «возмущенного и любящего».






«ДЯДЮШКИНО БЛАГОСЛОВЕНИЕ». «СВОБОДНАЯ ЛЮБОВЬ».




8 октября 1856 г. Толстой, живший в это время в Ясной поляне, отметил в своем Дневнике: «… Затеял было комедию. Может, возьмусь». Через три дня, 11 октября, он опять возвращается к этому замыслу и записывает: «Прочел Bourgeois Gentilhomme [«Мещанин во дворянстве»] и много думал о комедии из Оленькиной жизни, в двух действиях. Кажется, может быть порядочно». Еще три дня спустя он снова отмечает чтение Мольера, а на другой день, 15 октября, записывает: «Написал начало комедии». Все эти записи относятся к комедии «Дядюшкино благословение», от которой, впрочем, остался только перечень действующих лиц и краткая программа всей пьесы. Дальше этих первоначальных набросков работа над нею не пошла. Однако сюжет задуманной комедии не был оставлен Толстым, и, месяц спустя, через несколько дней после своего приезда в Петербург, он снова обратился к нему, как об этом свидетельствуют записи в Дневнике от 12 и 13 ноября: «Утром написал scenarium немного… написал одно явление комедии»; «встал в 11-м, писал 2 явления комедии». Эти две записи относятся к комедии «Свободная любовь», хронологически и тематически тесно связанной с предыдущей и оставшейся также в виде незаконченного фрагмента, заключающего в себе очень сжатый сценарий всей пьесы, перечень действующих лиц и первые три явления 1 действия. Однако и на этот раз работа над задуманной комедией была оставлена в самом начале, и Толстой уже более не возвращался к намеченному в ней сюжету.

Восстановить полностью содержание обеих комедий, на основании сохранившихся отрывков мы не в состоянии, так как набросанные Толстым краткие программы их отличаются чрезвычайной сжатостью и лаконизмом, благодаря чему смысл отдельных намеков и ремарок автора, которыми он намечал основные вехи в ходе развития действия, остается в некоторых случаях для нас неясным и не поддается толкованию. Тем не менее, путем внимательного анализа имеющихся у нас фрагментов и их сопоставления, мы можем установить по крайней мере сюжетную основу авторского замысла.

При таком сопоставлении ясно обнаруживается близкое сродство обеих комедий, представляющих собой как бы два варианта одного и того же сценического замысла. В обеих комедиях в центре действия стоят две женские фигуры: эмансипированная, столичная 30-летняя дама, проникнутая Жорж-Зандовскими идеями о правах женщины и о свободной любви, и наивная, простодушная молодая девушка, только что приехавшая в столицу из глухой провинции. В обоих случаях эти лица носят одинаковые имена: Лидия и Ольга. В обеих комедиях движущею пружиной действия является ревность эмансипированной дамы (Лидии) к своей молодой родственнице и сопернице (Ольге), которую она поэтому старается выдать замуж за первого подходящего жениха; в комедии «Дядюшкино благословение» таким лицом является брат Лидии – Анатолий, а в «Свободной любви» – подполковник Кулешенко, Севастопольский герой, только что вернувшийся с войны. Прочие действующие лица в обеих комедиях также дублируют друг друга, хотя и носят различные имена; таковы: пожилой и добродушный муж Лидии, тип покладистого супруга, выше всего ценящего покой и потому несклонного портить себе настроение ревностью; модный 22-летний франт, играющий при Лидии роль друга дома, чичисбея; 60-летний дядюшка, важный чиновник, также влюбленный в нее и надоедающий ей своими старческими ухаживаниями; молодой грузинский князь, которым увлечена сама Лидия; наконец, крепостная нянюшка Ольги, Катерина Федотовна, – все эти лица повторяются в обеих пьесах, хотя некоторые из них носят различные имена; вместе с тем сходны и взаимные отношения этих лиц между собой в обеих комедиях. Только одно из действующих лиц в комедии «Дядюшкино благословение» не находит себе соответствия в другой пьесе: это старый холостяк, граф Кукшев, «дядюшка» Ольги, роль которого была совершенно исключена автором из комедии «Свободная любовь».

Насколько можно судить по сохранившимся отрывкам, обе комедии должны были носить сатирический характер, причем эта сатирическая тенденция, направленная против увлечения жорж-зандовскими идеями равноправия женщин и «свободной любви», была особенно резко подчеркнута и заострена во второй пьесе, о чем свидетельствует самая перемена заглавия. Характерной чертой Толстого, особенно резко проявлявшейся в молодые годы, была его антипатия к радикальным теориям. Григорович в своих воспоминаниях рисует сцену, происшедшую на одном из обедов в редакции «Современника», когда Толстой, услыхав похвалы новому роману Жорж Занд, не выдержал и, несмотря на предварительное предупреждение Григоровича не касаться вопросов, связанных с именем и произведениями Жорж Занд, на товарищеских собраниях «Современника», резко объявил себя ненавистником французской романистки, прибавив, что героинь ее, если бы они существовали в действительности, следовало бы, ради назидания, привязывать к позорной колеснице и возить по петербургским улицам. Это выступление Толстого было тем более неуместно, что хозяйкой редакционных обедов «Современника» была небезызвестная Авдотья Яковлевна Панаева, бывшая жена И. И. Панаева, с которым она в это время уже разошлась, став женою Некрасова: это была женщина, всецело усвоившая себе жорж-зандовские идеи. Возможно, что некоторые черты главной героини «Свободной любви» были описаны именно с нее, между тем как добродушный И. И. Панаев мог послужить автору моделью для изображения типа снисходительного и покладистого мужа. Одна мелкая деталь делает такое предположение довольно вероятным, а именно: при описании обстановки будуара Лидии Толстой замечает: «на маленьком диване лежит ньюфаундлендская собака». Эта маленькая подробность живо напоминает обстановку квартиры Некрасова, любимые собаки которого, как страстного охотника, пользовались привилегией лежать на дорогом ковровом диване и нередко даже затаскивали и грызли на нем кости, так что аккуратный Гончаров, по словам П. И. Ковалевского, избегал садиться на него; впрочем, не желая, вероятно, подчеркивать отмеченное сходство, Толстой вычеркнул из описания обстановки указанную подробность и заменил собаку на диване безразличной клеткой с попугаем.

Что касается до второй женской фигуры в комедии «Свободная любовь» – Ольги, молодой девушки-провинциалки, которую автор противопоставляет своей эмансипированной героине, то относительно ее мы находим в цитированной выше записи Дневника Толстого от 11 октября 1856 г. («много думал о комедии из Оленькиной жизни») прямое указание, что фигура эта или, по крайней мере, связанный с нею жизненный эпизод, взяты автором непосредственно из действительности. Кто была эта «Оленька», о которой говорится в Дневнике, – на этот вопрос мы можем ответить только гадательно. Среди близких знакомых, составлявших окружение Толстого в эту эпоху, были две девушки, носившие это имя: во-первых, Ольга Владимировна Арсеньева, младшая сестра Валерии Владимировны, с которой как раз в это время у Льва Николаевича разыгрывался длительный роман, едва не закончившийся браком. Толстой состоял официальным опекуном сирот Арсеньевых, часто бывал в Судакове, где они проживали у своей тетки, и, конечно, был посвящен во все подробности их жизни; поэтому естественнее всего отнести эту запись, самая форма которой («Оленька») свидетельствует об известной интимности отношений, именно к ней. Ольге Владимировне Арсеньевой в это время было 18 лет (р. 4 января 1838 г.). Таким образом она и по возрасту подходит к героине толстовских пьес, так же как и по своему положению, в качестве провинциальной барышни, воспитанной в деревенской глуши и незнакомой со столичной жизнью. В Дневнике Толстого, относящемся к этому времени, она упоминается несколько раз; так, 4 октября он записывает: «приехав домой, застал записку от Ольги Арсеньевой и поехал к ним»; а в записи от 19 октября он даже как будто сравнивает ее со старшей сестрой Валерией, за которой он сам в это время ухаживал: «…Смотрел спокойно на Валерию, она ужасно растолстела, и я решительно не имею к ней никакого [чувства(?)]. Ольга умна. Ночевал у них». В следующем 1857 г. Ольга Владимировна вышла замуж за подпоручика кн. Енгалычева и умерла еще в молодых годах, в 1868 г. Возможно, что именно к ней относится вышеприведенная запись от 11 октября, свидетельствующая о том, что какие-то сюжетные элементы предполагаемой пьесы Толстой хотел заимствовать из действительности; но о каком именно эпизоде из жизни «Оленьки» идет речь, мы сказать не можем, за отсутствием каких-либо определенных данных.

Другая девушка с этим именем, к которой могла относиться запись Толстого, это – Ольга Александровна Тургенева, дальняя родственница писателя Ивана Сергеевича и дочь автора известных мемуаров Александра Михайловича Тургенева, друга Жуковского и кн. Вяземского, воспитанника Геттингенского университета, человека, не чуждого литературе, в доме которого бывали многие русские писатели, в том числе и Толстой, который, по свидетельству внука Тургенева, сына его единственной дочери, А. С. Сомова, читал здесь свои Севастопольские рассказы. Ольга Александровна Тургенева была несколько старше Ольги Владимировны Арсеньевой (р. в 1836 г.) и отличалась редкой красотою. В 1853—54 гг. за нею серьезно ухаживал Ив. Серг. Тургенев, который одно время считался даже ее женихом; но в середине 1854 г. их отношения расстроились, о чем он сам сообщает в письме к С. Т. Аксакову от 7 августа, и предполагавшийся брак не состоялся. Судя по некоторым намекам, Лев Николаевич также был заинтересован ею; во всяком случае, при своем вторичном приезде в Петербург осенью 1856 г., он поспешил побывать у Тургеневых (10 ноября), а через два дня после этого посещения снова возвращается к работе над задуманной им комедией «из Оленькиной жизни», одно из главных действующих лиц которой носит это же имя. В ближайшие затем дни Лев Николаевич неоднократно повторяет свои визиты в дом Тургеневых, причем из самой формы видно, что его привлекала сюда преимущественно дочь хозяина; так, 10 ноября, Толстой записывает: «С Дружининым поехали к Ольге Тургеневой…»; «Ольга Тургенева, право, не считая красоты, хуже Валерии»; 26 ноября: «Получил глупо-кроткое письмо от Валерии, поехал к Ольге Тургеневой; там мне неловко, но наслаждался прелестным трио»; 17 декабря: «… Потом к Тургеневу… Но с Ольгой Александровной мне всё неловко, виноват Ваничка»; 25 декабря: «…У Ольги Александровны, она мила очень»; 26 декабря: «Вечер у Тургеневых»; 1 января 1857 г.: «…я пошел к Ольге Тургеневой и у нее пробыл до 12-го часа. Она мне больше всех раз понравилась»; 6 января: «Пошел к Тургеневым. Ольгу не видал, старичок язвил меня». После этой записи имя О. А. Тургеневой уже более не встречается на страницах дневника Толстого. В 1859 или 1860 гг. она вышла замуж за Серг. Ник. Сомова, бывшего впоследствии управляющим государственными имуществами Херсонской и Бессарабской губерний, и скончалась в 1872 году.

К кому именно из двух названных девушек относится намек Толстого, содержащийся в записи его Дневника от 11 декабря, сказать с полной уверенностью невозможно, за отсутствием каких-либо сведений об интимной жизни этих лиц; если же судить с точки зрения вероятности, то нельзя не признать в этом отношении некоторого преимущества за О. В. Арсеньевой, так как, судя по сохранившемуся фрагменту комедии «Свободная любовь», Ольга в этой пьесе мыслилась автором как тип простодушной, наивной и неопытной провинциалки, совершенно чуждой светскому столичному обществу, чего отнюдь нельзя сказать относительно Ольги Тургеневой.

От комедии «Дядюшкино благословение» сохранилась только одна рукопись. Она представляет собой автограф Толстого, написанный на полулисте писчей бумаги обыкновенного формата, in-folio; бумага фабрики Никифорова-Новикова (2 разбор, № 5); водяных знаков не имеется; исписана вся первая страница рукописи и около половины второй. Чернила рыжеватые или выцветшие от времени. Начало рукописи, содержащее в себе перечень действующих лиц, написано довольно тщательно; но при переходе к сценарию, особенно начиная с 4 явления I действия, почерк становится порывистым и мало разборчивым, что свидетельствует о той торопливости, с какою Толстой спешил набросать свои мысли, в виде беглых и несвязных намеков, смысл которых в некоторых случаях не поддается расшифрованию.

Рукопись комедии хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XX, 7.)

Отрывок печатается впервые.

От комедии «Свободная любовь» сохранились две рукописи. Первая из них содержит в себе набросок краткого сценария, о котором упоминается в записи Дневника от 12 ноября 1856 г. Рукопись представляет собой полулист писчей бумаги, сложенный в четвертку, без водяных знаков и фабричного клейма; текст, написанный карандашом рукой самого автора, занимает приблизительно одну треть первой страницы рукописи, остальная часть которой не записана; запись носит характер беглого наброска, сделанного для памяти, и потому многие намеки автора остаются для нас неясными и непонятными. Приводим полностью текст рукописи, в том виде, в котором он был набросан Толстым:

1 Явленiе. Л[идiя] и мужъ. Л. пишетъ письмо Гр[узину] зоветъ мужа, мужъ ув?щеваетъ ее, она злится, зач?мъ онъ взялъ племянниц[у] дл[я] дене[гъ]. II Яв[ленiе] Л. и К.[?] входитъ К., она проситъ его привезти Гр., онъ выставляетъ свои заслуги и, чтобы избавиться отъ ревности, предлагаетъ женить Оф[ицера] на Ол[ьг?].

III Яв. Л. К. О. мужъ и няня и сестра О. од?ваютъ и объ офицер?. – IV Яв. Л. О. Оф. О. и Оф. V Яв. К. Гр. объясняетъ ему отнош. къ Т.[?] VI Л. одна съ Гр. Кн[яземъ.] VII. Т. Л. Гр. – и вс? Т. придворные намеки. Гр. прямо.

Д?й[ствiе] II.

Няня и лакей. Ольга, затянута изъ театра, пряч. за плющъ. Возвращается Л. сестра, мужъ Т. К. и Оф. Оф. влюбленъ. Л. вдругъ ревнуетъ и признается. Оф. под[лъ[?]] усаживаются. О. приходитъ въ свою комнату, выходя кокетнич. съ Гр. Гр. счастливъ, Т. поддерживаетъ, Л. злится упрекаетъ и Оф., О. горячит[ся] и говоритъ все: Гр. предлагаетъ руку. Она плачетъ и уходитъ. Л. извиня[е]тъ – любовь —

Вторая рукопись, автограф Толстого, занимает два полных листа писчей бумаги (8 стр.), in-folio, с полями приблизительно в треть страницы; на последней странице рукописи написано только четыре строчки текста; бумага с клеймом Дудеровской казенной фабрики (двуглавый орел). Рукопись содержит в себе: список действующих лиц, два первых явления I действия комедии и начало 3 явления, и обрывается на полуфразе. По характеру почерка видно, что рукопись написана в два приема: первая часть кончается словами Масловского в начале 2 явления: «…когда вы так прелестны»; вторая часть, написанная другим пером и другими чернилами, обнимает собой весь остальной текст отрывка; таким образом внешний вид рукописи позволяет совершенно точно приурочить ее написание к приведенным выше записям Дневника от 12 и 13 ноября 1856 г.

На последней странице рукописи, внизу, писарской рукой написано: «№ XIX. Практическiй челов?къ, комедiя»; эта помета сделана, вероятно, кем либо из яснополянских учителей, приводивших в начале 60-х годов в порядок рукописный архив Толстого. Подобная же помета и тем же почерком сделана на обложке рукописи фантастического рассказа (см. том V, стр. 317).

Обе рукописи хранятся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XX, 12 и 13.)

Оба отрывка печатаются впервые.






«ЗАРАЖЕННОЕ СЕМЕЙСТВО».





ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ КОМЕДИИ «ЗАРАЖЕННОЕ СЕМЕЙСТВО».




Возникновение комедии «Зараженное семейство» относится к зиме 1863/64 гг. В это время Толстой, за год до того женившийся на любимой девушке, жил в Ясной поляне спокойной и счастливой семейной жизнью, в условиях, наиболее благоприятных для художественного творчества, готовясь приступить к созданию «Войны и мира», для которой он усердно собирал и подготовлял материалы. Но прежде чем приступить к своему монументальному труду, посвященному изображению эпохи, уже отошедшей в область истории, Толстой создал произведение, написанное на тему, имевшую злободневное значение и теснейшим образом связанную с современностью, на тему об «отцах» и «детях». Тема эта впервые была поставлена в романе Тургенева, вышедшем в свет в начале 1862 г., привлекшем к себе всеобщее внимание и вызвавшем оживленные толки в публике и яростную полемику в журналах. В начале следующего 1863 г. в «Современнике» был напечатан роман Чернышевского «Что делать?», в котором идеи и идеалы радикально настроенной разночинной интеллигенции получили свою окончательную формулировку. В том же 1863 г. вышел в свет и роман Писемского «Взбаломученное море», в котором новые, прогрессивные идеи и идеалы были подвергнуты злому осмеянию, а их носители и проповедники представлены в явно карикатурном виде. Этот роман явился первым звеном в серии литературных произведений полемического характера, направленных против идейных течений 1860-ых годов и их представителей из среды русской молодежи того времени («Некуда» Лескова, «Марево» Клюшникова, «Панургово стадо» Крестовского и др.). К этой же серии реакционных романов примыкает и комедия Толстого «Зараженное семейство».

Сам Толстой признавал полемический характер своей комедии; в письме к сестре М. Н. Толстой от 2 февраля 1864 г. он говорит, что «вся она [комедия] написана в насмешку эманципации женщин и так называемых нигилистов». Вопрос об «отцах» и «детях», о борьбе поколений, бывший тогда злободневным в русском обществе и в русской журналистике, не мог не затронуть Толстого, и в своей комедии он выразил свое отношение к этому вопросу. Что он именно так ставил свою задачу, видно из того, что в черновых набросках комедия его носила наименования, прямо указывавшие на ее сюжет: «Старое и новое», «Современные люди», «Новые люди», и только при окончательной обработке она получила свое настоящее заглавие, в котором также совершенно явственно сквозит полемическая тенденция автора. Сохранился отзыв Толстого о романе Тургенева, в котором впервые был поставлен вопрос об «отцах» и «детях» (в письме к П. А. Плетневу от 1 мая 1862 г.); в этом отзыве Толстой признает, что многое в этом романе «назидательно и справедливо», что всё в нем «умно, тонко, художественно», но вместе с тем находит, что, как целое, «он холоден», и что в нем «нет ни одной страницы, которая была бы написана одним почерком, с замиранием сердца, и потому нет ни одной страницы, которая бы брала за душу». Знаменитый роман Чернышевского был также хорошо известен Толстому, судя по тому, что в его комедии встречаются явные намеки на отдельные черты, заимствованные из этого произведения (напр. в рассказе Твердынского о петербургском общежитии-коммуне). Весьма вероятно, что и журнальная полемика, вызванная «Отцами и детьми» (статьи Антоновича, Писарева и др.), не осталась неизвестной Толстому. – Впрочем Толстой был знаком с новым общественным движением не только по его литературным отражениям, но и по непосредственным, живым наблюдениям. Он мог познакомиться с этим общественным движением у самых источников его зарождения – в редакции «Современника, где, в лице Добролюбова и Чернышевского, он имел возможность наблюдать двух его выдающихся представителей. Отзывов Толстого о Добролюбове, повидимому, не сохранилось, но о Чернышевском он упоминал неоднократно. Суммируя все дошедшие до нас сведения о взаимных отношениях этих двух крупнейших литературных современников, мы должны признать, что отношения эти были далеко не дружественные; повидимому, оба они, при личном знакомстве, произвели друг на друга скорее отрицательное впечатление. Так, в письме к Некрасову от 2 июля 1856 г. Толстой очень резко отзывается о Чернышевском, причем в словах его звучат ноты какого-то личного раздражения и антипатии: он называет Чернышевского «клоповоняющим господином» и самый голос его раздражает Толстого: «его так и слышишь: тоненький, неприятный голосок, говорящий тупые неприятности и разгорающийся еще более от того, что говорить он умеет и голос скверный». Впрочем, в Дневниках Толстого, относящихся к этому же времени, встречаются и отзывы противоположного характера: «Чернышевский мил» (18 декабря 1856 г.); «Чернышевский умен и горяч» (11 января 1857 г.). Однако, впоследствии, много лет спустя, в 1908 г., Толстой, в разговоре с Н. Н. Гусевым, резюмируя, очевидно, свое общее впечатление от личности Чернышевского, выразился следующим образом: «Чернышевский мне всегда был неприятен, и писания его неприятны». (Н. Гусев, «Два года с Л. Н. Толстым». М. 1912, стр. 223.)

Повидимому, подобное же отрицательное впечатление вынес от своего соприкосновения с Толстым и Чернышевский. Признавая в печатных отзывах художественный талант Льва Николаевича, он в своих письмах к друзьям отзывается о нем очень резко, называет его «диким человеком», «мальчишкой по взглядам на жизнь, способным писать пошлости и глупости» («Переписка H. Г. Чернышевского с Н. А. Некрасовым, Н. А. Добролюбовым и А. С. Зеленым», под ред. Н. К. Пиксанова. М. 1925, стр. 125). Когда в 1862 г. Толстой послал ему свой педагогический журнал «Ясная поляна» при письме, в котором он заявлял, что теперь «журнал и все дело [педагогическое] составляет для него всё», и просил Чернышевского об отзыве, последний отвечал рецензией, исполненной злой язвительности. Он не обинуясь заявил, что различные сомнения, о которых говорит Толстой в своих статьях, объясняются просто его невежеством, и советовал ему поступить в университет для пополнения образования. В другом же месте он дает понять, что считает Толстого просто глупым: «Если вы не можете понять такой простой мысли, как вопрос о круге предметов народного образования – то значит, что природа лишила вас способности приобрести какие-либо знания» («Современник», 1862, кн. III, стр. 265). Конечно, такой тон не мог способствовать установлению благожелательных отношений к Чернышевскому со стороны Толстого. Поэтому не удивительно, что в комедии его, направленной против новых радикальных идей и тенденций, одним из наиболее видных и влиятельных представителей которых был Чернышевский, мы встречаем явные намеки на последнего. Так, студент-нигилист, который, по первоначальному плану комедии являлся в ней главным действующим лицом, вносящим своею проповедью новых идей разложение в мирную помещичью семью Прибышевых, первоначально носил фамилию Чертковского, в которой нельзя не усмотреть обычного для Толстого приема трансформации имени, в тех случаях, когда прототипом того или другого выведенного им лица являлась какая-либо реальная личность (Исленьев-Иртеньев и т. п.); как и Чернышевский, этот студент-нигилист происходит из духовного звания, бывший семинарист; он с пренебрежением отзывается об университетских профессорах, представителях официальной учености, увлекается естественными науками, проповедует материализм, протестует против семейного гнета, с восторгом рассказывает о петербургском общежитии-коммуне, в котором живут молодые люди обоего пола, ведя общее хозяйство и занимаясь разумным трудом; в этом рассказе об общежитии-коммуне, несомненно, есть черты, заимствованные из соответствующих мест романа Чернышевского. Некоторые черты личности самого Чернышевского мы находим и у другого действующего лица комедии, Венеровского, которому автор усвоил характерный для Чернышевского тон легкой насмешки, «хихиканья» (хе-хе-хе!); в разговоре Венеровского с Любочкой, в котором он излагает свои планы совместной супружеской жизни (свобода личных отношений, жизнь в разных комнатах и т. д.) также есть несомненные реминисценции из романа Чернышевского. Следует однако заметить, что все эти черты сходства с Чернышевским выступают преимущественно в первоначальных набросках комедии; при переделке ее автор постарался их затушевать, очевидно, сознательно устраняя всё то, в чем это сходство могло особенно бросаться в глаза.

Если в некоторых отношениях Чернышевский мог послужить для Толстого прототипом для выведенных им представителей нового поколения, то другие черты он мог заимствовать из наблюдений над рядовыми представителями современной радикально настроенной молодежи, с которой он соприкасался, например, в лице некоторых из учителей яснополянской школы. Из них Алексей Павлович Соколов, человек радикального образа мыслей, повидимому, занимался политической пропагандой среди крестьян; о нем сохранилось специальное дело III Отделения; кажется, что именно его деятельность была причиной жандармского обыска в Ясной поляне летом 1862 года. Другой учитель, Анатолий Константинович Томашевский, также возбудил подозрения полиции, был арестован, но затем освобожден благодаря Толстому, хлопотавшему за него через свою тетку, гр. Ал. Андр. Толстую. Едва ли можно считать простой случайностью совпадение имен, которые Толстой дал в своей комедии выведенным им представителям молодого поколения: так, один из них, студент-нигилист Твердынский, по имени-отчеству – Алексей Павлович, другой, акцизный чиновник Венеровский, носит имя Анатолия.

Не останавливаясь подробно на сложном вопросе о причинах отрицательного отношения Толстого к идейному движению 1860-ых гг., отразившегося в его комедии в явно шаржированном изображении его представителей, мы укажем только на позднейшее свидетельство самого Толстого, устанавливающее факт его расхождения с идейными увлечениями, которыми жила значительная часть русского общества того времени, и вместе с тем дающее психологическое объяснение этого расхождения, заключающееся в указании на одну чрезвычайно характерную черту личности Толстого – именно, на свойственный ему и особенно резко проявлявшийся в молодые годы инстинктивный протест против всего, что носило характер массового увлечения, против всего, что являлось в данный момент модным, общепризнанным и общепринятым. На запрос П. И. Бирюкова об его отношении к общественному движению 1860-ых гг., Лев Николаевич дал следующий характерный ответ: «Что касается до моего отношения тогда к возбужденному состоянию всего общества, то должен сказать (и это моя хорошая или дурная черта, но всегда мне бывшая свойственной), что я всегда противился невольно влияниям извне, эпидемическим, и что если тогда я был возбужден и радостен, то своими особенными, личными, внутренними мотивами, теми, которые привели меня к школе и общению с народом. Вообще я теперь узнаю в себе то же чувство отпора против всеобщего увлечения, которое было и тогда, но проявлялось в робких формах» (П. И. Бирюков, «Лев Николаевич Толстой». Биография. М. 1906, т. I, стр. 397).

Судя по многочисленности набросков и вариантов отдельных сцен, Толстой, повидимому, с большим увлечением работал над своей комедией, хотя мы, к сожалению, ничего не знаем о самом ходе этой работы, так как в этот период времени Лев Николаевич не вел дневника, в котором он прежде обычно отмечал свои литературные планы и работы. Повидимому, к началу 1864 г. комедия была закончена, по крайней мере, вчерне, и Толстой немедленно принялся хлопотать о ее постановке на сцене московского Малого театра. Хлопоты эти шли через семью Берсов, имевших связи в театральном мире; сохранилось письмо Александра Андреевича Берса, брата С. А. Толстой, от 11 января 1864 г., в котором он сообщает о своих переговорах с режиссером Малого театра Богдановым относительно постановки комедии Толстого. Богданов очень хотел поставить ее в свой бенефис, который должен был состояться еще до масляницы, и потому настойчиво просил о присылке ему рукописи, для того чтобы можно было предпринять необходимые официальные шаги. В начале февраля 1864 г. Толстые приехали в Москву, причем Лев Николаевич привез с собой свою комедию, которою он был, повидимому, вполне доволен, судя по тому, что он непременно желал, чтобы она была поставлена еще в текущем сезоне. Однако вопрос о постановке пьесы на сцену оказался вовсе не таким простым, каким он представлялся автору; нужно было провести комедию через цензуру, получить разрешение театральной дирекции, разучить и прорепетировать ее, – всё это требовало времени, а между тем театральный сезон уже подходил к концу. Эта задержка очень огорчила Толстого: С. А. Толстая в своих неизданных записках рассказывает, между прочим, что, когда Толстой, пригласивший на чтение своей комедии Островского, выразил сожаление, что комедия не будет поставлена в текущем году, когда интерес ее является особенно современным, то Островский, улыбаясь, сказал на это: «А ты боишься, что за год поумнеют?» – Впрочем, самому Островскому комедия Толстого не понравилась, и хотя он, очевидно щадя авторское самолюбие, заметил только, что в пьесе «мало действия и что ее надо обработать», но в одновременном письме к Некрасову от 7 марта 1864 г. он резко выразил свое мнение в следующих словах: «Когда я еще только расхварывался, утащил меня к себе Л. Н. Толстой и прочел мне свою новую комедию: это такое безобразие, что у меня положительно завяли уши от его чтения».

В Москве Толстые пробыли не более двух недель. Передав рукопись своей комедии гр. Вл. Алдр. Соллогубу, взявшему на себя хлопоты в цензурном комитете и театральной дирекции, Лев Николаевич возвратился с женой в Ясную поляну. Увлеченный новой работой над «Войной и миром», он совершенно охладел к своей комедии и уже более к ней не возвращался. Повидимому, он и сам скоро почувствовал присущие ей художественные недостатки; по крайней мере он уже 24 февраля писал из Ясной поляны своей сестре, гр. М. Н. Толстой: «между прочим написал комедию, которую хотел поставить перед масляницей, но не успел, да и комедия, кажется, плоха».

Рукопись окончательной редакции комедии «Зараженное семейство» не сохранилась: переданная гр. Соллогубу, она не была им возвращена автору, так что приходится считать ее утраченной. Впрочем, в 1873 году она еще находилась в руках Соллогуба, судя по письму последнего к Толстому от 16 сентября, в котором он писал Льву Николаевичу, приглашая его принять участие в газете «Русский мир»: «У меня давно лежит ваша комедия: вы, следовательно, мне верили и доверяли». Утрата этой рукописи с окончательным текстом комедии отчасти возмещается теми черновыми материалами, довольно многочисленными, которые остались в архиве Ясной поляны и которые впоследствии с большим трудом были собраны С. А. Толстой; однако, значительная часть этих материалов, по ее же словам, пропала, так как Толстой, охладев к своему детищу, не заботился об их сохранении, да и С. А. Толстая в эту пору жизни еще не придавала особенно большого значения рукописям своего супруга.

В настоящее время от комедии «Зараженное семейство» сохранились две рукописи, содержащие в себе почти полный текст этого произведения, и одиннадцать различных по величине черновых отрывков, набросков, конспектов и т. п. Если принять во внимание, что значительная часть черновых материалов, относящихся к комедии, до нас не дошла, то, судя по обилию оставшегося, мы должны прийти к заключению, что Толстой весьма усердно и с увлечением работал над своим произведением. К сожалению, мы не имеем никаких данных, для того чтобы точно установить, когда именно началась эта работа и как она протекала. Единственное, что мы можем сделать, это – выяснить, на основании различных внешних и внутренних признаков, хронологическую последовательность сохранившихся рукописей и установить их взаимную связь, причем опорными пунктами для этого нам могут служить две рукописи с полным текстом комедии: рукопись А, содержащая первую редакцию комедии, и рукопись Б, заключающая в себе более позднюю, переработанную автором редакцию ее; с нее, вероятно, и была снята копия той окончательной редакции, рукопись которой, с неизбежными у Толстого поправками, он привез в Москву в феврале 1864 г. и которая в настоящее время не сохранилась.

Среди одиннадцати черновых набросков некоторые хронологически предшествуют рукописи А, другие же составляют промежуточные звенья между ней и более поздней рукописью Б. Первый намек на замысел комедии, повидимому, содержится в рукописи № 1, текст которой состоит всего из трех строк и заключает в себе лишь голый перечень действующих лиц, причем Венеровский носит здесь фамилию Егорского. В более полном, развернутом виде этот перечень повторяется в рукописи № 2, причем имена действующих лиц сопровождаются краткой характеристикой их; в виду того, что этот отрывок представляет собой несомненный интерес для истории развития творческого замысла Толстого, в качестве первой попытки не только фиксировать состав персонажей комедии, но и наметить основные черты их нравственного облика, приводим полностью текст этого отрывка:

За чаемъ н[яня] съ б[арыней] «о студент? и племянниц? и хозяйств?) [1 неразобр.] б. н. о хозяйств? (мужики.) К[атерина] М[атв?евна] б. студ. (о свобод?)

1) И[ванъ] М[ихайловичъ] – слабый, неглупый, нер?шительный и непостоянный, заикающiйс[я], скоро гов[оритъ]

2) М[арья] В[асильевна] – глупая здравая – самка, кошечка

3) К[атерина М[атв?евна] – нигилистка – привязчивая

4) Л[юбовь] И[вановна] – кокетка д?вочка

5) Стю[дентъ] – мальчикъ, напускающiй важность, завистливый

6) Чиновникъ – хитрый, подлый

7) Няня – В. И. во все суется

8) Прик[ащикъ] – Всего вс?мъ

9) Мужики – глупые

10) Д?ти – мальчики дурно воспитан[ные]

Однако в этот момент в уме автора еще не сложилось ясного и окончательного представления ни о составе действующих лиц его будущей комедии ни об их характерах; поэтому в следующем по времени отрывке (рукопись № 3) мы находим в этом отношении существенные отличия, как сравнительно с первоначальным наброском, так и сравнительно с дальнейшим развитием, какое замысел Толстого получил в полной редакции его произведения. В этом отрывке, часть которого печатается ниже, автором намечены следующие действующие лица, причем каждое из них сопровождается характеристикой, значительно отличающейся от характеристики, данной в предыдущем отрывке:

1) Иванъ Михайловичъ Усманцевъ отставной маiоръ, былъ предводителемъ 3 трехл?тiя. Полнокровный, живой, добродушный до слезливости и вспыльчивый. Говоритъ скоро, съ сильными жестами, любитъ стучать перстнемъ по столу. Прежде были одни усы, теперь отпустилъ бороду. —

2) Марья Васильевна его жена, толстая тяжелая, но д?ятельная и хл?босольная хозяйка. – Любитъ нарядиться, по?сть <и поспать> и угостить. Еще кокетничаетъ. – Федоръ, ихъ сынъ

3) Сос?дъ ихъ, Посредникъ – богомольный. Петръ Семенычъ 5.

4) Катерина Семеновна, дочь его 22 л?тъ, неряха, л?нивая и озлобленная, придирчивая, назойливая и наглая.

5) Софья Семеновна, наивная институтка.

6) Никита Альфонсычь Позеревскiй, студентъ 1-го курса, важенъ и робокъ, жаденъ и худъ. —

7) Братъ Усманцова, желчный, умный, больной. Холостякъ.—

Состав действующих лиц этого отрывка сильно отличается от состава действующих лиц комедии полных редакций А и Б. За исключением супругов Усманцевых, получивших однако другую фамилию, и студента, являющегося, очевидно, в этом первоначальном замысле единственным носителем нигилистической заразы, – все остальные персонажи, приведенные в отрывке, отпали при дальнейшей обработке комедии; да и личность студента-нигилиста подверглась значительному изменению; в отрывке – это поляк (Толстой, очевидно, в этот момент усвоил себе точку зрения Каткова и других публицистов реакционного лагеря, сводивших русский «нигилизм» к польской интриге); в более поздних редакциях он превратился в представителя разночинной интеллигенции, в семинариста, в выходца из «духовного звания», к которому принадлежали в 60-ых гг. многие видные представители радикального лагеря, как Чернышевский, Добролюбов, Щапов и др. Среди действующих лиц в отрывке нет еще Любочки, которую, повидимому, должна была заменять дочь соседа, «наивная институтка», нет ее жениха, либерального акцизного чиновника, нет cтарой няни, – но зато есть сосед-посредник и есть брат помещика, которому, вероятно, в пьесе Толстого предстояло играть роль «резонера» наших старых комедий XVIII века. Оба эти персонажа в последней, полной редакции находят себе некоторое соответствие в лице предводителя дворянства Николаева.

Приводим из рукописи № 3 начало I действия, зачеркнутое, но затем восстановленное автором; оно рисует затруднительное хозяйственное положение Ивана Михайловича:


I Актъ

<1 Сцена. Гостиная деревенского пом?щичьяго дома. Ив[анъ] М[ихайловичъ] ходитъ <въ волненiи> по комнат?, <у двери прикащикъ,> Мар[ья] В[асильевна] передъ столомъ съ д?вками разбираетъ на подносахъ грибы. —

Ив. Мих. Ну все какъ нибудь перевернемся. Выкупъ сд?лаю, чортъ его возьми. Заплачу по крайней м?р? въ Сов?тъ и Сушкину отдамъ проценты. И славно право.

М. Вас. Радоваться то нечему, какъ половину земли отдашь. Ты крышу то сд?лай, а то позоръ, въ д?тской и въ д?вичьей вс? ст?ны сопр?ли. Сколько ни клею, когда крыша св?тится. —

Ив. М. Погоди М. В. Ты погоди, все будетъ.

М. В. Да теб? все ничего. «Какъ нибудь устрой». А какъ я устрою. Назвалъ гостей гостить на все л?то, а какъ ихъ <пом?стить> успокоить и знать не хочешь. —

Затем следует разговор Ивана Михайловича c женою о студенте-репетиторе. В рукописи от него сохранились только отрывки, так как нижний край первого листа оборван вместе с текстом. Заканчивается этот разговор несколько иначе, чем в полной редакции пьесы.

М. В. Я про то говорю, что я свое д?ло помню, а ты не забывай. Гостей назвали, а положить некуда. Сколько л?тъ об?щаешь пристроить. Да ужъ пристроить по нын?шнимъ обстоятельствамъ хоть бы и оставить, а крыша течетъ который годъ, вс? ст?ны сопр?ли, это на что похоже. —

Ив. М. И радъ бы, да поди-ка разхозяйничайся, – нынче вонъ хл?бъ 2-ю нед?лю стоитъ, не свезешь. Весь сопр?етъ.

М. В. Ну пошелъ свое городить. Пошли за Посредникомъ.

Ив. М. И то послалъ, матушка; да вотъ не ?детъ. Охъ, хоть завязать глаза да б?жать куда нибудь. —

М. В. Тото хорошо бы б?жать да меня съ д?тьми оставить. Вонъ онъ идетъ твой дуракъ-то Прикащикъ новый. —

(Входитъ Прикащикъ изъ фельдфебелей.)

Ив. М. Ну что еще?

Пр[икащикъ.] Я не могу жить. Извольте меня уволить, Ив. М.

Ив. М. Что ты? Какъ? Дв? нед?ли пожилъ да и б?жать?

Пр. Не могу, ва[ше] выс[око] бл[агородiе]. Съ этимъ народцемъ силъ н?тъ.

Ив. М. Да что? —

Пр. Какже-съ. Приказалъ старост? выгонять вс?хъ на пахоту, с?мяна насыпалъ свечера. Не по?хали. Говорятъ, Посред[никъ] не вел?лъ съ сохой и съ бороной. Сколько не уговаривалъ честью. Говорю: вы разбойники, бестiи, сукины д?ти, хоть съ сохой по?зжайте. Н?тъ, говорятъ, мы судиться будемъ. Говорю 37-я статья. Старосты н?тъ. – Съ работниками опять – трое въ ночь ушли, переманили ихъ. А вотъ еще со мной пришли вольные косцы. По 150 к[опеекъ] отказываются, 2 р. просятъ. —

Ив. М. Ну чтоже, надо за старостой послать.

Пр. Посылалъ-съ. Къ старшин? у?халъ. —

М. В. Да чтожъ, когда слесарь придетъ замокъ въ д?тской починить? в?дь 3-ю нед?лю жду, надо и честь знать. Да печника въ кухн? трубу осмотр?ть.

Пр. Н?ту-съ, два раза посылалъ, вс? на работ?.

Конец рукописи заключает в себе конспективный набросок дальнейшего содержания I действия и начала ІІ-го; часть материала в развернутом виде перешла в позднейшую полную редакцию (например, объяснение Ивана Михайловича с мужиками), часть впоследствии отпала (сцена урока); во II действии уже есть намек на намерение Катерины Семеновны бежать со студентом из дому, во имя свободы и равноправия женщины.

Дальнейшее развитие творческого замысла Толстого мы видим в рукописи № 4, содержащей в себе два кратких конспекта всей комедии, зa которыми следует черновой набросок III действия (на станции). Оба конспекта резко отличаются друг от друга, представляя собой два варианта комедии, между которыми, очевидно, некоторое время колебался автор. По первому варианту комедия должна была содержать четыре действия. В ней еще нет совершенно роли Венеровского, и все действие, за исключением последнего акта, происходит в усадьбе Прибышевых. В начале действия Любочка ждет своего жениха-офицера из Польши (действие комедии, очевидно, происходит во время Польского восстания 1863 года). Приезжает студент-репетитор и начинает агитировать среди молодежи. Под влиянием этой агитации в семье происходит разлад, дети перестают повиноваться родителям, предстоящая свадьба расстраивается. Возвратившийся жених-офицер вызывает на дуэль студента, но тот уклоняется и решает уехать из деревни, причем подговаривает бежать вместе c ним и распропагандированную им молодежь. Когда их бегство обнаруживается, в дело вмешивается «братец» старого Прибышева, который, повидимому, должен был играть в комедии роль «здравомысла»; он отправляется в погоню за беглецами и настигает их на почтовой станции, где и происходит последнее действие комедии, заканчивающейся посрамлением студента-нигилиста и возвращением беглецов в родной дом. Такова была, в общих чертах, первоначальная концепция комедии. Однако Толстой не остановился на ней и вслед за первым конспектом набросал другой, который уже значительно ближе подходит к окончательной редакции комедии. В него уже введена роль Венеровского (под буквою Г), который уже в первом действии делает свое предложение; во II действии происходят приготовления к свадьбе, неожиданный отъезд молодых из-под венца, бегство «падчерицы» со студентом-репетитором, и, наконец, чтение оставленного ими письма. III действие разыгрывается на почтовой станции, где отец настигает беглецов; здесь происходит последнее объяснение с Г., во время которого, повидимому, выясняется, что им руководили корыстные мотивы («вопрос о деньгах»); в результате – дочь возвращается в родительский дом, между тем как «падчерица» остается при прежнем намерении – ехать в Москву, чтобы там «работать пером». «Ну, там чем хочешь» – говорит ей на это старый помещик. Вследствие чрезвычайной лаконичности конспекта некоторые намеки в нем остаются не вполне понятными; однако ход действия в основных чертах достаточно ясен.

Кроме этих двух конспектов рукопись № 4 содержит в себе черновой набросок III действия, происходящего на почтовой станции. Разговора смотрителя со старостой, составляющего I явление окончательной редакции, еще нет; вместо них упоминается заспанный кантонист («солдат из жидов»), впускающий приехавших пассажиров, Г. и А. (Венеровский и Любочка). Большая часть наброска занята их разговором, во время которого А. жалуется, что ей скучно, и всё время повторяет: «Ах, зачем мы не взяли Дуняшу», плачет и просится домой, а Г. уговаривает ее; в общем вся эта сцена по своему содержанию соответствует 4 явлению V действия в последней редакции. За нею следует бегло набросанная сцена приезда беглецов из помещичьего дома на почтовую станцию, а заканчивается отрывок появлением самого помещика, с криком и бранью требующего у смотрителя лошадей (7 явление последней редакции).

В дальнейшем процессе работы автор от беглых набросков конспективного и программного характера, какими по существу являются все предыдущие отрывки, переходит к более законченному оформлению своего материала. Первым опытом такой художественной обработки является рукопись № 5, содержащая в себе значительную часть I действия комедии, соответствующую пяти первым явлениям позднейшей редакции. Хронологически она предшествует ранней полной редакции А и носит еще следы первоначального замысла (Любочка в ней представлена невестой, ждущей приезда своего жениха из Петербурга, о Венеровском еще нет и намека, характер Марьи Васильевны задуман совершенно иначе). Так как текст рукописи значительно отличается не только от окончательной редакции, но и от более ранней редакции А, то приводим его полностью в отделе вариантов (см. вариант № 1, стр. 295 – 301).

Вводя в свою комедию, в качестве действующих лиц, представителей нового поколения, Толстой был озабочен тем, чтобы придать их языку отпечаток современности и типичности. Эта забота о языке заставила его собирать материалы лексического характера, которыми он думал воспользоваться для своей работы. Среди рукописей «Зараженного семейства» сохранился отдельный листок (рукопись № 6), содержащий в себе список отдельных выражений, которые показались Толстому характерными для языка современной русской интеллигенции и которые он намеревался вставить в уста своих действующих лиц; большая часть этих выражений, повидимому, заимствованы Толстым из журнальных статей; некоторые из них, действительно, представляют собой своего рода литературные клише, перешедшие и в разговорную речь. Впрочем из всех этих выражений и оборотов только немногие были фактически использованы Толстым в его комедии. Приводим этот список полностью.

Торжество мысли поведетъ къ торжеству д?ла.

Накип?ло въ душ?.

Субъективно и объектив[но]

Разговоръ о стать?. Обработалъ кризисъ

Консерватизмъ, непрогресивное

Литерат[урный] органъ

Раздавался энергическiй голосъ

Покой тупаго самодовольства.

Расшевелить апатiю, призывъ на пользу общаго д?ла.

Литерат. исполинъ и пигмей

Гласность пошлость

Ультра-консервативно, ультра-ретрог., комизмъ

Абсолютно

Сгрупированы

Въ конкрет?

Метаморфоза не походитъ

Ньрмальное, анормальное, антилогично. Словоизвереженiе почтенное.

Поставить одесную или ошую.

Резонерство

Современная разновидность. Можно указать на конкретномъ прим?р?.

Осядется.

Адская сила. Фразистость.

Общественное настроенiе обнаружило законъ развитiя организмовъ

Пасивное, активное

Стоитъ особнякомъ

Знамя этаго направленiя

Широкiя и см?лыя тенденцiи

Своеобразное.

Гноссо[ло]гическiе прiемы

Критицизмъ

Характеръ реалистическiй

Обломовщина, Базаровщина

Негуманно

Устой жизни.

Присущiй молодому народу

Новое ученiе

Гайма Гнейста Бирхеля

Общественная среда

Элемента [?]

Хоть невызр?вшей соцiальной тенденцi[и]

Выйдетъ мерзость неестественная

Чтожъ отчего не сочетаться законнымъ бракомъ

На почв? россiйской гражданствен[ности] возъим?[ло] чудод?йственное поползновенi[е]

Диспозицiя успокоительная.

Челов?коубiйственный

Следующим этапом в работе Толстого над своей комедией является первая полная редакция ее, содержащаяся в рукописи А. К этому времени как сюжетная основа, так и композиционное построение всей комедии, уже достаточно ясно оформились в творческом сознании автора. Однако текст этой редакции представляет весьма значительные отличия от текста позднейшей редакции, содержащейся в рукописи Б, хотя общий план и ход развития действия в общем совпадают. Рукопись А не имеет никакого заглавия; в ней нет также и перечня действующих лиц; однако большинство их уже носит те же имена, как и в окончательной редакции, за исключением Венеровского, который еще носит другую фамилию: Рагоской (Рогоской, Рогожской) и другое имя-отчество: Семен Петрович; впрочем, в последнем действии он выступает уже под фамилией Венеровского. Текст рукописи обрывается на словах Ивана Михайловича: «По?ду, государь мой, когда выскажу все» (действие V, явление 8); окончание комедии, непосредственно примыкающее к рукописи А и начинающееся с реплики Венеровского: «А что вам это сказать нужно?», содержится в рукописи № 7, о которой см. ниже.

Первое действие комедии начинается, как и в окончательной редакции, с разговора помещицы Марьи Васильевны с няней о семейных делах; затем, в той же последовательности, выступают все другие действующие лица комедии, ряд которых заканчивается появлением «жениха», Рагоского. Если общий план развития I действия, в его целом, оставлен автором при переработке пьесы без существенных изменений, то отдельные сцены подверглись значительной переделке, отразившейся в некоторых случаях на самой характеристике выведенных лиц: об этих изменениях см. ниже в описании рукописи Б.

Второе действие первоначально было задумано автором совершенно иначе: оно должно было начаться со сцены урока: Петруша со своим учителем-студентом сидят в садовой беседке и занимаются; к ним подходит Любочка и выражает желание принять участие в их занятиях, так как и она хочет «развиваться», но вместо этого вступает со студентом в разговор о любви (см. в отделе вариантов, № 5, стр. 308). Но затем это начало, по каким-то соображениям, было оставлено автором, и действие было перенесено в городскую квартиру Рагоского, ожидающего появления гостей, Ивана Михайловича с племянницей; сцена эта соответствует 2 явлению II действия в окончательной редакции, хотя и отличается от нее в некоторых подробностях. Что же касается до монолога Венеровского-Рагоского, которым открывается II действие в окончательной редакции, то в первоначальной редакции он отсутствует совершенно. Зато в этой редакции есть сцена, в которой Рагоской объясняется в любви Любочке, непосредственно следующая за разговором его с Катериной Матвеевной (4 явление окончательной редакции). Этой сценой заканчивается II действие в первоначальной редакции, так что в ней нет ни объяснения Венеровского с Иваном Михайловичем о приданом, ни последнего разговора Венеровского с Беклешовым (явления 5 и 6). Точно так же совершенно отсутствует в ранней редакции вся 2 сцена II действия (в усадьбе Прибышевых), написанная автором позднее и сохранившаяся в рукописи № 9.

Третье действие открывается, как и в окончательной редакции, разговором Ивана Михайловича с родственником Николаевым; непосредственно затем следует сцена между Катериной Матвеевной и студентом, занимающая в окончательной редакции 5 и 6 явления этого действия; текст этой сцены в первоначальной редакции значительно отличается от позднейшего; в нее, между прочим, вставлен эпизод с прощальным письмом, которое Катерина Матвеевна диктует студенту, готовясь оставить дом своего дяди (см. вариант на стр. 317); эпизод этот впоследствии был исключен автором при окончательной обработке комедии. Интересно отметить, что в этой сцене впервые названа фамилия студента – Голицынский, впоследствии измененная автором (сначала – Чертковский, и наконец, – Твердынский). Промежуточные явления (2, 3 и 4), в окончательной редакции предшествующие объяснению студента с Катериной Матвеевной, в первоначальной редакции следуют за ним и заканчивают собой 1 сцену III действия.

Текст 2 сцены III действия почти дословно соответствует тексту окончательной редакции. Что касается до IV действия, то, как это указано выше, начало его в первоначальной редакции утрачено, так как в рукописи А отсутствует один полулист, который должен был содержать 1 явление и начало 2 явления этого действия; поэтому в первоначальной редакции IV действие начинается прямо с чтения письма; текст этой сцены ничем существенно не отличается от окончательного. Точно так же почти целиком совпадает и текст всего V действия, за исключением зачеркнутой автором и исключенной им из окончательной редакции сцены столкновения Катерины Матвеевны с Венеровским (явление 4).

Таким образом разночтения первоначальной редакции содержатся преимущественно в первых трех действиях; наиболее важные из них, интересные для характеристики действующих лиц или для выявления авторских намерений, мы печатаем в отделе вариантов (№№ 1—10, стр. 301—319).

В рукописи первой полной редакции А автором случайно или сознательно оставлены некоторые пробелы, которые были затем восполнены им (см. рукописи №№ 7 и 8); эти дополнения содержат в себе окончание пятого действия, всю вторую сцену второго действия и отдельные явления третьего и четвертого действий. Из этих отрывков часть 2 сцены II действия, содержащая в себе объяснение Венеровского с Любочкой, очень характерное для обрисовки личности первого из них, печатается нами в отделе вариантов (см. варианты №№ III и IV, стр. 319—324).

Рукопись I действия первой полной редакции А была переписана С. А. Толстой и снова поступила в обработку автора. Эта копия (рукопись № 9) подверглась с его стороны весьма существенной переделке; текст рукописи был испещрен помарками и поправками Льва Николаевича, причем в некоторых случаях были перечеркнуты целые страницы, замененные новым текстом, вписанным автором на полях; большая часть этих поправок и дополнений вошла в окончательный текст комедии. В этой рукописи комедия Толстого впервые получает наименование, указывающее на ее содержание: «Новые (Современные) люди»; перед текстом помещен перечень действующих лиц, которого не было вовсе в рукописи А. Перечень этот вписан на полях рукой самого автора, причем Венеровский назван в нем уже этой фамилией, хотя в тексте именуется еще Рогоским. Имена прочих лиц совпадают с именами, установленными в окончательной редакции, за исключением студента-репетитора, который носит фамилию Чертковский, с пояснением: «студент университета, живущий на кондиции у Прибышевых, из духовного звания».

Подвергнув переработке I действие комедии, Толстой обратился ко второму. Повидимому, он был не совсем доволен обрисовкой характера Венеровского (Рагоского) в первой редакции комедии и поэтому решил заново переработать начало второго действия, в котором личность Венеровского выступает на первый план. Эта переработка содержится в рукописи № 11, из которой видно, что по первоначальному замыслу второе действие должно было происходить в усадьбе Прибышевых, через две недели после первого, но затем было перенесено в губернский город, в квартиру Венеровского. Действие начинается с монолога Венеровского, которого еще нет в ранней редакции (см. описание рукописи А). Монолог этот дается в двух вариантах: в первом варианте текст этого монолога по своему содержанию резко отличается от текста окончательной редакции; повидимому, он не давался автору, о чем свидетельствуют многочисленные помарки и поправки, сильно затрудняющие чтение отрывка; в конце концов он был целиком зачеркнут автором. В этом первоначальном наброске монолога еще нет размышлений Венеровского перед зеркалом, и вообще личность Венеровского обрисовывается в нем иначе, чем в окончательной редакции, причем в нем сильнее подчеркиваются элементы грубой чувственности и корыстолюбивого расчета. Приводим несколько наиболее характерных отрывков 1-го явления 2-го действия:

<Очень мила. Очень мила…> И вотъ я чего не думалъ… И она жмется этакъ. Ей прiятно. <Ну да еще бы!> Какое это чувство странное. Когда этакъ дотронешься до нея. Совс?мъ нe ожидалъ. Очень курьезное ощущенiе и <разум?ется физическое. И это они называютъ любовь… – и поэты, и романы пишутъ. Очень просто. Только убiйственны эти церемонiи. Къ чему все это? Д?ло въ томъ, что мущина и женщина хотят соединиться. Она выбрала меня… Я нахожу ее приличной и того… ничего. Ну и хорошо, пускай даетъ ей отецъ, что ей принадлежитъ, и кончено. Н?тъ, тутъ ц?лая процедура: предложенье, объявленье, обрученье, в?нчанiе, хитрятъ, хлопочутъ. Ну, хорошо это другому, пошляку, a мн? надо стать выше… Только знай, что стоишь выше вс?хъ, и вс? головы пригнутъ. Ужъ это такъ.> Души наши чувствуютъ сродство, связаны таинственными узами. Да. Ха, ха, ха! души, которыхъ н?тъ. <Т?ло, все т?ло>. Все законы природы и прiятные законы, когда ум?ешь себя въ нихъ поставить. – Да, еще бы кому же и поставить себя въ эти условiя, какъ не мн?. – И право, этотъ родитель не такъ глупъ, онъ по крайней м?р? понимаетъ, кто я… Однако надо будетъ хорошенько уяснить съ нимъ нынче д?ло состоянья. Чортъ знаетъ что такое, – какъ начнешь говорить объ этомъ, – хочешь сказать одно, а говоришь совс?мъ другое. Хочешь сказать: дайте дочери опред?ленное состоянiе, а говоришь: ничего не нужно. Чортъ знаетъ что такое. (Входитъ Беклешовъ.) А, практической мужъ, тебя то и нужно.

Эта редакция монолога, очевидно, не удовлетворила Толстого, и он зачеркнул ее целиком и набросал другую, почти совпадающую с той, которая была принята им при дальнейшей обработке комедии; однако монолог, заключающий в себе мечты Венеровского о брачной жизни, был им откинут и таким образом не вошел в окончательный текст. Между тем в нем содержатся некоторые черты, характеризующие личность Beнеровского, как она первоначально была задумана автором, и потому представляющие известный интерес:

Довольно я поработалъ для блага общественнаго, можно и отдохнуть, – не одному, а съ этимъ св?женькимъ цв?ткомъ, который я, да я – сорву. – Отчего-жъ мн? не по?хать за границу, поселиться въ Италiи съ молодой женой, въ лучшемъ отел? остановиться. Прогулки, она въ шелку, въ бархат?, св?женькая, хорошенькая, на рысакахъ, въ коляск?, рядомъ зам?чательный и красивый мущина. Или вечеръ, она въ открытомъ плать?… <Какiя у нея> открытыя плечи. <Венера Милоская.> Пускай смотрятъ изъ партера. Въ бенуар? во Флоренцiи она и я, мущина въ черномъ англiйскомъ фрак?, просто, достойно, и съ этимъ лбомъ и глубокимъ чарующимъ выраженiемъ. Вечеръ дома, ужинъ, поц?луй и потомъ… Да все это челов?чно, и все это увлекательно, прелестно, и я думалъ, что это не про меня, какъ не ц?нилъ себя. Что значитъ сильная натура! Всегда ц?нишь себя ниже стоимости, не такъ, какъ всякая дрянь, воображающая себя Богъ знаетъ ч?мъ. А выходитъ, что н?тъ челов?ка достойн?е меня, чтобы наслаждаться вс?ми, даже и этими благами. – И отчего жъ? <У меня н?тъ денегъ, у нее они будутъ. И для кого жъ это счастье, какъ не для насъ.> – <Да, деньги. Одно глупо. Я два раза сказалъ старику, что мн? не нужны. Онъ такъ глупъ, что можетъ ничего не дать. Точно какъ будто ежели челов?къ выше [1 неразобр.], денегъ, то и женщина должна быть лишена средствъ. Вотъ глупо то вышло бы. – Нынче скажу ему прямо и ясно. – Ну да я съ собой шутить не позволю. – Вотъ еще церемониться съ этими скотами! Накрадено посредствомъ кр?постнаго права. Такъ еще бы не скоты. Вотъ ненавижу эту породу.>

За монологом Венеровского следует его разговор с Беклешовым; текст рукописи в общем довольно близко подходит к тексту позднейшей редакции (2 явление II действия), только расположение частей в нем совсем иное: в рукописи разговор начинается с характеристики членов семьи Прибышевых и затем переходит к вопросу о приданом, в позднейшей, окончательной редакции – наоборот; в рукописи нет также рассказа Беклешова о заседании судебного присутствия, с которого начинается его разговор с Венеровским в окончательной редакции. Встречающиеся в рукописи варианты не имеют существенного значения, и потому мы на них не останавливаемся.

Перечисленными рукописями исчерпываются имеющиеся в нашем распоряжении черновые материалы, относящиеся к комедии «Зараженное семейство» и служившие как бы подготовкой для установления той редакции комедии, которую мы имеем в рукописи Б, и которая, за утратой более поздней рукописи, должна быть нами признана основной, если не окончательной. Что касается текста рукописи Б, то в основу его легла более ранняя редакция А, со всеми изменениями и дополнениями, которые были сделаны автором позднее и которые вошли в рукописи №№ 7 – 11. Эти изменения касаются преимущественно первых трех действий и отчасти действия V-го; текст IV действия остался почти в том же виде, как в ранней редакции А.

Исправленный и дополненный текст, переписанный с авторских подлинников и вошедший в рукопись Б, подвергся затем новой переработке, причем, помимо более или менее значительных поправок стилистического характера, оказались зачеркнутыми целые страницы рукописи; текст их заменен обширными вставками, вписанными на полях. Особенно ясно процесс работы Толстого над текстом его комедии в этой рукописи выявляется из анализа текста первых двух действий рукописи Б. Сопоставляя текст этой рукописи с другими имеющимися в нашем распоряжении черновыми материалами, мы можем проследить те последовательные стадии, через которые прошла комедия при ее обработке и установить отдельные редакции ее. В основу этого текста, как было уже указано, лег текст рукописи А, представляющий собою таким образом первую, черновую редакцию комедии (о ней см. выше, стр. 400). С этой рукописи была снята С. А. Толстой копия, которая затем подверглась новой авторской обработке, сокращениям, изменениям и дополнениям; в результате получилась вторая исправленная редакция этой части пьесы; в этой второй редакции комедия впервые получила заглавие: «Новые люди», а также впервые был установлен список действующих лиц. Копия С. А. Толстой сохранилась полностью, частью в составе рукописи Б (I действие, лист 11; II действие, лл. 1, 2, 5—12), частью в черновой рукописи № 10. Эта исправленная автором копия была снова переписана со всеми внесенными в нее изменениями и в таком виде вошла в состав рукописи Б (I действие, лл. 1—10; II действие, лл. 3—4) и здесь снова подверглась со стороны автора весьма существенной переработке, представляющей собой третью редакцию. – Однако, и в этой третьей редакции текст комедии не может быть признан окончательным, потому что в нем сохранились ясные следы последовательных наслоений, внесенные в него при переработках, вследствие чего получились несогласованности и противоречия, не сглаженные и не устраненные автором. Так, например, начало 3 явления I действия дано в двух параллельных вариантах, резко отличающихся друг от друга, причем первоначальный текст не был зачеркнут автором и не был устранен им из состава комедии; мы печатаем этот текст в отделе вариантов (см. № IV). Между тем, внося в текст комедии новую редакцию данного места, Толстой не согласовал дальнейшего текста с этой переработкой и оставил в нем намеки, явно относящиеся к первоначальному тексту и непонятные при измененной редакции (см. прим. к стр. 217).

Аналогичный случай представляет собой конец 2 явления 1 сцены II действия. Здесь на обращение Венеровского к своему приятелю Беклешову с просьбой о содействии для устранения влияния «эманципированной девицы» Дудкиной на его невесту мы имеем ответную реплику Беклешова в трех вариантах. Во-первых, в копии С. А. Толстой мы находим вставку на полях, сделанную рукою автора, в которой Беклешов объясняет свой план, каким образом он думает «затравить» эмансипированную девицу, «сцепив» ее со студентом-репетитором, живущим в усадьбе Прибышевых «на кондиции»; вставка эта однако была затем зачеркнута автором и таким образом исключена им из текста. Но намек на нее сохранился в другом варианте реплики Беклешова, который мы находим в 5 явл. II действия (автограф Толстого): «Понято. Я мало того, что устраню…» Оба эти варианта относятся ко второй редакции комедии. Наконец, на листе 4 рукописи Б (каллиграфическая копия с поправками автора), содержащем в себе третью редакцию текста, реплика Беклешова изложена совсем иначе; копия заканчивается словами Венеровского: «И вообще я бы желал устранить ее», за которыми следует вписанная рукою автора реплика Беклешова: «<Ну, это можно>. Надо посмотр?ть». На этом обрывается работа Толстого над третьей редакцией текста его комедии, – и для того чтобы связать его с последующим текстом, приходится или произвести спайку текстов при помощи их контаминации, или же пожертвовать одним из вариантов, для того чтобы избежать шероховатости, неизбежной при всяком механическом соединении текстов. В настоящем случае мы предпочли прибегнуть ко второму способу, опустивши цитированную выше реплику Беклешова в виду того, что она, очевидно, не была закончена автором и оборвана им на полуфразе.

Встречаются в рукописи Б и другие шероховатости; в частности это касается, например, имени-отчества главного действующего лица – Венеровского, который в разных частях комедии именуется по-разному: в первых двух действиях он зовется Николаем Дмитриевичем (и Захаровичем), в третьем – он носит имя Семена и только в пятом окончательно устанавливается имя Анатолия, с которым он входит и в список действующих лиц.

Поправки, внесенные Толстым в рукопись Б, двоякого рода: одни из них имели целью художественное оформление материала, придание ему полноты и законченности и устранение всего лишнего, ненужного для характеристики выведенных лиц; так, например, значительному сокращению подвергся монолог Венеровского в начале II действия, а также его разговор с Любочкой во 2 сцене того же действия. Другие же поправки были связаны с изменениями в самой характеристике того или другого лица, с желанием автора придать ему новый оттенок; так, например, второй вариант начала 3 явления I действия совсем по иному рисует личность Ивана Михайловича сравнительно с первой редакцией, в которой он изображен в виде грубого бурбона-крепостника, готового браниться и драться за свои права и интересы; во втором варианте эти черты грубости устранены автором, и характеристика Ивана Михайловича в значительной мере смягчена и облагорожена; вероятно, это понадобилось автору для того, чтобы показать, что влияние новых идей не ограничивалось только молодежью, но распространялось также и на представителей старшего поколения. В 4 явлении I действия, в разговоре Катерины Матвеевны со студентом, резкие отзывы последнего о всех окружающих, встречающиеся в рукописи А, также подверглись при обработке значительному смягчению. Точно так же значительно изменена Толстым и характеристика Венеровского путем устранения и смягчения всех тех мест, в которых говорится о корыстных мотивах его женитьбы (особенно в 1 и 2 явлениях II действия).

Оценивая текст, содержащийся в рукописи Б, в его целом, мы должны признать, что рукопись эта представляет собою черновик, носящий следы упорной авторской работы, которая, однако, не была доведена до конца. Поэтому в ней сохранились различные шероховатости, противоречия и несогласованности, которые, вероятно, были бы устранены автором в той окончательной редакции его комедии, рукопись которой он передал гр. В. А. Соллогубу. Таким образом, можно сказать, что рукопись Б, в ее настоящем виде, заключает в себе последний черновой вариант не дошедшей до нас окончательной редакции комедии «Зараженное семейство».






ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ, ОТНОСЯЩИХСЯ К КОМЕДИИ «ЗАРАЖЕННОЕ СЕМЕЙСТВО».




От комедии «Зараженное семейство» сохранилось две рукописи, содержащие в себе почти полный текст комедии, в двух ее редакциях: ранней (рукопись А) и более поздней (рукопись Б), и, кроме того, одиннадцать черновых отрывков меньшего объема. Все эти рукописи хранятся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина.

Рукопись А(Папка XX, 16, А) заключает в себе почти полный текст комедии «Зараженное семейство» в ранней редакции, значительно отличающейся от окончательной как по объему, так и по содержанию. Рукопись эта, автограф Толстого, состоит из отдельных, не сшитых между собой полулистов писчей бумаги, сложенных в четвертку; всего в рукописи 16 полулистов или 64 страницы in 4°. Первые шесть полулистов, содержащие в себе текст 1 действия комедии, перенумерованы самим автором (цыфры вверху страниц, в левом углу), но затем эта авторская нумерация прерывается и остается только полистная музейная нумерация (внизу страниц). Большая часть рукописи написана на бумаге фабрики Никифорова и Новикова, которою в эту эпоху обычно пользовался Толстой; только один лист написан на более плотной бумаге Сергиевской фабрики (клеймо: двойное готическое С под короной, в овальной рамке двойной обводки).

Вся рукопись целиком написана рукою Толстого разными почерками: местами – мелким и сжатым, местами – более размашистым; чернила рыжеватые или выцветшие от времени. Текст содержит многочисленные поправки и вставки, вписанные автором между строк. Некоторые страницы целиком зачеркнуты. Небольшие поля имеются только на первых шести полулистах, содержащих в себе I действие комедии. На полях, а где их нет, то сбоку текста, вставлены отдельные замечания, имеющие программный характер или относящиеся к характеристике того или другого лица; например: «Охотно толкуетъ, но не знаетъ» (о студенте), «разсказываетъ о студ. жить?, и планъ комуны»; «студентъ роб?етъ, изъ кармана кукишъ»; «Рагожской приглашаетъ въ острогь учить грамот?» и т. п. В конце одиннадцатого полулиста, после первой сцены III действия, набросан перечень действующих лиц комедии, причем против некоторых значатся имена артистов московского Малого театра, которым Лев Николаевич предназначал ту или другую роль: так, роль Ивана Михайловича должен был играть Самарин, роль Рагоского – Шумский, студента – Рассказов; фамилия артиста, который намечался автором в качестве исполнителя роли гимназиста, написана так неразборчиво, что не поддается прочтению; против других действующих лиц имена предполагаемых исполнителей не обозначены (см. в отделе вариантов стр. 301—316).

Рукопись Б (Папка XX, 16, Б) содержит в себе все пять действий комедии, за исключением самого конца последнего действия. Текст писан на отдельных, не сшитых между собой листах писчей бумаги, разными лицами и в разное время. Первые два действия обнаруживают упорную работу над ними автора: текст их покрыт многочисленными помарками, поправками и дополнениями, вписанными между строк и на полях; кроме того два листа (во II и в V действиях) целиком писаны рукой Толстого. Всего в рукописи 81 лист in-folio (162 страницы, из них 8 страниц в разных частях рукописи чистые). Листы исписаны с обеих сторон. В I, II и V действиях оставлены большие поля в полстраницы; III и IV действия – без полей.

I действие комедии заключает в себе одиннадцать полных листов писчей бумаги, исписанных разными почерками; первые четыре листа (бумага фабрики Никифорова-Новикова) писаны размашистым писарским почерком, с росчерками и сокращениями под титлами и т. п.); особенность правописания – отсутствие твердого знака (ъ). Листы с 5 по 10 (бумага Угличской фабрики) писаны тонким и аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Всё это начало I действия списано о копии, снятой С. А. Толстой с рукописи А и исправленной автором (см. ниже, № 10). К этой же копии принадлежит и последний, 11 лист рукописи Б (бумага фабрики Никифорова-Новикова), писанный рукой С. А. Толстой и заключающий в себе два последних явления I действия: 7 и 8. Листы нумерованы цыфрами, выставленными (рукой переписчика) вверху первой страницы каждого листа; однако, после десятого листа нумерация перебивается и одиннадцатый по счету лист обозначен цыфрой 6; это объясняется тем, что лист этот взят из означенной выше копии С. А. Толстой, заключающей в себе 5 полных листов писчей бумаги. Рядом с указанной нумерацией существует еще другая, проходящая через всю комедию и внесенная, очевидно, позднее, когда подбирался и приводился в порядок текст всей пьесы; цыфры этой нумерации проставлены карандашом в верхнем правом углу каждой страницы.

II действие занимает 12 полных листов писчей бумаги. Первые два листа писаны рукой С. А. Толстой (бумага Сергиевской фабрики); листы 3 и 4 писаны тем же каллиграфическим почерком, как и лл. 5—10 I действия (бумага фабрики Никифорова – Новикова); следующий лист – автограф Толстого (бумага той же фабрики); он заключает в себе окончание 2 явления, со слов Беклешова: «Понято. Я мало того, что устраню…» и весь дальнейший текст до конца 1 сцены; наконец, листы 6—12 снова писаны рукой С. А. Толстой (бумага Угличской фабрики). Нумерация листов перебивается: после первых двух нумерованных листов следует три листа, не помеченные цыфрами; затем нумерация снова возобновляется, но цыфры ее не соответствуют действительному счету листов: лист 6 по порядку отмечен цыфрою 3 и т. д.; однако, при ближайшем ознакомлении с текстом, оказывается, что листы, писанные рукой Софьи Андреевны, носят сплошную нумерацию и заключают в себе непрерывный текст всей 1 сцены II действия, а листы 3 и 4 представляют собой вставку, заключающую в себе значительную часть текста листа 2, писанного рукою Софьи Андреевны, начиная со слов Беклешова: «Любимая манера этихъ господъ…» и кончая словами Венеровского: «И вообще я бы желалъ устранить ее…», со всеми поправками, внесенными в него автором; что же касается до листа – автографа, то текст его целиком вошел в дальнейшую копию С. А. Толстой, и таким образом, в сущности, является лишним.

III действие занимает 5 полных листов, а IV действие – три с половиной листа писчей бумаги (фабрики Говарда). Судя по качеству бумаги и чернил и по характеру почерка, рукопись этих двух действий представляет собой копию более позднего времени и относится к 1870-ым или даже к началу 1880-ых гг. Рукопись писана неизвестной женской рукой, крупным и размашистым почерком; последняя страница не исписана. Оба действия имеют одну сплошную нумерацию по страницам (1 – 33). Авторских поправок никаких нет. Относительно текста см. выше в описании рукописи А.

V действие занимает 9 полных листов писчей бумаги (фабрики Никифорова – Новикова), причем первые 9 листов представляют собой копию, писанную разными лицами: начало 1 явления – написано рукой С. А. Толстой, затем идет неизвестная мужская рука, с крупным, твердым и красивым, почти каллиграфическим почерком, который сменяется более мелким, женским, но также изящным и отчетливым (повидимому, это рука Т. А. Берс); затем снова идет почерк С. А. Толстой, за которым опять следует рука тех же двух переписчиков; создается впечатление, что рукопись V действия одновременно писалась тремя лицами, распределившими между собой работу; это предположение подтверждается также и тем обстоятельством, что некоторые страницы остались неисписанными или недописанными, хотя связь текста нигде не прерывается. Рукопись имеет широкие поля в пол-страницы, очевидно, предназначенные для авторских поправок, которых, однако, не встречается вовсе. Никакой нумерации не имеется, за исключением музейной, полистной. Текст восходит к рукописи А с очень незначительными отклонениями. Последний, 9 лист рукописи представляет собой автограф Толстого и заключает в себе конец 5 явления, 6, 7 и начало 8 явления, со слов Катерины Матвеевны: «Любовь, не м?шай мн? додуматься», и кончая словами Ивана Михайловича: «По?ду, государь мой, когда выскажу все»; исписаны три страницы, четвертая – чистая. Окончание V действия находится в рукописи № 7 (см. ниже).

Кроме рукописей А и Б, содержащих в себе почти полный текст комедии «Зараженное семейство», в двух ее редакциях, сохранилось еще одиннадцать различных по величине черновых отрывков, вариантов, конспектов и т. п. Некоторые из них представляют собой первоначальные наброски, предшествовавшие первой редакции, содержащейся в рукописи А (№№ 1—6); другие же являются посредствующими звеньями между этой ранней редакцией и текстом, заключающимся в рукописи Б (№№ 7—11). Хронологически эти черновые отрывки располагаются в следующем порядке:

Рукопись № 1 (Папка XX, 16, 1), автограф Толстого, написанный на четвертушке писчей бумаги посредственного качества, без фабричного клейма и водяных знаков. Текст состоит всего из трех строчек и заключает в себе только перечень действующих лиц.

Начало: «Явленiе… <Пом?щикъ> Михаилъ Ивановичъ…»

Рукопись № 2 (Папка XX, 16, 2), автограф Толстого занимает полный лист писчей бумаги, in-folio; текст составляет всего 12—13 строк вверху первой страницы; остальные три страницы чистые. Бумага фабрики Никифорова – Новикова. Почерк мелкий и неровный.

Начало: «За чаемъ н[яня] съ б[арыней]…»

Печатается полностью в объяснительной статье: «История писания комедии Зараженное семейство» (см. выше, стр. 395).

Рукопись № 3 (Папка XX, 16, 3), автограф Толстого, занимает полный лист писчей бумаги, in-folio, с клеймом Угличской фабрики; исписаны три страницы, на четвертой странице вверху находится заметка рукой Толстого: «<Литературный вечеръ> Ст. К. М. (д?ти)»; возможно, что эта запись также имеет отношение к комедии и является каким-то неясным для нас программным намеком. Нижний край бумаги на обеих половинах листа оборван, отчего значительно пострадал самый текст отрывка. Почерк довольно крупный и размашистый.

Начало: «I Актъ. 1 Сцена. <Жалобы> Усманц[евъ] съ женой. Посредникъ…»

Отрывки из этой рукописи приводятся в объяснительной статье (см. выше, стр. 395 – 396).

Рукопись № 4 (Папка XX, 16, 4), автограф Толстого, занимает полный лист писчей бумаги Угличской фабрики, in-folio; исписаны полностью две первые страницы, на третьей странице помещено всего семь строк; нижняя четвертушка второго полулиста оторвана. Текст писался в несколько приемов, что видно из изменения почерка в разных частях рукописи.

Начало: «Действiе I. Ив. М. и М. В. бес?дуютъ о домашнихъ д?лахъ».

Рукопись № 5 (Папка XX, 16, 5), автограф Толстого, занимает полный лист писчей бумаги, in-folio (4 страницы, последняя страница написана до половины). Бумага Угличской фабрики, посредственного качества, без полей. Почерк довольно крупный и размашистый. В тексте многочисленные помарки и исправления.

Начало: «Д?йствiе I. Зала пом?щичьяго дома. Утреннiй чай». Печатается полностью в отделе вариантов (см. вариант № 1, стр. 295—301).

Рукопись № 6 (Папка XX, 16, 6), автограф Толстого, занимает четвертушку писчей бумаги, довольно плотной, без фабричного клейма и водяных знаков. Текстом занята одна сторона бумаги; на обороте помещен написанный неизвестной рукой (конторским почерком) счет расходов в Туле, в магазинах и на почте («20 января израсходовано въ Тул?…»). Текст написан в два столбца, мелким почерком, и заключает в себе список отдельных характерных выражений.

Начало: «Торжество мысли…»

Текст рукописи полностью напечатан выше в истории писания комедии (см. стр. 399—400).

Рукопись № 7(Папка XX, 16, 7), автограф Толстого, полулист писчей бумаги Угличской фабрики, сложенный в четвертку, без полей; исписано две с половиной страницы, последняя страница чистая. Почерк довольно крупный и размашистый. В тексте встречаются авторские помарки и поправки.

Начало: «В[енеровскiй]. А что вамъ это сказать нужно».

Отрывок представляет собой окончание V действия комедии, отсутствующее в полных редакциях, как ранней, так и поздней (рукописи А и Б); поэтому текст отрывка полностью введен в основной текст комедии (см. стр. 291 – 294).

Рукопись № 8 (Папка XX, 16, 8), автограф Толстого, занимает четыре отдельных полулиста писчей бумаги, сложенных в четвертку (всего 16 страниц); бумага Угличской фабрики, желтоватая, тонкая, посредственного качества, без полей; листы не нумерованы; почерк местами довольно крупный, хотя и сжатый, местами очень мелкий и неразборчивый. Текст рукописи состоит из трех отдельных частей:

1 часть обнимает два первых полулиста, содержащих в себе всю вторую сцену II действия.

Начало: «Сцена II (1-го действия). Садъ въ деревн? Прибышевыхъ. М. В. – Няня – »

2 часть – третий полулист, заключающий в себе 5 и 6 явления 1 сцены III действия (разговор Катерины Матвеевны со студентом и Петрушей). Нижний правый угол второй четвертушки оборван, однако, текст от этого не пострадал.

Начало: «ст. <тронуто> К. М. Явленiе… К. М. и Ст. которые стояли…»

Конец: «Петр. Я обдумываю содержанiе… семья преграда…»

3 часть – четвертый полулист, содержащий в себе начало IV действия (до сцены чтения письма).

Начало: «II Сцена III Д?йствiя. Комната въ дом? Прибышевыхъ 1-й сцены. Гости сидятъ…»

Конец: «Н?тъ, прошло ваше время. Ну, читайте».

Подобно предыдущей рукописи, рукопись № 8 представляет собой дополнение к рукописи первой полной редакции А и заполняет оставленные в ней пробелы. Можно было бы предположить, что отрывки, вошедшие в состав этой рукописи, представляют собой составную часть рукописи А и только случайно отбились от нее; однако против этого предположения говорит то обстоятельство, что все эти отрывки, относящиеся к различным частям комедии, так же как и окончание пятого действия (рукописи № 7), написаны на одинаковой бумаге и притом другой, чем та, на которой написана рукопись полной редакции А (бумага Угличской фабрики, несколько большего формата, другого цвета и качества); поэтому следует думать, что эти отрывки написаны автором дополнительно, уже после того, как была закончена работа над рукописью А, хотя и в ближайшее время.

Отрывки из рукописи № 8: действие II, сцена 2, явления 4 и 7 напечатаны в отделе вариантов (см. стр. 319 – 322).

Рукопись № 9 (Папка XX, 16, 9), копия, писанная рукой С. А. Толстой, с многочисленными поправками и дополнениями Толстого. Рукопись занимает пять полных листов писчей бумаги, in-folio, с полями в полстраницы (всего 20 страниц); листы перенумерованы самим автором цыфрами, проставленными вверху первой страницы каждого листа; бумага фабрики Никифорова – Новикова. Рукопись содержит в себе 1 – 6 явления I действия комедии.

Начало: «Новые <Современные> люди. Комедiя въ 4-хъ д?йствiяхъ. Лица перваго д?йствiя».

Рукопись № 10 (Папка XX, 16, 10), копия, писанная рукой С. А. Толстой, занимает один полный лист писчей бумаги, in-folio, с полями в полстраницы; бумага довольно плотная, с клеймом Сергиевской фабрики.

Рукопись заключает в себе начало I действия комедии и представляет точную копию предыдущей, причем в текст ее внесены все сделанные автором поправки и дополнения. Рукопись кончается словами: «а то и на конюшню, бывало, сведут».

Рукопись № 11 (Папка XX, 16, 11), автограф Толстого, занимает полный лист писчей бумаги, in-folio, кругом исписанный; бумага Угличской фабрики, желтоватая, посредственного качества; в рукописи оставлены большие поля, в полстраницы. Почерк мелкий и сжатый, меняющийся в разных частях рукописи, которая, очевидно, писалась в несколько приемов. В тексте много поправок, помарок и вставок, вписанных между строк и на полях. На первой странице, посреди текста, силуэтный рисунок, изображающий человеческие фигуры в различных позах; на последней странице два наброска человеческой головы в профиль. Начало: «Д?йствiе II. Въ саду у Прибышевыхъ. Сначала роб?етъ потомъ фатъ».

В истории писания комедии «Зараженное семейство» нами приведено два отрывка из этой рукописи (см. стр. 396—397).






ПЕЧАТАНИЕ ТЕКСТА КОМЕДИИ «ЗАРАЖЕННОЕ СЕМЕЙСТВО».




По рукописи комедия «Зараженное семейство» была впервые напечатана в изд. «Федерация»: «Лев Толстой. Неизданные художественные произведения», со вступительными статьями А. Е. Грузинского и В. Ф. Саводника. М. 1928, стр. 15—136; в основу, как и в настоящем издании, была положена рукопись Б; параллельный текст начала 3 явления I действия напечатан впервые там же (в настоящем издании ему соответствует вариант № IV).

В настоящем издании комедия «Зараженное семейство» печатается по рукописям, хранящимся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина, с привлечением всего относящегося к ней чернового материала (см. выше описание рукописей, стр. 407). В основу печатаемого текста положена рукопись Б, в виду того, что она хронологически является наиболее поздней из всех сохранившихся рукописей, причем значительная часть ее (первые два действия) носит на себе следы авторского просмотра. Основной текст дается в последней, третьей редакции (см. выше, стр. 405), но вместе с тем использовано также многое из того, что было вычеркнуто автором, в случае, если эти вычеркнутые места представляли интерес для истории его творческой работы или для характеристики выведенных им лиц; все эти откинутые места или введены непосредственно в текст (в ломаных скобках), или отнесены в подстрочные примечания. Что касается до текста остальных трех действий, то в рукописи Б он дается в копиях, писанных разными лицами и в разное время, не просмотренных Толстым и не авторизованных им. Копии эти, особенно копия III и IV действия, снятые неизвестным лицом с рукописей Толстого, много лет спустя после написания комедии, не отличаются безукоризненной точностью. При сравнении с теми черновыми рукописями, которые послужили оригиналом для переписчиков, обнаруживается, что последние при переписывании допустили различные произвольные отступления, искажения, пропуски отдельных слов и даже целых предложений, в тех случаях, когда оригинал представлял трудности для прочтения. В виду такого дефективного состояния этой части рукописи Б, редактор счел необходимым, при установлении печатного текста комедии, внести в него соответствующие исправления на основании Толстовских оригиналов, оговорив эти исправления в подстрочных примечаниях. Кроме того, в видах единообразия, редактор позволил себе сделать следующие отступления от текста рукописи Б: в III и IV действиях введены отсутствующие в рукописи Б списки действующих лиц, имеющиеся в авторизованной части рукописи; имена действующих лиц, относительно которых у автора замечаются колебания, фиксированы на протяжении всей комедии; так, имя-отчество Венеровского, установленное в списке действующих лиц в начале I действия (Анатолием Дмитриевичем), выдержано на протяжении всей комедии, хотя в рукописи Б он местами носит другие имена (см. выше, стр. 406). Все имена действующих лиц, обозначенные в рукописи большей частью сокращенно (Ив. Мих., Мар. Вас., студ., Л. и т. д.) даются в развернутом виде, без всякой оговорки. Наконец, вводятся порядковые обозначения явлений там, где они отсутствуют в рукописи, с соответствующей оговоркой в примечаниях.






«КОМЕДИЯ В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ» («НИГИЛИСТ»).




«Комедия в 3-х действиях» представляет собой, повидимому, первоначальную редакцию недошедшей до нас комедии Толстого «Нигилист», написанной им осенью 1866 г. Хотя эта комедия не сохранилась ни в подлиннике, ни в копии, однако мы располагаем достаточными сведениями о ее содержании, свидетельствующими о ее связи с «Комедией в 3-х действиях». Сведения эти заключаются в письмах С. А. Толстой и в ее неизданных записках, а также в письмах ее сестры, Татьяны Андреевны Кузминской к М. А. Поливанову и Н. В. Давыдову, в ее книге: «Моя жизнь дома и в Ясной поляне», и, наконец, в напечатанных ею еще в 1913 г. в Иллюстр. приложении к «Новому времени» (30 ноября, № 13550) воспоминаниях о гр. Марии Николаевне Толстой. На основании всех этих материалов мы можем составить себе довольно полное и отчетливое представление как о содержании этой недошедшей до нас пьесы Толстого, так и об истории ее возникновения.

Осенью 1866 г. в Ясной поляне собрались некоторые родные Толстых и близкие к ним лица: сестра Льва Николаевича, гр. Мария Николаевна с двумя дочерьми – подростками, его свояченица Татьяна Андреевна Берс, бывшая в то время еще девицей, старый его друг Дмитрий Алексеевич Дьяков с семьей и некоторые другие лица. В долгие осенние вечера собравшееся молодое общество нередко развлекалось изобретением и постановкой бывших в те времена в светском кругу в моде «шарад в действии» (charades en action), зрителем и отгадчиком которых был Лев Николаевич. От этих драматических шарад естественен был переход к мысли о постановке какой-нибудь небольшой и нетрудной пьесы, и гости начали просить Льна Николаевича написать такую пьесу для домашнего спектакля. Через несколько дней Толстой принес и передал гостям готовую коротенькую комедию, которую немедленно было решено разучить и поставить на импровизированной сцене. Роли были распределены между наличной молодежью, разучены, и начались репетиции в присутствии автора, который с интересом следил за подготовкой спектакля и вносил в спою пьесу различные изменения и поправки.

Т. А. Кузминская, лично принимавшая участие в постановке комедии, в письме к Н. В. Давыдову следующим образом передает содержание этой пьесы, носившей название «Нигилист». – «В деревне у себя живут молодые муж и жена. Они любят друг друга, живут тихо и уединенно. К ним приезжают погостить родственники, теща с двумя девицами, затем студент, пропитанный современными идеями. Начинается веселая, шумная, молодая жизнь: пикники, танцы, пение… Студент с идеями во всем принимает участие, но при этом красноречиво, не пропуская удобного случая, проповедует свои идеи барышням, жене помещика, теще, и даже, поймав где-то странницу, зашедшую в дом по пути в Киев, отвергает всё, во что она верит… Барышни влюбляются в студента. Теща очарована его умом. Муж начинает ревновать свою жену к студенту; ему кажется, что и она заражена общим увлечением, он делает ей сцены ревности. В доме тишина и мир нарушены. Происходит сумбур: споры, проповеди, объяснения в любви, шум, всё перепутывается и смешивается; муж не верит ей и следит зa нею. Студент, действительно, начинает слегка ухаживать за женой, возбуждая ревность молодых девушек. И одна лишь странница остается верна своей вере в чудеса мирра, точащегося из щечки богородицы, и жена остается верна своей любви к мужу и старинным традициям веры. Кончается тем, что студента выпроваживают, и тишина и спокойствие водворяются в доме, с примирением мужа с женой».

В «Воспоминаниях о гр. М. Н. Толстой» Т. А. Кузминской мы находим еще некоторые подробности о постановке этой пьесы, в которой она сама исполняла роль жены помещика: «Первая сцена изображала приезд гостей, суматоху, радость и т. д. Затем, я помню, как я сидела за чайным столом вся в слезах, жалуясь на ревность и несправедливость мужа, когда мне доложили, что пришла странница»… Роль странницы исполняла гр. М. Н. Толстая, очень живо и удачно, причем она играла не по готовому тексту, а сама импровизировала свою роль; игра ее очень понравилась всем зрителям, в том числе и Льву Николаевичу. «Особенно комична была сцена с нигилистом, как он проповедует Марье Николаевне свои убеждения, а она открещивается от него». В конце концов, благодаря влиянию странницы, в семье водворяется нарушенное спокойствие, муж примиряется с женой, а студента с идеями удаляют из дома. «Пьеса кончается куплетами, которые жена поет мужу своему, на голос романса Глинки: «Я вас люблю, хотя бешусь…» Помню последний куплет:

		Я постараюсь все забыть,
		Простить, что было между нами,
		Я занята одними вами,
		Могу лишь вас одних любить»

В своих позднейших записках о жизни в Ясной поляне Т. А. Кузминская сообщает некоторые дополнительные сведения об этом спектакле («Моя жизнь дома и в Ясной поляне», ч. II, М. 1927, стр. 157—160), хотя и ошибочно приурочивает его к маю 1864 года. Мы имеем однако возможность исправить эту ошибку памяти мемуаристки, так как располагаем одним современным свидетельством, позволяющим совершенно точно датировать весь этот эпизод. Оно заключается в письме той же Татьяны Андреевны Берс-Кузминской к ее другу детства, М. А. Поливанову, написанном из Ясной поляны 5 октября 1866 г. и сообщающем о постановке пьесы Толстого и о распределении ролей между исполнителями, – точнее, между исполнительницами, так как, за отсутствием подходящих актеров – мужчин, все мужские роли комедии исполнялись женской молодежью. «Левочка написал нам комедию, мы в три дня ее разучили; играли: jeune premi?re[436 - [актриса, исполняющая главную роль в пьесе].] – я; муж мой, помещик – Соня; тещу – Софешь, гувернантка Дьяковых; Варенька Толстая и Маша Дьякова – двух молодых девушек; богомолку – М. Н. Толстая; студент-нигилист – Лиза Толстая. Шло отлично, только одно жаль, что пьеса была коротка. В последнем акте я должна была петь в греческом костюме, и у меня голос дрожал от страха. По желанию Левочки, я пела на голос Глинки: «Я вас люблю…» Прочтите письмо к брату Саше, я всё пишу ему подробно. Марья Николаевна играла удивительно хорошо, у нее прямо комический талант».

Этими данными исчерпываются все сведения, которыми мы располагаем относительно комедии «Нигилист». К сожалению, в том виде, в каком эта пьеса исполнялась на домашней сцене в Ясной поляне осенью 1866 г., она до нас не дошла: сам Толстой вообще довольно небрежно относился к своим рукописям, а участники спектакля не позаботились сберечь списков своих ролей, – так что при суждении об этой пьесе мы принуждены ограничиться теми данными, которые сохранились в письмах и воспоминаниях С. А. Толстой и Т. А. Кузминской. При сравнении этих данных с сохранившейся «Комедией в 3-х действиях» Толстого мы должны констатировать значительное сходство между ними, как в отношении общего содержания, так и в отношении большинства выведенных лиц. Вместе с тем однако нельзя не заметить, что как разработка сюжета, так и характеристика действующих лиц в «Комедии в 3-х действиях» гораздо схематичнее и слабее, чем в «Нигилисте», насколько о нем можно судить по сохранившимся данным. В особенности это приходится сказать относительно фигуры студента – нигилиста, которая в «Комедии в 3-х действиях» едва намечена и не заключает в себе ничего характерного, что могло бы оправдать приложенное к нему наименование.

В силу всех этих соображений мы должны прийти к тому выводу, что «Комедия в 3-х действиях», повидимому, представляет собой первоначальный набросок комедии «Нигилист», имеющий местами характер простого сценария. При дальнейшей обработке своей пьесы, происходившей, может быть, во время ее разучивания и репетирования, Толстой внес в нее весьма значительные изменения: развил и углубил характеристику отдельных действующих лиц, например, студента – нигилиста, полнее разработал интригу пьесы (неоправданная ревность мужа), ввел новых лиц (например, странницу, заменившую собой приживалку), и, наконец, изменил самую развязку комедии (удаление студента, смутившего покой дворянского гнезда). Благодаря всем этим изменениям, пьеса, несомненно, должна была значительно выиграть в художественном отношении. Наше предположение находит себе оправдание в воспоминаниях Т. А. Кузминской, которая определенно говорит о непосредственном участии Толстого в репетициях спектакля и об изменениях, которые он в связи с ними вносил в свою пьесу: «Много приготовлений и веселых репетиций было у нас в течение этой недели. Льва Николаевича очень занимали репетиции. Он переправлял многое, смеялся, учил девочек, как играть… Я помню, он говорил: – «Как приятно писать для сцены! Слова на крыльях летят!» (назв. соч., стр. 159). В частности, отсутствие в «Комедии в 3-х действиях» роли странницы также находит себе объяснение в воспоминаниях Кузминской; по ее словам, роль эта вовсе не была включена в пьесу, а свободно импровизировалась М. Н. Толстой, которая просила только наметить себе выходы. Возможно также, что эта роль выросла из роли приживалки Фионы Андреевны, фигурирующей в «Комедии в 3-х действиях»; это отчасти подтверждается тем обстоятельством, что в перечислении ролей, приводимом Т. А. Кузминской в цитированном выше письме, роль приживалки вовсе отсутствует, и вместо нее выступает богомолка – Толстая.

Сохранились две рукописные копии «Комедии в 3-х действиях». Они хранятся в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина (Папка XX, 17). Первая рукопись (А), более ранняя, представляет собой копию, писанную рукой С. А. Толстой; она занимает три полных листа писчей бумаги, in-folio, сшитых между собой, всего 12 страниц, сплошь исписанных, без полей; последний лист сильно помят, клочок бумаги из него вырван, однако текст не пострадал. Рукопись заключает в себе полный текст комедии, за исключением вставленных в нее стихов, вместо которых в соответствующих местах оставлены пробелы. Рукопись содержит различные поправки и дополнения, собственноручно вписанные между строк Толстым.

Вторая рукопись (Б), писанная рукой гр. Варвары Валерьяновны Толстой, племянницы Льва Николаевича, принимавшей личное участие в постановке комедии, занимает 13 полулистов писчей бумаги, in-folio, всего 26 страниц, из которых исписано 16, а 10 страниц в различных местах рукописи чистые. Листы между собой не сшиты, но некоторые вложены друг в друга. Бумага фабрики Никифорова – Новикова. Рукопись заключает в себе полный текст комедии, причем часть I действия (явления 4—5) переписана дважды. В текст включены поправки и дополнения, внесенные автором в рукопись А, хотя некоторые из них пропущены переписчицей по небрежности или торопливости; есть в этой копии и другие отступления от оригинала: пропуски отдельных слов и даже целых фраз, замена одних выражений другими и т. п.

По рукописи текст комедии был напечатан впервые в изд. «Федерация»: «Лев Толстой. Неизданные художественные произведения», со вступительными статьями А. Е. Грузинского и В. Ф. Саводника. М. 1928, стр. 151—460, причем в текст комедии введены все поправки автора, внесенные им в рукопись А и пропущенные переписчицей.

В основу печатаемого в настоящем издании текста «Комедии в 3-х действиях» положена рукопись Б, как более поздняя хронологически; кроме того, она в некоторых отношениях более полна, чем рукопись А: так, например, в нее включен текст стихов, которые Марья Дмитриевна поет своему мужу; стихов этих нет в рукописи А, в которой в этом месте оставлен пробел; следует отметить также, что рукопись Б содержит гораздо больше авторских ремарок, чем рукопись А; весьма возможно, что эти ремарки отражают в себе те указания, которые Толстой давал для руководства исполнителей во время репетиций своей пьесы. Однако, с другой стороны, как это было уже указано выше, переписчица допустила в рукописи Б целый ряд отступлений от своего оригинала; так как оригинал этот, т. е. рукопись А, авторизован самим Толстым, то редактор счел необходимым исправить допущенные переписчицей отступления по тексту рукописи А, причем все сколько-нибудь крупные исправления оговариваются в подстрочных примечаниях; без оговорки печатаются только малозначительные исправления, в роде: букет – букеты, тут – здесь, вас поздравить, – поздравить вас, леловые – лиловые, дубина – дубинка и т. п.






УКАЗАТЕЛЬ СОБСТВЕННЫХ ИМЕН.




В настоящий указатель введены имена личные и географические, названия исторических событий (войн, сражений, революций и т. п., учреждений, издательств: заглавия книг, названия статей, журналов, газет, произведений литературы, живописи, скульптуры, музыки; имена героев художественных произведений, как других писателей, так и самого Толстого, когда он упоминает их не в тех произведениях, где они выведены. Знак || означает, что страницы, стоящие после него, указывают на страницы текста не Толстого.

Агафья Михайловна (1812—1896) – горничная бабки Толстого гр. Пелагеи Николаевны Толстой, впоследствии экономка в Ясной поляне – 35, || 347.

Адам – в древнееврейской мифологии Адам считался прародителем людей; отсюда выражение: старый Адам – 222.

Аксаков, Иван Сергеевич (1823—1886) – писатель – || 362, 363.

Аксаков Сергей Тимофеевич (1791—1859) – писатель – || 386.

Аксинья. См. Аниканова А.

Аниканова Аксинья (Базыкина) – яснополянская крестьянка – || 347, 352, 354.

Алварада – испанский офицер, участвовавший в завоевании Мексики – 130.

Антонович Максим Алексеевич (1835—1918) – писатель – || 389, 390.

Арсеньев Николай Владимирович (1846—1907) – сын знакомого Толстого Влад. Мих. Арсеньева – || 385.

Арсеньева Валерия Владимировна. См. Волкова В. В.

Арсеньева Евгения Владимировна. См. Липранди Е. В.

Арсеньева Ольга Владимировна. См. кн. Енгалычева О. В.

Арсеньевых тетка. См. Щербачева.

Архив Толстого в Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина – || 348, 352, 356, 358, 362 – 375, 377, 378, 387, 388, 407, 412.

Астарта – богиня любви у древних финикиян – 224, 314.

Ауэрбах (Auerbach) Бертольд (1812—1882) – немецкий писатель, автор «Шварцвальдских деревенских рассказов» (1843) – 133. «Дача на Рейне» («Вестник Европы», 1868) – || 370.

Афродита – богиня любви у древних греков – 224, 314.

Базаров – герой романа Тургенева «Отцы и дети» (1862). См. Тургенев И. С.

Баздеев – одно из действующих лиц романа «Война и мир». См. Толстой Л. Н. «Война и мир».

Барклай де Толли кн., Михаил Богданович (1761—1818) – фельдмаршал, участник войны, 1812 г. – 165.

Белов «Обращение с особами прекрасного пола, или искусство быть оным привлекательными». В типографии Серкина 1863 г. – 231.

Берс Александр Андреевич «Саша» (1845—1918) – брат гр. С. А. Толстой – || 393, 416.

Берс Татьяна Андреевна. См. Кузминская Т. А.

Берсы – семья А. Е. и Л. А. Берсов – || 346, 347, 393.

Бессарабская губерния – || 386.

Бирхель – || 400.

Бирюков П. И., «Л. Н. Толстой. Биография», т. I – || 393.

Богданов Александр Федорович – режиссер императорских театров в Москве в 1860 гг. – || 393.

Бокль (Buckle), Генри-Томас (1821—1862) – английский историк, автор «Истории цивилизации в Англии», пользовавшейся большим успехом в России – 254, 308.

Болхин (Балхин) Григорий Ильич – яснополянский крестьянин; сын его Сергей учился у Толстого в Яснополян. школе 1870 гг.

Боткин Василий Петрович (1811—1869) – писатель – || 361, 362.

Брюссель – столица Бельгии – || 345, 346.

Брюс, гр. Яков Вилимович (1670—1735) – русский государственный деятель, сподвижник Петра I – 165.

Брюсов календарь – первый календарь, изданный в России в 1709 г., приписывался Брюсу (Якову Вилимовичу), считавшемуся астрологом – 167.

Веймар – столица великого герцогства Саксен – Веймар – Эйзенахского – || 345.

Венера Милосская – античная статуя богини Венеры, имя которой часто употребляется метафорически для выражения женской красоты – 404.

Витт-де Генриетта, рожд. Гизо (род. 1829) – дочь Франсуа Гизо, писательница – || 366. – «Petites mеditations chrеtiennes» 1864 г. – || 366. – «Nouvelles petites mеditations chrеtiennes» 1864 г. – || 366. – «Histoire sainte racontеe aux enfants» 1865 г. – || 366.

Войткевич Софья Робертовна (Софешь). См. Дьякова С. Р.

Волкова Валерия Владимировна, по первому мужу Талызина, рожд. Арсеньева (1836 – 1908) – || 385.

Воробьев Петр Евстратович – крестьянин, управлявший имением сначала Н. Н. Толстого, а затем Л. Н. Толстого Никольское– Вяземское – || 351.

Воронка – речка, близ Ясной поляны – 78, || 360.

Воротынка Малая – деревня Богородицкого у. Тульской губ., принадлежавшая Толстому – 302.

Вундт (Wundt) Вильгельм (1832—1920) – немецкий ученый и философ, основатель экспериментальной психологии – 132.

Вяземский кн. Петр Андреевич (1792—1878) – писатель– || 386.

Гайм (Haym) Рудольф (1821—1901) – немецкий историк – || 400.

Гамлет – герой трагедии Шекспира «Гамлет» (1602). См. Шекспир.

Гегель (Hegel) Вильгельм (1770—1831) – немецкий философ, основатель диалектического метода – 132.

Гейден, гр. Софья Михайловна, рожд. кж. Дондукова-Корсакова, дочь кн. М. А. Дондукова-Корсакова – || 345.

Герцен, Александр Иванович (1812—1870) – писатель – || 346.

Геттингенский университет – || 386.

Гизо Генриетта. См. Витт-де Г.

Гизо (Guisot) Франсуа (1787– 1874) – французский историк и политический деятель – || 366.

Глинка М. И., «Я вас люблю» хотя бешусь» – || 415, 416.

Глубокое – именье кн. Дондуковых-Корсаковых Псковской губ. Опочецкого у. – || 345.

Гнейст (Gneist), Рудольф (1816—1895) – немецкий ученый по юридическим и правовым вопросам – || 400.

Говарда бумажная фабрика – || 372, 373, 375, 408.

Головачева Авдотья Яковлевна, по первому мужу Панаева (1820—1893) – писательница – || 385.

Гончаров Иван Александрович (1812—1891) – писатель – || 385.

Грации – богини красоты в античной мифологии – 334.

Грецовка (Грецовская пустошь) – хутор Толстого, в 8 в. от Ясной поляны – 261.

Григорович Дмитрий Васильевич (1822—1899) – писатель – «Воспоминания».– || 384.

Грузия – 173.

Гусев H. H., «Два года с Л. Н. Толстым» – || 391. – «Толстой в расцвете художественного гения» – || 355.

Гюго (Hugo) Виктор (1802—1885) – французский писатель – 283. См. еще Hugo V.

Давыдов Николай Васильевич (1848—1920) – судебный и общественный деятель, близкий знакомый Толстого – || 345, 346, 414.

Декарт (Descartes) Рэне (1596—1630) – французский философ – || 369 (цит.).

«День» – еженедельная газета, издававшаяся И. С. Аксаковым в 1861—1865 гг. – || 361.

Депре – крупный виноторговец в Москве – 309.

Добролюбов, Николай Александрович (1836—1861) – писатель – || 391, 396.

Дондуков-Корсаков, кн. Михаил Александрович (1792—1869) – || 345.

Дондукова-Корсакова Вера Михайловна. См. Сиверс гр. В. М.

Дондукова-Корсакова Марья Михайловна (1828—1909) – дочь кн. М. А. Дондукова-Корсакова – || 345.

Дондукова-Корсакова кж. Надежда Михайловна. См. Янович Н. М.

Дондукова-Корсакова Ольга Михайловна. См. Регекампф О. М.

Дондукова-Корсакова Софья Михайловна. См. Гейден гр. С. М.

Дружинин Александр Васильевич (1824—1864) – писатель – || 386.

Дудеровская казенная бумажная фабрика – || 388.

Дутлов Василий – яснополянский крестьянин – 17, 58 – 63.

Дутлов Игнат – яснополянский крестьянин – 17, 19, 28, 49, 51, 52, 54, 58 – 63.

Дутлов Илья – яснополянский крестьянин – 17, 25 – 27, 49, 51, 58 – 63.

Дутлов Семен («старик») – яснополянский крестьянин – 15, 17—21, 39—48, 57—63, 82 85.

Дутловы – семья яснополянских крестьян – 3—6, 15—21, 25—29, 49—54, 58—63, || 347.

Дьяков Дмитрий Алексеевич (1823—1891) – приятель Толстого, близкий к нему с ранних лет || 414, 416.

Дьякова Дарья Александровна, рожд. Тулубьева (1830—1867) – жена Д. А. Дьякова – || 414, 416.

Дьякова Марья Дмитриевна (Маша). См. Колокольцова М. Д.

Дьякова Софья Робертовна («Софешь»), рожд. Войткевич (1844—1880) – вторая жена Д. А. Дьякова – || 416.

Дьяковы – семья Д. А. Дьякова – || 416.

Европа – 130, 131.

Егор Михайлович – приказчик в Покровском, именьи Мар. Ник. Толстой – || 347.

Енгалычев кн. Петр Гаврилович – муж О. В. Енгалычевой, рожд. Арсеньевой – || 385.

Енгалычева кн. Ольга Владимировна, рожд. Арсеньева (1838—1868) – || 385.

Епишка (Епифан) – первоначальное имя одного из действующих лиц «Казаков» – || 376.

Ергольская, Татьяна Александровна (1792—1874) – троюродная тетка Толстого – || 347, 361.

Ермилины – семья яснополянских крестьян – || 347.

Жданов, В. А., «Любовь в Жизни Льва Толстого». Кн. I. М. 1928 – || 354.

Житков Анисим – яснополянский крестьянин – || 347.

Жуковский Василий Андреевич (1783—1852) – поэт – || 386.

Заказ – лес в Ясной поляне – || 376.

Занд Жорж (George Sand), бар. Аврора Дюдеван (1804—1876) – французская писательница – 170, 306, || 377, 384. – «Теверино» – || 173 (Теверино).

Засека – заповедный казенный лес, тянущийся через Тамбовскую, Рязанскую, Тульскую и Калужскую губ. и служивший в XVI—XVII вв. защитой от татарских набегов; «засека» проходит вблизи Ясной поляны – 120.

Зеленый А. С. – || 391.

Золотов Василий Андреевич (1804—1882) – педагог, много работавший по народному образованию – 220

Зябрев Василий Ермилович – бурмистр в Ясной поляне – || 360.

Зябрев Ермил Антонович – яснополянский крестьянин – || 360.

Иер (Hy?res) – город во Франции на берегу Средиземного моря – || 345.

Иерусалим – главный город Палестины – 131.

Ильинский Игорь Владимирович – || 360.

Иртеньев Николенька. См. Николенька Иртеньев.

Италия – 212, || 345, 352, 403.

Кавказ (Капказ) – 273.

Казанский университет – || 381.

Калинов луг – близ Ясной поляны – 78.

Катков Михаил Никифорович (1818—1887) – писатель – || 347, 396.

Киев – || 415.

Кирсанов – действующее лицо в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» (1862 г.). См. Тургенев И. С.

Клюшников В. П., «Марево» (1869 г.) – || 390.

Ковалевcкий Павел Михайлович (1823—1907) – писатель и путешественник – || 385.

Колокольцова Марья Дмитриевна (Маша Дьякова), рожд. Дьякова – дочь приятеля Толстого Д. А. Дьякова – || 416.

Копылов Герасим Иванович – яснополянский крестьянин – 360.

Копылов Иван («старый Копыл») – яснополянский крестьянин – 103, 104.

Копылов Родион Кузмич (племянник Г. И. Копылова) – яснополянский крестьянин, торговавший вином и чаем и пускавший к себе на постой приезжих – || 359.

Кочак – ручей близ Ясной поляны – 78, 120, || 360.

Крапивенский уезд Тульской губернии – || 359.

Крестовский В. В., «Панургово стадо» (1869 г.) – || 390.

Крымская кампания – главный эпизод Восточной войны 1853 – 1856 гг. между Россией и Турцией, которую поддерживали Франция, Англия и Сардиния – || 390.

Кузминская Татьяна Андреевна, рожд. Берс (1846—1925) – младшая сестра гр. С. А. Толстой, с 1867 г. замужем за А. М. Кузминским – || 346, 347, 367, 409, 414 – 417.

– «Воспоминания о гр. Мар. Ник. Толстой» – || 414, 415.

– «Моя жизнь дома и в Ясной поляне» ч. II – || 366, 414, 415.

Купер (Cooper) Фенимор – американский писатель – 141.

Лелевель, Иоаким (1786—1861) – польский историк и политический деятель – || 346, 349.

Лесков Н. С., «Некуда» (1867 г.) – || 390.

Ливорно (Ливурно) – город в Италии – || 352.

Лизун («Лизун») плотник – крестьянин дер. Телятинки, в 3 в. от Ясной поляны – || 359.

Липранди Евгения Владимировна, рожд. Арсеньева (1845—1909) – дочь знакомого Толстого Влад. Мих. Арсеньева – || 385.

Лондон – || 345, 346, 368.

Людовик Филипп (1773—1853) – французский король – || 366.

Льюис (Lewes) Джордж-Генри (1817—1878) – английский писатель, последователь позитивной философии – 196.

Макарий – ежегодная ярмарка с 15 июля по 8 сентября в г. Макарьеве Нижегородской губ., перенесенная в 1817 г. в Нижний Новгород – 272.

Маковицкий, Душан Петрович (1866—1921) – || 355.

– «Яснополянские записки» (полностью неизданные) – ||355.

Маколей (Macaulay) Томас (1800—1859) – английский историк и общественный деятель – 308

Малевки – село Богородицкого у., Тульской г. – 82.

Малый театр в Москве– || 393, 407.

Марков Евгений Львович (1835 – 1903) – литератор и педагог – || 368.

Марья Герасимовна – монахиня, крестница гр. Мар. Ник. Толстой, жившая в Ясной поляне – || 354.

Микола. См. Николай св.

Минерва – богиня мудрости у древних римлян – 284.

Мольер (Moli?re) 1622—1673) – французский драматург – || 383. См. еще Moli?re.

Монталамбер (Montalembert) Шарль (1810—1870) – французский писатель и оратор – 308.

Монтэнь (Montaigne) Мишель (1533—1592) – французский философ-моралист – || 366. – «Опыты» (Essais) (1571—1580) – || 366. – «Апологии Реймонда Себонда» – || 366.

Мора – владелец гастрономического магазина в Москве – 128.

Мормоны – американская секта, проповедывавшая многоженство – 130.

Морфей – бог сновидений у древних греков и римлян – 284.

Москва – 64, 128, 131, 147, 157, 169, 172, 176, 237, 250, 252, 254, 262, 313, 314, 321, || 346, 367, 393, 394, 398.

Мясоедово – деревня в 7 в. от Ясной поляны – || 360.

Н. О. См. Охотницкая Н. П.

Нагорнова Варвара Валерьяновна (Варенька Толстая), рожд. гр. Толстая (1850—1921) – племянница Толстого – || 414, 416, 417.

Неаполь – город в Италии – || 345.

Невский проспект – главная улица в Петербурге – 212.

Некрасов Николай Алексеевич (1821—1877) – поэт – || 385, 391, 394.

Нехлюдов кн. – герой «Отрочества», «Юности», «Люцерна» и «Воскресения» Толстого. См. эти произведения Толстого.

Никифорова-Новикова – бумажная фабрика – || 359, 365, 370, 371, 387, 407 – 411, 417.

Николай (Микола) – святой, архиепископ мирликийский – 42.

Николенька Иртеньев – герой «Детства», «Отрочества» и «Юности» Толстого. См. эти произведения Толстого.

Ницца – город на юге Франции – || 352.

Новикова – бумажная фабрика – || 350.

Оболенская Елизавета Валериановна (Лиза Толстая), рожд. гр. Толстая (р. 1852 г.) – племянница Толстого – || 414, 416.

Одесса – 24.

Одест. См. Одесса.

Одоевский уезд Тульской губ. – 144, || 374.

Оленин – герой «Казаков» Толстого. См. Толстой Л. H., «Казаки».

Опекунский совет. См. Совет опекунский.

Орехов Данило – яснополянский крестьянин – || 349.

Островский Александр Николаевич (1823—1886) – драматург – || 376, 393.

Охотницкая Наталья Петровна (Н. О.) – бедная дворянка, жившая в Ясной поляне – 124, || 354, 356, 361 – 363.

Пальмерстон (1784—1865) лорд – английский государственный деятель – 2, || 346.

Панаев Иван Иванович (1812—1862) – писатель – || 385.

Панаева Авдотья Яковлевна. См. Головачова А. Я.

Париж – 130, || 368.

Пастрана Юлия – волосатая женщина, которая в 1850-ых гг. приезжала в Россию и показывалась публике – 46.

Патфайндер – герой романа Фенимора Купера «Следопыт» (The Pathfinder) (1840 г.). См. Купер Ф.

«Переписка Л. Н. Толстого с гр. А. А. Толстой» – || 361.

«Переписка Н. Г. Чернышевского с Н. А. Некрасовым, Н. А. Добролюбовым и Л. С. Зеленым» под ред. Н. К. Пиксанова – || 391.

Перу – государство в Южной Америке – || 368.

Петербург (Питер) – 157, 161, 184, 212, 222, 250, 252—254, 267, 268, 270, 279, 280, 285, 297, 316, 317, || 376, 383, 386, 399.

Петербургский университет – 270.

Петр I (1672—1725) – || 390.

Писарев Дмитрий Иванович (1840—1868) – писатель – || 389, 390.

Писемский Алексей Феофилактович (1820—1881) – писатель – || 390. – «Взбаломученное море» (1863 г.) – || 390.

Плетнев Петр Александрович (1792—1862) – писатель – || 390.

Покровское – именье гр. Елизаветы Александровны Толстой, Чернского у. Тульской губ. в 80 в. от Ясной поляны – || 345, 347.

Поливанов Митрофан Андреевич (1842—1913) – друг детства Берсов – || 414, 415.

Поликей – дворовый человек в Ясной поляне – по словам C. А. Толстой – прототип Поликушки – || 347.

Польское восстание 1863 г – || 398.

Польша – 103.

«Полярная звезда» – сборник, издававшийся в 1855—1859, 1861, 1862 и 1869 гг. Герценом и Огаревым в Лондоне – 224.

Прескотт, «Завоевание Перу («The Conquest of Peru») (1847 г.) – 130, || 368.

Псковская губерния – || 345.

Пьер Безухий – герой романа Толстого «Война и мир». См. Толстой Л. H., «Война и мир» – 362.

Рассказов Александр Андреевич (1832—1902) – артист Московского Малого театра – || 407.

Регекампф Ольга Михайловна, рожд. кж. Дондукова-Корсакова – дочь М. А. Дондукова-Корсакова – || 345.

Рейнера – бумажная фабрика – || 365.

Резунов Сергей Федорович – яснополянский крестьянин – 106– 108, || 359.

Резунов Федор – плотник, яснополянский крестьянин – || 349.

Рим – 131, || 345, 361.

Россия – 129, 193, 253, 316, 324, || 352.

Ростов Николай – герой романа Толстого «Война и мир». См. Толстой Л. Н., «Война и мир» – 362.

Русский вестник – журнал, издававшийся М. И. Катковым в 1856—1887 гг. – || 347, 348, 350.

«Русский мир» – газета политическая и литературная, издававшаяся в 1871—1880 гг. – || 394.

Самарин Иван Васильевич (1817—1885) – артист Московского Малого театра – || 407.

Саратовская губерния – 168.

Сахара – 138.

Саша Берс. См. Берс А. А.

Севастополь – || 384.

Северо-aмериканские Соединенные штаты – 130.

Сергиевская бумажная фабрика – || 407, 408, 411

Сибирь – 19.

Сиверс гр. Вера Михайловна, рожд. Дондукова-Корсакова – дочь кн. М. А. Дондукова-Корсакова – || 345.

Смольный институт – 141.

Соболев Андрей Ильич – приказчик в Ясной поляне – || 351.

Соболева (Андреева мать) мать А. И. Соболева, приказчика в Ясной поляне – || 351.

Совет Опекунский – высшее учреждение ведомства «Учреждений имп. Марии», управлявшее Воспитательными домами и состоявшими при них кредитными учреждениями, принимавшими под залог имения – || 396.

«Современник» – журнал, издававшийся Некрасовым и Панаевым в 1847—1866 гг. – 308, || 376, 384, 385, 389 – 391.

Соколов Алексей Павлович (р. 1842) – учитель яснополянской школы в 1861—1862 гг. – || 392.

Соллогуб гр. Владимир Александрович (1813—1882) – писатель – || 394, 406.

Соловецкие угодники – монахи Зосима и Савватий, основатели Соловецкого монастыря на Белом море – 338.

Сомов Александр Сергеевич (ум. в 1927 г.) – сын C. Н. и О. А. Сомовых – || 386.

Сомов Сергей Николаевич (ум. в 1906 г.) – || 386.

Сомова Ольга Александровна, рожд. Тургенева (1836—1872) – || 386.

Степанида – героиня рассказа Толстого «Дьявол». См. Толстой Л. H., «Дьявол».

Стивенса Отрадинская бумажная фабрика – || 367.

Судаково – деревня в 7 в. от Ясной поляны, именье Арсеньевых – || 385.

Сухово-Кобылин А. В., «Свадьба Кречинского» (1855) – 273 (цит.).

Сухотина Татьяна Львовна (Таня), рожд. Толстая (р. 1864 г.) – дочь Толстого – 136, || 371, 372.

Теверино – герой повести Жорж-Занд «Теверино» (1845 г.). См. Занд Жорж.

Телятинки – деревня в 3 в. от Ясной поляны – 77, 105, || 359.

Токвиль (Tocqueville) Алексис-де(1805—1859) – французский писатель, историк и государственный деятель – 308.

Толстая, гр. Александра Андреевна (1817—1904) – двоюродная тетка Толстого – || 361, 392.

Толстая гр. Варвара Валерьяновна. См. Нагорнова В. В.

Толстая гр. Елизавета Александровна (1790—1851) – троюродная тетка Толстого – || 345, 347.

Толстая, гр. Елизавета Валерьяновна. См. Оболенская Е. В.

Толстая, гр. Марья Николаевна (1830—1912) – сестра Толстого – || 345, 347, 356, 390, 394, 414 – 417.

Толстая, гр. Пелагея Николаевна, рожд. кж. Горчакова (1762—1838) – бабка Толстого – 1347.

Толстая, гр. Софья Андреевна (Соня), рожд. Берс (1844—1919) – супруга Л. Н. Толстого (с 23 сентября 1862 г.) – 64, 87, || 345—349, 353—357, 361—363, 365, 393, 394, 402, 405, 408, 409, 411, 414, 416, 417 – «Дневники 1860—1891 гг.» – || 355. – «Краткий биографический очерк Л. Н. Толстого» – || 345. – «Моя жизнь» неопубликованное произведение – || 355, 393, 414.

Толстая Татьяна Львовна. См. Сухотина Т. Л.

Толстой гр. Валерьян Петрович (1813—1864) – муж гр. М. Н. Толстой, сестры Толстого – || 356.

Толстой Л. Н.

– «Али давно не таскал…». См. Отрывки рассказов из деревенской жизни.

– «Альберт» – || 362.

– «Анекдот о застенчивом молодом человеке» – 137, || 372.

– «Анна Каренина» – || 370.

– «Беглец». См. «Казаки».

– «Война и мир» – || 362, 363, 367, 370, 375, 389, 392, 394. – Баздеев – || 362, 363, – Пьер Безухий – || 362, 363 – Николай Ростов – || 362.

– «Воскресение» – || 381 (кн. Нехлюдов).

– «Всё говорят: не делись…». См. Отрывки рассказов из деревенской жизни.

– «Дворянское семейство» – 152 – 163, || 376 – 382.

– «Детство» – || 381 (Николенька Иртеньев).

– «Дневник помещика» – || 359, 377.

– Дневники и Записные книжки – || 346, 347, 351, 352, 354, 361, 363, 366, 368, 373, 375—377, 379—381, 383, 385– 388, 391.

– «Дьявол» – || 347, 352 (Степанида), 355.

– «Дядюшкино благословение» – 169—171, || 377, 382—388.

– «Заметки о Тульской полиции» – 129, || 367.

– «Записки русского помещика». См. «Роман русского помещика.

– «Зараженное семейство» («Новые люди», «Современные люди», «Старое и новое») – 181—324, || 339—413.

– «Идиллия» – 70—92, || 347, 350—356, 358.

– «Избранные произведения». Редакция, вступительная статья и комментарии М. А. Цявловского. «Русские и мировые классики» под общей редакцией А. В. Луначарского и Н. К. Пиксанова – || 345, 359.

– «Казаки» («Беглец») – || 346, 352, 365, 376, 377, 381 (Оленин).

– «Как скотина из улицы…». См. Отрывки рассказов из деревенской жизни.

– «Комедия в трех действиях» («Нигилист») – 325—331, || 414—418.

– «Крейцерова соната» – || 375.

– «Люцерн» – || 368, 381 (кн. Нехлюдов).

– «Неизданные художественные произведения» со вступительными статьями А. Е. Грузинского и В. Ф. Саводника – || 373, 412, 417.

– «Нигилист». См. «Комедия в трех действиях».

– «Новые люди». См. «Зараженное семейство».

– «О браке и призвании женщины» – 133—135, || 370.

– «О насилии» – 127, || 365.

– «О религии» – 125—127, || 366.

– «О характере мышления в молодости и в старости» – 126, || 364.

– «Оазис» – 138—143, || 373.

– «Отрочество» – || 381 (кн. Нехлюдов и Николенька Иртеньев).

– Отрывки рассказов из деревенской жизни:

1. «Всё говорят: не делись…» – 112—115, || 358.

2. Али давно не таскал…» – 115—117, || 358.

3. «Прежде всех вернулись…» – 117—120, || 358.

4. «Как скотина из улицы…» – 120—121, || 358– 359.

5. «Это было в субботу…» – 121—122, || 359– 360.

– «Отъезжее поле» – || 377.

– Письма Толстого:

Аксакову И. С. – || 363.

Аксакову С. Т. – || 386.

Боткину В. П. – || 361.

Плетневу П. А. – || 390.

Некрасову Н. А. – || 391, 394.

Толстой А. А. – || 361.

Толстой М. Н. – || 390, 394.

Толстому C. H. – || 380.

Толстым М. Н. и В. П. – || 356.

Чернышевскому Н. Г. – || 391.

– Письма к Толстому:

Аксакова И. С. – || 362.

Ворса А. А. – || 393.

Гейден С. М. – || 345.

Каткова М. Н. – || 347.

Соллогуб В. А. – || 394.

– «Поликушка» – 3—69, || 345—350, 352, 358, 359.

– «Полное собрание художественных произведений» под ред. К. Халабаева и Б. Эйхенбаума и с прим. В. И. Срезневского. Гиз. 1928 (в 15 томах) – || 363.

– «Посмертные художественные произведения» под ред. В. Черткова. Изд. А. Толстой. М. 1911. – || 352, 355, 360.

– «Практический человек» – 164—168, || 376—382.

– «Прежде всех вернулись…». См. Отрывки рассказов из деревенской жизни.

– «Прогресс и определение образования» – || 368.

– «Рождественская елка» – || 136.

– «Роман русского помещика». («Записки русского помещика») – || 376.

– «Свободная любовь» – 172—180, || 377, 383—388.

– «Севастопольские рассказы» – || 386.

– «Семейное счастье» – || 365.

– «Современные люди». См. «Зараженное семейство».

– «Сон» – 123, || 353, 361—363.

– «Сочинения». Изд. Ф. Стелловского, в двух томах, 1864 – || 351.

– «Сочинения». Изд. 3-е, в восьми томах. 1873 – || 354.

– «Сочинения». Изд. 4-е, в одиннадцати томах. 1880 – || 362.

– «Сочинения». Изд. 5-е, в двенадцати томах. 1886 – || 385.

– «Старое и новое». См. «Зараженное семейство».

– «Степан Семеныч Прозоров» – 144—148, || 374.

– «Тихон и Маланья» – 93—111, || 347, 352, 354—357, 358, 360.

– «1805 год» – || 362.

– «[Убийца жены]» – 149—151, || 375.

– «[Философский отрывок]» – 132, || 369.

– «Это было в субботу…». См. Отрывки рассказов из деревенской жизни.

– «Юность» – || 376, 377, 381 (кн. Нехлюдов и Николенька Иртеньев).

«Толстой. Памятники творчества и жизни» вып. 4 под ред. В. И. Срезневского – || 361.

«Толстой. 1850—1860. – Материалы. Статьи». Редакция В. И. Срезневского – || 357, 361.

Толстой, гр. Николай Николаевич (Николенька) (1823—1860)– брат Толстого – || 345, 351, 361, 377, 380.

Толстой Сергей Львович (Сережа) – старший сын Толстого (род. в 1863 г) – 136, || 347, 371, 372.

Толстой, гр. Сергей Николаевич (1826—1904) – брат Толстого – || 381.

Томашевский, Анатолий Константинович (р. 1842) – учитель Колпенской школы (в 9 в. от Ясной поляны) – || 392.

Тула – 128, 129, || 355, 362, 410.

Тульская губерния – 144, || 355, 359, 374.

Тургенев Александр Михайлович (1772—1862) – || 386.

Тургенев Иван Сергеевич (1818—1883) – писатель – 133, 134, || 361, 370, 376, 380, 386, 389, 390. – «Где тонко, там и рвется» (1848 г.) – || 376. – «Месяц в деревне» (1855 г.) – || 376. – «Нахлебник» (1856 г.) – || 376.– «Отцы и дети» (1862 г.) – 270 (Кирсанов), || 389 (Базаров), 390. – Предисловие к роману Ауэрбаха «Дача на Рейне» (1868 г.) – || 370.

Тургенева Ольга Александровна. См. Сомова О. А.

Турция – 130.

Угличская бумажная фабрика – || 407, 408, 410—412.

Упа – правый приток р. Оки – 128.

Фет (Шеншин), Афанасий Афанасьевич (1821—1892) – поэт – || 380.

Флоренция – город в Италии – 213, || 352, 404.

Фоканов, Василий – сын Семена Фоканова – || 359.

Фоканов Семен («Фоканыч») – яснополянский крестьянин – || 359.

Хабаловка – село Новосильск. у., Тульской губ. – 105.

Харьков – 131.

Харьковская – губерния – 131.

Херсонская губерния – 386.

Xефс (Heefs) – бельгийский скульптор – || 345.

Чернышевский Николай Гаврилович (1828—1889) – писатель – || 391, 392, 396. – «Что делать?» (1862—1863 гг.) – || 390, 392.

Шекспир Вильям – «Гамлет» – || 377.

Шиллер Ф. См. Schiller F.

Шумский Сергей Васильевич (1821—1878) – артист Московского Малого театра – || 407.

Шинтяков («Щинтик») – яснополянский крестьянин, из семьи Шинтяковых – 108.

Щапов Афанасий Прокофьевич (1830—1876) – историк – || 396.

Щербачева – тетка Арсеньевых – || 385.

Щуров Кон. Ал. – || 373.

Эйгес И. Р., «Из творческой истории рассказа «Альберт» Л. Толстого» – || 362.

Эйхенбаум Б., «Лев Толстой» кн. 1 и 2 – || 362.

Янович Надежда Михайловна, рожд. Дондукова-Корсакова (ум. в 1915 г.) – дочь кн. М. А. Дондукова-Корсакова – || 345.

Ясенки – деревня в 5 в. от Ясной поляны, принадлежавшая Толстому – || 360.

Ясная поляна – имение Толстого Крапивенского у. Тульской губ. – || 345—347, 351, 354, 358—351, 365, 371, 376, 383, 389, 392, 394, 414, 416.

«Ясная поляна» – педагогический журнал, издававшийся Толстым в 1862 г. – || 391.

«Bestimmung des Menschen» («Назначение человека») – сочинение (1800) немецкого философа Фихте (1782—1814). См. Fichte.

«Bourgeois Gentilhomme». См. Moli?re.

Guizot – См. Гизо.

Fichte, «Bestimmung des Menschen» – 156.

Hugo Victor, «Oh, n’insultez jamais une femme, qui tombe («О, не оскорбляйте никогда падающую женщину») – стих. в сборнике «Chants du crеpuscule» «Песни сумерок» (1835 г.) – 283 (цит.).

Moli?re, «Bourgeois Gentilhomme» («Мещанин во дворянстве») – комедия (1670 г.) – || 383.

Montaigne см. Монтэнь – 366.

Semainville – лицо неизвестное – || 351.

Schiller F., «Thekla» («Тэкла») – стихотворение (1802 г.) – 10 (цит.).






СОДЕРЖАНИЕ (из 7-го тома Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого)




Предисловие к седьмому тому…VII

Редакционные пояснения…IX

Поликушка (1861—1862 гг.)…3


НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

Варианты к «Поликушке»…57

** Идиллия (1860—1861 гг.)…64

Варианты «Идиллии»…82

** Тихон и Маланья (1860—1862 гг.)…87

Варианты к повести «Тихон и Маланья»…99

** № 1, *№ 2—4.

Отрывки рассказов из деревенской жизни (1859—1862 гг.)

* 1. Все говорят не делись…106

** 2. Али давно не таскал!…109

* 3. Прежде всех вернулись в деревню…111

* 4. Как скотина из улицы разбрелась…114

** 5. Это было в субботу…115

* Сон (1859 – 1868 гг.)…117

* [О характере мышления в молодости и в старости].(1862—1863 гг.)…120

* [О насилии] (1862—1863 гг.)…121

* О религии (1865 гг.)…125

* [Заметка о Тульской полиции.] (1864—1865 гг.)…128

* Прогресс (1868 г.)…130

* [Философский отрывок.] (1868 г.)…132

* [О браке и призвании женщины.] (1868 г.)…133

* [Рождественская елка.] (1868—1869 гг.)…136

* [Анекдот о застенчивом молодом человеке] (1868—1869 гг.)…137

** Оазис. (1868—1869 гг.)…138

* Степан Семеныч Прозоров (1868—1869 гг.)…144

* [Убийца жены]. (1868—1869 гг.)…149


Драматические произведения.

* Дворянское семейство (1856 г.)…152

* Практический человек (1856 г.)…164

* Дядюшкино благословение (1856 г.)…169

* Свободная любовь (1856 г.)…172

** Зараженное семейство (1863—1864 г.)…181

Варианты рукописных редакций комедии «Зараженное семейство»

* Вариант из рукописи № 5......295

* Варианты из рукописи А......301

* Варианты из рукописи № 8…319

** Вариант из рукописи Б.........322

** Комедия в 3-х действиях (Нигилист) (1866 г.)…325


КОММЕНТАРИИ

A. С. Петровский.

«Поликушка».

История писания и печатания «Поликушки»…345

Описание рукописей «Поликушки»…348

«Идиллия».

История писания «Идиллии»…351

Описание рукописей «Идиллии»…352

«Тихон и Маланья»

История писания «Тихона и Маланьи»…354

Описание рукописей «Тихона и Маланьи»…356

B. Ф. Саводник.

[«Отрывки рассказов из деревенской жизни»]…358

Н. М. Мендельсон.

«Сон»…361

В. Ф. Саводник.

[«О характере мышления в молодости и в старости»]…365

[«О насилии»]…365

«О религии»…366

[«Заметка о Тульской полиции»]…367

«Прогресс»…368

[«Философский отрывок»]…369

[«О браке и призвании женщины»]…370

[«Рождественская елка»]…371

[«Анекдот о застенчивом молодом человеке»]…372

«Оазис»…373

«Степан Семеныч Прозоров»…374

[«Убийца жены»]…375

«Дворянское семейство» и «Практический человек»…376

«Дядюшкино благословение» и «Свободная любовь»…383

«Зараженное семейство».

История писания комедии «Зараженное семейство»…389

Описание рукописей, относящихся к комедии «Зараженное

семейство»…406

Печатание текста комедии «Зараженное семейство»…411

«Комедия в 3-х действиях» («Нигилист»)…413

Указатель собственных имен…418






Иллюстрации




Фототипия с фотографического портрета Толстого 1862 г. (размер подлинника) между XII и 1 стр. стр.

Автотипия с рукописи отрывка № 5 рассказа из деревенской жизни (1860—1861 гг.) (размер подлинника) между 106 и 107 стр. стр.

Автотипия с первой страницы II редакции второго действия «Зараженного семейства» (Рукопись № 11) между 314 и 315 стр. стр.

Настоящее юбилейное издание первого полного собрания сочинений Л. Н. Толстого печатается на основании постановления Совета Народных Комиссаров СССР от 24 июня 1925 г.





notes


Примечания





1


[Дерзай заблуждаться и мечтать!]




2


Поперек перечеркнутого места написано крупными буквами: Эпопея ужъ стала. Илюшк. мать просить.




3


Слова: В?къ теб? слуга, рабъ твой, добавлены из ркп.I, так как в ркп. II они не были разобраны переписчиком, и для них было оставлено пустое место.




4


Зачеркнуто: молодою, вовсе д?вчонка, несмысленокъ была, годочковъ 14, и силъ вовсе не было. На груди занав?ску гд? хочешь перевежи, какъ скатерть на стол? – вовсе ребенокъ была. Понесетъ бывало




5


Зачеркнуто: А акуратненькая, чернобровинькая бабочка была, только <молодость еще> молода.




6


Зачеркнуто: такъ взвыла, какъ по матери родной убивалась. «Что, говорю, воешь, – какъ то я къ свекору ее зашелъ въ то время, вижу заливается баба. – Вишь какого добра не видала, – говорю, – конопатаго чорта-то». Я пошутилъ (онъ точно конопатый, не хорошiй изъ себя былъ, только силенъ ужасть былъ и мужикъ добрый), «какого добра не видала», пошутилъ я ей, значитъ. Такъ какъ вскинется на меня.




7


Зачеркнуто: жопу.




8


В подлиннике: посывыпали




9


В подлиннике: с?номъ




10


В подлиннике: вс?ми




11


Зачеркнуто: и п?сни играть гораздъ былъ,




12


В подлиннике: ухватила




13


Зачеркнуто: Просто это было въ старину. Ну а Андрюха ни за что при бабахъ разд?ваться не станетъ, все стыдится. – Только




14


Поперек рукописи от слова: Особенно до: греби, написано: Андрюха р?шился серчать




15


В подлиннике: п?сню




16


В подлиннике: стали




17


Поперек рукописи от слов: Мужики за ними до слов: Разсчетъ возьму, написано: свечера приехали




18


В подлиннике: думаю




19


Зачеркнуто: песню петь




20


Зачеркнуто: И такой голосъ тихой и не см?ется.




21


Зачеркнуто: Да какъ завоетъ.




22


Поперек рукописи от слов: Не милъ мн? никто, до слов: Андрюха засм?ялся. написано: заставила его борта водить. И что см?шного, что б?дный ушелъ, заплакалъ. Она пришла къ нему.




23


Зачеркнуто: A мн? никто не милъ, окромя мужа.




24


В подлиннике: ухватила




25


Поперек рукописи, со слов: Бабъ возить заставили, до слов: усп?вай соскакивать, написано: Все чище, чище.




26


В подлиннике: с?номъ




27


Зачеркнуто: заработался, значитъ, малый. – Что ты, али спать? – Баба см?ется, только глядь, он какъ полотенцо б?лое.




28


Зачеркнуто: умираешь




29


В подлиннике рукой С. А. Толстой сверху надписано: гуртовщик?.




30


В подлиннике: обидями




31


Зачеркнуто: Все ему это мило было, потому что все это напоминало ему Маланью, его хозяйку.




32


Зачеркнуто в ркп. II: и какъ будто что-то вспомнилъ, пошелъ въ избу <онъ посмотр?лъ еще въ улицу>, взялъ свой кафтанъ, женину синюю поддевку и вышелъ на дворъ.




33


Зачеркнуто в ркп. II: Тихонъ вышелъ на дворъ, досталъ с?нца отъ лошадей, посмотр?лъ было въ сани, но ему не понравилось, и вл?зъ на амбаръ. На амбар? онъ постелилъ свой кафтанъ на с?но и, чему то посм?иваясь, сл?зъ опять и вышелъ за ворота.




34


Зачеркнуто в ркп. II: <Весело смотр?ть на <праздничный> народъ, когда онъ въ праздникъ идетъ изъ церкви, да еще весел?й, как знаешь этотъ народъ, какъ всякаго знаешь и что къ чему знаешь. Вотъ> Ермилины бабы щеголихи идутъ и къ другимъ не пристаютъ, не отъ того, что у нихъ платки и сарафаны лучше вс?хъ, но оттого что самъ старикъ Ермила, свекоръ, идетъ той стороной и посматриваетъ на нихъ. Б?да, коли увидитъ, что он? съ ребятами играть станутъ или что. Мальчишки стороной идутъ, подальше обходятъ Ермила и см?ются надъ его брюхомъ.




35


Зачеркнуто в ркп. I: она посл? родовъ въ первый разъ въ церкви была и ребенка причащала. Вонъ солдатъ замчной в новой шинели идетъ, ужъ пьянъ, гд? то набрался, къ бабамъ подлипаетъ.




36


Зачеркнуто в ркп. II: и на м?ст? ей не стоялось. Она сб?жала на дворъ, поздоровалась съ мужемъ, но Тихонъ показывалъ отцу новокупленную лошадь, и Маланья не посм?ла говорить, она опять поб?жала въ избу.




37


В подлиннике, по описке, вместо: разсказъ написано: разъ.




38


В ркп. II: – Такъ-бы дарданкнулъ, – отв?чалъ Гришка, показывая вс? зубы. Что онъ разум?лъ подъ дарданкнулъ неизв?стно, но очевидно было —




39


Зачеркнуто в ркп. II: Мишенскаго смотрителя же угостилъ за то, давно на него золъ былъ. Подб?жалъ ко мн?: «что, – говоритъ, – гонять?» А я какъ будто не слышу, отпрягаю, да какъ свисну будто по коренной, да по немъ. – Вс? лопнули со см?ху.




40


Зачеркнуто: стали изчезать, р?д?ть




41


Зачеркнуто: св?жая, какъ будто густая




42


Зачеркнуто: крыши, пыль и листья подорожной травы.




43


Зачеркнуто: Праздничное д?ло – и веселья и гр?ха много. Случилось много событiй въ этотъ день, но ли




44


Зачеркнуто: Копыловыхъ




45


Зачеркнуто: зато какъ загуляетъ, то б?да – вс?хъ замучаетъ.




46


Зачеркнуто: Поликашка.




47


Зачеркнуто: послалъ нев?стку отворить ворота и разбудить Якова. На двор? ужъ




48


Зачеркнуто: въ глубь двора.




49


От начала абзаца и до слов: лошади, поперек текста написано: Вышла на дворъ осмотр?ла




50


Зачеркнуто: Хот?лось бы ей еще поспать, да ночи днемъ не будетъ, а днемъ не спятъ. Надо подниматься. Да и весело ей отъ чего [то] на душ? было. Она <живо> разомъ вскочила, оправила сбившiйся платокъ, над?ла паневу, занав?ску и подпоясалась и не пошла, a поб?жала босыми ногами къ колодцу умыться.




51


Зачеркнуто: вспомнить было, что это его жена и что онъ съ ней спалъ. —




52


Зачеркнуто: «Изъ ночнаго народъ ?детъ, должно скоро св?тъ»,




53


Зачеркнуто: сходка




54


Зачеркнуто: порчи не бываетъ




55


Зачеркнуто: чахотка была




56


Зачеркнуто: Теперь мы Серг?я Резунова знаемъ большаго, стараго, вотъ какъ вчера онъ отъ об?дни шелъ.




57


Зачеркнуто: деревомъ




58


Зачеркнуто: и ну рев?ть на всю улицу, а самъ




59


В подлиннике: оставалась




60


Зачерпнуто: овдов?лъ




61


Зачеркнуто: рукавомъ




62


Зачеркнуто: носъ себ?




63


Зачеркнуто: помачивая былинку въ слезы, оставшiеся на щекахъ, чтобы лучше узоры выводило




64


Зачеркнуто: у дьячка




65


Зачеркнуто: Парашка подошла и




66


Абзац редактора.




67


Абзац редактора.




68


Пропущено два-три слова, такъ как правый нижний угол листа оборван.




69


То же: вставляемъ слова по смыслу фразы.




70


Абзац редактора.




71


Зачеркнуто: старую зимнюю шапку




72


В подлиннике: въ разъ




73


Абзац редактора.




74


В подлиннике: Кирилычъ




75


Зачеркнуто: на водку могарычь поставить полъ штофа




76


В подлиннике: Короводъ




77


В подлиннике: Гарасимъ




78


Зачеркнуто: и каждый свое д?ло д?[лалъ]




79


Абзац редактора.




80


Первоначально было: за барскимъ торопился; последнее слово зачеркнуто, а предыдущие два слова остались по ошибке зачёркнутыми.




81


Зачеркнуто. Скотина ужъ по отав? ходила и очнулась




82


Абзац редактора.




83


В подлиннике: задвин?лась




84


Зачеркнуто вписанное между строк: устремленные на меня горячiе лучи тысячи глазъ толпы все сильн?й и сильн?й блест?ли на меня.




85


Переделано из: слова и дальше зачеркнуто: выражавши[хъ] ихъ




86


Оборван лист.




87


Оборван лист.




88


В подлиннике: всякой




89


Зачеркнуто: насилованный




90


Слово читается предположительно.




91


Против этого места на полях стоит: 2 силы, 1) справедл и насилiе, мысль власть




92


Зачеркнуто: поступк?.




93


Зачеркнуто: числа людей




94


Слово два исправлено на три, но затем снова восстановлено.




95


Зачеркнуто: 2)




96


Зачеркнуто: низшей




97


Со слов: Вс? люди должны кончая: а старая идея отчеркнуто чертою на полях.




98


Зачеркнуто: они не разъ понимали идеи справедливости большинства.




99


Абзац редактора.




100


Со слов: Итакъ насилiе кончая: и права насилiя. – отчеркнуто чертою на поляхъ с примечанием: Прим?ры исторiи.




101


Абзац редактора.




102


Зачеркнуто: единомыслiе




103


Против этих слов на полях написано: Ч?мъ больше большинство, т?мъ насилiе жесточе, и на оборотъ. Рабы – Мученики.




104


Против этих слов на полях написано: Первая мысль породила разногласiе, новая мысль есть бол?е общая мысль.




105


Зачеркнуто: единомыслiе




106


Зачеркнуто: образованiе




107


Со слов: Что приводитъ къ единомыслiю… кончая: книгопечатанiе. отчеркнуто чертою на поляхъ.




108


Первоначальное заглавие было: Можно ли доказывать религiю.




109


Зачеркнуто: справедливости религiи




110


Зачеркнуто: обличило бы слабость доказываемаго




111


Слова: они говорятъ зачеркнуты и по ошибке восстановлены.




112


Зачеркнуто: Могу ли я просить желаемаго




113


Зачеркнуто: сытый




114


Со слов: многiе же до: отв?товъ. зачеркнуто и снова восстановлено.




115


Можно прочесть: темное




116


Абзац редактора.




117


В подлиннике: годанiя




118


В конце текста написано в виде заглавия предполагаемой статьи и подчеркнуто: О либеральности в?ка и конституцiи. —




119


Многоточие в подлиннике.




120


[паштет из гусиной печенки]




121


Зачеркнуто: но подойдя къ полицейскому, уб?дился, что меня не перевезутъ можетъ быть ц?лый день. Предложенiе ямщика показалось мн? уже не такъ преступно. Ксчастью




122


Зачеркнуто: въ род? гов?нiя




123


Зачеркнуто: Плачь идетъ, стонутъ,




124


Со слов: Прежние идеалы кончая: цивилизация. – обведено кругомъ чертою.




125


Со слов: Прежние идеалы кончая: цивилизация. – обведено кругомъ чертою.




126


[Я мыслю, следовательно существую,]




127


Зачеркнуто: однаго




128


Зачеркнуто: одной




129


Зачеркнуто: возможности многомужества и многоженства




130


[Женщина всегда должна заботиться о своей наружности,]




131


Зачеркнуто: (какъ заявилъ Тург[еневъ] въ своемъ предисловiи)




132


Зачеркнуто: Я не могу воздержаться отъ этаго, потому что назначенiе женщины матери есть




133


Абзац редактора.




134


Край листа оборван.




135


Край листа оборван.




136


Край листа оборван.




137


Зачеркнуто: не починила ей од




138


В подлиннике: думаютъ




139


Абзац и многоточие редактора.




140


Абзац и многоточие редактора.




141


Зачеркнуто: И волосы были такiе, какъ у тебя.




142


Зачеркнуто: Я на 1-мъ курс? прi?халъ, какъ всегда, на л?то домой.




143


Зачеркнуто: возрасту




144


Зачеркнуто: Игнатомъ




145


Зачеркнуто: Но время было не охотничье




146


В подлиннике: Куперъ Потфейндеръ




147


[Она мила.]




148


[Поухаживай за ней, мой милый.]




149


Первоначально было: Андрей Иванычъ Прозоровъ; в тексте рассказа встречается и то и другое имя и отчество.




150


Зачеркнуто: ему было 25 л?тъ, а его выбрали предводи[телемъ]




151


[какъ красив этот крестьянин, у него благородный вид.]




152


Зачеркнуто: Кто просилъ у него, он не отказывалъ. Жена и мать часто говорили ему, что онъ много денегъ тратитъ, но онъ не слушалъ ихъ, и сколько онъ не тратитъ денегь, онъ все только богат?лъ. Со вс?хъ сторонъ къ нему валились деньги. Такъ жилъ А. И. счастливо 7 л?тъ. Но пришло и на него несчастье и такъ пришло, какъ онъ не думалъ.

Былъ у него сос?дъ, Василiй Васильичъ Шульцъ. Онъ былъ маленькiй, кругленькiй, румяненькiй, съ черными усиками.

После слов: не слушалъ ихъ, поверх строки зачеркнуто: но только этаго мужика онъ часто вспоминалъ потомъ.




153


Зачеркнуто: и жал?ю, что не убилъ <его> [? ] Слово: его перемарано и читается предположительно.




154


Первоначально было: Иванычъ




155


Текст, заключенный в ломаные скобки, зачеркнут двумя параллельными чертами.




156


Зачеркнуто: заснулъ и сталъ храп?ть




157


Зачеркнуто: Васька, Васька! Какже мы уйдемъ?




158


Зачеркнуто: сколько возь[мешь] выпусти меня




159


Строка точек в подлиннике. На полях против этого места написано: Сторожъ пришелъ и сталъ разсказывать какъ ушелъ арестантъ.




160


Зачеркнуто: Василiй съ




161


Зачеркнуто: Мн? купаться хочется




162


Первоначально было: Родительская любовь.




163


Переправлено из: Ротмистръ




164


В подлиннике: протупей




165


Зачеркнуто: за этаго мужика




166


Зачеркнуто: тамъ уб?жалъ




167


Зачеркнуто: насупился




168


Зачеркнуто: сплетники




169


Зачеркнуто: и не м?шаль




170


[«Назначение человека»]




171


Зачеркнуто: 20




172


[связный разговор]




173


Зачеркнуто: объ безсмертiи души, Фихте




174


По тексту наискось, в равных местах страницы, написаны слова: Генералъ. – Суворовъ [?] – Влюбленъ въ Л.




175


По тексту наискось, в разных местах страницы, написаны фразы: Онъ боится афектацiи и говоритъ это. – Вал. говоритъ что есть три воли. – Ей неловко съ нимъ, она говоритъ. – Разсказъ про любовь. – Ив. Ил. Сплетни. – Ожидаетъ миллiонъ.




176


По тексту наискось написано: Мать отдаетъ свое им?нье.




177


По тексту наискось написано: Володю хотятъ согнать.




178


Слова: и В[олодя] вписаны между строкъ: такимъ образомъ слова: входитъ, нахально вм?шивается относятся къ Наталье.




179


Начиная со слов: Валер. проситъ и до конца – написано карандашом.




180


Зачеркнуто: Княгиня сидитъ передъ самоваромъ на диван? въ синемъ шолковомъ плать? и черномъ чепц? съ лиловыми широкими лентами: Иванъ Ильичъ сидитъ съ боку на стул?, въ каришневомъ пальто безъ б?лья, въ нанковыхъ панталонахъ, и намазываетъ масло на хл?бъ.




181


Зачеркнуто: Гвардiанецъ молодецъ сталъ, хоть къ Барклай де Толли на ординарцы.




182


Зачеркнуто: д?йствуй политикой. Подъ?зжай ловкимъ манеромъ.




183


Зачеркнуто: ресурсъ,




184


Зачеркнуто: То-то красавчикъ, я думаю, молодой Князь.




185


Зачеркнуто: что Наталья госпожа настоящая въ вашемъ дом?. Каково мн? это слышать.




186


Первоначально следовало: этого не люблю. причем слово: этого по ошибке не было зачеркнуто.




187


Зачеркнуто: Мерси, Княгиня-матушка.




188


Наверху страницы написано: Узнаютъ объ здоровьи, слуга.




189


Зачеркнуто: невысокой




190


Переправлено из: Никитичъ




191


Зачеркнуто: его кузина




192


Зачеркнуто: влюбленъ въ Ольгу, я его выпыталъ…




193


Первоначально было: Новые Люди.




194


Цыфра 5 переправлена из 4.




195


Цыфра 50 переправлена из 45.




196


Зачеркнуто: Чертковскiй.




197


Зачеркнуто: студентъ университета.




198


Имя: Анатолiй переправлено на Николай и снова надписано: Анатолiй. В дальнейшем исправления имен не оговариваются.




199


Зачеркнуто: Да онъ и не студентъ, а просто учитель.




200


Зачеркнуто: Ты подумай – ни отца, ни матери.




201


Зачеркнуто: В?дь вотъ 2-й часъ стою у самовара; н?тъ того, чтобы во время придти. Только Петруша съ нимъ избалуются.




202


Зачеркнуто: шутай [?], муслякъ, идолъ, шаршавый.




203


Первоначально было: А женихъ то винный приставъ, Анатолiй Захарычь!




204


Зачеркнуто: Ты ужъ все жениховъ видишь.

Няня. Коли не женихъ, такъ не зач?мъ каждый день въ домъ ?здить. Да и не зач?мъ вамъ съ бариномъ потрафлять во всемъ чужому челов?ку.




205


Зачеркнуто: А чтожъ, коли полюбить его – чтожъ, дай Богъ. Какъ ты глупо судишь!




206


Зачеркнуто: Глупо, не глупо, а все видимъ




207


Зачеркнуто: Есть на что польститься. —




208


Зачеркнуто: какъ прi?хала она изъ Питера и дружка своего познакомила, и еще этотъ соколикъ зарядилъ ?здить




209


Зачеркнуто: <Няня.> Н?тъ, вы что! Я про барина.

М<арья> В<асильевна.> Чтожъ, a разв? я ужъ ничего не значу. Вотъ какая ты!




210


Зачеркнуто: а то и на конюшню сведутъ




211


Зачеркнуто: такой духъ себ? забрали. Рабовъ им?ли. На томъ выросли съ рабами




212


Зачеркнуто: какая тамъ что ли вышла въ прошломъ году




213


Зачеркнуто: вольная




214


Зачеркнуто: понять исходную точку его д?ятельности. Я скажу вамъ только, насколько я его знаю, что этотъ господинъ никогда не встанетъ въ ту обстановку, которой жизнь разм?нивается на мелочностъ и въ которой погрязаютъ мелкiя натуры. Его требованiя отъ жизни иныя. Я вамъ скажу только, что онъ никогда, никогда не позволить себ? ни ухаживать, ни еще мен?е жениться, какъ вы понимаете это слово.




215


[Однако, скажите]




216


[я шучу,]




217


[Я хотела бы знать ваше мнение. ]




218


Зачеркнуто: Вы знаете, что я у него бывала на холостой квартир? и пойду также къ каждому холостому мущин? просто какъ во всякiй домъ. Я выше этихъ предразсудковъ.




219


Зачеркнуто: Онъ им?етъ свое мн?нiе о моемъ ум?, образованiи и вообще моихъ качествахъ.




220


Зачеркнуто: очень можетъ быть, что, ближе узнавъ другъ друга, мы перейдемъ въ другiя отношенiя. Это очень можетъ быть, да, очень возможно. Всетаки онъ мущина, и я – женщина.




221


Зачеркнуто: а Венеровской никогда не согласится пользоваться состоянiемъ чужой женщины, незаконно перешедшимъ къ ней.




222


Зачеркнуто: ярма




223


Зачеркнуто: Для васъ это кажется страннымъ, а для насъ все это очень, очень просто.




224


Вариант начала 3 явления см. ниже – вариант IV из ркп. Б.




225


[Скажи мне, дорогой Жан,]




226


[хочет сделать предложение Любе,]




227


Зачеркнуто: не отдавай ты ее, право. Чтожъ ее загубить.




228


Зачеркнуто: Да и что, винный приставъ какой то. Да и онъ говоритъ скупъ. Онъ и приданое все сосчиталъ.




229


Зачеркнуто: не отдавай ты ее за него, пожалей меня.




230


Зачеркнуто: А главное то, что Люба имъ очень занята.




231


Зачеркнуто: н?тъ лучше, лучше, все лучше стало.




232


[В самом деле, я боюсь.]




233


Зачеркнуто: Должно быть не видывалъ, много такъ,




234


Зачеркнуто: Вотъ я какъ [измокъ], да у меня другiхъ нетъ, такъ и не перем?няю. Мы съ нимъ рыболовство…




235


Слова: возмутительная сцена, истинно плантаторская. относятся к первоначальной редакции 3-й сцены Iдействия (сцена Ивана Михайловича с приказчиком и мужиками); см. ниже вариант № 2 из ркп. А, стр. 303.




236


Зачеркнуто: работаетъ для насъ для будущаго.




237


Зачеркнуто: Ну какъ допустить эту мысль.




238


Зачеркнуто: a не акцизный либералъ.




239


Зачеркнуто: А а а а… Петеша, пора, пора.




240


Зачеркнуто: Зат?мъ, что такъ люди д?лаютъ.




241


Зачеркнуто: А я доложу, что вы не правы.




242


Зачеркнуто: точно такъ и выводовъ науки нельзя скрывать. A что д?лать если они вамъ не нравятся.




243


Зачеркнуто: Я погорячился.




244


Зачеркнуто: потому что это глупо, а по новому




245


Зачеркнуто: Дуракъ ты, братецъ мой!




246


Зачеркнуто: Что я теб? шутъ достался, чтоль? Хорошо! Хорошо!




247


Зачеркнуто: Ив. Мих. Отстань, причина же, что это, чортъ знаетъ, что такое, чортъ знаетъ, что такое. Палку надо, безъ палки пропало государство. (Вс?одинъ зa другимъ уходятъ, кром?Марьи Васильевны.)




248


В подлиннике весь первоначальный текст 8 явления, почти буквалъно совпадающий с текстом ранней редакции (см. въ отделе вариантов, стр. 306) зачеркнут и заменен новым текстом, вписанным на полях рукою автора.




249


Зачеркнуто: бывало: что жъ, я не хорошъ, но за то уменъ, генiаленъ, можно сказать.




250


Зачеркнуто: гусарами, кавалергардами, франтами Невскаго Проспекта




251


Зачеркнуто: (Задумывается.) Да, для св?та я чистъ и кр?покъ, какъ мраморъ.




252


Зачеркнуто: стыдно вспомнить, сколько я мучился т?мъ, что




253


Зачеркнуто: выговаривать




254


Зачеркнуто: генiальность способность.




255


Зачеркнуто: характеръ и




256


Зачеркнуто: на портретъ.




257


Зачеркнуто: и чарующее




258


Зачеркнуто: достойн?е меня, чтобы наслаждаться даже этими благами.




259


Зачеркнуто: какъ теб? изв?стно – на травл? консерваторовъ.




260


Зачеркнуто: далъ слово объясняться и объявлять всей родственной твари, ну, да д?лать нечего. Вотъ свое изображенiе свезу – совс?мъ женихъ. Весьма глупо, могу сказать.




261


Зачеркнуто: Любимая манера этихъ скотовъ: фразы, фразы – и надуть.




262


Зачеркнуто: ты можешь присутствовать при этомъ объясненiи. Если онъ обманывать желаетъ, то ему будетъ неудобно.




263


Зачеркнуто: Право, перестань говорить объ этомъ; состоянiе мое только зд?сь (ударяетъ себя по голов?), и мн? его довольно, это вс? знаютъ.




264


Зачеркнуто: Другое и бол?е важное обстоятельство – студентъ. Для меня онъ ничтоженъ, но она еще не знаетъ меня вполн?, не можетъ ц?нить, что должно ц?нить во мн?, и смотритъ только съ пошлой точки зр?нiя. И потому заинтересована имъ. Это съ одной стороны. Съ другой – д?вица Дудкина сгораетъ желанiемъ объясненiй и съ свойственнымъ женщинамъ легкомыслiемъ огорчится изв?стiемъ о моей женитьб?. Такъ вотъ надо устранить эти два зловредныхъ влiянiя, и студента, и этой госпожи. Вотъ въ чемъ нужна помощь практическаго друга.




265


Последняя фраза, в подлиннике зачеркнута, ноее приходится восстановить для связи с дальнейшим текстом.




266


Зачеркнуто: Жестокiй даръ мысли уже наложилъ печать проклятiя.




267


Зачеркнуто: можетъ быть, увлекся, и она увлеклась.




268


Зачеркнуто: Я знаю то, что былъ посл?дователенъ въ своихъ отношенiяхъ съ нею и




269


В более ранней редакции после слов: чтожъ изъ этаго сл?дуетъ? было:

Венеровскiй.

Это такъ, но д?вица эта им?етъ ко мн? самыя дружественныя чувства и какъ я вижу сгораетъ желаньемъ объясненiй и сильно огорчится, узнавъ о моей женитьб?. Она можетъ дурно под?йствовать на Любовь Ивановну. И вообще я бы желалъ устранить ее. Ну, и въ этомъ я бы просилъ у тебя сод?йствiя.

Беклешовъ.

Какъ затравить эту д?вицу? Да. Затравить ее очень просто. Тамъ есть студентъ на кондицiи…

Венеровскiй.

Пустой малый – болтунъ....

Беклешовъ.

Лучшее. Ты говоришь, что студентъ увивается за твоей. Хорошо. По?демъ! – Итакъ необходимо им?ть объясненiе съ родителемъ о состоянiи и устранить эманципированную д?вицу. – По?демъ. Можетъ быть и затравлю!




270


Зачеркнуто: скор?е нашего ч?мъ ихъ лагеря,




271


Редактором исключена ответная реплика Беклешева: <Ну, ладно.> Надо посмотр?ть. (См комментарий, стр. 405)




272


Зачеркнуто: Должно не русская-съ, стриженная.




273


Зачеркнуто: (Беклешову тихо:) Теперь не отстанетъ. Да, развитая д?вица эта не скоро отстанетъ.




274


Зачеркнуто: a непрiятны эти дрязги, могу сказать




275


Зачеркнуто: Иванъ Михайловичъ, вы знаете Анатолiя Дмитрiевича мен?е, ч?мъ я, хотя я и ошиблась въ одномъ предположенiи касательно его, я не ошибусь въ этомъ отношенiи. Иванъ Михайловичъ, ежели вы дорожите хорошими отношенiями съ будущимъ зятемъ, – да, такъ, кажется, это называется – такъ ежели вы дорожите этими отношенiями, то ни слова не говорите съ нимъ о денежныхъ д?лахъ. Вы оскорбляете его этимъ, вы оскорбляете въ его лиц? вс? молодое покол?нiе, да, это несомн?нно. Такъ я говорю, Венеровскiй? Я мен?е уважаю васъ, но это такъ. Отв?чайте!

Венеровскiй.

Конечно, разговоры эти крайне непрiятны, и я просилъ Ивана Михайловича оставить ихъ, однако....

Катерина Матв?евна.

Позвольте, позвольте, не надо д?лать уступокъ тамъ, гд? затронуты вопросы общiе. Вы въ глазахъ моихъ и Ивана Михайловича представитель молодаго покол?нiя. О чемъ вамъ говорить съ Иваномъ Михайловичемъ? Состоянiе Любовь Ивановны вамъ не нужно. Да я н? допущу этого униженья. По?демте.

Венеровскiй.

Оно такъ. – Совершенно согласенъ, но…

Иванъ Михайловичъ (смотритъ на часы).

И въ самомъ д?л?, такъ что не отложить ли удобн?е до другого раза. Поздно. Господа, по?демте-ка.

Катерина Матв?евна.

Но в?дь онъ вамъ говоритъ, что это оскорбляетъ ого. Такъ для чего же вы не хотите исполнить требованiя его. Надо знать что…




276


После слов: Катерина Матв?евна уходятъ. 1сцена II действия первоначально заканчивалась:

Явленiе 6.

Т? же и Беклешовъ выходитъ.

Беклешовъ. (Венеровскому). Я поговорю съ отцомъ, по?демъ, уже 2-й часъ.

Иванъ Михайловичъ. Такъ по?демте, по?демте, господа.

(Вс?уходятъ, кром? Катерины Матв?евны.)

Явленiе 7.

Катерина Матв?евна одна.

Катерина Матв?евна. Н?тъ, чувство уваженiя къ этой личности начинаетъ колебаться въ глубин? моего сознанiя. Онъ сказалъ, что не уважаетъ Любовь Ивановну и женится. Да, да, онъ былъ неконсеквентенъ въ своихъ поступкахъ. (Встряхиваетъ волосами.) Но свободная женщина выше случайности.

(Занавесъ опускается.)






277


Зачеркнуто: Я однако не позволю ей шутить.




278


В подлиннике: Петровичъ




279


В подлиннике: Петровичъ




280


Зачеркнуто: Я хот?лъ давно поговорить съ вами объ этомъ.




281


Зачеркнуто: очень много, и К[атерина] М[атв?евна] въ томъ числ?, злоупотребляютъ понятiемъ свободы женщины. Это маленькiе умишки: схватятъ поверхность, а глубины не видятъ. Все это справедливо, что




282


Зачеркнуто: за двухъ мужей




283


Зачеркнуто: работать на равн? съ каждымъ мыслящимъ существомъ, быть независимой




284


Зачеркнуто: (Достаетъ портфель. Иванъ Михайловичъ, Беклешовъ и Марья Васильевна садятся.)




285


[Я ничего не имею против него.]




286


Зачеркнуто: Что это, родственники? И удружили-съ. Н?тъ-съ, я съ этимъ народцемъ ломаться не нам?ренъ. Ужъ усп?ли разблагов?стить.




287


Зачеркнуто: (см?ется) Венеровскiй. Н?тъ, ужъ извините.




288


В подлиннике: Это П. С., дядя жены.




289


Зачеркнуто: Хоть бы сказали, что нагрянутъ эти зуботыки, такъ я бы у?халъ.




290


В подлиннике списка имен действующих лиц не имеется.




291


Слова: съ д?тства – взяты из ркп. А.




292


Со слов: Лакей кончая: странно, взято из ркп. А; зачеркнуто и восстановлено автором.




293


Со слов: Лакей кончая: странно, взято из ркп. А; зачеркнуто и восстановлено автором.




294


В подлиннике номера явлений не проставлены.




295


В ркп: Б.: Погодите…




296


Со слов: Марья Васильевна, кончая: къ об?ду. – взято из ркп. А.




297


Со слов: Марья Васильевна, кончая: къ об?ду. – взято из ркп. А.




298


В подлиннике списка действующих лиц не имеется.




299


В подлиннике списка действующих лиц не имеется.




300


В ркп Б.: съ бантомъ




301


В подлиннике: уходитъ




302


В подлиннике: нев?ст?




303


От слов: Гимназистъ до: мыслей! взято из ркп. А.




304


Далее в подлиннике следует краткий конспект следующего IV действия (печатается по pкn. А).

Д?йствiе IV. Комната 1 сцены, III-го д?йствiя. Пом?щики говорятъ о своихъ женитьбахъ. М[арья] В[асильевна] разс[казываетъ], какъ она боялась. Долго-долго. Мадера. Столъ устроиваетъ. Какъ мы благословимъ, потолкуемъ. Вдругъ Ник[олаевъ]. Н?тъ, это свинство! Я надъ собой не позволю см?яться. Что? Скотина. Да что? У?хали. Какъ, не можетъ быть? М. В. Онъ ее защекотитъ, я слышала. Лакей приноситъ письмо. Читаютъ отъ гимназиста.......

Я дуракъ, я скотина. Вотъ что. Лошадей. Ник. ты правъ. Н?тъ, теперь не то. Устав[ныя] Гр[амоты] скверны. М. В. н?тъ, теперь другое. – Поварачивайся, зубы раскрою. Карету, сукины д?ти. (Беклешову.) Н?тъ, батюшка, это все подлость одна. Кончено. Уходитъ! Догоню и хоть выскажу все.

М. В. Пожал?й студ[ента], онъ такой жалкой.

Сцена II. Станцiя.




305


В подлиннике списка действующих лиц не имеется.




306


[как следует.]




307


Слова: Шш… Болваны (на музыкантовъ.) – из ркп. А.




308


В ркп. Б.: блюдомъ.




309


В ркп. Б.: тебя спрашиваю




310


В ркп. Б.: блюдо




311


Со слов: не дослущалъ кончая: подхватилъ, – взято из ркп. А.




312


Слова: По?демте, чтожъ, за что Любу обид?ть....– из ркп. А.




313


Слово: Думаю, – взято из ркп. А.




314


Слово: въ – взято из ркп. А.




315


Слова: вашихъ тенденцiй – взяты из ркп. А.




316


В ркп. Б.: полагаю,




317


В ркп. Б.: носитъ названiе




318


В ркп. Б.: соотв?тствующаго мн? общества,




319


В ркп. Б.: обвиняю




320


Эти слова Николаева взяты изркп. А.




321


Слово: слишкомъ взято из ркп. А.




322


В ркп. Б.: въ Петербургскомъ университет?,




323


Слова: въ Петербург?. – взяты из ркп. А.




324


Слово: сбираться – взято из ркп. А.




325


Со слов: <Н?тъ-съ, кончая: поломался.> – взято из ркп. А.




326


Слово: ?хали, – взято из ркп. А.




327


От слов: Не говорите кончая: людей, взято из ркп. А.




328


В ркп. Б.: родители




329


В ркп. Б.: заливать?




330


От слов: Могу я тебя кончая: Оставьте… взято из ркп. А.




331


Слово: только взято из ркп. А.




332


В ркп. Б: прелестненькая,




333


В ркп. Б: осталось




334


Слова: для вашихъ великол?пныхъ глазокъ, взяты из ркп. А.




335


В ркп. Б.: Твердынскаго.




336


В ркп. Б: м?сто это.




337


В ркп. А. икание Петруши передается везде: И… и…




338


Со слов: Вот мой кончая: называется… взято из ркп. А.




339


Слова: а лошадей позвольте. – взяты из ркп. А.




340


Со слов: В нын?шнемъ в?к? кончая: права. взято из ркп. А.




341


В ркп. Б.: Тверд[ынской,]




342


Слова: Да ступили! – взяты из ркп. А.




343


От словъ: Не просв?чиваетъ ли кончая: женщины? взято из р?п. А.




344


[Не оскорбляйте…]




345


В ркп. Б.: погладить,




346


Слово: улыбается, – взято из ркп. А.




347


В ркп. А.: спутать.




348


От слов: Я жалкое кончая: еще гаже! взято из ркп. А.




349


Слова: (Садится къ столу, – взяты из ркп. А.




350


В ркп. А.: такъ дурно,




351


Слова: Я велю закладывать. Староста! – взяты из ркп. А.




352


Слова: торопитесь, я беру – взяты из ркп. А.




353


Слово: Венеровскiй – взято из ркп. А.




354


Слова: Дай взглянуть. – взяты изркп. А.




355


В подлиннике: Явленiе 5




356


В ркп. Б.: подб?гая




357


Со слов: Постой. Начнемъ кончая: за руку.) – взято изркп. А.




358


Слова: я васъ выучу, – взяты из ркп. А.




359


Слова: Вонъ! съ глазъ долой. – взяты из ркп. А.




360


Зачеркнуто: Ну, Люба. (Къ дочери.) Мало ты любишь отца съ матерью.




361


Зачеркнуто: Иванъ Михайловичъ, Люба, я гадкая, жалкая женщина, я отдалась вся этому челов?ку и онъ обманулъ меня; я была горда, я узнала его, онъ никого не любитъ кром? себя, онъ ничему не в?ритъ кр…




362


В подлиннике: Чертковскiй




363


Зачеркнуто: всего честнаго




364


Ударение автора.




365


Поперек текста рукой Толстого написано: Л. Я люблю жениха. К. Это уродство. Л. Мн? что зa д?ло, у него лицо хорош, и сердце и (1 неразобр.). Ты меня будешь дразнить, я и отобью.




366


Зачеркнуто: самовары распиваютъ, а вотъ завтракать, а тутъ ужъ об?дать




367


Зачеркнуто: Только у господь и д?ла. Все то ?дятъ, а все не толст?ютъ.




368


Против этого места на полях написано: Н[яня]. Ст[юдентъ], вс?хъ коритъ, а самъ только за бабами б?гать, a б?лья н?тъ. Вы скажите барину. М[арья] В[асильевна]. Жалкой




369


Слово: д?тей переделано из: д?тямъ и зачеркнуто: волю дали




370


Ударение автора




371


Зачеркнуто: привычки




372


В явлении 3-м имя Прибышева употребляется различно: Иванъ Михайловичъ и Михаилъ Ивановичъ (Мишель).




373


В ркп. А первоначально было: это безсмысленное, безполезное и пошлое [животное].




374


Зачеркнуто: все въвиду по сил? приносить пользу.




375


После слов: подло наконецъ! сценаурокав беседке обрывается, и автор заново начинает 2 действие комедии совершенно по иному.




376


[Сцена I] – взято из окончательного текста комедии.




377


Слово не дописано; вероятно: по[нимаешь]




378


В подлиннике: В[енеровскiй]. Фраза вписана автором между строк позднее, когда Раговской получил новую фамилию Венеровского.




379


В окончательной редакции комедии 2-е явление этой сцены соответствует 5-му.




380


В окончательной редакции комедии это явление (на станции) входит в состав V действия.




381


В рукописи А повсюду: Крисанфъ




382


Слова: (зa чайнымъ столомъ) взяты из ркп. А.




383


В рукописи Б: И




384


В рукописи Б: гененисты




385


В рукописи Б: мой батюшка




386


[моя милая],




387


Слова: Не такъ у васъ. взяты из ркп. А.




388


[Здравствуйте, мадам, я вас поздравляю и вас также, сударь.]




389


В рукописи Б: руганизмомъ




390


Слово: сама – взято из ркп. А.




391


[мои дорогие друзья,]




392


В рукописи Б: стариками.




393


[А вы, моя милая, кончили свои занятия?]




394


[Нет еще, мадам.]




395


Слово: осторожн?е, – взято из ркп. А.




396


В рукописи Б: имянинами




397


В рукописи Б: молодежь




398


В рукописи Б: годахъ




399


Слова: Все это прим?ръ. – взяты из ркп. А.




400


В рукописи Б: непонятно




401


В рукописи Б: Н?тъ не досадно, а страшно, да, страшно… Ахъ женщины, женщины.




402


В рукописи Б: Вообразите, вздумалъ




403


S – начальная буква имени: Simon.




404


В рукописи Б: голубые




405


В рукописи Б: на фонаряхъ.




406


В рукописи Б: еще




407


В рукописи Б: годится.




408


В рукописи Б: чужое




409


В подлиннике: декламировать




410


Слово: голова – взято из рукописи А.




411


Слово народъ! – взято из рукописи А.




412


Слова: въ настоящую минуту – взято из рукописи А.




413


Со слов: Покорно васъ благодарю, кончая: какое недоразвитiе! – взято из рукописи А.




414


Слова: кругомъ стола, – взяты из рукописи А.




415


Слово Simon! – взято из рукописи А.




416


Слова: Пойду къ ней – взяты из рукописи А.




417


В рукописи Б: право не знаю




418


Слова: (Нат. Павл. уходит) – взяты из рукописи А.




419


Слово: Непонятно. – взято из рукописи А.




420


Слова: (беретъ палку) – взяты из рукописи А.




421


Слова: потомъ и вс?. – взяты из рукописи А.




422


В рукописи Б: этаго.




423


Слово: стихи. – взято из рукописи А.




424


Слова: (?iона Андреевна, кончая плачутъ.) – взяты из рукописи А.




425


Ср. примечания к «Поликушке» М. А. Цявловского в вышедших под его редакцией «Избранных произведений» Л. Н. Толстого. М.—Л. 1927, стр. 364.




426


[Милостивый государь. Я беру на себя смелость утруждать]




427


В. Жданов, «Любовь в жизни Льва Толстого». Кн. I, М. 1928, стр. 78. Этот эпизод описан С. А. Толстой в ее неопубликованной автобиографии «Моя жизнь» ч. II, глава, Мария Герасимовна и Воейков».




428


Ср. «Дневники Софии Андреевны Толстой 1860—1891». М. 1928, стр. 58. Запись от 16 декабря 1862 г.




429


H. Н. Гусев, «Толстой в расцвете художественного гения». М. 1928, стр. 281.




430


Сведения о яснополянских крестьянах, упоминаемых Толстым, даны сотрудником Яснополянского музея И. В. Ильинским.




431


«Сон» – набросок Л. Н. Толстого – «Толстой. 1850—1860, изд. Академии наук. Л. 1927.




432


«Толстой. Памятники творчества и жизни», 4. М. 1923, стр. 53—56.




433


«Переписка Л. Н. Толстого с гр. А. А. Толстой, изд. О-ва Толстовского музея. Спб. 1911, стр. 95—98.




434


Цитация по рукописи.




435


В. Эйхенбаум, «Лев Толстой». Книга первая. 50-ые годы. Л. 1928, стр. 327—328.




436


[актриса, исполняющая главную роль в пьесе].